Август. Завершение или, может, начало?

Зоря ничего не сказала тогда, она просто ушла спать в другу комнату, а когда утром Уля вышла на кухню, к холодильнику была прикреплена записка:

„И как, черт возьми, ты смела курить, зная, в каком положении находишься? Убила бы! Хорошо хоть, что бросила. Я к маме уехала…Эти дни до твоего отъезда поживу у неё. Ты должна понять… Корми Марси, пожалуйста. Когда будешь знать, какой поезд, во сколько и все такое — напиши мне sms. Я приду проводить тебя. Только не звони. Пожалуйста, не звони.“

И Улю это сломало. Она расплакалась. Быстро включила ноутбук, скайп, и стала звонить Стасу. Он не взял трубку, и Уля стала плакать еще сильнее. Все внутри сжималось и разрывалось на мелкие кусочки. Она ведь знала, что так будет, но совсем не была готова…

Через пять минут Стас перезвонил. Уля быстро подняла трубку, и на экране появилась улыбающаяся мордашка парня. Но улыбка сразу же исчезла с его лица, когда он увидел заплаканную Улю. Он сразу понял, что произошло.

— Ты молодец, что сказала, — его голос был таким теплым, что Уле даже полегчало. Совсем немного.

— Я потеряла её, Стас, я её потеря-я-яла, — опять поток слез. Недолгое молчание, и Ульяна снова может говорить. — Она теперь не захочет слушать меня. Понимаешь?

— Понимаю, — отвечает парень, но потом вдруг становится очень серьезным, — А ты напиши ей. Напиши ей о нём и обо всём. Отдай написанное перед поездом. Она прочтет, будь уверена.

— Да, наверное, так и сделаю, — Ульяна вытирает слезы, закрывает глаза и старается восстановить дыхание. — Я люблю тебя, Стасик.

— И я люблю тебя, — тихо произносит он, грустно улыбаясь.

Ульяна пытается улыбнуться ему в ответ, а потом кладет трубку. Нужно начать писать прямо сейчас. Она расскажет всё-всё.

***

Вот и пришел последний день лета. Он полон грусти и каких-то нереальных возможностей. Кажется, что именно в этот день мы можем что-то изменить в своей жизни. Кто знает, а вдруг так оно и есть?

Уля идет рядом с Зорей на перрон. Обе молчат, иногда прерывая тишину сухими фразами, вроде „Ты в плацкарте едешь, да?“ или „Сегодня жарко очень“. Обе напряжены. Им кажется, будто всё это лето и прошлые года — всё это было зря. Неужели, всё закончится вот так? В это даже не хочется верить.

У Зори в руках маленькая бежевая сумочка, у Ули же — достаточно большой красный чемодан. Она выглядит с ним довольно забавно, но сейчас никому из них не смешно. Русые волосы Зоряны развеваются на ветру, взгляд устремлен в пол. Уля завязала себе хвостик, он так смешно торчит. Зоря заметила это, но… Она не может улыбнуться. Просто не может.

Поезд уже подошел. Стоянка всего пять минут, поэтому Уля достает из кармана конвертик и протягивает его Зоре.

— Прошу тебя, прочти это, — Уля кладет конверт в распростертую ладонь Зори. — Просто прочти.

Потом она хватает свой чемодан (который, кстати говоря, на колесиках, но она все время забывает об этом), и бежит к своему вагону, 13-й, кажется. Проводница проверяет билет и документы, спустя минуту Уля уже сидит на своем месте и смотрит в окно. Поезд тронулся. Проезжая мимо места, где они простились, Уля заметила, что Зоря все так же стоит там, не открывая конверта…

***

Когда Уля протянула конверт, мир, кажется, перевернулся. Зоря хотела бросить его под поезд, не вскрывая, но что-то ей не позволило. Ну, что ей стоит просто прочитать? Зоря медленно распечатала его и, дрожащими руками, расправила лист бумаги. Просто прочитать…

«Привет, Зорюшка.
Вот как все вышло, да?
Признаюсь честно, я вообще не хотела рассказывать тебе об этом. Я хотела уехать и просто больше никогда не вернуться. Но это не честно по отношению к тебе. Ну что, давай с самого начала? Согласна?

Это был февраль. Такой себе противный зимний месяц, когда кажется, что ничего хорошего в жизни точно произойти не может. В такие дни мы сидим с книгой и чашкой чая, но это ведь был мой выпускной класс, да и куда ты денешься от школы, если живешь в ней? Так вот, однажды в студеную зимнюю пору… К нам в школу пришел учиться новый парень. В мой чертов класс. Странно, да? Какого лешего он забыл в нашей не совсем обычной школе? Да, тогда все так подумали. Ты же знаешь, я рассказывала раньше, что наша школа находится у черта на куличках, чуть ли не в лесу. Мне иногда кажется, что её сделали там, потому что нам нельзя было контактировать с обществом, ну знаешь, мы такие вот, сироты-изгои. Так вот, его отца перевели по работе и они сняли домик вот у того самого леса, возле которого наша школа. До нормальной школы отсюда километров десять, и да, у его отца была машина, но вот незадача, он на ней ездил на работу в противоположную сторону от нормальной школы. В общем, у парня не было выбора. Он был странный. И знаешь, чувствовал себя тоже странно. Он был точно не „своим“, среди наших. Хорошая семья, есть деньги, классные шмотки и прочее. Он не хотел выделяться, но иначе и не получилось бы, ведь он просто был собой. Девчонки, конечно же, сразу на него запали. Все. Даже те, у которых были парни. Но он, так невозмутимо холоден, красиво отшивал каждую. Ему было не до этого, наверное. Из-за всех этих историй, ребята начали называть его гомиком. Не то, чтобы его это волновало, но… Не знаю. Меня это начало задевать. Я подошла познакомиться. Сначала он реагировал на меня весьма негативно, но, когда я сказала, что парни меня не интересуют в романтическом смысле, он впервые улыбнулся. Мы как-то разобщались. Его звали Тимофеем. Тимошей. В итоге, он действительно оказался геем. В общем, это было наше первое связующее звено. Мы начали все время ходить вместе. Гулять вместе. Меня отпускали к нему домой. По интернату пошли слухи, что мы встречаемся. Я не стала их опровергать, потому что не хотела, чтобы его гнобили. Сама знаю, как это трудно. Мы ходили по школе за ручку, чтобы все удостоверились в том, что мы пара. Это так по-детски и глупо, но реально работало! Знаешь, он был тем человеком, тем другом, которого мне не хватало в своем мире. Да, я приезжала летом сюда к вам, к тебе и к Стасу и мне было хорошо, но у себя… У себя я каждый день мечтала покончить с жизнью. Но не будем об этом. Мы с Тимошей все время что-то чудили. Залезли как-то на крышу и напились виски с колой. Разукрасили школьные ворота во все цвета радуги. Курили везде и всюду (нам очень хотелось). Приготовили огромную пиццу у него дома. Ели всей семьей. У него замечательные родители. Я почувствовала, что такое семья… Это незабываемые ощущения и воспоминания. Было много всего. Я все время рассказывала ему про тебя, про то, какая ты у меня замечательная и как сильно я тебя люблю. Он рассказывал мне о своем парне, который остался там, в его родном городе. Его парня звали Костей, но он, почему-то, всегда называл его Костриком. Это было забавно. Кострик играл на пианино, обожал кататься на скейте и ненавидел суши. Он мне сам это по телефону рассказывал. Ну, в общем, жизнь с февраля по май казалась просто нереальной. И вот, тот самый день… Это было 13 мая, если мне память не изменяет. Тимоша плакал. Мы были у него дома, и я целых два часа пыталась узнать, что же случилось. Потом он выговорился. Все навалилось на него сразу. Кострик ушел к другому, родители разводятся, умер дедушка (он его ужасно любил) и да, напоследок, его кошку сбила машина (она жила с ним с десяти лет). Тогда я поняла, что жизнь та еще тварь, как ни крути. Я сидела с ним рядом и.. Что-то говорила, как-то пыталась утешить, хотя что я могла? Внезапно, он поцеловал меня. Я не сопротивлялась. Мне это нравилось. Да, нравилось. И мы переспали. Не знаю, как тебе это объяснить, но… Я не жалею об этом. Это было чем-то очень важным. На следующий день они с мамой уехали обратно в родной город. Мы не созванивались, не списывались, больше не общались… И все бы прошло хорошо, если бы за пару дней до моего отъезда к тебе, я не узнала, что беременна. Мы же проходим медицинские обследования два раза в год, вот и нагрянуло… Я была в ужасе. Честно, это непередаваемый шок. Я думала, что теперь все кончено. Я не поеду к тебе. Просто не смогу все это объяснить. Аборт я делать не хотела, потому что всегда считала это варварством. И сейчас так считаю. Единственное, никак не могла бросить курить. Это была память о нём… Но после того, как съездила в деревню, в дом бабушки, смогла, всё же, бросить. Это мой ребенок, и я его люблю. И я пойму, если ты больше не захочешь меня видеть. Я всё пойму. И я очень рада, что ты дочитала до конца. Помни, что я люблю тебя.

Твоя Уля.»

На лист бумаги начали капать слезы. Зоря не могла сдержать их. Все это… Все то, что написано… Господи, она должна вернуть её! Все не может закончится вот так! Это же ребенок, это будет их ребенок, и они будут любить его, как никого на свете! Это лучший шанс в мире, и его нужно не упустить! Зоря достала телефон и быстро набрала сообщение для Ули: „Возвращайся скорее с нашим малышом“.

На следующий день, Уля позвонит Зоре и скажет, что делает документы и скоро переедет жить в бабушкин дом. Там можно хорошо зажить, да и для малыша будет полезно расти не в городе, а на природе. Зоря радостно запищит и пообещает, что будет приезжать к ним каждые выходные. И возможно, жизнь таки наладится, кто знает…