Как формируется общественное пространство

С древнейших времен общество, или в лице своей элиты, или через орга­ны самоуправления, стремилось организовать и упорядочить взаимоотноше­ния людей. Особенно, если их было очень много. Первый и самый очевид-

¹⁴ Руководителем проекта является Мартин Додж — исследователь Центра пространственного анали­за (CASA) Университетского колледжа Лондона. Основные разделы проекта: «Mapping the Internet». «Global Internet Diffusion», « Visualising Information Spaces».

ный способ — расставить всех по имущественному ранжиру, выделив каж­дому слою свою социальную ступень на общественной лестнице. Кого на ка­кую ступень определить — следующий вопрос, хотя и не менее важный. По­скольку наибольшее недовольство людей во все эпохи вызывало несправед­ливое обращение сними, общество (читай: его уполномоченные органы или физические лица) в течение тысячелетий — времени для экспериментов было более чем достаточно — придумало мифы, идеологемы, доктрины, которые оправдывали, обосновывали или растолковывали массам, что установленный порядок самый справедливый. Ты аристократ и занимаешь место на верши­не — вполне справедливо. (Аристократами прежде называли людей, которые

из своего кошелька оплачивали обще­ственное строительство, вооружали войско, жертвовали собой, первыми идя в бой, подавали образец нравственного совершенства. Позже они измельчали и превратились в свое жалкое подобие, думающее только о своих потребностях, поэтому их и называют олигархами.) Место в низу пирамиды оправдывалось не менее убедительно: мало работаешь, много ленишься, часто выпиваешь. Разлиновать общественное про­странство сверху вниз и справа налево — это, быть может, самый великий труд из тех, которое за 7 млн лет (по новейшим данным) совершило человечество. Ведь распределить по ячейкам потребовалось всех, притом так, чтобы никто не остался в обиде. В сравнении с этим создание культуры и искусства, хотя мы ими восхищаемся, усилиями творческой интеллигенции, высокообразо­ванной элитой или гениями-одиночками, согласитесь, было куда легче.

Миллионы лет человечество формировало общественное пространство, создавая в нем множество под- и субпространств, прорывая тропинки и ходы между ячейками и делянками, возводя лестницы и переходы между этажа­ми. Одним странам труд удался в максимальной степени, другим — в мини­мальной. И что самое удивительное: чем совершеннее общественное про­странство, тем зажиточнее страна. В демократиях место находится каждому, а большинство считает совершенно справедливым такой порядок вещей, когда трудолюбивые и талантливые на верху социальной пирамиды, а лени­вые и неквалифицированные — у ее подножия.

Россия выстраивала подобную иерархию почти тысячу лет, но в 1917 г. пришли большевики и перевернули все с ног на голову: богатых и даровитых выгнали из страны, бедных и необученных поставили во главе государства. Гегемоном общества объявили не интеллигенцию или дворянство с буржуа­зией, а рабочий класс, за спиной которого примостилась сытая номенклатура и дергала за веревочки управления. Как выяснилось впоследствии, построить иной порядок, да еще справедливый, в отдельно взятой стране и за короткие исторические сроки не удается. Перелицованное общественное пространство тоже было как-то упорядочено, говорили, что по-советски, но почему-то не так, как у остального человечества. Рассогласованность стала все очевиднее, а отставание от развитых стран — все заметнее, и интеллигенция, теперь уже иначе настроенная и с другой моделью общественного пространства в голове,

снова произвела революцию и все перевернула. Сегодня мы вроде бы похожи на остальных, но только внешне и издали. Основные параметры социального пространства вроде бы установились, поскольку вновь появились классы иму­щих и неимущих, сытые и голодные. Но до полного сходства еще далеко: вре­мя упущено, да и европейцы за своих братьев нас принимать не спешат.

В субъективном пространстве, которое меняется намного быстрее, чем объективное, тоже беспорядок — смятение умов и растление духа. Четких идей­ных ориентиров, особенно у молодежи, нет. Зрелое и пожилое поколения их либо растеряли в сумбуре постоянных реформ, либо полностью отказались вообще от них, ни во что не веря. Традиции рушатся, обычаи не соблюдают­ся, законы принимаются, но не выполняются. Общественное состояние, ко­торое Э. Дюркгейм некогда именовал аномией (беззаконием), деформирова­ло, кажется, все виды пространства, какие только было можно. На смену ста­рым его формам уже спешат новые, одно из них называют виртуальным (интернет-пространством), другое — иллюзорным (оно возникает под влия­нием наркотиков и служит средством убежать от реальности).