Попытки синтеза фортунатовской теории залогов с учением Потебни и Овсянико-Куликовского в работах акад. Шахматова

Акад. А. А. Шахматов пытался выйти за пределы фортунатовской схемы залогов и устранить противоречия концепции Овсянико-Куликовского. Но в «Очерке совре­менного русского литературного языка» Шахматов очень близок к Фортунатову и его школе в понимании сущности залога и в определении значений возвратной формы. Шахматов сначала отделяет от категории залога во ipoc о переходном и непереход­ном значении глаголов. Общее определение залога в «Очерке» целиком совпадает с фортунатовским. По Шахматову, «формами залога называются те различные про­изведенные от одного и того же глагола образования, в которых обозначаются раз­личного рода отношения действия или состояния, выраженного глаголом, к его субъекту»⁵⁰¹. Вслед за Фортунатовым А. А. Шахматов признает, что наряду с глаго­лами, обозначающими залоговые различия, в русской языке много глаголов, не под­водимых под категорию залога из-за отсутствия соэтносительных форм, например: идти, долженствовать, возненавидеть, бояться и т п. Но, вопреки Фортунатову и в соответствии с грамматической традицией, Шахматов считает различия в отноше­ниях действия или состояния к субъекту, выражаемые формами действительного и страдательного залогов, очень существенными дл* русского языка*. Эти различия отражаются не только в противопоставлении действительных и страдательных прича-

* Отчасти в этих пунктах сказалось влияние на Шахматова со стороны Овсянико-Куликов­ского и «Синтаксических исследований» А. Попова.

стий, но и в широком развитии страдательного значения у возвратных глаголов на -ся, преимущественно для 3-го лица. Для 1-го и 2-го лица обоих чисел, по мнению Шахматова, употребительнее обороты со страдательными причастиями, чем воз­вратные формы на -ся. Действительный залог обозначает, что «действие или состоя­ние проистекает от самого субъекта». Страдательный обозначает, что «действие пере­ходит на субъект предиката с другого (психологического) субъекта». Эти определения близки к взглядам Потебни и Овсянико-Куликовского. С действительным залогом со­относителен также средний, обозначающий, что «действие или состояние, выраженное глаголом действительного залога, подвергалось тому или иному изменению в отно­шении его к субъекту, причем это изменение внесено в него частицей -ся» {моется, они бранятся, радоваться, сердиться и т. п.). Таким образом, основных залогов у Шах­матова (так же как и у Потебни) три: действительный, страдательный и средний, к ко­торому Шахматов относит возвратные глаголы (ср. классификацию Г. Павского и традиционную систему залогов, принятую западноевропейской лингвистикой)⁵⁰². Определяя значение глаголов на -ся, т. е. «глаголов среднего залога», А. А. Шахматов отчасти руководился схемой Фортунатова. Он делил эти глаголы: 1) на глаголы соб­ственно возвратные, соотносительные с переходными действительными глаго­лами (со значением возвратно-переходным — он моется, лошадь плетется, возвратно-непереходным — собака кусается, возвратно-взаимным — они познакомились и воз­вратно-общим — сердиться), и 2) на средние глаголы с усилительно-определи­тельным значением, произведенные от непереходных глаголов (среди этих последних различались: а) глаголы с усилительным значением: стучаться, хвастаться, звонить­ся и т. п., в которых действие субъекта совершается' в его интересах, и б) глаголы с определительным значением: краснеться, белеться и т. п.).

Различая в кругу возвратных глаголов те же оттенки значений, что и Фортуна­тов, акад. А. А. Шахматов опирается на более широкий и разнообразный материал. Этот материал не покрывается фортунатовской схемой глаголов. Поэтому характери­стика некоторых значений оказывается слишком общей и неопределенной. Таково, на­пример, возвратно-непереходное значение, «когда действие субъекта только обнаружи­вается, но не переходит ни на объект, ни на субъект». Сюда у Шахматова отнесены такие разнородные типы глаголов, как кусаться, жечься (крапива жжется), бодать­ся и т. п., с одной стороны, и строиться (народ строится), тратиться (ты понапрас­ну тратишься), убираться (он целый день убирается) и т. п.— с другой. Очень расши­ренным представляется и толкование «возвратно-переходного значения»: «Когда действие субъекта переходит на него же, захватывая или часть его (например, внеш­ность), или его всего, выдвигая его, выставляя его определенным образом». С этим значением у Шахматова связаны не только прямовозвратные формы, вроде я моюсь, ты купаешься, румяниться, она завивается и т. п., но и такие глаголы, как крадется, лошадь плетется, он носится с мыслью, берется, забывается, твое отсутствие ки­дается в глаза и т. п. Ясно было, что фортунатовский перечень значений -ся очень не­полон, недостаточен. В своем «Синтаксисе» А. А. Шахматов значительно пополняет и исправляет его.

В своем «Синтаксисе» А. А. Шахматов сохранил то же деление на три основных залога (с заменой термина «средний залог» названием «возвратный залог»): дей­ствительный, страдательный и возвратный, но расширил и видоизме­нил само понятие залога⁵⁰³. В русском языке, по Шахматову, формами залога выра­жается или отношение субъекта к объекту действия, или же невозможность сочетать данный глаюл с объектом. Таким обра­зом, в соответствии с теорией Потебни и Овсянико Куликовского признак переходно­сти или непереходности становится у Шахматова фундаментом учения о залогах. Те­перь Шахматовым различаются три группы глаголов действительного залога: переходные с прямым дополнением (в винительном падеже), переходные с косвенным дополнением (в родительном, дательном, творительном падежах) и непереходные, во­все не имеющие при себе дополнения. Грамматическое различие между этими тремя разновидностями глаголов действительного залога выражается в том, что прямо-пе­реходные глаголы образуют причастия страдательного залога; косвенно-переходные, не образуя причастий страдательного залога, могут сочетаться с -ся (ср.: управляться, руководиться; ср.: грозить и грозиться; хвастать и хвастаться и т.п.); непере­ходные не образуют причастий страдательного залога и обычно (кроме некоторых не­многих глаголов) не сочетаются с -ся (разве только для обозначения полноты про-

явления действия или его интенсивности, но и то — при одновременном присоедине­нии приставки, например: лежать — отлежаться, вылежаться). Кроме того, А. А. Шахматов углубил и расширил учение Фортунатова о значении возвратной формы*, о значении аффикса -ся.

Не подлежит сомнению, что в шахматовском учении о залогах русского глагола есть некоторая неслаженность. В «Очерке современного русского языка» А. А. Шахма­тов, следуя за Фортунатовым, выдвигал главным образом морфологические различия между залогами. Но тут же под влиянием Овсянико-Куликовского он подчеркивает соотносительность действительного и страдательного оборотов и выясняет синтакси­ческую разницу между ними, состоящую в характере отношений предиката к субъекту. Кроме того, описывая формальные классы глаголов среднего залога, А. А. Шахматов уже не ограничивается указаниями на отношение действия к субъекту, но постоянно отмечает и различия в отношениях действия к объекту (например, возвратно-не­переходное значение, когда действие «не переходит ни на объект, ни на субъект», возвратно-взаимное, когда действие субъекта и объекта взаимно переносится друг на друга). В «Синтаксисе» А. А. Шахматов глубже вникает в синтаксическую природу залоговых различий, в их связь с соотношением категорий субъекта и объек­та в строе предложения. Но и тут лексико-морфологические признаки залоговых форм отвлекают А. А. Шахматова от анализа тех синтаксических конструкций, строй ко­торых всецело определяется различиями залоговых форм и функций глаголов.

Анализ функций самой возвратной формы — самая блестящая и плодотворная часть шахматовского учения. С некоторыми дополнениями и поправками он должен быть принят как грамматикой, так и лексикологией современного языка. Характери­стика основных, продуктивных значений аффикса -ся помогает уяснить семантическую природу возвратных глаголов, живые законы их образования и синтаксического упо­требления в современном языке.