День рождения пня Смирнова 3 страница

Младшие сгрудились у телевизора, шла «Половая жизнь животных», университет миллионов.

— Он еще сказал, — звонко произнесла гиена Зоя, — что позвонит солнцевским ребятам, говорит, отпишешь им, бабуля, квартиру.

— О какой, — сказала бабушка гиена Мехметовна и зевнула, хлопнув лапой по зубам. — Он чей?

— Ежика Гарика сын и Стеллы Е. Да я к ним ходила, они удивились, говорят, наш сын таких и слов не знает, — сказала гиена Зоя, вся пятнистая от переживаний.

— Он в нашей школе учится, в седьмом классе, этот ежик Витька, — пролепетала младшая, гиена Гаяне. — Двоечник.

— Двоечник? — сказала гиена Зоя. — Двоечник. Семиклассник.

Внезапно у нее отлегло от сердца.

— Да у солнцевских таких довесков шарят, — возбужденно прохрипел гиена Дима. — Позвонит он им.

Шерсть у него встала дыбом, как у настоящего пуделя.

— Как он мать защищает, — похвалила его бабушка гиена Мехметовна. — Пополнение растет.

Вся пятнистая, гиена Зоя прошла спокойно, взяла гитару и завыла «Я помню вальса звук прелестный». Собака Гуляш дернулся под газетой. Надвигалась ночь, пора было на репетицию хора гиен.

Ота доя

Как-то раз пом. режиссера мышь Софа так зачиталась, что буквально не могла вздохнуть, сидела ночью одна на кухне над книгой, не замечая, как летит время.

Муж мышь Василий спал как убитый, дети во сне попискивали, дивная пора, время ночь, а мышь Софа читала и размышляла, мечтала, кстати, и улетала мыслью за горизонты, и все хотела побудить мужа мышь Василия поделиться с ним прочитанным.

Но в результате она прочла все сама, а когда муж мышь Василий встрепенулся, было уже поздно, занималось утро, Софа книгу уже кончила.

— Ну ты буквально проглатываешь эти книги, — заметил муж мышь Василий.

— Интересно же, — улыбнулась мышь Софа, — я иногда даже в конец забегала, чтобы узнать, чем кончится, а потом опять читала.

— Ну и чем там кончилось? — поинтересовался мышь Василий (он заснул, когда мышь Софа была в начале первой страницы).

— Я же конец-то раньше съела, — призналась мышь Софа. — Хотелось поскорей узнать в чем дело. Теперь и не вспомнить…

— А как хоть называлась-то книжка?

— Телефоны ота доя.

— Ота доя, — сказал муж мышь Василий. — Доя — это понятно. Доя кого-то. Доя какого-то Ота.

— От мужского рода, — возразила мышь Софа, широко зевая, — как ты себе это представляешь, доить Ота.

— А правда, — сказал мышь Василий. — Меня подоить невозможно.

— Телефоны козла доя! Надо же, концептуалисты голимые. А я думаю, чего это мне все как-то непонятно — ложась спать, воскликнула мышь Софа. — Кстати, козел Толик должен лететь на гастроли. Надо узнать номер рейса Париж—Дакар, пересадка в Ясной Холере. Справочная Акатуйфлота. Где телефонная книга? Эта, от «А» до «Я»?

Муж мышь Василий принялся шуршать бумажками и газетами.

Наконец он отвлекся от поисков и пискнул:

— Так ты же ее ночью съела!

Но мышь Софа уже сладко спала в опилках комода.

Сила искусства

Когда стало известно, что леопард Эдуард готовит новую версию спектакля театра зверей «Чайка» (информация шла из его комода от мыши Софы, пом. режиссера), то к леопарду Эдуарду нагрянул участковый, мл. лейтенант медведь Володя, но беседа, однако, шла при запертом комоде, причем под звуки включенного на полную мощность Мендельсона (Горовиц-Нюся Мильман вокал), т. е. в две колонки, так что мышь Софа разобрала только какие-то отрывочные слова участкового Володи, что-то типа «сила искусства» и вроде то ли «абсолютизм», то ли «алкоголизм».

В результате окружающие выразились в том смысле, что мышь Софа не расслышала, таким образом вся ее информация, что называется, мимо тазика, т. е. медведь милиционер Володя таких слов как «искусство» или «абсолютизм» не употребляет, другой случай.

Но каково же было удивление публики, когда та же помреж мышь Софа вывесила распределение ролей, где был буквально следующий состав:

Аркадина — козел Толик.

Нина Заречная — волк Семен Алексеевич. (В роли дохлой чайки — кукушка Калерия, ну ладно).

Маша — собака Гуляш, это уже вообще полная чума.

Мало того, что Аркадина у них с бородой и рогатая, а Нина Заречная зубастая, хвост поленом, глазенки желтые, грива дыбом, хорошо.

Но собака Гуляш, что это за Маша, которая всю дорогу выкусывает блох у себя в паху? — спрашивало женское население.

Дурость одна.

Далее вообще шла полная неразбериха, потому что Тригорина, все-таки знаменитого писателя, должен был играть лягушка Самсон, а Треплева (?!) вообще улитка Герасим.

И как это улитка Герасим, спрашивается, (не говоря ни о чем другом) сможет тащить на себе одновременно и ружье, и дохлую кукушку Калерию в роли чайки, и бросить все это к ногам волка Семена Алексеевича (якобы Нины Заречной)?

И как пройдет сцена, когда козел этот Толик (Аркадина) будет говорить лягушке Самсону, что любит его и что он (Самсон) чудный и талантливый (в роли Тригорина, писателя)?

И как этот дубина козел Толик будет массировать самсоновы плечи, стоя у него, у лягушки, за спиной, как это любят делать все аркадины, ведь у данной Аркадиной, честно говоря, копыта!

Помнёт Самсона и чао.

Население волновалось, аншлаг был полный, что и требовалось доказать, ромашка Света, как всегда, посажена была в нулевую зону, в песок, и козел Толик играл Аркадину только для нее, лишь только для нее!

Бороду ему убрали под бант, шляпой накрыли рога, побрили до бледности, приклеили ресницы, что там! Навесили бюстгальтер, пояс с черными чулками, дамские подмышники и подплечики, сумочку с тампексами, полный триумф, короче говоря.

Ромашка Света, однако, испугалась и ушла после первого действия, справедливо разглядев у Аркадиной хвост и копыта: слишком близко сидела.

Волк Семен Алексеевич оказался совершенно вылитой Ниной Заречной, и в том месте, где у него были слова, что он родил ребенка и про пьяных купцов, сам Семен Алексеевич так искренне взвыл, что женская часть публики взвыла в ответ и все ему простила, гиена Зоя, в частности.

Что же касается собаки Гуляша, который тоже должен был родить между первым и вторым действием и ходил весь в черном, в бюстгальтере, трико и сандалетах, то тут он сыграл неплохо, все время курил, но ему мешала многочисленная родня блохи Лукерьи, они все сидели на почетных местах на лбу Гуляша и некстати махали плакатами.

Но самое главное, в чем мышь Софа, как выяснилось, была права, это вот в чем: оказалось, что милиционер медведь Володя, да, таки возлагал на спектакль надежды, потому и был доволен, гулко хлопал и сказал леопарду Эдуарду, что сила искусства, самое дело, понял-нет, излечение алкоголизма, маргиналы, тыры-пыры.

Что и было немедленно опровергнуто, причем сразу после начала банкета, ибо иссушенные славой Аркадина, Заречная и Маша тут же хряпнули по стакану, и в результате всю ночь испуганный улитка Герасим полз по стволу своего ружья в сторону пруда, причем даже не снял грима и ехал с забинтованным черепом, только рога выпустил на волю: так много пережил (в роли Треплева).

Лягушка же Самсон после пребывания в шкуре писателя Тригорина — когда Аркадина-козел и Нина Заречная (волк Семен Алексеевич) трепали его как хотели и даже шмякнули об сцену во взаимной борьбе за лягушку Тригорина — он только откашливался и лупал глазами, когда его забрала супруга, лягушка Женечка, и поволокла на спине в болото.

Сила искусства такова, что не все ее выносят.

Ямщик

После спектакля театра зверей «Чайка» кукушка Калерия, которая как раз и играла заглавную роль дохлой чайки (а во втором акте чучело дохлой чайки) — кукушка Калерия стала размышлять о том, кто она есть, и обратилась к знакомым с этим вопросом, т. е. хорошо ли она сыграла.

Все ее хвалили, медведь мл. лейтенант милиционер Володя даже простил ей некоторые выступления по радио, сказав, что (буквально) самое дело, тыры-пыры, театр как искусство, кать, чучело-пугало, мумия, кать, чайки, кать (так сказать — прим. переводч.), понял-нет, верю, кать.

Другие говорили (коза Машка, например, ревнивая до безумия), что Калерия в роли чучела не удержалась и задышала в конце второго акта, а это сценическая ложь.

Спасибо.

Третьи, такие как гадюка Аленка, улыбались и отвечали, что все-таки это очень важно, что женские роли играют мужики, это ново, неожиданно, и когда козел играет тетку, все сразу заглядывают ей под юбку, это ново и неожиданно, особенно если козел без панталон!

А про игру кукушки Калерии — ни мур-мур, гадюка есть гадюка.

Далее, тетя Галя-леопард, конечно, восхищалась Калерией, сказав, что как это она, Калерия, в роли чучела почти ни разу не сморгнула, все следили затаив дыхание (кукушка Калерия это сделала, да, один раз, когда улитка Герасим волок ее через всю сцену по буеракам, и Калерии пришлось подсоблять и кое-где загребать ногами, сморгнула, да, а вы бы не сморгнули?!).

Что касается кондора Акопа, то он в конце первого акта преподнес кукушке Калерии дезодорант и веер, и хорошо, веером она прикрылась на поклонах, т. к. вся юбка была в шерсти Аркадиной (козел Толик), Калерия буквально подмела подолом сцену, волочась за этим Треплевым (улитка Герасим) полтора часа в конце первого акта, якобы это он ее нес (скорость 6 см/час) убитую, а на самом деле, если бы не мощная Калерия, этому Треплеву (улитке Герасиму) вообще бы не доползти было до Нины Заречной (волка Семена Алексеевича), шагал бы до утра, тем более еще и при ружье (ружье тоже тащила Калерия).

Но она так сыграла, что никто ни о чем не догадался, и портрет Треплева с рожками, забинтованного, с ружьем и Калерией, якобы сидящей верхом на этом Треплеве (у ней трагически полуопущенные глаза жертвы, обнаженная кисть ноги и неприкрытая грудь) — этот фотопортрет работы таракана Максимки был помещен в эротической газете «кукушководство» как иллюстрация позы «ямщик».

Книжка

Однажды муж мыши Софы мышь Василий долго не мог заснуть, все читал на прощанье книжку.

Книжка была маленькая, но интересная, мышь Василий не мог оторваться, хотя мало что понимал: было много цифр.

Мышь Василий был не то что все мыши, не съедал страницу сразу же после прочтения, нет, он берег книгу как источник знаний, во-первых, во-вторых, он был сыт (кожаная перчатка леопарда Эдуарда), в третьих, чем кормить детей на завтрак, вечный вопрос.

По этим причинам мышь Василий читал не жуя, просто так, только иногда надломит особенно засаленную страничку, для вкусовых ощущений, и пошел читать дальше!

К утру очнулся леопард Эдуард, помолол кофе, врубил любимую Мендельсона (Эдди Рознер — Горовиц — Нюся Мильман вокал), вытащил из холодильника пирожное безе, придвинул к себе телефон — чпок!

А записной книжки-то нет, девчата!

(Телефонный справочник пропал еще три недели назад).

Долго бегал по дому леопард Эдуард (скорость 170 км/час), ища книжку, а музыка гремела, и торжествующее контральто американской певицы Н.Мильман выводило заветные слова «Напевая идешь мимо окон моих».

Результатом было то, что мышь Софа досрочно реанимировалась в ночной рубашке, возникла на пороге заспанная, заткнув уши, и пропищала обычное «опять погнал свою телегу», имея в виду Мендельсона.

Дети уже давно не обращали на эту музыку никакого внимания, реагировали как глухие, крича только самое необходимое типа «а че он мне салазки гнет»: короче, и под музыку шла жизнь.

И только когда возникла пауза (Мендельсон, видимо, переворачивал ноты), леопард Эдуард в тишине уловил шелест и легкий треск, исходившие из комода.

Это мышь Софа откусила от книжки, взяла пробу чем кормить детей, нормальный ход.

Короче, леопард Эдуард с ревом изъял свою записную книжку, оставив всю семью мыши Софы без завтрака.

Особенно о происшедшем скорбел мышь Василий, который мог еще ночью срубать это блюдо, но по-отцовски сберег детям.

Никогда не откладывай на завтра то, что можешь съесть сегодня, таков основной закон, задним умом понял мышь Василий.

Но не было еще случая, чтобы мышь Софа оставила своих без завтрака!

Мышь Софа была не таковская, еще новости, жить вне запасов, и дети подкрепились тем, что леопард Эдуард искал в результате весь оставшийся день.

Он нашел это только к вечеру и только часть, т. е. металлическую пряжку от пояса.

А недоеденную половину пояса мышь Софа заначила на ужин.

Дядя Ваня

Прослышав о спектакле театра зверей «Чайка» (большой зрительский успех), в Акатуйской тайге (приводнение в р-не пруда) высадился чайка Джонатан Ливингстон, МА, п/о Амхерст до востребования.

Зарубежный актер, для переговоров, языка на бытовом уровне не знает, кроме ням-ням.

Леопард Эдуард принял чайку Д.Ливингстона, однако по причине языкового барьера чайка изъяснялся только путем жестов, оральных криков и притопов.

При всем при этом он требовал даже за роль битой чайки платить ему в зеленых.

Хорошо, долго искали зеленые, нашли еловые шишки добрачной (закрытой) стадии, затем обнаружили зеленые помидоры в рассоле made in Козлова бабушка Маланья, Melani LTD.

И, наконец, вскрыли банку зеленого горошка, из которой брали счетом, десять зеленых, двадцать зеленых и надеялись таким ходом дойти до ста, но чайка Джонатан, бессмысленно повторяя, «кы, кы», съел полную банку зеленого горошка, не дав сосчитать, и выпил половину трехлитрового баллона помидор, а от шишек его организм отрекся, несмотря на бутылочку гнилуши.

Шишки отволокли обратно в тайгу и сидели вокруг чайки Джонатана Ливингстона, слушая его «кы» без переводчика.

На закуску чайка Джоня хотел зацепить вилкой моллюска Адриана, члена худсовета театра зверей, приняв его за угощение, но моллюск молниеносно среагировал, задраил люк, выключил кингстоны, зафаловал якоря, даром что пацифист.

Затем прибежала кукушка Калерия, переводчица, извинилась за опоздание, вытерла мокрый хвост под столом скатертью и выслушала чайку, после чего сказала, что господин Джонатан Ливингстон под словом «зеленые» имеет в виду именно «зеленых», т. е. движение за экологию «Гринпис», т. наз. зеленый покой, зеленое благоденствие, сто «зеленых», сто моллюсков, видали?

Моллюск Адриан сидел у себя взаперти красный и взволнованный, пока ториовались, речь шла о судьбе целого движения, но свой люк не отчинял, а все время держал телефонную связь с оргкомитетом.

Леопард Эдуард в результате взял чайку подмышку с невыясненной целью, и Джонатан Ливингстон, хотя и птица высокого полета, потерял самообладание и сказал без малейшего акцента «отпусти, начальник», и дело кончилось на том, что карп дядя Сережа признал в нем своего соседа чайку дядю Ваню, с которым он не раз расписывал пульку, причем дело доходило до курьезов и рукоприкладства.

И чайка дядя Ваня под мышкой у леопарда Эдуарда перестал валять ваньку, оказалось, что он так называемая «билингва», все по-нашему фурычит.

Леопард Эдуард ослабил захват, а зеленое движение провело симпозиум на тему «Пацифизм как боевое единоборство».

На свободе

Муха Домна Ивановна однажды долго искала иголку, чтобы пришить пуговицу, не нашла и помчалась буквально без лифчика (держа его в руке) к ежу Гарри, вернее, к его жене Стелле Е.

Где засиделась, болтая соло, т. к. еж Стелла Е. закручивала рыжики и говорила только все время «фук-фук», якобы дуя на горячее.

Пока не явился еж Гарри в халате на голое тело, с трубкой в зубах, и не вступил в беседу.

Речь шла о том, что ежа Гарри не взяли играть в спектакль театра зверей «Чайка», где он был бы очень хорош хотя бы в роли чайки, кукушка Калерия играла слишком натуралистично, птица птицу (тут муха Домна Ивановна схаркнула на пол и утерлась лифчиком, который еще держала в руке, все одно он без пуговицы).

На этом месте ежик Стелла Е. порылась подмышкой и нашла лишнюю иголку, достала ее, и муха Домна Ивановна, делать нечего, помчалась дальше по своим женским делам, оставив ежика Стеллу Е. мыть пол.

А женские дела были такие, что Домна Ивановна полетела просить теперь пуговицу к леопарду тете Гале, но там мухе Домне Ивановне дверь не открыли, звонила-звонила, а окна были под марлей, и Домна Ивановна опять схаркнула в лифчик да и выкинула его, так свободней, некоторым он нужен, но другие и так бегают, на воле.

Где ты

Чайка Джонатан Ливингстон, натурализованный эмигрант дядя Ваня, улетал в страну постоянного проживания с берега пруда.

Проводить пришла кукушка Калерия с кое-какими детьми от второго — пятнадцатого браков, затем кондор Акоп с дочерью кондором Татусей Акоповной, которая при виде матери кукушки Калерии внутренне зажалась и начала активно выдувать пузырь из смолы импортного дерева анчар.

Затем еще приполз лягушка Самсон на предмет передачи письма вон за тот бугор иноподданной лягушке породы Пипа (Пипка уменьшительно).

Впрочем, у каждого тут был свой интерес: кондор Акоп интриговал, кстати, насчет университетского образования для кондора (кукундора) Татуси Акоповны, кукушка же Калерия прихиляла просто так, на халяву.

Однако события повернулись неожиданным боком: Калерия налопалась гнилушовки, затянула любимую «Хильду», взяла гитару, повела плечом, дети по привычке шарахнулись в стороны, и в образовавшемся кругу кукушка Калерия исполнила первый вальс Наташи Ростовой ля диез мажор.

Причем Калерия работала и плечом и грудью, а хвост был в пассиве, подметал окрестности.

В результате чайка дядя Ваня решил аннулировать «О'кеу», т. е. продать авиабилет и на вырученную сумму снять видеофильм о национальном богатстве акатуйцев («Образы баб»), который потом засандалить на МКФ (кинофестиваль) в Руанда-Бурунди или в портовые районы г. Эль-Ваджха с расчетом на премию по разряду «Дебют» или в жанре «Эротические этюды», т. к. Калерия работала без костюма.

Обалдеть кто понимает.

Однако подваливший дополнительно народ, все как один с посылками, накачал неосмотрительного эмигранта гнилушовкой поверх барьеров (т. е. вышли на уровень ушных ямочек), и чайка Ванька, ничего уже не узнавая вокруг, проскочил паспортный контроль, вышел на взлетную полосу, мигнул, дернул пятой и смылся.

При этом рюкзак с посылками и письмами он из-за перевеса оставил на берегу пруда всем желающим.

Результатом было то, что каждый брал что хотел, и письмо, адресованное лягушке Пипе, взял еж Гарик, а лягушке Самсону удалось вернуть обратно только сувенирный пень с наложением россыпи жемчужин (воспоминание о волшебном вечере в ресторане и баночке икры, которую лягушка Пипа принесла с собой в сумке, а Самсон сделал с этой икрой все что пожелал…)

Что касается ежа Гарри, то письмо, начинающееся словами «Пипись, где ты», он бережет в кармашке-пистончике и достаёт только в особых случаях.

Эротика как практика

Как-то раз ежик Гарик (впереди) и его жена еж Стелла Е. (как на веревке позади и нехотя) отправились на просмотр эротического фильма «Ежики в тумане» (ремейк западного производства г. Стамбул).

Стелле Е. фильм активно не подошел, она фукала-фукала и наконец свернулась в клубок, прикрывшись фуражкой мужа дополнительно, чтобы не слышать звукоряда.

Что касается самого ежа Гарри, то ему все понравилось, и групповуха с мотыльками, и красотка Сова, и сеанс с лошадью, и нос к носу с собакой, и в особенности на рыбе большого параметра, рыба внизу, на ней еж вверх ногами, новая поза, и затем ночь с медведем.

Самое жгучее обстоятельство было то, что все ежи в фильме, ходили налысо (обнаженная натура), и ежик Гарик на обратном пути горячо обратился к жене с предложением ее побрить.

Еж Стелла Е. даже не стала возмущаться, а послала его сделать это самому («иди ТЫ»), и он покатился наутро в парикмахерскую к моли Нине, но парикмахерша моль даже не стала его записывать на очередь, а задумчиво сказала «вам позвонят».

При том, что у ежа Гарри отродясь не было телефона, он понял, что надо действовать самому, и приобрел в зоомагазине садовый инструмент типа секатор на стальной пружине, а затем уединился с ним в сарае.

Когда он приполз в родной дом лысый, жена Стелла Е. молча замахнулась на него полотенцем, но Гарик не стушевался и отважно протянул ей секатор, и тут она отступила в слезах.

Но Гарик все же попросил ее удалить у него из-под кожи оставшиеся там пеньки и окомелки, а также иглу с недосягаемых мест.

Стелла Е. выполнила волю мужа, применив, в свою очередь, плоскогубцы типа «китайская казнь», но Гарик остался в целом доволен и щеголеватой походкой стриптизера отправился не куда-нибудь, а к дому овцы Риммы (выходи полюбоваться, ты, стиляга!).

Однако он туда не дошел, поскольку им в его новом виде активно заинтересовался внезапно проснувшийся сова Егор, дирижер-эмигрант шестой волны, он сделал большие глаза и начал кружить, снижаясь.

Затем в поле зрения ежа Гарри возникла собака Гуляш (прибежал издалека, повизгивая и крутя носом, слюна вожжой) и, наконец, медведь участковый Володя: длинно свистнув, он выломал новую дубинку и стронулся с несгораемого шкафа, который охранял.

Вроде участники были те же, что и в эротическом фильме, но голый еж Гарри похилял скорей домой, это вам не съемки, и там залез под одеяло, размышляя о странной ситуации: намылишься, находишься, духами обольешься, выйдешь на улицу красивый-красивый, и на тебе, бабы ни одна не встрепенулась, а мужской контингент налицо, чего-то хотят. Того и гляди, счавкают!

Зачем было тогда бриться, елки.

Эротика не всегда себя оправдывает на практике.

Cinzano

В гости к молодой семье таракану Максимке-младшему и его гражданской (морганатической) жене, подростку жуку-солдату Солджер, т. е. к своей дочке, пришли жук-солдат Андреич в сцеплении с женой Веркой.

С ними была и жук-солдат тетя Лида.

Говорить долго, а дело нехитрое.

(Ехали мимо на «мерсе», решили заглянуть, свадьбы-то не было).

Придя в гости, родня опешила, не ожидая такого приема: прямо на них зять Максимка-фис пер четыре кошелки пустой посуды из-под вина, в каждой руке по кошелке.

Причем посуда была битая!

Вот как молодежь умудряется, непонятно.

Когда он прошел мимо, родня заметила за его спиной еще рюкзак «Ермак», полный того же самого.

Увидев тешу с тестем и тетю Лиду с бидоном гнилухи, таракан Максимка-фис улыбнулся в усы и протырился за дверь без слов, а его жена обернулась на шум и сказала:

— Чао, шнурки!

Дочка эта по прозвищу Солджер (для родных Саша) лежала на подоконнике, держа перед собой еще ящик пустой посуды, одни окомелки, горла да донья.

Как только ее муж крикнул что-то со двора, жук-солдат Сашенька размахнулась ящиком и шарахнула его вниз.

Жук-солдат тетя Лида аж присела в момент приземления ящика.

— Как ты, доца, жить собираешься дальше? — спросил отец, все еще ожидая приглашения войти.

Жук Сашенька лежала на подоконнике, наблюдая за мужем, и махала ему в четыре руки. Родные огляделись.

Мать жук Верка стояла и плакала в усы.

Долго ведь не виделись, дочь, как сошлась с этим тараканом Максимкой, так и не приходила домой, как отрезало.

— Давай приберуся у тебе, — сказала жук-солдат тетя Лида и поставила бидон в колени.

— А мы и прибрались, — резко ответила жук Сашенька, — бутылки вынесли.

— Мы видели, каки бутылки все покоцанные, — откликнулся горько отец.

— А че, — спросила Солджер. — Че.

— Посуду не выкидают, посуду сдают! — не выдержала жук-солдат тетя Лида. — Бестолка!

— Посуду сдают и на это обратно покупают, — по-доброму пожурил Сашу бравый жук-солдат Андреич. — Учить вас!

— Че мы, не знаем, — ответила его дочь, шевеля усами, — а если у нас вчера ребята были и стол опрокинули!

Родня ахнула.

— Че здеся было! — продолжала жук-солдат Солджер. — По колено!

— Пей не хочу, — прошептала мать.

— Нагинались и пили, — подтвердила жук Саша — Были ребята знакомые, лесные клопы, дембеля из пожарки, они воще плавали кверху дном, не в силах были перепрокинуться.

— Не в силах, — эхом откликнулась мать, жук-солдат Верка.

— Ну что, выпьем за молодых, они еще себя оправдают! — сказал жук-солдат Андреич бодро.

— А кто и сидя пил, — продолжала жук-солдат Солджер. — Максимка греб. Мы сидели в тазике.

— А что пили-то? — с завистью спросил Андреич.

— Че, как всегда, «Чинзано».

Сивуч

Однажды козел Толик, лежа на раскладушке в огороде, играл с мухой Домной Ивановной в бадминтон, причем он махал лопухом, а муха Домна Ивановна стояла на подаче.

Муху Домну Ивановну беспокоил недопитый козлом Толиком графин с сивушными маслами, стоящий у козла под локтем на траве.

Козел Толик лежал, никого не трогал, полграфина уже растеклось у него по организму, вселяя в Толика приятные сомнения, сейчас уговорить вторые полграфина или пойти на испытание силы воли и принять где-то минут через десять-двадцать.

Козел Толик понимал разумом, что если не выпить, то а) может произойти синдром абстиненции, т. е. пересохнет в горле; и б) может некстати прийти волк Семен Алексеевич с собакой Гуляшом, тогда пиши пропало.

Но мысль о господстве силы воли (козел ты или тварь дрожащая) вдохновила козла Толика на воздержание.

Он воздерживался три минуты, в результате чего прилетела муха Домна Ивановна и стала виться над губами козла Толика, неизвестно с какого подпрыга возбужденная.

При том, что козел Толик только слегка дунул на нее, муха подала сигнал «Воздушная тревога» — так поступают все женщины. Козлу Толику стало неудобно перед соседкой, и он сделал вид, что это просто продолжается партия в бадминтон, т. е. стал вяло отбивать подачи лопухом, и что же?

Буквально на второй минуте игры козел Толик при участии правого локтя опрокинул графинчик прямо на свежий покос (положение тайм-аут).

Муха Домна Ивановна тут же включила сирену «свистать всех наверх», и ее дети стали прибывать эскадрильями.

Козел Толик прямо заплакал, потерял лицо и с высоты раскладушки стал обсасывать стерню, т. е. жнивье, просто глодал окомелки листьев травы, что и говорить.

При таком раскладе раскладушка вильнула, наклонилась и с размаху прихлопнула козла Толика по рогам.

И Толику пришлось впитать в себя живительную влагу лицевой стороной телогрейки, накрывшись раскладушкой как полковым знаменем.

При этом Домна Ивановна тоже не растерялась и уже лежала на обратной стороне раскладушки как сивуч на льдине (задние ноги вразнос), причем окруженная семьей детей, и обсасывала передние ступни (свои — прим. мухи Д.И.).

Порядок

Как-то раз плотва Клава плыла стилем (так было задумано) и задела лягушку Женечку, которая как раз набирала мужу на кофточку, держа его по привычке на закорках.

Задача лягушки Женечки была заставить лягушку мужа Самсона выбрать цвет материала.

Лягушка Самсон молчал как бессловесная тварь и ничего не выдал, о каком цвете он мечтает: обычная мужская нерешительность!

Тут как раз и подоспела плотва Клава и толкнула лягушку Женечку в самый ответственный момент, и лягушка Женечка от неожиданности выронила мужа Самсона с закорок.

Лягушка Самсон и тут-таки промолчал, пока Женечка поднимала его, громко причитая.

Плотва Клава помогла восстановить, как она позже выразилась, «статус кво», т. е. порядок в семье, поддержала лягушку Самсона за ласту, но лягушка Самсон, взобравшись на спину Женечки, ни словечком не откликнулся, только положил голову поудобней на плечо супруги и щелкнул бичом раз и два.

Диагноз

Однажды несовершеннолетняя амеба Ра (кличка My) долго выла, прежде чем купить себе новые сандалии: не было денег.

И ее сестра-близнец амеба Хиль (My) повела несчастную к невропатологу.

Врач, ветфельдшер кондор Акоп, на все вопросы получил только один ответ, «My», и в результате поставил диагноз «свинка».

Ему видней было.

То ли внешний вид больной сыграл свою зловещую роль.

Действительно, от переживаний и сомнений амебу Ра разнесло во все стороны, щеки было видать со спины, с подростками и не то бывает.

Однако амеба Ра, идя обратно с этим диагнозом, все-таки купила себе сандалии какие хотела (моллюски «Гринписа» дали взаймы), и уже в процессе примерки перестала выть, так что визит к доктору себя оправдал: обратно домой амеба Ра вернулась в немом восторге от покупки.

Долголетие

Однажды кукушка Калерия провела идиотскую неделю, ухаживая за больным воробьем Гусейном у себя на дому; варила ему кашку, кормила, глупо приговаривая: «этому дала, этому дала» и т. д.

На что в ответ Гусейн звонил моли Нийе и объявлял о своих намерениях немедленно к ней переехать.

Но моль Нина, судя по крикам Гусейна, отвечала «не туда попали», и Гусейн начинал все сначала.