Сближение кратких прилагательных с категорией состояния

Категория состояния развивается в современном языке преимущественно за счет наречий и имен прилагательных. Краткие формы имен прилага­тельных, утратив склонение и укрепившись в позиции сказуемого, приобре­тают оттенок времени. Они перестают быть названиями, а становятся преди­кативными характеристиками. Форма времени неотрывна от понимания таких слов, как: мал (ср. малый), велик (ср. великий), рад, должен, намерен, го­разд, солон, прав, здоров (в значении: мастер, искусен), виден (ср. видный), уста­релое и народнопоэтическое люб и т. п. Ограничение синтаксических функций этих форм привело к изменению их смысловой структуры. В кратких прилага­тельных развиваются значения, не свойственные полным прилагательным, и складываются новые синтаксические связи. Например, готов в фамильярно-просторечном употреблении значит: пьян («К трем часам Опенкин был готов совсем и спал крепким сном» — Гончаров); ср. своеобразия значения и синтак­сического употребления таких слов: расположен (я не очень расположен сегод­ня идти в театр), повинен (сделать что-нибудь); «.растерян мыслями... чего-то ожидаю» (Грибоедов, «Горе от ума»); «обо всем известен-с» (Ф. До­стоевский, «Преступление и наказание»); способен на все; властен, не властен в ком-чем или с инфинитивом (ср. у Баратынского: «Не властны мы в самих себе») и т. п.

Таким образом, многие краткие формы прилагательных резко отличают­ся от соотносительных полных не только своими значениями, но и конструк­тивными возможностями. Русским грамматистам из школы Потебни каза­лось, что краткие прилагательные, в силу своей предикативности, подвер­гаются сильному синтаксическому влиянию со стороны глагола и усваивают некоторые его конструктивные свойства. Так, многие краткие прилагательные (особенно в разговорной речи) приобретают способность сочетаться с инфи­нитивом. Например: «Эка врать здоров ты, Киселев» (Лев Толстой); «Ну, то­же дьячкову сыну много верить нельзя.— Почему ж так? — А потому — врать здоров» (Слепцов, «Вечер»); «Озорничать лют» (Слепцов); «Деньги вы брать охочи» (Писемский); «Али ты думаешь, что я не властен над тобой приказы­вать!» (Островский, «Свои люди — сочтемся»). Ср. те же конструктивные осо­бенности слов рад, горазд, должен (в значении долженствования), готов, спосо­бен, достоин, склонен, волен, привычен, ретив, ленив, скор и т. п.21 Ср.: «Мы рады голову сломать» (Пушкин); «Я больно плясать горазд» (Островский); «Слаб был тоже и выпить» (Достоевский, «Подросток»).

У некоторых кратких прилагательных (тоже преимущественно в разго­ворной речи) возникает своеобразное значение чрезмерной степени обладания каким-нибудь признаком, качеством {слишком...) в сочетании с инфинитивом или отдельно (например: велик, мал, молод и другие подобные). Ср.: «Молод ты меня учить»; «Бедному жениться и ночь коротка» (Л. Толстой). Синони-

• Термины, служащие для обозначения понятия «быть», первоначально имели более кон­кретное значение, выражая определенную форму «бывания», т. е. «пребывания в определенном состоянии» и, в особенности, «пребывания в том или ином месте». Лишь на почве длительного процесса дифференциации постепенно образуется абстрактное значение «бытиа» в смысле «суще­ствования» или же в смысле «присущности» той или иной совокупности свойств или состояний независимо от конкретного содержания последних. На этой почве устанавливается использова­ние глагола «быть» в качестве связки (служащей лишь для присвоения предмету того или иного свойства или состояния)²⁰.

мична конструкция: слишком (краткая форма прилагательного) + чтобы с инфинитивом.

Легко заметить, что у значительной части кратких прилагательных разви­ваются типы падежного управления, однородные с глаголами той же основы. Например: зол на кого-нибудь, на что-нибудь (в значении: сердит); ср.: злить­ся на кого-нибудь, на что-нибудь; сердит на кого-нибудь, на что-нибудь: «Но я сердита на вас—За что? —Я оскорблена вами» (Тургенев); ср.: сердиться на кого-нибудь, на что-нибудь; согласен с кем-нибудь, с чем-нибудь; ср.: согла­ситься с кем-нибудь, с чем-нибудь; жив чем-нибудь («чем люди живы»); ср. жить чем-нибудь и т. п.

На этом фоне не удивительно, что отдельные слова этого типа приобре­тают даже способность управлять винительным падежом, например: Я дол­жен ему большую сумму денег.

Но лексические значения многих кратких форм не настолько далеко ото­шли от значений соотносительных полных форм, чтобы можно было видеть в них самостоятельные слова, оторвавшиеся от категории имени прилагатель­ного. С именем прилагательным сближает эти формы общность слово­образовательных признаков, у некоторых — наличие сравнительной степени. Кроме того, у многих кратких форм синтаксический отрыв от категории име­ни прилагательного не сопровождается изменением их лексических значений (ср.: кроток — кроткий; задумчив — задумчивый и т. п.). Возникает своеобраз­ное несоответствие между лексическими и грамматическими границами слов. Нечто подобное наблюдается и в отношениях многих качественных наречий на -о, -е и -ски к лексически однородным именам прилагательным. Однако в категории состояния есть целый ряд и таких слов, которые в современном русском языке уже не могут быть связаны ни с каким другим определенным грамматическим классом. Они не имеют соотносительных полных форм, хотя грамматически однородны с краткими формами имени прилагательного. Они образуют грамматическое ядро категории состояния. Например: рад, горазд, должен, намерен (в слове намеренный значение: имеющий намерение — почти умерло, а в значении: сознательный, заранее обдуманный — намеренный, ко­нечно, является особым словом); прав (ср. правый); виден (ср. видный) и неко­торые другие (ср.: квит, мы квиты). Таким образом, категория состояния все более эмансипируется от других категорий.

Причина развития и распространения категории состояния кроется в про­тиворечии между морфологическими и синтаксическими свойствами имен. Морфологически имя противопоставлено глаголу, а синтаксически имя так же может быть сказуемым, как и глагол. Однако имя в русском языке не может приобрести основные семантические свойства глагола, даже если оно употре­бляется только как сказуемое. Устанавливается глубокое грамматическое раз­личие между понятием действия, протекающего во времени, наделен­ного сложными оттенками пространственно-видовых значении и иногда предполагающего разнообразное предметное окружение, и между поня­тием качественного состояния, в котором являются лица и пред­меты или которое может быть у лиц и предметов. Но, конечно, сложная и тонко развитая система глагола с его категориями лица, времени и наклоне­ния, с его разнообразными формами управления должна была оказать гро­мадное организующее воздействие на новую категорию состояния.

Несомненно, что значение качественного состояния все усиливается в кратких формах страдательных причастий, особенно тех, в которых глаголь­ность ослаблена или полустерта*. Например: «Дела все запутаны» (Остров-

• Ср. замечание А. А. Потебни: «В новом языке выражения он любим, он осужден, по степени грамматической слитности, могут быть поставлены на одну доску не с выражением он любил, заключающим в себе наиболее предикативное из причастий, а скорее с он прав»²².

Ж

ский, «Бедная невеста»); «Мне ли уж нежности заводить? Загнан, убит» (Островский, «Гроза»); «Яубита, уничтожена» (Островский, «Не от мира се­го»). Ср. у Достоевского в «Идиоте»: «Не он польстил, а я польщена»; в «Подростке»: «Пусть я отплачу ему великодушием, но с тем, чтобы это он почувствовал, чтобы он это понял — и я отмщен». Ср.: взволнован, рассеян, уг­нетен, расстроен, плохо настроен, растроган, тронут, влюблен, привержен, обязан, (хорошо, плохо) сложен, наслышан о ком-нибудь, о чем-нибудь и т. п. Предикативные слова с формами рода, лица и времени представлялись академикам Востокову и Шахматову спрягаемыми. Действительно, кате­гории лица, времени, а следовательно, и наклонения (и — с большими оговор­ками: возможные оттенки видовых значений, присущие сочетаниям предика­тивных слов с вспомогательными глаголами; ср.: Город стал виден как на ладони; Я останусь должен вам три рубля; Я был бы рад быть вам полезен и т. п.) — все это приближает категорию состояния к грамматической системе глагола. Но глубокая грань между категориями состояния и действия сохра­няется. В грамматической категории состояния нет залоговых различий; ви­довые оттенки сюда привносятся лишь вспомогательными глаголами. Ярче всего здесь выступают формы времени и лица. Наличие категории лица ведет к параллелизму и соотносительности личных и безличных форм. Этот парал­лелизм ярко проявляется, например, в таком грамматическом соотношении: должен — должно (ср.: можно, надо, нельзя) *; нужен — нужно; виден — видно (ср. из-за деревьев было видно зеленую крышу дома); тошен — тошно и т. д.