Классификация или стратификация? 10
Термин «стратификация» еще сравнительно недавно рассматривался в советской социологической науке как символ «тлетворного влияния Запада». В стремлении к утверждению и поддержанию мифа о непрерывном движении к социальной однородности социалистического общества идеологи от науки бдительно искореняли любые намеки на то, что неравенство людей, по сути дела, вечно, а тем более – всякую мысль о том, что это неравенство может служить источником постоянного саморазвития общества (хотя вообще-то такая мысль вполне соответствует принципам диалектики). Всякие предположения о стратифицированности советского общества, о наличии в нем «верхов» и «низов», «элиты» и «дна» жестко пресекались – тем более, что и сама эта терминология была не «нашей», а «буржуазной». Именно поэтому, как утверждает Р. В. Рывкина, «…никакие исследования реального распоряжения собственностью, реальной дифференциации по размерам дохода и объему власти не велись. Проблематика эта жестко контролировалась многими социальными институтами: цензурой, прессой, издательствами, партией. В результате население СССР полвека не знает, из каких групп состоит то общество, в котором оно живет».[94]
Другими словами, советская общественная наука при описании социальной структуры прибегала исключительно к принципу классификации, отвергая стратификационный подход и объявляя его лженаучным. Между тем оба этих подхода никоим образом не могут исключать друг друга. Это просто две измерительные линейки с различными масштабами. Понятие «класс», удобное и уместное при макроподходе, окажется явно недостаточным, когда мы попытаемся рассмотреть интересующую нас структуру более детально. Кроме того, для выработки системного подхода явно недостаточно одного лишь экономического измерения, которое предлагает нам марксистский классовый подход. Поэтому и теоретические, и практические потребности политического и административного характера заставляют нас искать иные методики измерения социальной структуры.
Здесь и открываются те возможности, которые как с аналитической, так и с практической точки зрения предоставляет измерение стратификации. «Страта» (stratum) в переводе с латыни означает «слой». А что представляют собой выделенные Ротмэном внутри среднего класса промежуточные группы – «высший средний», «предпринимательский» и «низший средний» классы? Их можно назвать «субклассами», а точнее – различными иерархически организованными слоями одного и того же среднего класса. То же самое мы могли бы сказать о «противоречивых локациях внутриклассовых отношений» Э. Райта. Таким образом, стратификационное измерение – это достаточно тонкая градуировка слоев внутри класса, позволяющая провести более глубокий детализированный анализ социальной структуры.
П. и Б. Бергеры описывают стратификацию довольно образно: «Понятие стратификации совершенно преднамеренно возбуждает геологическое воображение. Оно предполагает некую гору, в которой один над другим размещаются различные слои камня и почвы. Это как раз тот образ, который данное социологическое понятие хочет предложить. Существует дополнительное предположение, согласно которому нужно вскрыть поверхность для того, чтобы обнаружить точную организацию слоев. Горы очень редко можно увидеть в разрезе, чтобы с одного взгляда можно было понять, какова их геологическая стратификация. То же самое справедливо в отношении обществ. Поэтому любое социологическое исследование стратификации требует большой работы, чтобы раскопать или удалить поверхностные материалы, которые скрывают от взгляда то, что реально происходит на глубине. Более того, социологи, подобно геологам, не хранят в тайне друг от друга свои проекты раскопок».[95]
Однако это только один из аспектов понятия стратификации. Другим является тот подход, начало которому положил М. Вебер. Мы уже говорили выше о предложенной им модели классовой дифференциации общества. Однако он выдвигал и другие принципы определения социального неравенства.[96]
Во-первых, он утверждал, что тип стратификации зависит от статуса. Статус в понимании Вебера имеет практически тот же смысл, которым мы наделяли его выше: он относится просто к уровню социальной оценки, которой удостаивается индивид или группа. Нет нужды говорить, что очень часто между статусом и классом существует тесная связь. Но эта связь не является необходимой или универсальной. Так, бывают случаи, когда люди занимают, казалось бы, внешне высокую позицию в классовой иерархии, но не приобретают сравнимого статуса. Простым примером тому может служить богатый выскочка, стремящийся войти в состав аристократического общества. И наоборот, могут быть люди или группы с высоким статусом, которые в классовой системе занимают сравнительно низкие позиции. Примером тому могут быть военные во многих обществах (в особенности в мирное время).
Во-вторых, веберовское понятие страты тесно связано с понятием сословия. Сословие (это слово, конечно, употребляется здесь не в смысле собственности, а как пример – когда люди говорят о буржуазии как о третьем сословии во времена, скажем, Французской революции) понимается Вебером как социальная группа, в которой индивид рожден и в которой он остается под воздействием добродетели, которую Вебер называет кодексом чести. Отсюда следует, что попасть в систему сословий значительно труднее, чем подняться по иерархической лестнице в системе классовой. В последней главным механизмом мобильности является приобретение экономических средств. В сословной системе этого явно недостаточно: можно купить множество разнообразных вещей, но нельзя купить факт своего рождения – здесь неважно, сколько у тебя денег. Строго говоря, при совершенной системе сословий никому невозможно продвинуться вверх, хотя, конечно, нарушив положения кодекса чести, некоторые люди могут опуститься по социальной лестнице вниз. В то же время в реальной жизни возможности вхождения в сословную систему существуют, и одной из наиболее важных является вступление в брак. Вступив в брак с тем, с кем надо, можно как бы исправить факт своего рождения. Ниже мы рассмотрим эти моменты более подробно, обращаясь к процессам социальной мобильности.
В-третьих, согласно Веберу, существует стратификация, базирующаяся на власти. И это опять же может быть связано или не связано и с классом, и со статусом. Власть определяется Вебером довольно просто – как способность осуществлять свои намерения в обществе даже вопреки сопротивлению других. В обсуждаемой стратификации, основанной на власти, Вебер также использует такие понятия, как «политический класс» или «партия». Другие социологи предпочитают пользоваться понятием элиты. Какое бы понятие ни использовалось, совершенно ясно, что все общества стратифицированы не только с точки зрения доступа людей к ограниченным ресурсам и статусу, но также и к власти. Некоторые группы в этом отношении более могущественны, чем другие. Поэтому мы можем говорить еще об одном типе веберовской стратификации – политическом.
И, наконец, еще одно ключевое понятие стратификации – это стиль жизни. (Понятие life style имеет несколько иной смысловой оттенок, нежели принятое в советском обществоведении «образ жизни».) Этот термин, впервые введенный в социологию именно Вебером, относится к общей культуре или к способу жизни различных групп в обществе. Некоторые американские социологи делали акцент на стиле жизни взамен экономических факторов, и думали посредством этого обеспечить немарксистский способ исследования стратификации. Это в особенности справедливо в отношении исследований стратификации в Америке, которые стимулировали работы Ллойда Уорнера.[97]
В 30-40-е годы Уорнер провел детальное полевое исследование социальной структуры общины Ньюберипорт в штате Массачусетс (следуя обычному правилу анонимности при полевых работах, Уорнер назвал эту общину «Янки-сити»). При этом в качестве основного типологического признака он принял репутацию, точнее то, как определяли уровень классовой принадлежности того или иного индивида его соседи и земляки. Исследование Уорнера интересно также тем, что это одна из немногих работ, где показано различие доминирующих духовных ценностей у представителей различных страт – в частности, ценностей моральных. Уорнер разделил общину, которую он изучал, на шесть страт: вначале на три – высшую, среднюю и низшую, а затем произвел внутри каждой из них еще одно деление на две – высшую и низшую. Таким образом, он получил шесть страт, проранжированных от высшей-высшей (ведущей свое происхождение от старых семей Новой Англии) до низшей-низшей (нечто вроде люмпенов, расположенных на социальной лестнице общины ниже пролетариата).
Проводя свое исследование, Уорнер попытался выявить стороны особого стиля жизни, которые можно было бы считать общими для большинства членов каждой страты; причем такие стороны, которые были бы не явно связаны с очевидными различиями в материальном достатке представителей различных страт. Например, он видел разницу между вышеупомянутыми высшей-высшей и высшей-низшей стратами, которая была связана с более поздним выходом второй на этот социальный уровень. В некоторых случаях индивиды из высшей-низ-шей страты имели гораздо больше денег, чем люди высшей-высшей страты, и тем не менее они лезли из кожи вон, стараясь хоть в чем-то превзойти стиль жизни последних. Наилучшее прилагательное, которым можно было бы описать стиль жизни высшей-высшей страты, – «спокойный». Это, по мнению Уоррена, довольно резко отличалось от стиля жизни среднего-высшего класса (из которого, кстати, лишь недавно вышли большинство представителей низшего-высшего класса). В среднем-высшем классе, с каких бы позиций их ни оценивать, результаты чьих-то экономических устремлений отображаются явно, открыто, иногда даже с некоторой долей агрессивности. Напротив, стиль жизни высшего класса диктует, чтобы богатство не выставлялось напоказ, было, насколько это возможно, скрыто. Соответственно этому, существует также различие в этосе[98]каждой из страт. Скажем проще: общую характеристику этоса среднего класса можно было бы выразить словом – натиск. Однако те ценности, которые в среднем классе рассматриваются как нормальные здоровые амбиции, со стороны высшего класса оценивались как некая непристойная напористость и вульгарность.
Такого же рода различия в этосе выявились по социальной шкале и ниже. Так, Уорнер показал, что разграничительная линия между тем, что он называл высшей-низшей и низшей-низшей стратами, носит, прежде всего, моральный характер. Высшая-низшая страта (скорее всего, та самая, которую марксистские социологи назвали бы рабочим классом) бедна, в некоторых случаях, возможно, столь же бедна, как и члены страты, расположенной ниже нее, однако ее представители воодушевляются этосом тяжелой работы, дисциплины, энергии и амбиций. Напротив, индивиды низшей-низшей страты (те, кого называют «дном» – если не люмпены, то очень близко к ним) полностью лишены таких добродетелей. Там превалирующим этосом выступает сиюминутное наслаждение и полное презрение к тем вознаграждениям, к которым стремятся люди в других стратах. В каком-то отношении возникает поистине курьезное сходство между самой высшей и самой низшей стратами в уорнеровской схеме – в смысле этоса презрения к амбициозным устремлениям. Что касается господствующего этоса среднего класса, то он, в соответствии с анализом Уорнера, доминирует в большей части его классовой системы. Проходя сверху вниз, этос среднего класса распространяется от низшего-высшего класса до высшего-низшего. В этих стратах большинство индивидов исполнены добросовестного стремления к улучшению своей экономической ситуации. Что же касается людей на двух крайних полюсах системы – на самом верху и на самом дне, – то они созерцают всю эту кипучую активность с сардонической отрешенностью.
Нельзя не сказать еще об одной школе, принадлежащей к числу наиболее известных и популярных в современной теоретической социологии, главным образом – в американской социологии. Это школа структурного функционализма, которая разработала собственный подход к решению проблемы стратификации.[99]Она была действительно очень влиятельной в течение определенного периода времени, хотя, вероятно, в последние годы это влияние стало падать. Какие бы критерии для детерминации положения в стратификационной схеме ни использовались (а социологи этой школы испытывали на себе, прежде всего, влияние Вебера), акцент делался на том, что историческая миссия теорий стратификации состоит в поддержании функционирования общества путем обеспечения мотивации и вознаграждений членов общества. Для обеспечения нормальной жизнедеятельности общества необходимо, что-бы в нем кем-то выполнялись определенные функции. Чтобы выполнять их, люди должны быть мотивированы на это и затрачивать определенные усилия на выполнение соответствующих задач.
Наилучшим инструментом мотивации могут служить вознаграждения, присуждаемые за успешное исполнение таких задач. Другими словами, стратификация функционирует как своеобразная система кнута и пряника. Это выглядит так, как если бы общество внушало составляющим его людям: «Делайте то, чего от вас ожидают, и вы сохраните или повысите свой статус с определенными привилегиями. Если вы откажетесь от выполнения того, чего от вас ожидают, то вы либо не удержите своего статуса, либо вас – в худшем случае – вышвырнут из этой позиции». В отличие от марксистского акцента на тех возможностях, которые предоставляет участие в классовой борьбе, здесь делается упор не на разрушении и изменении общества, а на его интеграции и стабильности.
В принципе, при изучении стратификации в зависимости от тех целей, которые ставит перед собой исследователь, возможен достаточно широкий выбор оценочных критериев стратификационного пространства. Так, в конце 80-х годов Т. И. Заславская провела углубленный стратификационный анализ советского общества, приняв за главную точку отсчета дихотомию «сторонник перестройки – противник перестройки»,[100]и это выглядело довольно убедительно. Словом, следует согласиться с мнением П. и Б. Бергеров, утверждающих, что «все человеческие общества стратифицированы, но они сильно отличаются друг от друга по критериям стратификации».[101]
Одна из главных научных заслуг Питирима Сорокина в том, что он в своей теории социального пространства фактически «примирил» взгляды сторонников ценностно-нормативного и категориального подходов к анализу социальной структуры. Напомним основные положения концепции П. Сорокина. Он вводит понятие социального пространства, называя этим термином совокупность всех социальных статусов данного общества. При этом он убедительно и настойчиво предостерегает не смешивать и не отождествлять социальное пространство (и социальную дистанцию, разделяющую статусы) с геометрическим пространством (и геометрической дистанцией, разделяющей физические тела индивидов). В то же время он прибегает к аналогии их, указывая, что «определение более или менее удовлетворительного геометрического положения требует учета целой системы пространственных координат геометрической вселенной. То же относится и к определению „социального положения индивида“.[102]Давайте воспользуемся этой аналогией и попытаемся для наглядности изобразить социальное пространство в осях декартовой системы координат (рис. 3). Пространство это трехмерное – в соответствии с основными тремя формами социальной стратификации, определяемыми П. А. Сорокиным,[103]и поэтому описывается тремя осями координат – экономический статус, политический статус, профессиональный статус.
Рис. 3. Оси координат и координатные плоскости социального пространства
Таким образом, социальная позиция (общий социальный статус) каждого индивида i, являющегося составной частью данного социального пространства, описывается с помощью трех координат (x, y., z.) на этих осях. Совокупность индивидов, обладающих такими же (или близкими по значению), как у индивида i, социальными координатами (то есть экономическими, политическими и профессиональными статусами), образуют страту. Статус страты можно описать совокупностью координатных интервалов {(x2– x1), (y2– y1), (z2– z1)}. Принимая такую «топологическую» логику изучения стратификации, необходимо иметь в виду следующие соображения.
Отметим, что данная система координат описывает исключительно обобщенные социальные, но отнюдь не личные статусы индивида. Кроме того, из множества самых разнообразных статусов мы, вслед за П. А. Сорокиным, выбрали основные, решающим образом детерминирующие социальную позицию индивида. И даже среди этих главных статусов ни одна из координат не сможет помочь описать социальный статус исчерпывающим образом. К примеру, профессиональный статус индивида может быть чрезвычайно высок, а экономический – являть собою жалкое зрелище (как это происходит сегодня с множеством преподавателей вузов и научных работников), и наоборот. При одном и том же экономическом положении люди могут иметь совсем не одинаковые политические и профессиональные статусы, а значит – принадлежать к различным стратам.
Отметим еще один важный момент. Может сложиться ситуация, когда индивид, обладая высоким статусом по одной из осей координат, в то же время имеет невысокий статусный уровень по другой оси. Такое явление именуется в социологии статусной несовместимостью (Status Inconsistency).[104]Например, индивиды с высоким уровнем приобретенного образования, которое обеспечивает высокий социальный статус вдоль профессионального измерения стратификации, могут занимать плохо оплачиваемую должность и поэтому будут обладать низким экономическим статусом. Люди, страдающие от статусной несовместимости, испытывают не просто неудобство, а прямое недовольство таким положением вещей. Поэтому большинство социологов справедливо полагают, что наличие статусной несовместимости способствует росту возмущения среди таких людей, и они будут поддерживать радикальные социальные изменения, направленные на изменение стратификации.
Впрочем, от статусной несовместимости страдают не только отдельные индивиды, но и общество в целом: если данная несовместимость распространена в обществе достаточно широко, то это свидетельствует о его нестабильности, неустойчивости, и социальная система будет стремиться возвратиться в состояние равновесия. Сегодня это, например, отчетливо проявляется в стремлении многих российских нуворишей в политику: они ясно осознают, что достигнутый ими высокий экономический уровень ненадежен без совместимости со столь же высоким политическим статусом. Аналогичным образом небогатый человек, получивший достаточно высокий политический статус (будучи, скажем, избранным в депутаты Государственной Думы), неизбежно начнет использовать вновь обретенное положение для соответствующего «подтягивания» своего экономического статуса. В результате приведения различных статусов в соответствие требуемое равновесие восстанавливается, происходит статусная кристаллизация.
Статусная несовместимость (весьма слабо изученная в отечественной социологии) может при определенных условиях создать довольно серьезную социальную проблему. Сеймур Липсет, ссылаясь на многочисленные американские исследования, указывает, что «когда люди занимают несовместимые статусные положения, два взаимопротиво-речивых статуса могут породить реакции, отличные от действий каждого из них, взятого самого по себе, а иной раз даже вызвать к жизни более экстремистскую реакцию».[105]
Таким образом, знание одной координаты не может описывать социального статуса в целом. Две координаты описывают статус уже более определенно и жестко. В системе координат социального пространства определение диспозиции интересующего нас объекта (будь то индивид или страта) происходит при помощи выявления координат эпипроекции определенной точки (если речь идет об индивиде) или объемной фигуры (страты) на каждую из трех плоскостей: политико-экономическую, профессионально-экономическую или профессионально-политическую. Вероятно, именно в этих плоскостях может выполняться значительная часть исследовательской работы – двумерный анализ: мы можем, к примеру, попытаться выяснить, каким образом политический статус влияет на экономическое положение человека или социальной группы, связаны ли между собою профессиональная и политическая диспозиция, каковы реальные границы страты в единицах измерения каждой из переменных и т. д.
Заметим, что на рис. 3 представлены некие обобщенные политические, экономические и профессиональные координаты, которые вряд ли поддаются прямому эмпирическому измерению. Поэтому если мы поставим перед собой задачу эмпирического (практического) измерения стратификации, то должны будем вспомнить о многомерности социального пространства и перейти к подпространствам. Этим термином мы именуем системы координат, в которые развернется каждое из трех измерений обобщенного социального пространства. Давайте попытаемся проделать эту работу – «войти внутрь» каждого из трех подпространств и посмотреть, что же именно предстоит там измерить.
Шкалирование осей экономического подпространства . Для выбора шкал, с помощью которых можно было бы измерить различные координаты, определяющие экономический статус, вернемся ненадолго к марксистскому подходу, определяющему класс с экономических позиций. Вот определение, которое дал классам В. И. Ленин: «Классами называются большие группы людей, различающиеся по их месту в исторически определенной системе общественного производства, по их отношению (большей частью закрепленному и оформленному в законах) к средствам производства, по их роли в организации труда, а, следовательно, по способам получения и размерам той доли общественного богатства, которой они располагают (выделено нами. – В. А., А. К.)».[106]
В этом определении выделено три основные переменные, которые мы и разместили на координатных осях: отношение к собственности на средства производства (ОС), роль в организации труда (ОТ), размеры дохода (Д) (рис. 4). Какими же должны быть единицы измерения – а, соответственно, и шкалы – на каждой из осей?
Доход (Д). Этот показатель, пожалуй, наиболее прост и доступен прямому наблюдению, во всяком случае, в смысле теоретического определения и описания. Доход индивида (или страты) всегда поддается непосредственному измерению в виде суммы средств в денежном выражении, получаемой объектом измерения в единицу времени – будь то год, квартал или месяц. Шкала здесь пропорциональная, как в любом случае непрерывно меняющейся переменной с нулевой точкой отсчета. Таким образом, мы зафиксируем размер «той доли общественного богатства, которой они располагают». Что же касается отмеченных в ленинском определении способов получения доходов, равно как и размеров их, то они детерминируются двумя другими переменными.
Отношение к собственности (ОС). Строго говоря, этот критерий принадлежит не только экономическому пространству: собственность (и, прежде всего – на средства производства) – это в значительной степени правовая категория, что и оговаривает Ленин в своем определении. Тем не менее, в экономическом подпространстве она играет чрезвычайно важную роль. Первая грубая прикидка по разметке шкалы могла бы привести нас к дихотомическому результату: можно либо иметь собственность, либо не иметь ее, а значит, зарабатывать на жизнь своим трудом. Однако мы знаем, что действительность, в том числе и экономическая, имеет гораздо больше оттенков. Это особенно справедливо применительно к рассматриваемой категории в обществах с диверсифицированной собственностью. Таким образом, на оси ОС будет размещаться порядковая шкала, на левом конце которой зафиксировано положение наемного работника, а на правом – позиция полного (безраздельного) собственника. Между ними могут размещаться в порядке возрастания такие позиции, как арендатор, акционер, может быть, владелец контрольного пакета акций и др.
Рис. 4. Экономическое подпространство
Роль в организации труда (ОТ). Этот показатель экономической стратификации определяется разделением труда в процессе производства и распределением материальных благ. В первом приближении здесь также просматривается дихотомическая шкала: на верхнем конце – руководитель, на нижнем – исполнитель. Поскольку, как мы знаем, иерархия управленческой деятельности включает в себя множество самых разнообразных уровней, то шкала, расположенная по оси ОТ, может быть проградуирована достаточно тонко.
Следу ет также определиться в том, что именно принять в качестве нулевой отметки по каждой из координатных осей ОСи ОТ(поскольку для оси Д это вроде бы достаточно ясно). Очевидно, нуль на этих шкалах должен зафиксировать статус индивида (или социальной группы), не имеющего вообще никакого отношения ни к собственности, ни к организации труда. Таким может быть положение деклассированного элемента (люмпена).
Следует отметить, что не всегда удается легко и однозначно определить статус любого индивида в координатах экономического подпространства. Например, один и тот же человек может быть одновременно и наемным работником, и владельцем какого-то количества акций своего или другого предприятия. Однако в отдельных конкретных случаях это сделать нетрудно. Например, на рис. 4, где условно обозначены позиции: (1) наемного менеджера (М), стоящего во главе независимого предприятия, и при этом не владеющего его акциями – просто высокооплачиваемого профессионала-управленца; (2) рядового рабочего (Р), не владеющего никакими иными источниками дохода, кроме зарплаты; (3) независимого фермера (Ф), полновластно хозяйничающего на собственном участке земли. Конечно, в развитом индустриальном обществе не так уж много удастся встретить индивидов, обладающих такими экономическими статусами в «чистом» виде.
Шкалирование осей политического подпространства . Как известно, политика – это сфера деятельности, связанная с завоеванием, удержанием и использованием государственной власти. Стало быть, именно такого рода параметры должны быть даны осям координат политического подпространства.
Такой выбор представляет собой непростую проблему. Сложность состоит в том, что для разных типов обществ переменные, т. е. критерии, по которым одни люди наделяются большим объемом влияния, нежели другие, или контролем над действиями других, могут быть весьма разнообразны. Серьезное воздействие на этот выбор могут оказывать и уровень развития демократических институтов в стране, и степень религиозности населения, и его национально-этническая структура, и доминирующие в данный период времени тенденции в политической жизни общества. Давайте попробуем предложить следующий набор переменных.
Ранг в государственной иерархии (РГИ). Это индикатор, самым прямым и непосредственным образом относящийся к государственной власти. Уже из самого названия его ясно, что он располагается на ранговой (порядковой) шкале. На нижнем ее конце располагается статус рядового избирателя, чье влияние на принятие политических решений носит довольно слабый и опосредованный характер. На верхнем же будет размещаться статус реального, фактического главы государства, будь то президент, король, премьер, генеральный секретарь, каудильо или аятолла. Остальные позиции на этой шкале определяются степенью постоянства и силы того влияния, которое оказывают занимающие их люди на принятие решений политического характера, а также, может быть, числом людей, на которых распространяется обязательность исполнения принимаемых на данном уровне решений. У тех, кто находится непосредственно на государственной службе, позиция на этой шкале прямо определяется занимаемой должностью (нечто вроде «Табели о рангах»).
Партийная принадлежность (ПП). Это одна из тех переменных в данном подпространстве, значение которой может трактоваться наиболее широко, ибо оно решающим образом зависит не только от характера общественного устройства, но и от общей духовной и идеологической атмосферы данного социума. Дело в том, что под партией мы понимаем практически любую (кроме разве что самого государства) политически организованную силу. Такое партийное членство не всегда может быть жестко фиксированным, что, разумеется, создает определенные трудности для эмпирического измерения. Проще всего с таким измерением в тоталитарном государстве, где имеется всего одна партия, деятельность которой к тому же пронизывает все поры социального организма, и где партийное членство регистрируется в каждой анкете и личном листке по учету кадров – «член КПСС», «член ВЛКСМ», «б/п».
Несколько сложнее, когда эмпирическому измерению подвергается общество с многопартийной системой: в этом случае придется выстраивать по ранговой шкале сами партии. В теократическом государстве решающее значение будет иметь принадлежность к господствующей конфессии – представители ее будут иметь на такой шкале существенно более высокий статус, нежели прихожане других церквей. Когда мы решим изучить общество, где господствует национализм или расизм, эту шкалу придется проградуировать с помощью этнических признаков. При разработке такой шкалы необходимо будет учесть множество самых разнообразных по форме группировок, ставящих перед собой разные политические цели и обладающих различной степенью влияния на политическую жизнь. Между тем, именно реальная степень такого влияния (независимо от декларируемых целей, принципов, идеологических установок) и должна лежать в основании градуировки шкалы. Однако среди этих критериев всегда необходимо искать главные. Ведь даже в столь многонациональном, многопартийном и веротерпимом государстве, каким являются США, обладание тем, что обозначается аббревиатурой WASP (White Anglo-Saxon Protestant), может оказаться решающим ключом к политической карьере во многих американских штатах.
Так или иначе, вдоль шкалы партийной принадлежности размещаются различные формальные или неформальные политические организации в соответствии со степенью своего влияния на политическую жизнь общества. На верхней границе этой шкалы окажется правящая партия, следом за ней – оппозиционные партии, коалиции, фронты, движения и т. п. Понятно, что градуировка такой шкалы потребует специальных усилий по проведению разного рода рейтинговых и экспертных исследований, опросов общественного мнения. К тому же – во всяком случае, в политически нестабильном социуме – эту градуировку необходимо периодически корректировать в соответствии с изменениями в политической конъюнктуре.
Впрочем, партийная принадлежность индивидов и групп может определяться не только прямой принадлежностью (или приверженностью) индивида и группы к какой-нибудь политически организованной силе. У многих людей, не проявляющих регулярной политической активности, все равно может существовать сложившаяся система убеждений, которая в решающей ситуации (например, во время президентских или парламентских выборов) подтолкнет их к тому, чтобы поддержать те политические партии, лозунги которых окажутся наиболее близки к их убеждениям. Наши собственные исследования, проведенные в 1995-96 годах, позволили выявить среди населения Нижегородской области по меньшей мере шесть таких страт с довольно четко оформленными системами политических предпочтений.[107]
Ранг в партийной иерархии (РПИ). Деление всей совокупности членов общества по партийному признаку приводит к необходимости измерить и зафиксировать уровень положения, занимаемого интересующим нас субъектом в рамках политической партии, к которой он принадлежит. Любая политическая организация неоднородна по внутреннему строению и образует пирамидальную иерархию, разделяясь на лидеров и элитную верхушку (которые займут верхнюю часть шкалы), функционеров среднего уровня, активистов и рядовую массу последователей данного политического движения. Среди последних могут быть и формальные члены партии, и сочувствующие (участники массовых акций – митингов, манифестаций), и те, чья партийная принадлежность выражается лишь в том, что они голосуют за кандидатов от данной партии при выборах в тот или иной орган управления. Так что состав партийных низов может оказаться довольно пестрым.
Вообще картина политической стратификации представляет собой – особенно на нижних своих уровнях – чрезвычайно неоднородную и изменчивую массу. Чем выше мы будем подниматься по иерархической лестнице, тем более однородной будет становиться эта масса, кристаллизуясь вокруг стремления к удержанию власти самой по себе. Мы знаем, как быстро забывают свои предвыборные обещания и клятвы лидеры порою противоположных по взглядам и лозунгам партий, в какие невероятные, парадоксальные альянсы они вступают ради того, чтобы сохранить за собою главенствующие позиции по шкале на оси РГИ.
Шкалирование осей профессионального подпространства . Когда мы выделяем профессиональное подпространство в качестве самостоятельной сферы социальной деятельности, то следует учесть, по меньшей мере, две важных особенности. Во-первых, переменные, которыми будет измеряться профессиональный статус, должны быть иными, нежели переменные двух подпространств, рассмотренных выше; другими словами, здесь уже неправомерно было бы прибегать ни к денежной оценке труда, ни к должностной иерархии (которая измеряется осями координат ОТ в экономическом подпространстве и РГИ в политическом подпространстве). Во-вторых, операционализацию переменных целесообразно проводить таким образом, чтобы они были доступны прямому измерению. Поэтому нам представляются не вполне убедительными те измерения профессиональной стратификации, которые предлагает в своей работе Питирим Сорокин.
Он описывает, например, классификацию профессора Ф. Тоуссига, которая, по его словам, «признается почти всеми исследователями»[108]и представляет собой профессиональную пирамиду, на вершине которой размещается группа профессий, включающая высокопоставленных официальных лиц и крупных бизнесменов; далее следует класс «полупрофессионалов», мелких бизнесменов и служащих; затем идет класс работников квалифицированного труда (по всей вероятности – ручного); еще ниже расположены профессиональные группы «полу-квалифицированного и неквалифицированного труда». Эта классификация, отмечает Сорокин, основана «на принципе уменьшения интеллекта и контролирующей силы профессии, одновременно совпадающей с уменьшением оплаты труда и с понижением социального статуса профессии в иерархии».[109]Однако, если исключить из перечисленного набора параметров измерение уровня интеллекта, то окажется, что мы имеем дело с осями координат из экономического пространства (доход, роль в организации труда и, отчасти, отношение к собственности) и в какой-то степени – политического (ранг в государственной иерархии). Кроме того, вряд ли правомерно использовать такой параметр, как социальный статус (пусть даже речь идет лишь о социальном статусе профессии) – ведь это обобщающее понятие, и именно его, в конечном счете, и предназначены описать и измерить все выбираемые нами переменные!