Одиночество детей в семье алкоголика

Алкоголик и его жена часто не представ­ляют себе влияния алкогольной болезни на детей в семье, и причина в том, что они не

— 209 —

знают, что происходит с их детьми. Их спо­собность видеть и понимать затуманена соб­ственными болезненными пристрастиями. Другое объяснение в том, как я писала в тре­тьей главе, что дети алкоголика внешне выг­лядят вполне благополучно. Они научились жить в хаосе и неопределенности, со всем со­глашаясь, стараясь быть «хорошими» детьми, не раскачивая лодку.

В этой главе мы уже обсудили, как дети алкоголика учатся не говорить о пьянстве, как учатся не доверять другим. Очевидно, оба эти фактора играют немаловажную роль в изо­ляции детей — внутри семьи и вне ее. Но еще больше усиливает одиночество то, что дети узнают, что нормальные человеческие эмоции слишком часто вызывают стресс, с которым им не справиться. Они узнают, что в их семье бесполезно показывать чувства. Когда они обижены, никто этого не замечает. Если они похвастаются успехами в школе, их унизят. Если будут злиться, накажут.

Дети в семье алкоголика заняты борь­бой за существование. Они делают все, что могут, чтобы создать стабильность в своей жизни. Они находят способы приспособиться и выжить. Не доверяя никому, они не могут найти поддержку в родителях или братьях и _s сестрах. Они живут своей жизнью, справля­ясь своими силами. Такие чувства, как одино­чество, гнев, вина, стыд, тревога и замешатель­ство, ведут к депрессии и отчаянию. Они вы­зывают боль и затрудняют выживание. По­скольку другие члены семьи заняты своими пристрастиями, некому помочь детям спра­виться с этими чувствами. Они учатся не

— 210 —

принимать их в расчет, подавлять их; они справляются с жизнью с позиций бесчувствия.

Те правила, о которых я писала в начале книги, также вносят свой вклад в изоляцию детей в доме алкоголика. Неписаные законы формируются ради выживания семьи, но, как ни парадоксально, способствуют ее распаду. Самое деструктивное правило для детей, рав­но как и для взрослых, — «правило умолча­ния». Приверженность этому правилу помо­гает ребенку замкнуться внутри себя, признать, что его мысли, вопросы и чувства не имеют никакого значения. Он не может поговорить со своим отцом-алкоголиком о своих наблю­дениях, о его пьянстве, потому что это угро­жает его иллюзиям; он не может поговорить с непьющей матерью, потому что она уже дала понять, что ей есть с чем справляться; он не может поговорить с братьями и сестрами, по­тому что они тоже хорошо усвоили «правило умолчания». Он не может поговорить с кем-то вне семьи, поскольку это было бы нелояль­но и вызвало бы дополнительные расстрой­ства, чего он избегает любой ценой. Это уже другое правило.

Кроме того, он совсем не хочет, чтобы одноклассники узнали, что творится в доме. Он уже сгорал со стыда, когда совершил ошиб­ку и пригласил друга домой, чтобы обнару­жить, что мать в тот день уже напилась. Она еле ходила и говорила заплетающимся язы­ком. Папа был дома и объяснил, что мама за границей подхватила редкую болезнь, от ко­торой странно ведет себя время от времени. Его друг ничего не сказал, так что ребенок не знает, догадался ли он, что мама была пьяна. Больше он в гости не приходил.

— 211 —

Совсем недавно я увидела на примере Луизы, сколь глубоко одиночество ребенка алкоголика, когда система отрицания и вза­имные обвинения раскалывают семью. Луизе двенадцать лет, она старшая из шестерых де­тей в семье алкоголика-викария, который не­давно нашел путь к выздоровлению. Мать привела ее в группу 12—18-летних, которой я занималась; все были детьми алкоголиков. Хотя остальные молодые люди изо всех сил старались втянуть Луизу в группу, делясь сво­им опытом и чувствами, она оставалась роб­кой, замкнутой, не поднимала головы и смот­рела в пол.

В один погожий день группа решила сде­лать перерыв в занятиях и пойти погулять. Я углубилась в беседу с одной из девушек, ког­да почувствовала, что Луиза идет рядом со мной шаг в шаг. Я попыталась втянуть ее в беседу, но она уклонилась. Она по-прежнему не отходила. Чувствуя ее отчаяние, я отдели­лась вместе с ней от группы, тщетно подыски­вая слова, чтобы разговорить ее. После дол­гого молчания она набралась смелости и вы­палила: «Бабушка говорит, что папа пьет из-за мамы. Она говорит, что мама его застав­ляет».

Постепенно она начала говорить о кон­фликте в семье, который доставляет ей столько боли. По-видимому, бабушка имеет большую власть в семье, хотя живет в двух сотнях миль от них. Ей очень трудно признать, что ее един­ственный сын, служитель церкви, — алкого­лик. Она старалась прикрыть это, регулярно звонила, пыталась держать ситуацию под кон­тролем. Мать Луизы была перегружена, справ-

— 212 —

ляясь с шестью детьми в возрасте от шести до двенадцати лет и непредсказуемым мужем-алкоголиком и пытаясь удержать прихожан. При встрече она выглядела крайне утомлен­ной. Луиза сказала, что она часто плачет, осо­бенно когда слышит от бабушки, что она сама виновата. Луиза пыталась поговорить с бабуш­кой и дедушкой, но ей сказали, что она слиш­ком мала, чтобы понимать, что происходит. Ее мысли и чувства были отброшены.

Я сознавала, что Луиза пошла на огром­ный риск, поделившись со мной семейными проблемами. Бабушка придет в ярость, гово­рила она, потому что никто не должен знать о пьянстве отца. Она подозревала, что старая женщина набросится на мать уже за то, что та проявила нелояльность, предположив, что Луизе требуется помощь.

Девочка видела себя в семье в роли за­щитницы. Она охраняла своих младших бра­тьев и сестер от происходящего, поддержива­ла мать эмоционально, старалась остановить пьянство отца, пыталась остановить нападки бабушки. Она считала, что ее функция — хра­нить мир в семье. Тем не менее она страдала от одиночества. У нее не было подруг, у нее не было времени завести их, она не могла при­гласить их домой, чтобы не выдать семейную тайну.

Ослепление, страсть к хранению секре­тов разрушали любовь в этой семье. К счастью, Луиза нашла смелость бросить бабушке вызов и обратиться в Алатин. Остается наде­яться, что она найдет там любовь и понима­ние, которых ей так не хватало, найдет то, чего не было в ее разрозненной семье.

— 213 —