Гражданственность позиции
Нельзя назвать тему гражданственности легкой. И в истории, и в нашей сегодняшней непростой жизни трактовки ее крайне различались, а временами и вовсе были взаимоисключающими. Все дело в том, что тема гражданственности предельно идеологизирована и потому является объектом притязаний различных политических сил, всегда придававших ей определенное содержание исходя из концептуальной основы собственной деятельности и преследуемых идей.
Достаточно перебрать в памяти некоторые из всем известных понятий: гражданин Рима, Французской республики, гражданин социалистического отечества и т. д. А сколько всего за этим стоит! Одно это заставляет исследователя быть крайне осторожным, требует обращать внимание главным образом на базовые, системобразующие, а потому и в наименьшей степени связанные с разного рода идеологиями основы данного феномена, и лишь разобравшись в этих основах переходить к идеологическому и нравственному его содержанию. Все вместе делать невозможно — запутаешься.
Вместе с тем было бы ошибочным преуменьшать значение идеологического и нравственного, поскольку они, как сказал бы философ, имманентно присущи феномену гражданственности и без них во многом теряют свой смысл, превращаясь лишь в формальную характеристику, определяющую некую принадлежность человека к тому или иному образованию, общине, этносу, занимающему определенную территорию и имеющему некие основы государственности.
Уже сама предыстория проблемы заставляет нас выделить и охарактеризовать основные понятия, относящиеся к ней.
Гражданство. «Гражданство—правовая связь физического лица с определенным государством. Каждый гражданин имеет определенные права и несет соответствующие обязанности по отношению к своему государству».1
Гражданство может быть полным и не полным и даже двойным. Легко убедиться, что за этими понятиями встает вопрос о правах и обязанностях, провозглашенных и закрепленных в Международном праве, Основном Законе конкретного государства и частных нормативных актах. Но самое для нас важное здесь—это уяснение наличия объективной связи между человеком (гражданином) и государством, причем в развитии: от государства-патрона к государству, в котором приоритет реально отдается личности.
Гражданское общество. «Гражданское общество—понятие, обозначающее совокупность неполитических отношений в обществе, экономических, социальных, нравственных, религиозных, национальных и т.д. Гражданское общество—сфера самопроявления свободных граждан и добровольно сформировавшихся ассоциаций и организаций, огражденных соответствующими законами от прямого вмешательства и произвольной регламентации деятельности этих граждан и организаций со стороны государственной власти».2
Гражданин—член политического сообщества, «имеющий права и обязанности, связанные с его членством в нем. Гражданские права— права по закону, данные всем гражданам данного национального сообщества».3
Гражданское сознание. Гражданское сознание—особая форма массового, группового и индивидуального сознания, в основе которого лежит устойчивая связь между человеком как личностью, обществом и государством как Родиной, т. е. совокупностью географических, этнических, исторических, культурных (в том числе религиозных) и т. п. представлений, скрепленных эмоционально и являющихся ценностной основой ее (личности) гражданского поведения. И получается, что Родина у нас одна, но у каждого она разная.
Гражданское поведение (равно—гражданская активность)—совокупность устойчивых стереотипов поведения, увязанных с понятием гражданства и базирующихся на гражданском сознании личности.
Гражданское самосознание. Гражданское самосознание— исторически отраженное в сознании личности и окрашенное в идеологические и нравственные тона представление о себе как гражданине государства и члене общества, а также своей роли в их развитии и процветании, а также и защите.
Таким образом, наиболее существенной и определяющей связью является «личность—государство». Но внутри этой связи присутствует еще один компонент, а именно «общество». Однако это понятие играет в данной связи весьма специфическую роль. Оно не рядо- и не равнорасположено в воображаемом кон-тиниуме. К тому же у общества, строго говоря, нет граждан, а есть только члены, которые хотя и ориентированы в своем гражданском поведении на существующие законы, но в значительно большей степени взаимодействуют на основе идеологических и моральных норм, традиций, представлений, носящих к тому же групповой характер. Во многом это обстоятельство определяет специфику гражданского общества как реальной совокупности независимых общественных организаций, движений, неформальных инициатив участвующих в решении социально значимых вопросов.[†]
Взаимодействие человека, общества и государства. В истории вплоть до сегодняшнего дня и еще в длительной перспективе, с одной стороны, человек и общество, а с другой— государство были и будут заметно смещены к полюсам воображаемого континиума в силу различной природы и специфических интересов, образуя лишь относительное единство, хотя и динамичное, постоянно изменяющееся по своим характеристиками. Пространство между ними в принципе возможно определить и изменить через единство и противоположность их коренные и конъюнктурных интересов, собственно и заполняемое гражданской активностью народа.
Взаимодействие человека, общества и государства—весьма интересная тема. В нашей российской истории было немало моментов кратковременного или длительного единства, когда даже сословно разделенная страна становилась идеологическим монолитом. Вспомним 1812 год, когда и дворянин, и мужик встали под знамена защиты Отечества, превратившись из подданных в граждан.
Вспомним и русско-турецкую войну 1877-1878 гг., славный период, когда Россия впервые выступила освободительницей братьев-славян. На этот период был установлен классовый мир; народовольцы, отказавшись от террора, устремились в армию, а царское правительство прекратило их преследовать. Но закончились славные походы, и «личность», и «государство» разошлись к полюсам континиума, а пространство между ними заполнилось самого разного рода активностью, вспышками антагонизма и, в конечном итоге, завершилось крахом империи в 1917 г.
Думается, читатель легко проведет параллель между событиями XIX—началаXX в. и последовавшим затем периодом советской истории. Все (если не считать частности) то же: человек и общество с их жизненными интересами, с одной стороны, и «классовое», а затем и «общенародное» государство с его лидерами, одержимыми фантастической идеей—с другой. И хотя были моменты образования социального монолита (например, в Великую Отечественную войну), противоположность коренных интересов оказалась роковой. В результате—крах государства. И не просто крах, катастрофа планетарного масштаба.
Критерий гражданственности. Когда мы начинаем говорить о такого рода социальных процессах и катаклизмах, роли личности, общества, государства, естественно, возникает вопрос о критериях. В самом деле, что можно считать критериями гражданской активности? Александр II и И. Каляев, В. Ленин и А. Колчак, И. Сталин и Ф. Раскольников, Л. Брежнев и А. Сахаров, М. Горбачев и Б. Ельцин, наконец. А если взять так называемых «простых людей»: муж и жена, отец и сын; одни тоскуют по порядку «старых, добрых времен», а другие слышать об этом не желают. Одни читают «Народную правду» или «Завтра», а другие признают единственным критерием достоверной информации «Московский комсомолец» или Новости НТВ.
Вероятно, мало только сказать, что критерий гражданственности в особом ощущении, угадывании объективных законов развития общества, этноса[‡] как живой метасистемы, в соответствии помыслов и действий (это уже сфера нравственная), вытекающих из этих законов, тенденций и объективных процессов. Удачным представляется данное А. Сахаровым толкование Родины именно в гражданском смысле: «Родина не национальное и географическое понятие. Родина—это свобода».4
Понятие гражданского мужества. Вероятно, следует ввести еще одно понятие, объясняющее или, по меньшей мере, дающее возможность объяснить замысловатый ход поступательного развития человечества—гражданское мужество. Эта деятельная характеристика означает отнюдь не столько баррикадную храбрость (хотя временами, и мы это знаем, потребна и таковая), сколько особое качество личности, иногда обозначаемое как интеллектуальная мобильность, в котором концентрируется и выражается способность к переосмыслению накопленного опыта и знаний, очищению от всего не истинного, не подтвержденного опытом, а также и от частностей, мешающих видеть целое, к выбору альтернативного варианта, способа действий и перевода всего этого в личную поведенческую программу. Гражданское мужество вовсе не спонтанный акт. Оно достигается усилием, даже насилием над собою, когда человек вынужден, прижав себя к стенке, ответить на вопрос, являющийся логическим продолжением знаменитых вопросов юности: кем быть и каким быть—с кем быть? Погрязнуть в сиюминутных «мерзостях жизни», обмануться звериным оскалом дикого капитализма или служить будущему своей страны, народа, не надуманным фантазиям, сколь привлекательными они ни казались бы, а основанной на общих законах развития реальности бытия.
Понятие патриотизма. Наконец, следует уточнить понятия «гражданственность» и «патриотизм» в их соотношении и различии. Очень близкие по смыслу и даже накладывающиеся друг на друга они все же различны по своей, если можно так сказать, направленности. В основе первого — отношение типа личность—государство, в то время как в основе второго— отечество, Родина, страна, национальность. Различие достаточно очевидное, но об этот пенек споткнулись многие мыслители и общественные деятели. Один правозащитник, перепутав автора (видимо, по незнанию), бодро «процитировал»: «Патриотизм—последнее прибежище негодяев». И такого рода высказываний можно привести множество.
«Патриотизм (от греч. patris—отечество)—нравственный политический принцип, социальное чувство, содержанием которого являются любовь к отечеству, преданность ему, гордость за его прошлое и настоящее, стремление защищать интересы Родины».5
Связь «человек (личность) — государство» предполагает вполне определенные отношения человека свободного и системы. Человек свободный, как субъект неотчужденных прав,—характеристика относительно стабильная. А вот государство (система) может иметь совершенно различные качественные характеристики (демократическая республика и тоталитарная диктатура, например). Отсюда гражданственность поведения личности (если она, действительно, достигла уровня человека свободного и уже обладает определенным, зафиксированным в истории знанием, опытом) может выражаться в поддержке, либо в отрицании системы, а зачастую и в борьбе с нею. Иными словами, человек свободный всегда будет в оппозиции к диктатуре, а при наличии определенных личных качеств перейдет в лагерь активных борцов за демократию (из «кухни» на «баррикады»).
Но любовь к «отеческим гробам», безотносительно к тому, каков характер системы, чревата формулой служения Отечеству и только ему. Грань здесь весьма тонкая и прозрачная, от служения Отечеству до сотрудничества с режимом— расстояние до того малое, что невольно (так уже устроена жизнь!) эта грань постоянно переступается. Вот где заложена мина негодяйства— от сотрудничества, пусть невольного, до истерического крика в толпе: «Слава Сталину!» с бурными, до боли в ладонях, продолжительными аплодисментами и призывами расстрелять «врагов народа».
Английский поэт и драматург Джон Драйзен неожиданно для многих заметил: «Дураком довелось бывать, но патриотом никогда». Лессинг писал другу, что он не знает, что такое любовь к Родине, в лучшем случае это «героическая слабость, которой он был бы рад избежать». Ф.Шиллер, которым восхищались в России, писал в год Великой Французской революции, что «патриотические интересы важны лишь для незрелых наций». А. Пушкин жаловался на несчастье быть рожденным в России. Что же до процитированного выше известного правозащитника, то частенько повторяемая им цитата принадлежит вовсе не Л.Н.Толстому, как это многие считают, а английскому писателю Самюэлю Джонсону (1709-1784). Да и исторический контекст высказываний был иным: в Европе торжественно звучала «Марсельеза», которой аккомпанировали пушки великой революции, сметающей тиранию и провозглашающей свободу. В такие времена классовое всегда возносится над национальным, мы же сегодня под этот канон уже никак не подходим, другое время, иные задачи.6
В свете сказанного, думается, следует сказать, что в самих словах «патриотизм», «национальное возрождение» нет вовсе ничего, что заставляло бы шарахаться от них или видеть в апелляции к национальному чувству непременно приметы фашизма. Существенны искренность выражения любви к Отечеству, его истории, культуре или проповедь национальной исключительности со всеми его отвратительными атрибутами: террором в отношении иноплеменников и иноверцев, отгораживанием от мира и солдафонским единомыслием.
В этом контексте становятся понятными и сумрачные пророчества П. Чаадаева, не сумевшего увидеть перспективы России, кроме «страшного урока», и определенность позиции А. Герцена, вступившего в бескомпромиссную борьбу с самодержавием как одним из самых гнусных видов тирании.
Наконец, нельзя обойти молчанием такую историческую фигуру, как изменник Власов. Некоторые публицисты пытаются приписать ему гражданские качества.[§] По нашему мнению, он не гражданин и не патриот, ибо бороться за светлые идеалы, равно как и за свободу и независимость своих стран (здесь речь о разного рода националистах—прибалтийских, украинских и т. д.), даже не в союзе, а будучи марионеткой осужденного международным правом гитлеровского фашизма, просто невозможно. И такого рода деятельность не более чем грязное пятно в исторической памяти любого народа.
Поведем итоги этой части темы.
1. Мы определили, что в основе гражданственности лежит связь человека (как личности) и государства, имеющего ценностную природу, зафиксированную в сознании и переведенную в поведенческие программы.
2. Выявили сходство и различие в понятиях гражданственность и патриотизм.
3. Очертили круг основных понятий темы.
Нашей следующей задачей является уяснение сути современной ситуации и постановка в ее контексте проблемы гражданственности молодежи—первого поколения новой России.
Тенденции развития гражданственности молодежи. Дело в том, что происшедшие в нашей стране события заново поставили проблему гражданственности, формирования гражданского самосознания, гражданского воспитания, мы получили возможность не только участвовать в этом многогранном процессе, но и как специалисты наблюдать его практически от условной «точки зарождения»,[**] какой можно считать короткий промежуток от августа 1991 до июня 1992 г.
Появление на карте мира нового государства, получившего название Российская Федерация, качественно весьма серьезно отличающегося от Советского Союза, его быстрое, хотя и противоречивое, становление в качестве субъекта международной и внутренней жизни, не только своеобразно отразилось в сознании живущих на его территории людей,но и породило ощутимые противоречия, в первую очередь, между реальностью и субъективными представлениями (идейно-ценностный конфликт), а также между требованиями государства к своим гражданам и их общей готовностью воспринимать эти требования именно в качестве граждан новой России (нормативно-правовой конфликт).**
Суть различий новой России и СССР кратко может быть выражена следующим образом.
1. Изменились (как в европейской, так и в азиатской части страны) государственные границы, что существенно «сдвинуло» страну в географическом, ландшафтном отношении от химерического разнообразия к симбиотическому единству на Север и Восток и оказало воздействие на ареал обитания живущих на данной территории людей. Такие перемены не могут не сказаться на изменении потоков эмиграции, привычных отпускных поездках большинства в южные края и Прибалтику, ставших зарубежьем. Этнологам хорошо известно, что изменение географических характеристик постепенно сказывается и на чертах характера населения.
2. Соответственно изменению границ резко изменился и национальный состав населения. Если в СССР русские составляли 54%, то в России уже 83%. Такого большинства титульной национальности нет ни в одной из республик бывшего союза, кроме Армении и Литвы. Русские стали не просто самой значительной этнической группой, но и абсолютным большинством, что совершенно естественно повлекло за собою тенденцию переосмысления всеми народами, живущими в России, своего места и роли, а конкретно—привело к росту национального самосознания русских, их спонтанной инфильтрации в государственные и общественные структуры, а также оформлению в этих структурах национальной и националистической подструктур. Возникла скрытая напряженность между ними и определяющими нашу жизнь политическими, культурными, административными структурами центра, во многом оставшимися почти неизменными в национально-этническом отношении сколками «интернационального союза». Фактор межэтнической напряженности вместе с другими факторами способствовал усилению «провинции»—от укрепления областей в качестве обладающих значительными правами субъектов федерации до проявлений регионального сепаратизма («Уральская республика»).
Еще большую напряженность такого рода перемены вызвали в национальных республиках—субъектах федерации, значительное большинство населения которых за малыми исключениями—русские. В одних случаях напряженность в большинстве своем снимается договорами об особом статусе (Татарстан, Башкортостан), а в ином, как в Чечне, мы наблюдаем сепаратизм в виде классического фашистского режима,[††] и «неожиданно» приходится решать проблему с применением силы, но с перспективой политического урегулирования.
Более понятными в этом контексте становятся нарастающие требования переноса столицы из Москвы, большей централизации, приоритета православию и т.д., как понятно и то, что доставшееся в наследство от союза территориальное деление на сегодня оптимально, содействует снижению межнациональной напряженности.
3. Постепенные изменения, хотя явно не соответствующие и отстающие от реалий жизни, происходят и в культуре, приобретающей российское «лицо». В частности, русский язык стал естественно доминирующим, а национальные языки в условиях национально-государственных образований получили возможность сохраняться и развиваться, хотя и здесь, конечно, не все гладко и беспроблемно.
4. Кардинальные перемены произошли в социально-экономической сфере. Их общее направление: от тоталитарного типа общества к демократии; от плановой централизованной социалистической экономики к рыночной экономике капиталистического типа; от относительно социально-однородного общества—к обществу буржуазному. И, судя по характеру и глубине процессов, данное движение уже приобрело в целом необратимый характер.
5. В области внешней политики в связи с изменением статуса и превращением России в региональную державу, стали отчетливо проявляться ее национальные интересы, существенно отличные от глобальных идеологических и военных притязаний бывшего Советского Союза, с его своеобразно замаскированной под «всемирное братство трудящихся» концепцией мирового господства.
Учитывая огромную скорость перемен, нельзя не отдать отчет в болезненности их восприятия как целыми народами, так и и каждым человеком в отдельности. Но если мыслить строго исторически, мы своей коллизией Америки не открыли. Просто возник своеобразный феномен, уже отмечавшийся в истории распавшихся образований (Австро-Венгерская, Британская, Оттоманская, Французская империи), причем применительно к их системообразующим, метропольным территориям, ставшим государствами, да и обществами с новым качеством: на первых порах они оказались государствами, населенными людьми, не осознавшими своего нового гражданства, не обладавшими до поры до времени гражданскими представлениями, соответствующими новой объективной реальности, и лишь постепенно освоились с нею. Так есть и будет в России. Государство уже есть, а вот значительная часть населения еще не осознала себя гражданами. Но государство без граждан—нонсенс, и в этом суть проблемы.
К сказанному следует добавить, что огромное влияние на сознание и самосознание оказывает этногенез, а точнее—его конкретные фазы. Если опираться на концепцию Л.Н.Гумилева, то нынешнюю фазу этногенеза в России следует определить как обскуративную, а она всегда в истории была сопряжена и с определенными деструкциями этнической системы, с неизбежными расколами, размежеваниями, и с упадком культуры и науки. И, как справедливо подчеркивал В. Вернадский, «регресс науки связан с изменением психологии народа и общества, с ослаблением того усилия, той воли, которая поддерживает научное мышление ... как поддерживает она все в жизни человечества».7 Иначе и быть не может, ибо в фазе обскура-ции у этноса, как живой системы, и у абсолютного большинства людей, его составляющих, теряются и подвижничество с присущими ему значимыми идеалами и целями; вытесняются неугомонные пассионарии (они раздражают, видятся опасными бунтовщиками), удачно названные древними монголами «людьми длинной воли», и доминируют субпассионарии—ленивые и коварные интриганы. У большинства же верх берет тенденция к устройству своих малых житейских дел, снижается и уровень гражданственности. Как-то акадмик Т. Заславская своеобразно охарактеризовала это состояние как «всеобщее нервное истощение народа».
Анализируя нашу тему, важно понять, что новая Россия возникла не на взлете пассионарного толчка (акмеотическая фаза), всегда «характерного сложением оригинальных культур»,8 а в низшей фазе его спада, что многое объясняет.
Но есть еще одна важная особенность, без уяснения которой нельзя до конца понять происходящее. Дело в том, что в силу специфики совершаемого страной и обществом перехода «от социализма к капитализму», который можно назвать движением «вперед, но назад», мы во многом обречены на несоздание нового, а сфера социального творчества оказывается предельно ограниченной. И все потому, что мы возвращаемся в лоно мировой цивилизации с точки, оставленной в 1917 г., т.е. совершаем путь, уже пройденный большинством человечества. Движение же «во след» есть не более, чем повторение пройденного другими, разве что с русской спецификой. И надо иметь мужество признать этот крайне неприятный для национального самолюбия факт. В подтверждение данной мысли обратимся к уже более чем 10-летней практике перестройки. Что нового: приватизация, акционирование, создание буржуазных партий, возрождение земств или казачества, увеличение доли религиозно настроенных?
Наиболее чутко на перемены откликается искусство. Но, увы, за 10 лет и здесь пустовато: пара кинофильмов, два-три литературных произведения, которые смело можно отнести к шедеврам высочайшего класса. И потрясатель умов—театр— тоже, увы, без достижений.
Иное дело, когда страна, общество—лидеры. Пусть в 1917 г. мы пошли не по тому пути, пусть он вел в тупик, но какой взрыв творчества, как велика творческая активность! (А ведь это было где-то между фазами надлома этноса и фазой инерционной, т.е. благоприятной для творчества). И многое, что было создано в этой фазе, стало достижением мировой цивилизации
Вот потому-то, осмысливая происходящее, Вам, молодой читатель, потребуется неоднократно особый сорт мужества—гражданское, дабы не раскиснуть, не впасть в пессимизм или не увлечься малопродуктивной (в сущности, публицистической, а не научной) идеей некоего третьего пути, который в реальности (вспоминайте аргументы его сторонников!) —путь, действительно, назад. И уж если отвечать на вопрос, нужно ли столь подробно останавливаться на пройденном, прежде всего следует уяснить всю сложность гражданского становления личности молодого человека, подчас нестерпимую, трудность его исканий, самоопределения и самореализации как гражданина новой, насчитывающей всего лишь четыре года (но и тысячу лет!) России.
Естественно, что эти коллизии своеобразно отражаются в сознании нынешнего поколения молодежи, которое мы можем назвать первым поколением новой России.
Учитывая фактор преемственности поколений (правда, изрядно деформированный нашим жестоким временем[‡‡]) и хотя небольшой, но личный жизненный опыт современной молодежи, следует отметить серьезное отличие сегодняшнего молодого поколения, начавшего свой жизненный путь от самого края разлома, определившего еще плохо осознаваемую всеми нами судьбу новой России, от поколений старших, в большинстве с трудом и лишь частично сумевших преодолеть данный разлом, а в значительном числе случаев и просто помимо своей воли оказавшихся на «чужой территории», а потому не понимающих и не воспринимающих новую реальность. В то же время молодежь получила предоставленный ей историей шанс: за спиной у нее почти ничего нет, ей не на что оглядываться и почти не о чем жалеть—в отличие от старших, в определенном смысле «повязанных» своим и погибшей Родины прошлым. Уместно поставить вопрос и так: кто же у нас потерянное поколение?
В соответствии с общей теорией молодежи,9 в критической фазе своего развития (14-16 лет) молодые люди осваивают окружающийих мир, автоматически усваивая, так сказать «приватизируя» его таким, каков он есть и насколько позволяют способности и воспитание. Сегодняшним старшим школьникам и студентам—от 16 до 21 г. Они родились в годы активного разложения коммунистического режима, а во времена начала перестройки им едва исполнилось 6-10 лет. Значит, критический период, со всеми его нюансами захватил этап активных процессов утверждения уже иной идеологии и ценностей, которые они, по мере сил и возможностей, естественным образом усвоили и перевели в свои поведенческие программы, причем со всеми плюсами и минусами, но вот (что очень важно) в зависимости от качества семейного воспитания, в котором доминируют вечные ценности.**
Но прежде чем говорить о качественных характеристиках поколения, заметим, что мы, исследователи, находимся применительно к объекту и предмету исследования лишь в начале пути. Идет лишь первичное накопление материала и его осмысление. Впрочем, насколько продуктивен этот процесс можно судить и по творческим удачам.10
Теперь непосредственно о факторах формирования гражданственности современного молодого поколения. Здесь уместно, выделяя их по значимости, опираться на результаты социологического исследования, впервые в России проведенного сотрудниками лаборатории проблем молодежи НИИКСИ СПбГУ (в мае 1995 г. в Петербурге и области было опрошено по 1,5 тыс. учащихся).
Первым, и важнейшим, фактором, как показало исследование, является родительская семья и, соответственно, качество семейного воспитания. А внутри семьи—психологический климат, иногда определяемый как семейное благополучие и ориентация на передачу детям гражданских ценностей, идеалов в доступной для них форме: сказки, рассказы о предках, приучение к чтению соответствующей литературы, введение их в культуру народа, а шире—этноса, представителями которых они являются, и, что важно, формирование глубины исторической памяти.
На сегодня лишь 2/3 опрошенных оценили свою семью как психологически благополучную. Корреляционный анализ показал, что этот признак существенно и прямо пропорционально связан с позитивностью процесса гражданского формирования личности ребенка, молодого человека. Ведь данный процесс начинается в далеком детстве «с той песни, что пела нам мать». По воспоминаниям опрошенных, в детстве часто рассказывали им сказки о нашей Родине, о ее знаменитых людях, умельцах, героях 32,3%; 48,3% слышали довольно редко, а 19,5% ответили: «Скорее, нет». Заметно выше данные показатели в семьях военнослужащих и у курсантов военных училищ.
В большинстве семей хранятся памятные реликвии, документы, фотографии, личные вещи предков. Что касается глубины исторической памяти о своей родословной, в 2/3 случаев она укладывается в 3 - 6 поколений, т. е, в 120 - 300 лет. В то же время оставшаяся треть респондентов держит в своей памяти родословную только второго поколения (чаще всего—учащиеся ПТУ), наибольшая глубина исторической памяти— более б поколений, с более древних времен—у 3,6% опрошенных (курсанты и студенты из высокообразованной среды).
Второй существенный фактор—направленность связи между личностью и определенной территориально-географической зоной, средой обитания, эмоционально-духовная привязанность к ней. Исследование выявило следующую картину: Россия— 38,6%; мой город, поселок, село—18,8%; вся наша планета— 15,4%; родной дом, двор, улица—13,5% Европа—8,3%; наша область, российский Север—4,3%; Евразия—1,1%.
В то же время расчет по парам признаков (респонденты отмечали по два пункта вопроса) показал, что в сознании современной молодежи четко выделяются две ветви: а) «проотечествен-ная»—4/5 опрошенных с характерными связями «Россия—мой город, поселок, село»; «Россия—Родной дом, двор, улица»;
б) «пропланетарная» (в былое время ее назвали бы космополитической)—1/5 часть опрошенных, и чаще это горожане. Для данной группы характерны пары типа: «Европа—вся наша планета»; «Родной дом, двор, улица—вся наша планета (Европа)». К пропланетарной ветви тяготеет небольшая группа со связями типа «Россия—Европа», «Россия—вся наша планета».
Вероятно, на такое членение, и отчасти об этом можно судить по исследованию, оказывают воздействие: а) интеграционные тенденции, переживаемые всем миром; б) переживаемые сегодня россиянами различного рода трудности; в) «молодость» новой России, проходящей процесс становления и еще не до конца определившейся. Ведь нашему государству только 4 года (и тысяча лет)!
Вероятно, обнаруженные нами ветви будут развиваться как тенденции. Но если сегодня они отдалены друг от друга и в некоторой степени выглядят антиподами, то в будущем (это— гипотеза) они будут своеобразно переплетаться, отражая тем самым глобальные интеграционные процессы, происходящие в еще не очень знакомом нам мире.
Третий фактор—уровень и качество формирования связи «личность—государство». Он сразу же предстает в двух срезах: а) ощущение себя гражданином России и б) признание новой России, ее государственности состоявшейся.
Два вопроса—две грани проблемы. Считают себя гражданами России 62,0%; нет—14,4%; затрудняются ответить 23,0%. Считают российскую государственность состоявшейся 9,7%; нет—58,3%;не знаю—31,9%.
Но это и отражение реалий жизни молодежи, и их критическая оценка, которую мы, взрослые, часто склонны недооценивать. Другое дело—причины этих оценок, и здесь мы выходим на следующий значимый фактор.
Четвертый фактор—фактор доверия. Вступающие в самостоятельную жизнь молодые люди озабочены многими вопросами: завершение образования и получение профессии; материальное обеспечение и обзаведение семьей; успешная карьера и личная безопасность и т. д. Молодые люди рассчитывают на помощь государства, ибо оно, это государство, и является гарантом прав, свобод, личного благополучия и еще многого другого. Увы, рассчитывать в общем-то не на что (соответственно, низка гражданская активность). Вот ответы респондентов: гражданская активность низка «потому, что государство и общество ничего не делают для молодежи»—21,2%; «сейчас нам не до гражданской активности, важней выжить, завершить учебу, найти работу»—42,3%; «принципиально не хочу проявлять никакой активности, потому что все это обман, пожива для политических проходимцев»—10,6%; «нас этому не учили, да и негде эту гражданскую активность проявлять»—6,0%; считают, что им рано проявлять гражданскую активность—3,1% опрошенных.
Впрочем, анализ позволяет не только увидеть острую жизненную проблему, но и описать обстоятельства, в которых она возникает. Обстоятельства эти таковы:
1. Россия в нынешних ее границах считается дееспособной и могущей обеспечить нормальное развитие—полагают только 18,9% опрошенных.
2. Доверяют и полагаются на нынешний принцип территориально-государственного устройства федерации 28,4%.
3. Считают, что кризис продлится 10-15 и более лет 44,3%. 269
4. Полагают, что из испытаний Россия выйдет великой и сильной 39,1%; среднеразвитой региональной державой—35,0%;
слабой, зависимой—7,7%; распадется на несколько государств и прекратит свое существование— 18,3% (каждый пятый!).
5. Поддерживают экономические реформы 28%; осуждают и выступают против 72%.
6. В то же время отметили снижение своего и семьи жизненного уровня за прошедший год 53,5%; а повышение— 14,7%, что заметно сказалось на доверии государству в этих двух группах.
7. Зафиксирован высокий отрицательный рейтинг руководителей страны—47%; партий и общественных движений—40,3%;
руководителей города, населенного пункта—32,9%; влиятельных бизнесменов—32,3%.
8. Боязнь потрясений и катастроф. В частности, в первой пятерке опасений: возникновение криминального государства— 48,1%; массовая безработица—45,3%; опасность волнений, смуты—31,1%, глобальных экономических катастроф—33,9%; крах экономической реформы—31,8% опрошенных.
Таким образом, чувство неуверенности, страха перед ближайшим будущим испытывают постоянно 11,8%; время от времени—64,8%; не испытывают этих ощущений—23,3% (2/3— мужчины). Общий вывод: новая Россия должна не только самопровозгласиться устами своих руководителей, не только вывесить государственные символы—герб и флаг, принять Основной Закон, но и заслужить доверие своего народа и в особенности молодежи, на которую сегодня должна быть сделана главная ставка в глобальном социально-политическом процессе.
И, наконец, еще одна значимая характеристика, свидетельствующая об уровне и качестве гражданского сознания молодежи— это способность защищать и отстаивать свои гражданские позиции, взгляды, убеждения, Родину как ценность.
В целом молодые люди довольно критично оценивают как свои возможности, так и себя лично. Только 42,8% из них ответили, что имеют четкие гражданские убеждения и способны их отстаивать и защищать—не так много, но зато честно и в укор нам, специалистам по молодежи, а также разного уровня функционерам, основательно забросившим гражданское воспитание. Что касается другой стороны вопроса—вооруженной защиты Родины, то здесь ситуация много сложнее. С одной стороны, положительно относятся к службе в Вооруженных Силах только 23,8% опрошенных; принимают армейскую службу как необходимость 43,3%; заявили, что против службы в Армии и постараются ее избежать 29,0% (!). С другой стороны, на прожективный вопрос: «Как Вы поступите в случае реальной опасности вооруженного мятежа, грозящего стране расколом?» только 25,2% опрошенных заявили о личной поддержке мер по вооруженному подавлению мятежа (в том числе 41,7% курсантов военных училищ); 30,5% заявили, что откажут таким действиям в поддержке, а 43,4% затруднились ответить. Думается, для такой позиции есть веские основания. Остановимся на них подробнее.
1. Об одном из них уже говорилось выше: это еще только набирающий силу процесс осознания себя гражданами новой России, когда государственные институты также находятся в стадии формирования, и население им мало доверяет.
2. Несомненно сказывается относительно слабая осведомленность в вопросах политики и социальной истории, в чем, кстати, «путаются» сегодня даже взрослые «дяди-профессионалы».
3. Оказывает воздействие общедемократическая, с приоритетом ненасильственных действий, ориентация большинства.