OLIVIA inspi REIRA — a little pain 7 страница

— Конечно.

Lesson 3

Свет фар, вынырнувший из непроглядной тьмы, ослепил глаза.

Вандалы – вопреки своему анархическому названию, эти ребята занимались прямо противоположным. Несколько отсканированных вырезок из газеты, гласили о байкерах, на черных мотоциклах, которые колесили вдоль ночного города по самым отдаленным участкам и помогали потерявшимся во тьме людям найти дорогу. В одной статье, с невероятной кучей ошибок и опечаток, описывалось то, как один из них нашел потерявшуюся на темных улицах девочку, и привез прямиком домой. Я даже задержал дыхание, когда по третьему разу перечитывал одно лишь небольшое предложение. «Ни кто иной, как Тора, глава и основатель Вандалов». Это значит, что мне точно следовало посмотреть на то, что мне хотел показать Амано, когда попросил прийти к полуночи к заброшенному саду за школой. Это произойдет сегодня.
Я в нетерпении закрыл гугл и, выключив компьютер, принялся носиться по дому, в поисках нужных вещей. Ничего лишнего, только теплый свитер и джинсы, кожаная куртка, телефон, маленький карманный фонарик и перочинный ножик – мало ли от чего придется защищаться.

Острые лучи хлынувшего, белого света скользнули вдоль промокшего, от начавшегося дождя, асфальта. Небо всего за час заволокло тяжелыми серыми тучами так, что разглядеть дорогу мне было крайне сложно, и в основном я шагал в правильном направлении лишь по памяти, стараясь не утонуть в какой-нибудь луже. Здесь, в старом саду, где если что-то и цвело, то было делом рук природы, можно было укрыться от дождя под грязными стеклами покатой крыши, все еще не выбитыми местной молодежью.
Фонарик в дождь был бесполезен, потому как его слабенький свет не мог прорвать густую стену дождевой завесы. Однако, в ярком свете фар, серые капли превращались в черные, с шумом разбиваясь об асфальт.
— Ты все-таки явился. Я-то думал, испугаешься – короткий, уверенный смешок Амано застал врасплох. Хотя почему врасплох? Скорее, в моем удивлении виновато то, что я увидел. Он приближался, в черной короткой куртке с заклепками и шипами, поставив свой мотоцикл посреди дороги. Из пелены дождя вынырнули ещё человек десять на байках, грохоча выхлопными газами и противными визгами стертых шин.
Волосы Шинджи промокли и прилипли ко лбу и скулам. Переступив порог парника, парень взъерошил их, позволяя задержавшимся капелькам проделать свой путь до конца и впитаться в землю.
— Я и не боялся –мне и не приходило в голову, что старшеклассники могли заниматься подобными делами. Однако, судя по всему это Тора, тот самый, который обосновал свою маленькую банду добродетели. Ну, это его право – думаю, поэтому он был так знаменит среди хулиганов школ.
— Тора! Ты нас ради этого притащил сюда в такую погоду? – тот самый красивый, бархатистый голос, который я слышал в медпункте, принадлежал крашеному блондину, в такой же косухе и пирсингом в нижней губе. Он нетерпеливо топтался на месте, возле своего железного коня и в его интонациях читалось явное недовольство.
— Умолкни, Сагаччи, мы едем – меня беспардонно ухватили за шиворот куртки и вытянули прямо под холодный дождь, даже не дав толком возразить.

Ветер, острыми, ледяными иглами впивался в кожу, вместе с дождем. Но оно того стоило – это неповторимое чувство свободы. Я никогда не думал, насколько это здорово – лететь, как птица, прорываясь сквозь непогоду, да еще на такой скорости, что капли практически разрезают нежную кожу. Видеть мир смазанными красками, огни – длинными, сияющими линиями, какие остаются от бенгальских огней, если их вертеть в воздухе.
Холод пробирался вдоль спины, охватывая хребет и поневоле давая понять, что всему хорошему есть предел, и лететь дольше, чревато тяжелыми последствиями. Едва колеса мотоцикла остановились, ещё не до конца закончившийся дождь будто смыл остатки возбуждения и вернул к реальности, заставляя мыслить ясно.
— Первый раз так катаешься? – это был более не вопрос, чем утверждение. Тора придерживая свой транспорт поставленной на дорогу ногой, расцепил ремешки и стащил с головы черный шлем. Его губы тронула, совсем не саркастичная, улыбка – Вижу, что понравилось.
— Это было… — я даже взмахнул руками, пытаясь описать, насколько это было классно. Тора в ответ засмеялся и протянул руку, чтобы взъерошить мои мокрые волосы, свисающие на плечи сосульками.
— Я помню, как это было в первый раз. А теперь, зануда, надо отвести тебя домой.
Я недовольно сморщил нос. Вот не может он, чтобы не поддразнить, тем более на глазах остальных парней. Но, тем не менее, едва он снова натянул шлем и похлопал по сидению за собой, я, не раздумывая, доверился его мастерству вождения и его инстинктам.

— Ты полночи катался по ночному городу, под дождем… на мотоциклах, и в легендарной банде? – брови Наоюки медленно, но верно поползли вверх.
— Дааа… — я выдохнул, будто девчонка, которая только что описала лучшей подруге свой первый поцелуй с мальчиком – Это было так… круто!
— Это так не похоже на тебя, Шо – одноклассник улыбнулся, прижав кулачок ко рту – Кто бы знал, что наш маленький скромняга способен …
— Эй! – класс пронизывали яркие лучи утреннего солнца и народу, кроме Мураи и Казумасы, пока что не было. Небо сияло, омытое ночным дождем, словно распростертый холст с выцветшими красками. Возможно, с этой ночи моё мнение об Амано немного изменилось.

Мой одноклассник явился, чуть ли не за полминуты до звонка, когда в классе уже стоял шум — гам, учебники были разложены, а тетради разрисовывались картинками, в ожидании начала урока. Скинув сумку на спинку стула и плюхнувшись на свое место, Амано сделал свой обычный вид "а-мне-на-всех-плевать" и закинул руки за голову, обводя класс безразличным взглядом. Едва ли через секунду, я, спиной ощутил, как его взор остановился на мне, согнувшимся, в своей привычной манере, над тетрадками. Интересно, он и, правда, настолько умен, что занял даже четвертое место? Умный хулиган — это что-то новое, по-крайней мере для меня. Я даже нетерпеливо прикусил кончик ручки, потонув в своих мыслях и не сразу заметив, что класс уже затих и встал со стульев, приветствуя учителя истории.

— Этот парень... чего он к нам привязался? — крашеный блондин привычным движением смахнул светлую челку со лба, вытаскивая из колчана длинную стрелу и подавая её своему лидеру. Шинджи благодарно кивнул. Далекая, круглая цель впереди, была привязана к вертикальному стогу сена, так что только самый меткий и натренированный, мог попасть в сердцевину располосованного круга.
— Привязался? Он только спросил, кто такой "Тора"
Сага недовольно фыркнул, складывая руки в длинные рукава формы для стрельбы.
— Ты теперь каждого, кто об этом спросит, будешь приводить к нам?
Амано вложил стрелу в лунку почти двухметрового лука, и, с хрустом, натянул тетиву. Наконечник стрелы глядел точно чуть выше цели, чтобы сравнять свою траекторию при силе отдачи. Брюнет расставил ноги шире и натянул тетиву так, чтобы она почти заходила за ухо, а локоть был словно продолжением плеч. Спина выпрямилась, разворачивая легкие, словно сонная бабочка крылья и позволяя воздуху свободно циркулировать внутри. Вдох — выдох. Слиться с оружием, стать его частью — продолжением длинного лука.
Раздался глухой и короткий свист.
— Нет. Просто этот парень... он такой же, как я — Тора опустил лук, глядя, как стрела вонзилась в край разлинованного бело-красными кругами мягкого диска — Черт...
— Он совсем не... — попытался было возразить Такаши, но благоразумно промолчал. Он прекрасно помнил Амано, до того, как они организовали свою свободную банду. В вихре воспоминаний всплывали четкие картинки парня, за партой в очках и дни, напролет, посвященные учебе, когда он закапывался в книгах, и не знал иного мира, живого и не напечатанного на пыльных страницах. Ведь тогда, только Сага смог по-прежнему остаться самым близким другом.
Ветер заиграл под деревянной крышей, захлопав свободно висящими штанами и рукавами формы, словно белыми флагами. В углу заколыхался амулет музыки ветра, разнося по округе свой тихий, ласковый звон.

Ветер задувал листья, завихряя их в своих спиралях и поднимая высоко над землей, а затем нагло отшвыривал на асфальт и усталых учеников, спешащих домой.
Я попридержал ладонью, развивающиеся во все стороны, волосы. Было удивительно интересно наблюдать, как воздушные массы поднимают вымокшие листья этажа на три — четыре вверх. Нао опять задерживался в клубе Кендо, так что, мне опять пришлось топать домой в гордом одиночестве.
Короткая, четкая мысль, скользнувшая по насыщенно — желтому, как мякоть переспелой дыни, листку "Интересно, где сейчас Тора?"
Я, даже не пытался, отогнать подобные мысли, внезапно нахлынувшие в сознание, прозрачной, пенящейся волной. Тора — действительно крут, и не признать этого, все то же, что и отрицать очевидное. В отличие от меня, он нашел равновесие в себе. Я же — просто трус. Прятался от своих страхов и обязанностей, за дверью кладовки, не пытаясь изменить что-то внутри. Всю жизнь жил, как рыбка в аквариуме, видя перед собой целый мир, но каждый раз слепо тюкаясь носом в прозрачные стенки собственного отчуждения. Признайся, Кохара, тебе ведь было больно и страшно что-то навсегда изменить?
Ноги, как-то сами собой понесли не на знакомую аллею, в конце которой находился мой дом, а совсем в другую сторону — в сумеречный, осенний парк. Людей здесь почти не было, да и солнце совсем уже закатилось за горизонт, так, что на город надвигались сине-голубые волны сумерек. Темнота в укромных уголках под кронами деревьев и между стволами все сгущалась, но я все так же, молча, преодолевал метр за метром, выложенную из резного застывшего бетона, плитку. Может быть мне нужно, чтобы меня пнули, но если этого сделать некому, то я сам могу справиться. Обстоятельства форс-мажор, ради которых Ван-гог пожертвовал мочкой уха. Правда, до таких крайних мер, мне ещё далеко.
В глубине парка, находилось искусственное озеро, окруженное со всех сторон насаженными много лет назад деревьями сакуры, кленов и ещё каких-то хвойных и лиственных.
Я перегнулся через ограду, любуясь безупречной, зеркальной поверхностью воды, едва тронутой по краям темной кромкой пожухлых листьев. Она, как отражение неба, растворила в себе оттенки голубого света. Если вдохнуть, легкие наполнялись сладким запахом жженых листьев и свежим — легкого бриза. Сумеречная вода отражала мое беспристрастное лицо, которое казалось неживым, словно из-под воды, на меня смотрел мертвец. На минуту по спине пробежали мурашки от ужаса. Зря меня сюда понесло, зря.
Краем уха я услышал, как что-то за деревьями хрустнуло, как это обычно бывает в фильмах — веточка, при слежке. Но сейчас это меня уже не волновало, потому, как я решительно выдохнул, стараясь не смотреть вниз, и одним легким движением, перемахнул через ограду.
Сначала возникло ощущение, словно меня внезапно окутали в теплую, мягкую шубу и натурального меха. Тысячи маленьких пузырьков, взметнулись над головой, по спирали забираясь обратно на поверхность, которая отсвечивала слабый, голубоватый свет луны. Внизу, под ногами, словно врата Ада, распростерлась чернильная мгла, затягивающая вниз. Мне стало страшно, когда я представил, как тонкие, черные руки потянуться оттуда за мной и, ухватив за щиколотки, утащат навсегда вниз. Сердце пропустило удар.
Секунду спустя, после того, как пузырьков стало меньше, в кожу впились острые иглы холода, а мозг бешено забил тревогу. Скорее — двигаться, выбираться, дышать, жить! И повинуясь своему телу и инстинктам, я неистово замахал руками в водной толще, запоздало вспоминая, что и плавать-то меня никто никогда не учил. Инстинкт словно подсказывал, раздраженным, шипящим голосом — доверься телу, доверься воде и плыви. Тело выгнулось, ладони загребли воду, а, едва не окоченевшие ступни, плавно задвигались. Оказывается, это так просто — плыть навстречу животворящему глотку холодного воздуха. Только вот, когда я успел раскрыть рот, так что в легких возникла колющая тяжесть, словно ежика проглотил? Возникла легкая мысль о том, что при смене давления, надо подниматься медленно, иначе может разорвать легкие, но не в этом месте, где было, не столь глубоко, чтобы думать об этом.
Когда ныряешь в воду, перед тобой расходятся волны, сейчас же, наоборот, передо мной разверзлись холодные пространства атмосферы, и первый же глубокий вздох проткнул легкие острыми шипами боли. Крик потонул где-то в простывшем горле. Невозможно дышать — так наверное чувствуют себя рыбки, выброшенные на берег.
А затем, неожиданно тело даже не слушалось меня, потому как кто-то, ухватив за шиворот, потянул меня наверх, прочь из ледяной воды. Спина ощутила мягкую прохладу, а пальцы приятную ткань травы. Небо окрашивалось в какие-то совершенно странные лиловые и розоватые цвета, окаймляясь по кругу черными верхушками деревьев. Все тело вздрогнуло и сосредоточилось на единственной точке, от которой исходило тепло — губы. Это был не столько поцелуй, от которого разливалось ощущение тепла, сколько искусственное дыхание, которым отчаянно пытались выбить из легких остатки воды. Наконец органы дыхания поддались, сжались, заставляя откашлять жидкость на влажную землю и, промокшую насквозь, школьную рубашку. Я сделал попытку приподняться на локтях, но руки разъехались по, намокшей от меня, траве.
— Ты придурок, каких еще поискать... — этот голос нельзя было спутать ни с чьим-либо ещё. Сильный удар снова озарил мою скулу, но на этот раз хотя бы не пришлось падать, в силу своего и так лежачего положения. Голос Торы хрипел, как будто он кричал много часов подряд.
— Лежачего... не бьют... – вспомнил я, даже не зная, слышно ли было мой осипший шепот. Дымчато-зеленые глаза Амано сверкнули отражением голубого неба. Кажется, кто-то очень разозлен.
— Твою ж мать, Кохара! Ты что, совсем перестал соображать, что делаешь?!
Не истери так, тигр, у меня все равно уши заложены. Я повернулся на бок, приняв положение сытой кошки, которая собралась вздремнуть, и устало закрыл глаза.
— Холодно...
Внутри все еще кололо тупыми иглами, сжавшись в неприятный, маленький комок. Возникло такое ощущение, что в моем солнечном сплетении поселился маленький, черный ежик-уголек из виденного мной когда-то аниме .
— Ты же мог утонуть... — голос Шинджи стал каким-то уж совсем тихим и отдаленным, а меня снова затягивало в бессознательный омут.

Lesson 4

(глава короткая и ниачем, но дальше будет интереснее. Чесно-чесно =З)

Вокруг расплывались темные пятна, то фокусируясь и превращаясь в отдельные предметы, то снова становясь бесформенными силуэтами. Меня уютно окутывала мягкая и теплая тьма.
Только... это явно не мой дом.
Попробовав приоткрыть глаза и вглядеться в кромешную мглу, я очертил взглядом ровные бока темного шкафа и прямоугольник окна, перечерченный поперек черными линиями, из которого лился слабый свет.
Здравствуй мир, тебя не ждали. Я снова сомкнул веки, ожидая, пока на меня накатит новая волна сна. Этого было легко достичь, если бы меня не отвлек, хорошо слышимый в звенящей тишине, щелчок зажигалки. То, что случилось — точно! Мысли в голове ползли со скоростью улиток, оставляя после себя, едва заметные, прозрачные следы. Я утонул? И где тогда я?
Что-то неожиданно холодное коснулось моего лба, заставив невольно вздрогнуть. И голос...знакомый, но не Амано, как я надеялся.
— Ну, в самом деле, придурок — до меня донесся сладковатый запах табачного дыма и ментола. Запах жженых листьев и морозного воздуха пропитал насквозь одежду Такаши, которого Тора называл Сагой. Он сидел на постели, за моей спиной, но видимо заметил, что я начал пробуждаться.
— Я... где...? — слова доносились из моего горла с противным полухрипом. Видимо, я действительно потерял голос.
— В квартире — исчерпывающий ответ был произнесен с саркастичной усмешкой Саги. Можно подумать шкафы часто стоят посреди поля, а окна парят в облаках — Однако... это было смело — раздался легкий, шипящий выдох, Такаши выпустил дым из легких и слегка кашлянул — Теперь, я даже понимаю, что он имел в виду...
— Кто?
— Тора — просто ответил блондин, выдыхая очередную порцию дыма, и замолчал, будто разговор на этом закончен.
Странно, но я действительно чувствовал себя иначе. Как там говорилось в одном фильме, который мне в субботу притащил Наоюки? "Люди, будучи на краю гибели — меняются"? Я не пережил ни клиническую смерть, ни конец света, но все равно теперь, в груди поселилось гибкое, твердое существо, дарующее всему телу непоколебимую уверенность в своих силах. Я пережил свой страх, и мне осталось только похоронить его, и забросать осенними скелетами листьев. Словно я, до этого спал, и вдруг проснулся, и теперь хочу, очень хочу стать собой.
Я прикрыл глаза, вспоминая холодные иглы воды, впившиеся в кожу до самых оснований костей, первый, живительный глоток воздуха...и... точно. Конечно, искусственное дыхание поцелуем не считается, но все же — Тора касался моих губ своими губами. Теперь, от воспоминаний, и почти четкого ощущения, вплоть до мелких деталей, губы начало слегка покалывать. Это так странно.
Дверь тихо скрипнула, и почти сразу раздался тихий голос — Ну как?
— Замечательно — не преминул отозваться я, не смотря на сиплый голос. И естественно, моё саркастичное высказывание было встречено яростным взглядом спасителя. О, Боги, в его взгляде промелькнула такая злость, что я невольно представил, как этот парень порвет мою наглую личность на тысячи маленьких Казумасочек.
— Захлопнись, утопленник — взгляд Торы смягчился, так что, он только сердито фыркнул, ставя на стол пару банок с пивом и прямоугольную пачку аспирина.
— Как мило — шутливо умилился Сага, сползая с постели и потягиваясь за банкой пива — Вы такие милые.
— Сакамото, следующий раз ты идешь за пивом. И сигаретами — секунду поразмыслив, добавил Амано.
— Мне же еще нет восемнадцати! — тут же вспыхнул блондин, подавившись хмельным напитком. Пара золотистых капель, сорвалась с его подбородка и впиталась в ткань одеяла.
— Я в курсе.
По глазам Амано, в которых плясали хитрые чертики, я почему-то осознал всю силу их дружбы с Сагой. Это дружба и чуть-чуть больше. Так бывает, когда два совершенно разных человека, не имеющих ничего общего, становятся друг для друга братьями. Можно сказать, что Торе повезло. Или повезло Сакамото?
Решив остановиться на "им обоим" я снова начал медленно погружаться в беспокойный сон.
Но тут же, минуту спустя, что-то настойчиво зазвенело, застучало и загремело. Такое ощущение, что это не звонок будильника на телефоне, а начинающая домохозяйка на кухне. Лениво приоткрыв глаз, я не сразу сообразил, почему минуту назад было темно, как ночью, а сейчас комнату озарял прямоугольник окна, выхватывающий кусок чистого, яркого неба? Не знаю, сколько я спал, но мышцы почти перестали ныть, а острая боль в солнечном сплетении утихла, почти не напоминая о вчерашнем. Даже температуры не было — я прикладывал ладонь ко лбу.
Осмотревшись вокруг, я, наконец, смог полностью лицезреть комнату, в которой пролежал всю ночь — типично мужская, с полным творческим беспорядком, разбросанными повсюду серыми носками и футболками. Двуместная кровать стояла посреди крохотной спальни, одна их стен которой была увешана глянцевыми постерами металл — групп и плакатами "наикрутейших" гитар и мотоциклов. И как резонанс всему этому, чисто мужскому пейзажу — цветы на широком подоконнике. Маленькие пушистые листочки фиалки, бегония и колонхой... кажется. Интересно, чья же это тогда квартира?
Я, сонно хлопая ресницами, переполз на другую, от окна, сторону кровати, там, где была дверь, и спустил ноги вниз, планируя как следует осмотреться.
— Ааауууу!!! — такой возглас разбудит проще любого будильника. Все равно, что ушат ледяной воды с утра пораньше — Твою ж мать!!
Амано дергается, путаясь в красных складках спального мешка. Надо же — зачем он ночевал на полу, когда вторая половина кровати была свободна?
— Извини-извини — снова запрыгиваю на кровать с ногами, виновато глядя, как Тора растирает ладонь, на которую я, судя по всему, и наступил.
— Ладно, пора собираться в школу — благородно кивнул брюнет, потягиваясь здоровой ладонью к небольшой кучке из пивных бутылок. Нащупав одну, где, на дне, еще оставалась уже теплая жидкость, Тора, почти счастливо улыбнулся и залпом заглотнул остатки — Отлично. Жить можно. Как-то я совершенно упустил из виду ещё один момент.
— А... это... мои учебники... — в идиотской попытке утопиться, я совершенно забыл, куда дел свой рюкзак со школьной утварью. Вроде бы на траву возле ограды скинул...
— Тебе они сегодня не пригодятся — Амано выпихнул мешок с себя ногами и явил утреннему солнцу обнаженный, крепкий торс, с наметившимися бугорками мышц и черные семейники с ухмыляющимися черепками.
— Пфхх...
— Что? — я, в ответ на его недоуменный взгляд, только отрицательно покачал головой. Это выглядело так забавно. Тора смущенно хмыкнул и отрапортовал — Твой рюкзак в комнате, но сегодня тебе лучше полежать. Я сообщу твоему другу где ты, так что можешь не волноваться за своих предков.
Мгновенно это утро окрасилось темными воспоминаниями. Я опустил голову, вспоминая, до чего грустно было идти каждый день из школы в дом, где меня не хотели бы видеть.
— Я и не волнуюсь... — сам себе сиплым голосом бурчу под нос — Как и они...
Кто бы знал, что больше всего на свете, мне не хотелось возвращаться домой.
— Сага за тобой присмотрит — словно не услышав моих слов, продолжал он — Он у нас прогульщик ярый.
— Кто бы говорил, Амано! — раздвижная дверь отъехала в сторону, явив освещенной солнечным светом спальне, заспанного блондина, который сонно жмурясь, зевал во весь рот — Но так и быть, раз необходимо прогулять мою драгоценную школу....
— Драгоценной она станет для тебя, только когда там начнут выдавать халявную выпивку и сигареты — Шинджи поспешно натянул не глаженные школьные брюки, даже не удостаивая своим божественно-тигриным вниманием справедливое негодование Сакамото.
— Эй, да я же...
Слушать дальше, мне не особо хотелось. Может, стоит действительно поступить так, как сказал Тора и еще немного поспать?
Перепалка двух байкеров ещё долго не заканчивалась, так, что я смело, устроился на теплых простынях, заворачиваясь в одеяло и замирая на постели маленьким клубочком. Голоса постепенно стихали — то ли они заметили, что я хочу спать, то ли я сам просто-напросто начал уже дремать. В любом случае — так даже лучше. Да и горло почти не болело. Интересно, они тут значит, вдвоем одни живут?

— Нет.
— Но, Амано-о-о!
— Нет. Не обсуждается — Шинджи снова уткнулся в тонкий учебник для контрольных работ, давая понять, что разговор окончен. Меня тут как будто бы и не существовало — вот ведь козел! Даже мое обиженное сопение проигнорировал.
— Почему нет!? Я ведь тоже...
— Во-первых ... — наконец-то Тора поднял на меня свои странные глаза, отрываясь от учебника — У тебя нет мотоцикла. Ты не умеешь на нем ездить. Ты не пацифист. Ну и под конец, ты просто слишком зануда.
— Да я... — да, в одном Тора все же был прав — я не пацифист, и именно поэтому он огреб от первой же брошенной в него книги. Я не умею решать все миром.
— Почему ты постоянно лезешь в драку? — поймав мое запястье, Амано резко дернул на себя, так что я невольно облокотился о его грудь — Дрался бы так с тем парнем, Хирото.
— Я... — сердце забилось чаще. Я не представлял, что можно ответить. Пожалуй... я просто не боялся, что Тора слишком сильно вдарит мне. Не причинит сильного вреда?
Наверное, я слишком зарвался, раз позволяю себе так вести себя с ним. В конце концов, любой наглости должен быть свой предел. Кто я ему? Друг. Одноклассник. Всё.
— Извини — ведь ничего не изменилось между нами.
— Эй, ну — Шинджи неловко взъерошил свои черные, и без того всклокоченные, волосы — Никто тебе не запрещал кататься с нами.
Он, с грохотом, отодвинул стул и неожиданно обвил руками мою спину, прижимая к себе, позволяя положить подбородок на его плечо. Книги, с глянцевыми обложками и печатными формулами. Край изрисованного ручкой листочка. Черная, толстая тетрадка для лекций. Все это меркнет, находясь перед глазами, уступая место странной теплоте, будто поднимающейся оттуда, где его касается Амано. Странный он.
— Шо, хочешь, я тебе кое-что покажу?

Lesson 5

наскоро сделано х(
http://s017.radikal.ru/i422/1110/e1/cdc5b275e069.png

— Эта электричка едет за город? — я, с совершенно детским любопытством, глазел в окно, на быстроcменяющиеся, подобно кадрам в кино, картинки за стеклом. Смазанными натюрмортами, они проносились мимо, не задерживаясь в памяти, оставляя разве что общий отпечаток ощущений — провода, темные окна, неясного цвета стены зданий и жилых домов. Лица-лица-лица. Не задерживаясь.
Ветер кидал в скоростную электричку сухие, красно-желтые листья.
"Шо, хочешь, я тебе кое-что покажу?"
"Ну?"
"Если да, тогда нам придется сбежать с уроков"
"Да ты спятил, Амано!"
Охх. Я тяжко выдохнул, вспоминая, как мы тайком пробирались вдоль коридоров, чтобы нас не заметили. Это было, как играть в детективов — На горизонте чисто — можно идти. А если раздавались гулкие шаги, мы тут же прятались за ближайшую дверь или под лестницу. Но, слава Богу, не попались.
Так что теперь, радостно улыбаясь, словно совершили подвиг, мы сели на ближайшую электричку.
— А, черт. Тут сотовая связь не ловит — Тора неистово клацал по выпуклым, матовым кнопкам черного мобильника, но судя по всему, безрезультатно — Шо, сядь. Тряхнет — упадешь ведь.
— Все нормально — я приветливо улыбнулся ему, продолжая пялиться в окно, стоя коленями на мягком сидении вагона. Вскоре дома-асфальт-люди закончились, уступив место старой, потрескавшейся дороге, насаженным, домиками города, будто сорняки в огороде, лоснящейся на ветру траве и высоким столбам кабельных линий.
Внутри нарастало ощущение, что передо мной вот-вот откроется волшебная тайна — как в детстве, когда я любил гулять по заросшему саду, надеясь, что увижу в траве маленький народец, а среди тени деревьев, возможно, ожившую сказку. И откроет мне ее именно Тора. Пусть он и ведет себя, как хам беспардонный, стараясь выглядеть круче, но у него доброе сердце.
— Станция Кавасаки.

Я никогда не думал, насколько высоким может быть синее, чистое небо. Казалось бы, если на него подольше смотреть, то начинает кружиться голова. Наверняка именно поэтому, люди опутывают свои города сетью черных паутин — линий проводов. Чтобы не чувствовать себя настолько маленькими, перед властью стихии. Тора сзади только понимающе улыбался, предоставив мне лицезреть самому эти безграничные просторы. Проселочная дорога, по которой мы шли, тянулась, двумя неровными параллелями с линией травы посередине, до самого океана, чье гибкое, блестящее на солнце тело, мерцало вдали. Прохладный, напоенный влагой, воздух наполнял легкие, расслабляя и позволяя дышать глубже. По траве пробегались волны ветра, запечатывая в этом пейзаже лето, до самого последнего. О поздней осени напоминали разве что редкие, желтые листочки кустарника.
— Как тут... красиво... — я даже затаил дыхание, сжимая в руке ладонь Шинджи — Здорово!
— Ага. Отсюда виден океан — палец Торы указал на бледно-голубую полосу вдалеке — Правда, вода в нем, уже холодна для купания.
В этом мире, где лето на минуту задержалось, мне хотелось быть с тобой. Разделить с тобой этот момент и эти ощущения. И словно бы в ответ сжимая мою руку, я чувствовал, понимал, что ты хочешь того же.
— А там холмы, покрытые лесом. Я там ездил пару раз. Эй...!
Передо мной замелькала его конечность — Казу, приём! О чем задумался?
— Я... — почему-то я оказался совершенно растерян от таких странных мыслей. Ну мы же, вроде как соперничали? А теперь он мне показывает то, что явно хотел бы разделить с тем человеком, который его поймет. И вообще... это же Амано! Суровый, брутальный идиот, который спас мне жизнь. Когда начались эти изменения в наших непростых отношениях?
— Идем сюда — он взял меня за руку, и потянул вправо. Пыльную дорогу заменила мягкая, щекочущая щиколотки трава и сердце билось в клетке ребер, готовое в любой момент высвободиться. Небо — необъятное, огромное и сжимающееся по горизонтам земли, так что только на таком открытом просторе понятно, насколько планета круглая. Идиоты те, кто не верил, если это так очевидно.
Хотя наш с Амано мир, пока что держится лишь на жестких панцирях трех черепах.
Под ногами обрыв, так что сделать шаг вперед, можно разбиться — слишком крутой спуск, уходящий вниз на метров на пятьдесят и заканчивающийся у подножья сухой травой и опушкой леса. Отсюда океан подобен гигантскому, серебристому дракону, плавно извивающемуся вдоль верхней кромки лесов и холмов. Его тело спокойно, размеренно движется по течению, переливаясь яркими бликами-чешуйками. Не прерываясь, до самого горизонта уходит вдаль, бледнея и почти сливаясь с облаками.
Тора почти счастливо вздохнул и опустился на траву, вытянув ноги перед собой и свесив их с обрыва.
— Иногда я приезжаю сюда, чтобы побыть одному. Знаешь ли, далековато так ездить.
Я приземлился рядом с ним, чувствуя, как под ладонями колышется еще не умершая, робкая зелень.
— Оно того стоит.
Как и в прошлый раз, в этот все так же произошло внезапно. Теплое дыхание возле щек, прикосновение искусанных, сухих губ и едва подрагивающих пальцев. Хотя прошлый раз, наверное, не считается — это было всего лишь искусственное дыхание. В этот раз — Тора сам наклонился, едва коснувшись моих губ и смешивая мое дыхание со своим. Мы словно очередной раз нарушали некий запрет, отчего сердце замирало и вдоль хребта пробегала волна приятных мурашек. Целовались по-настоящему, переплетаясь языками, чувственно покусывая губы и едва ли не забывая вдохнуть. Черт, Амано украл мой первый поцелуй.
Остановиться мы смогли лишь тогда, когда Тора инстинктивно повалил меня спиной на траву, нависнув сверху. В голове будто зажглась тревожная лампочка — не делать этого! Не сейчас. Я еще не готов к такому.
Я грубо спихнул Амано с себя, едва ли не опрокинув его на спину, и снова принял сидячее положение. Конечно, была опасность, что я мог случайно спихнуть его прямо в обрыв, но сейчас в голове возникла совершенная путаница, похожая на огромный, долго собираемый паззл, который внезапно рассыпался на сотни маленьких, никчемных мыслей. Шинджи. Я ведь ответил на его поцелуй.
— Прости — Впервые вижу его таким. Сжался, подобрав ноги, и уткнулся лицом в колени, вовсе не тигр, а просто маленький, провинившийся котенок.
— Шинджи... послушай... — что должно последовать за этим "послушай"? В голове мысленная тьма, и сказать-то нечего. Замираю на мгновение, положив ладонь на его горячее плечо, и пытаюсь вспомнить тот день, когда мы впервые подрались. Теперь это даже забавным кажется.
— Знаешь... — его тихий голос прервал неловкую паузу — ...Меня с детства постоянно таскали по различным группам, и домам учителей, чтобы я хорошо учился. Затем в школе, отдавали в самые сильные классы. И так продолжалось очень долго. Мне приходилось спать по нескольку часов в день, чтобы все выучить. Но мне это в какой-то степени даже нравилось, потому что я знал меру, и пока родители думали, что я читаю учебники, я погружался в мир книг. Но после прочтения каждой из них, я резко ощущал собственную пустоту внутри. Потому что того, даже самого обыкновенного для людей, у меня не было... — Мне казалось, или Амано рассказывает мою жизнь? Свою, как мою. Я снова вспомнил слова Сакамото "он такой же, как ты" сказанные мне той ночью, уже после того, как я уснул. Я все слышал.
— Но меня тоже спасли — Тора странно улыбнулся, будто вспоминая самые приятные моменты жизни — Сага отчаянно верил в меня, и пытался показать другой мир, в котором я существовал, лишь как книжный червь.
— И он показал тебе это место?
— Именно. Здесь мы и решили собрать банду на мотоциклах.
Мой одноклассник откинулся назад, примяв своим телом хлипкую траву. Его голос, изредка уносимый ветром, звучал ровно и спокойно, словно он здесь совсем один. Сага — лучший друг, единственный, кто смог разломать ту железную клетку, в которую его заперли обстоятельства... и он сам. Шинджи рассказывал много и долго, как на приеме у психиатра — либо слишком наболело, либо хотелось поделиться своей жизнью. На смешных моментах он недовольно морщил нос, или улыбался, когда эти моменты касались не его.
Небо затянулось ало-оранжевым шелком, с вкраплениями пастельных полос фиолетовых облаков. Далеко на горизонте замерла, холодным светом, первая звездочка.
Я, молча, наслаждался этим низким голосом. Он поделился со мной — именно со мной, тем своим крохотным уголком мира, потому что доверяет мне. Потому что мы и вправду похожи в чем-то.
— Замерз? — Тора заметил, как я невольно поежился, когда прохлада вечернего ветра прошлась вдоль позвоночника. Однако, ведь октябрь на дворе.
— Что? Нет... не надо! — Я замахал руками, когда Амано приподнялся, приняв сидячее положение, и принялся стаскивать свой школьный пиджак — Ну-у-у, Амано-о-о!
— Уже стемнело, Шо. Ты можешь заболеть — серьезным тоном произнес Тора — А теперь, заключительная часть твоего сюрприза.
Он положил одну руку на мое плечо, прижимая боком к своей груди, и указал пальцем вверх.
Там, где заканчивались алые оттенки красок, границы дня и ночи переплетались, темнели до глубокого сине-фиолетового, и на распростертом полотне небес, будто проявляющийся снимок на полароиде, возникла беспорядочная россыпь звезд, запутавшаяся в длинных дымчатых туманностях. Млечный путь.
У меня даже перехватило дыхание — впервые в жизни видел подобное явление, да еще и так близко, почти над головой. Искорки звезд переливались, зависая в воздухе, словно сотни космических светлячков.
— Здорово, правда?
— Это...это... — Я в нетерпении оторвал взор от неба и замахал руками, даже не представляя, как описать внезапно нахлынувшие чувства и эмоции. Захлестнуло с головой — такого со мной еще не бывало. Но Амано понял все без слов.
— Ладно, темно уже. Нам пора возвращаться, Шо.