Когда мы начали встречаться, я еще не была копом
Нет, была истребительницей вампиров. Ему не следовало к тебе приближаться, да и ты должна была понимать, что от него держаться надо подальше.
С кем я встречаюсь, Дольф, никак не твое дело.
Мое, если оно мешает твоей работе.
Я свою работу теперь делаю лучше именно потому, что ближе к монстрам и знаю их лично. — Я попыталась сесть — надоело, что он надо мной нависает. Живот тянуло, но боли не было. — Ты полагаешься в своей работе на мое знание монстров. Да каждый коп, что идет ко мне за помощью, рассчитывает, что я знаю о монстрах больше, чем он. А откуда, ты думаешь, я все это знаю? Оттого, что держу их на расстоянии и ненавижу, как ненавидишь их ты? Они не любят разговаривать с теми, кто их считает дерьмом. Не дают информацию тем, кто их заведомо ненавидит. Уж если тебе нужна чья-то помощь, так не плюй в протянутую руку.
И сколько у тебя этих протянутых рук, Анита?
Невинный вопрос, но прозвучал мерзко.
Достаточно, чтобы тебе помочь каждый раз, как ты меня зовешь.
Он снова закрыл глаза, смял блокнот в кулаке так, что раздался звук рвущейся бумаги.
Если бы я тебя оставил там, где нашел, где ты поднимала мертвецов, ты бы никогда не встретилась с Жан-Клодом. Впервые ты попала в его клуб по делам полиции. По моим делам.
Он открыл глаза — в них стояла боль.
Мы делали свою работу, Дольф.
Когда ты смотришь в зеркало, тебе этих слов хватает, Анита? К концу дня тебе достаточно сказать, что мы делали свою работу, Анита?
Иногда да. Иногда нет.
Ты ликантроп?
Нет.
Твой анализ крови говорит другое.
От моего анализа крови у врачей глаза на лоб лезут, и то же самое — в любой лаборатории, куда его посылали.
Ты знаешь, что ты — носитель ликантропии?
Да, четыре разных штамма.
Ты знала.
Выяснилось в больнице в Филадельфии, после дела зомби и ФБР.
Ты об этом никому здесь не говорила.
Ты меня ненавидел, что я встречаюсь с оборотнями. Узнай ты, что я носитель… — я развела руками. — Полагаться на твою реакцию я не могла себе позволить.
Он кивнул:
Ты права. Ты права, что не сказала мне, но могла сказать Зебровски или кому угодно.
Это на мою работу не влияет, Дольф. У меня болезнь, проходящая в бессимптомной форме. И никого это не касается, пока не сказывается на моей работе.
Но про себя я подумала: а что если какой-нибудь почти-зверь, что я в себе ношу, сорвется с цепи посреди расследования дела? Это было бы плохо. Ardeur у меня почти под контролем, так вот — теперь завелось еще что-то, что может помешать мне в полицейской работе.
Анита, ты слышала, что я сказал?
Прости, прослушала.
Я спросил: откуда ты знаешь, что не сказывается? Откуда ты знаешь, что твои связи с монстрами не окрашивают твой выбор решений?
Дольф, я устала. Устала, и мне нужно отдохнуть.
Почему я раньше не подумала? Я же в больнице, я могла просто застонать, что мне больно! Ой, торможу я сегодня…
Он расправил свой блокнот, попытался его разгладить, насколько это было возможно. Потом попробовал вложить обратно в карман, но блокнот покоробился и не хотел влезать. В конце концов Дольф оставил его в руке.
Когда отдохнешь, я хочу поговорить с тобой. У тебя столько завелось секретов от твоих друзей, что приходится нам задуматься, на чьей же ты стороне.
Уходи, Дольф. Просто уйди сейчас.
Но он вот остается, — показал Дольф на Эдуарда.
Он меня не оскорблял. Вел себя исключительно профессионально.
Наверное, я это заслужил.
Кажется, он хотел сказать еще что-то, но просто протянул руку. Эдуард не сразу, но вернул ему пистолет. И Дольф просто вышел, тихо закрыв за собой дверь.
Эдуард сунул свой пистолет в кобуру и подождал несколько секунд, потом мы переглянулись.
Ты не сможешь долго уходить от ответов, Анита.
Я знаю.
И не только тебе грозит беда.
Ричард, — кивнула я.
Он намекал.
Если бы он знал, намеком бы не ограничился.
Лейтенант Сторр не глуп.