Выдуманный мир кривого зеркала

ВВЕДЕНИЕ

Настоящая работа посвящена социологии и прежде всего ее роли в общественной жизни, поискам своего места в системе обществознания, рассказывает о том, как социология боролась за право быть нау­кой и за право быть полезной обществу. Эта работа о начальном пери­оде становления отечественной социологии 50—80 годов. Конечно, чи­тателям не надо рассчитывать на полное и всестороннее описание оте­чественной социологической мысли. По всей видимости это дело буду­щего, сейчас этому не пришло время, много еще надо узнать, понять, по новому переосмыслить прошлые события. Скорее всего книгу мож­но назвать кратким экскурсом в историю социологии, описания пери­ода ее становления и практической сферы приложения социологиче­ского знания.

Однако, возможно, читателям будут интересны те страницы кни­ги, которые посвящены природе социальных отношений как предмету и объекту социологии и социологических исследований. В общем-то, это относительно новый подход к поиску предмета социологии, и как кажется, позволяющий более четко определить область социологиче­ского знания. В книге проводится мысль, что задача социологии за­ключается прежде всего в том, что она должна заниматься исследова­нием наиболее общих законов социальных отношений. Конечно, это будущее социологии, но сегодня важно понять куда идти и что искать, а не ползать в потемках, как это вынуждено делали социологи раньше.

Кроме того в работе рассматриваются такие вопросы, как роль социологии в получении социальной информации, проблемы социаль­ной диагностики, задачи социального моделирования и социального проектирования, исследуются некоторые аспекты социальной напря­женности.

Работа рассчитана на специалистов-социологов, студентов, начи­нающих социологов и широкий круг читателей. Автор надеется, что каждый прочитавший ее найдет в ней что-то для себя интересное и по­лезное.

Глава 1. ОБЩЕСТВУ НЕОБХОДИМО СВОЕ ЗЕРКАЛО

ВЫДУМАННЫЙ МИР КРИВОГО ЗЕРКАЛА

В течение долгих десятилетий наше общество было не только вне научного анализа, но даже вне критики. Это удивительно, но факт. В эпоху величайших социально-политических преобразований и боль­ших достижений в науке, технике, культуре, когда человечество стре­мительно несется в неизвестное, и любой неверный шаг может не толь­ко затормозить развитие общества, но и выкинуть его на обочину ми­рового прогресса, более того — поставить под вопрос само его сущест­вование, ни одно общество не может себе позволить такой роскоши.

Наше общество себе это позволило. Хуже всего то, что мы не толь­ко отказались от объективного анализа, но и тщательно оберегали себя от всего того, что могло бы показать наши недостатки и выставить не в том свете, в котором хотели бы себя видеть. Долгое время мы отка­зывались смотреть на себя со стороны критическим взглядом. Мы не позволяли даже высказать сомнение в правильности нашего развития. Раз и навсегда принятая концепция социализма, как некое священное писание, понималась как изначально истинная, пригодная для всех времен и народов, и никакой критике и пересмотру не подлежала.

Общество менялось, а концепция оставалась неизменной, и ее ос­новные положения не подвергались даже сомнению. Неумение и неже­лание анализировать реальность, привели к резкому разрыву кон­цептуального представления, как должно быть с тем как есть на са­мом деле.

Общественные науки в нашей стране превратились в догматиче­ские и схоластические теории, развивающиеся только в рамках кон­цепции социализма и никоим образом не обращающиеся к действи­тельности. Из реальной жизни выхватывались только отдельные фак­ты, чтобы подтвердить правоту своих и общих концептуальных построений. Таким образом, сложился целый мир псевдодействительно­сти о социализме. Советские обществоведы, даже лучшие их предста­вители, являлись соответственно величайшими специалистами в изу­чении этой псевдодействительности, специалистами по изучению на­писанной действительности, знатоками псевдонаучной литературы, официальных документов, но почти ничего не знающих о том, что тво­рится в реальном мире. Начавшаяся перестройка (в 1985 г.) обще­ственного сознания и общественно-политической жизни хорошо пока­зала их детскую беспомощность перед реальной жизнью, неспособ­ность к объективному анализу действительности, происходящих собы­тий и соответственно выработки альтернатив социального развития нашего общества.

Запретив не только критиковать концепцию научного социализ­ма, власть имущие заставляли обществоведов постоянно ее восхвалять. Их заставляли быть услужливым зеркалом и наши общественные ин­ституты послушно восхваляли наше общество как «самое передовое и самое прогрессивное», как общество всеобщего благоденствия, а руко­водство как «самое мудрое». Это не вина наших обществоведов, это трагедия людей, которые имели склонности, желание и способности к общественным наукам. Им не дали реализоваться, и не они виновны в том теоретическом хаосе, который сейчас творится и в обществе, и в обществознании.

А что же делалось с реальными проблемами и противоречиями, с неявными недостатками и явными провалами в экономике, политике и пр.? Да ничего, их просто не замечали, замалчивали, делали вид, что их не существует, представляли их как частные издержки, несущест­венные недоработки, временное явление и т. д. Их представляли «в принципе» не противоречащими общей генеральной линии, т. е. общей концепции социализма, а только как частные недоработки или извра­щения. А тех, кто пытался указать на вопиющие несоответствия де­кларируемого и реального положения дел, того уничтожали физиче­ски, экономически, нравственно, духовно — арсенал средство здесь был хорошо отработанный.

И произошло то, что и должно было произойти. Мы стали привыч­но жить как бы в двух мирах, в двух измерениях. В одном иллюзор­ном, умозрительном мире, логически не противоречивом и, я бы ска­зал, красивом, стройном и даже изящном обществе, но по существу да­леком от реальности. Этот мир нам постоянно вбивали в голову книги, газеты, радио, учебники и пр. В этом мире мы постоянно восхваляли руководство страны и свое непосредственное начальство за мудрые ре­шения и блестящие достижения, которых не было. Существовал и другой, реальный мир, где мы работали, кушали, решали повседневные проблемы. Когда нам не хватало продуктов или каких-либо вещей, мы действовали в соответствии с законами реальной жизни, или так на­зываемой теневой экономики, а вернее теневой реальной жизнью, и все, что надо было нам, доставали. В одном мире жизнь шла по зако­нам движения объективной реальности, а в другом — только по зако­нам этого выдуманного мира.

Все было бы ничего, и разумный человек, искушенный в житей­ских перипетиях, очень хорошо представлял, как надо действовать, что, где достать, чтобы обеспечить сносное (а нередко и более чем сносное) существование. Надо сказать, что многие хорошо с этим справлялись и успешно жили в обоих мирах. Но в целом для общества то, что мы стали жить в двух мирах, в двух измерениях, оказалось не таким уж безобидным делом. На этих умозрительных логически отра­ботанных схемах, которые и в самом деле были очень непротиворечи­выми, симпатичными и даже изящными, но по существу нежизнеспо­собными, мы воспитывали целые поколения, им преподносили эти схе­мы как концепции своего личного и в целом государственного разви­тия, выдавая их за реально существующие. И делалось это настолько успешно, что выдуманный мир для них становился самой настоящей реальностью. Именно таким наше общество они видели и именно та­ким хотели его иметь. Тем самым был определен жизненный путь и жизненная концепция не одного поколения советского общества.

Не входя в реальный мир и жестко сталкиваясь с реальными за­конами, по которым надо жить, а не мечтать, и после множества оши­бок и нередко и трагедий, приходило понимание, что он совсем не та­кой, каким его рисовали старшие товарищи, наши вожди и учителя. Все это нередко приводило к стрессовому состоянию, к смешению по­нятий и невозможности понимания реального мира.

Происходила чудовищная трансформация сознания. Реальная жизнь представлялась следствием «извращения» выдуманного обще­ства, извращенного, например, бюрократами, несознательными эле­ментами, спекулянтами, идейными противниками, внутренними и внешними врагами, буржуазной пропагандой и пр. А отсюда происте­кало самое удивительное и простое решение. Стоит только усилить контроль, сделать всех честными и трудолюбивыми, всех воспитать и перевоспитать в коммунистическом или социалистическом духе и вы­думанный мир, или концепция идеального коммунистического обще­ства станет реальностью.

Иными словами, выдуманный мир стал преподноситься и — более того восприниматься в сознании широких масс как реальный мир, а

реальный мир, реальное общество и соответственная реальная система отношений, как, например, в теневой экономике, как искажение этого идеализированного общества. Реальное общество отказывалось разви­ваться по придуманной схеме, она была ему чужда, но этим самым оно уже было плохо. Надо было его исправлять, подгоняя под принятую схему, и это постоянно делалось. Самое удивительное, что в это иск­ренне верили даже те, кто разрабатывал и предлагал эту идеализиро­ванную схему развития общества, например, партийные и советские функционеры, обществоведы. Попытки исправить реальный мир пред­принимались постоянно; усиливался контроль (сколько у нас было контролирующих организаций!), совершенствовали пропаганду и вос­питание (возьмите, хотя бы тотальную политучебу), даже проводи­лись хозяйственные и социальные эксперименты, перекраивались уп­равленческие структуры. Но все это не давало ровным счетом никакого эффекта, а только усугубляло положение. Мы все дальше и дальше от­ходили от реальной жизни в погоне за утверждением идеального об­щества и делали свою жизнь все хуже и хуже. Надо было менять кон­цепцию развития общества, а не общество подгонять под выдуманную концепцию. И прошло не мало времени, пока стали потихоньку пони­мать эту простую истину.

Но скольких трагедий это стойло. Те, кто не смог понять и при­нять реального мира, не сумел отбросить вымышленные догмы и по­стулаты и исходил только из идеализированных представлений, ока­зывались в конечном итоге вне жизни, вне общества. Сколько погибло одаренных и талантливых людей, да и у скольких обычных людей бы­ла покорежена жизнь. Была искалечена судьба целых поколений.

Помню кинофильм, героиня которого попыталась отравиться, по­тому что с конвейера автомобильного завода стали сходить машины с бракованными стеклами и все ее попытки воспрепятствовать этому оказались безуспешны. «Какая глупость — искренне восклицали зри­тели,— травиться из-за каких-то стекол!» Они были мудрые люди, знали жизнь, а она не знала. Дело было не в бракованных стеклах, она поступала так, как ее учили в школе, дома, как писали в газетах и показывали по телевизору. «Как же так,— говорила она,— меня учи­ли, что надо хорошо работать, чтобы хорошо жить, это долг, обязан­ность каждого честного советского человека». Но, оказывается, люди могут хорошо жить именно потому, что плохо работают. Это коренное противоречие нашего общества, и, право, было из-за чего тянуться за таблетками.

Никто не спорит, что для того, чтобы хорошо жить, надо хорошо работать, без брака, качественно, сдавать продукцию в срок. Но из-за

извращенной системы социально-политических отношений, построен­ных на принципах неадекватных природе человека, произошло извра­щение таких исходных понятий, как, например, «хорошо работать». Изначально верный принцип социализма, например, такие как равен­ство, превратился в уравниловку, социальная справедливость — ниче­го для всех и все для немногих, гуманизм — в жестокость к инакомыс­лящим, дисциплина — в беспрекословное подчинение начальнику, идеологическая выдержанность — на веру принимать все, что говорят сверху и поддакивать всему, что говорит начальник и т. д. Нам посто­янно говорили одно, на практике требовали другое, а жизнь требовала третьего.

Расхождение между словом и делом, между тем, что провозгла­шали и что было на самом деле, сравнение объективной реальности с выдуманной схемой, в конечном итоге, привело к неверию в идеалы социализма и вообще в какие-либо идеалы, инфантилизму, росту ан­тисоциальных и антиполитических явлений, возрастание пороков и их углублению, падению нравственности и как результат к снижению уровня экономического и социального развития и тому кризисному со­стоянию, что мы сейчас переживаем. Общество не может жить и раз­виваться без концепции, но она должна быть реальной, адекватной движению объективной реальности, постоянно изменяться в соответ­ствии с реальными запросами общества.

Но почему этого не поняли в нашем обществе? Этому было много причин. Низкий общий уровень культуры народа, а соответственно, и его руководителей, непонимание законов общественного развития и общее самодовольство, провозглашение самих себя самыми умными. Это и боязнь, когда провалы стали явными, увидеть себя подлинными, и нежелание что-то изменять в своей жизни, тем более, что для пра­вителей она была весьма не плохой. Но, пожалуй, самое главное — это полная безответственность, в первую очередь, высшего руководства за настоящее и будущее нашего общества.

Не хотелось бы возлагать всю вину за содеянное только на руко­водство страны. В том, что мы сегодня имеем, виновато все общество, виноват каждый. И, если мы имеем то, что сегодня имеем, значит, в обществе не нашлось сил, чтобы изменить ситуацию и направить раз­витие общества в правильное русло.

В период перестройки стали активно говорить о необходимости трезвого, непредвзятого рассмотрения общества, тщательного и всесто­роннего изучения социальных процессов, представления объективной информации о существующем положении дел. И самым распростра­ненным в публицистике и в научных кругах стало требование «нам необходимо зеркало общества». Поняли, что если и дальше жить в иллю­зорном мире и закрывать глаза на движение объективной реальности, то это приведет к еще более негативным последствиям.

Но насколько тяжело приходит понимание, насколько непросто происходит осознание, насколько велика привычка, ставшая потреб­ностью, жить в выдуманном мире, подтверждают социально-полити­ческие и экономические процессы последнего времени. Нет, трудно от­казаться от старого, привычного, теплого и уютного мира. Боязно взглянуть в правдивое зеркало, страшимся увидеть себя непредвзяты­ми и нельстивыми глазами.

Ситуация, конечно, потихонечку меняется к лучшему, жизнь за­ставляет обратить на себя внимание и думать. Меняются руководите­ли, растет общая культура народа, выходят на политическую сцену новые люди, которые не хотят жить в выдуманном мире. Они начина­ют осознавать, что нельзя уходить от жизни, от действительности, не­обходимо бороться за свой реальный мир, пускай такой неприглядный, серый, грязный, с мусором и дерьмом. Но все же это наш мир, который нам переделывать, если хотим жить в новом гражданском обществе.

Зеркало — это только символ потребности в непредвзятом анали­зе общества, его объективной оценки, выявления позитивных и нега­тивный тенденций. Обществу необходимы специальные институты для бесстрастного его отражения. Одним из таких институтов является социология.

СОЦИОЛОГИЧЕСКИЙ БУМ

После долгого запрета и вынужденного молчания, наконец, в се­редине 50-х годов, было разрешено изучать, исследовать, анализиро­вать и смотреть на мир и современное общество более или менее раскрытыми глазами. Хотя и невелика была свобода действий, но начало было положено.

Однако, полученное разрешение не было следствием того, что на авансцену вышел добрый и демократический дядя. Оно было продик­товано валом социально-экономических проблем, накопившихся за прошедшие годы. Для их решения, к которым, наконец, приступили в этот период, требовалось огромное количество социальной, социально-экономической, демографической и пр. информации. Необходимо бы­ло знать, какие социальные процессы протекают в обществе, где и как они зарождаются и каким образом могут проявиться, чтобы можно бы­ло их предвидеть и по мере возможности управлять, а не ждать как

стихийного бедствия. В конце концов даже руководителям страны, ста­ло понятно, что командовать по-старому нельзя, а чтобы управлять эффективно, ничего не оставалось, как попытаться понять общество, в котором они живут. И хотя полного осознания необходимости отказа от старых методов управления еще не было, как не было и полного осознания необходимости социального изучения общества и потребно­сти в социальной информации, но тем не менее, проблемы реальной экономики толкали на действия именно в этом направлении. Это и привело к потеплению внутреннего климата, «оттепели», некоторой свободе действий творческой интеллигенции, в том числе и к развитию социологии. Во всяком случае начался отход от понимания ее как чи­сто буржуазной лженауки и восприятия ее как актуальной социальной общественной дисциплины, могущей что-то дать и социалистическому обществу. Можно сказать, что эти годы стали поворотными в возрож­дении отечественной социологии.

50—60-е годы — это настоящий социологический бум. Начали проводиться эмпирические социологические исследования, причем, десятками, более или менее тщательно изучалась иностранная литера­тура и опыт социологии за рубежом, публиковались десятки статей, стали выходить книги по социологии, открывались социологические лаборатории, в первую очередь — в вузах (впрочем, они так же быстро и закрывались). Правда, не всегда социологические исследования про­водились на высоком профессиональном уровне, да откуда ему было и взяться? Но, что характерно, они всегда проводились с полным осоз­нанием необходимости и важности этих исследований. Первыми оте­чественными социологами двигали большая убежденность в том, что социология способна решить, если не все, то большинство проблем тогдашнего общества.

Такое отношение к социологии, к ее возможностям диктовалось огромной верой в человека, его ролью в обществе. Социологи были уверены в необходимости изучения человека, его интересов и потреб­ностей, и на этой основе — познания и решения всех социальных и не только социальных проблем общества. Впервые пришло понимание, что, только поняв человека как социальное явление, а соответственно, и различные социальные группы, можно выйти на познание и соци­альных законов. В принципе они были совершенно правы. Другое де­ло, что сама социология еще не была настолько развита, чтобы решать эти и другие насущные проблемы, но, как всегда, желание и энтузиазм первых социологов опережали реальные возможности самой науки, ко­торой они занимались. Самое удивительное, что и само общество, во всяком случае, его прогрессивная часть, имело полную уверенность в безграничных воз­можностях социологии, более того видело в ней чуть ли не панацею и путь к разрешению всех проблем. В определенной степени это была ре­акция на многолетнее игнорирование человека в социально-политиче­ской жизни страны.

Конечно, из этого не следует, что к социологии и к социологиче­ским исследованиям все относились с пониманием и признавали ее полностью. Одни принимали социологию, поддерживали ее и подни­мали по мере возможности. Другие не очень ее чтили, хотя и считали ее необходимой. Третьи и не понимали, и не принимали, более того, старались подмять ее, направить в русло, удобное для них. И все же социология стала чуть ли не единственной общественной дисципли­ной, которая старта по настоящему заниматься обществом. Несмотря на то, что обществом занимались и другие общественные организации, тем не менее, общественное сознание отдало предпочтение именно социологии и социологам. Это произошло по различным причинам и прежде всего в силу уникальности обстановки в стране в целом и в гу­манитарных науках, в частности.

Во-первых, социология, как относительно новая дисциплина, не была отягощена старыми научными традициями и направлениями ис­следований и грузом не всегда приличного прошлого. Поэтому она не была дескридитирована в глазах широкой общественности, и соот­ветственно — не были дескридитированы и ее потенциальные воз­можности.

Во-вторых, немаловажное значение имело и то, что социология не была отягощена также и «учеными старцами», слишком умудренными, чтобы рисковать, которые чаще всего, а в тех условиях особенно, ста­новились тормозом в развитии общественной науки. Социологией за­нимались молодые ученые, полные творческих сил и желания рабо­тать, не оглядываясь назад и не таща воз прошлого знания.

В-третьих, большое значение имело и то, что социология с самых первых своих шагов обладала собственным формализованным методом изучения действительности, который в известной степени, не зависел от личных качеств исследователя, от его симпатий и антипатий. В дан­ном случае речь идет о методике и технике социологического исследования, которым в то время уделялось довольно много внимания.

И в-четвертых, пожалуй, самое главное, заключалось в том, что социологи не побоялись вторгнуться в святая святых, в общественно-политические концепции развития общества, затронуть, правда, толь­ко некоторые и не всегда самые главные, но устоявшиеся принципы, высказать свою точку зрения и более того — попытаться противопоставить ее в той или иной мере тщательно разрабатываемым и не ме­нее тщательно охраняемым официальным представлениям на социаль­ные процессы в нашем обществе. Иногда социологи даже залезали в такие области, которые были табу для всех обществоведов. Правда, ча­ще всего это происходило неосознанно и тем более не целенаправлен­но, а в силу самого метода исследования, требующего именно такого непредвзятого подхода. Социологи в ходе своих эмпирических иссле­дований часто получали такие результаты, которые сами не ожидали и которые, нередко, противостояли даже их собственным концепциям и желанию видеть то, что хотелось бы видеть. Конечно то, что соц­иологи преподносили общественности, было получено не только бла­годаря формализованному методу исследования, но нередко и осознан­ной позиции исследователей. Это весьма сильно привлекало обще­ственность, почему она и отдала пальму первенства в изучении обще­ства именно социологии.

Социологи 50—60-х годов, или как их называли потом, социологи первого поколения, взвалили на свои плечи нелегкую ношу огромной по значимости и емкости задачу, не только возродить, но и по суще­ству создать заново эту науку, сделать ее равноправной общественным дисциплинам, играющей свою значимую роль в обществе и вступаю­щей непосредственной преобразующей силой. Более того, необходимо было добиться и мирового признания, выдвинуть ее на передний край научной интеграции. И социологи с успехом решили и первую, и вто­рую задачи. Когда-нибудь историки напишут славные страницы раз­вития отечественной социологии и назовут имена первопроходцев. А для них это прежде всего была работа тяжелая, интересная и очень нужная для общества и для них самих.