В социологическом рассмотрении ...158 10 страница

Более того, социальный мир не только интресубъективен, предстает как воплощение межсубъективного взаимодействия лю­дей в опыте их повседневной жизни, но и является с самого начала миром значений. Другой человек в этом опыте воспринимается нами не как организм, а как такой же человек, что и я, - поэтому мы, как правило, «знаем», т.е. более или менее четко представля­ем, что делает другой человек, ради чего он это делает, почему он делает именно это в данное время и в этих конкретных обстоя­тельствах. Это означает, что мы воспринимаем действие другого человека с точки зрения мотивов и целей. И точно так же мы вос­принимаем культурные объекты (произведения культуры, ценно­сти, нормы и т.п.) с точки зрения человеческого действия, резуль­татом которого они являются. Тот факт, что в обыденном мышле­нии мы принимаем на веру наши актуальные или потенциальные знания о значении человеческих действий и их результатов, явля­ется, по мнению А. Шюца, воплощением того, что обществоведы, начиная с М. Вебера, называют пониманием. Понимание в этом смысле есть особая форма опыта, в котором обыденное сознание получает знание о социально-культурном мире. Такое понимание другого, понимание смысла, значения его действий и составляет решающую предпосылку межсубективных взаимодействий людей, приводящих к интерсубъективности нашего опыта обыденной жизни. Этот слой жизненного мира и есть та социальная реаль­ность, которую должны изучать социология и другие обществен­ные науки.

Вот здесь-то и возникает различие между индивидуально-уникальными и типичными явлениями социальной реальности. Это различие А. Шюц разъясняет на примере своего ирландского сеттера Ровера. Я, говорит он, могу рассматривать Ровера как уни­кального индивида, своего незаменимого друга и товарища, что

5 3ак 2030 129

происходит на уровне обыденного опыта повседневной жизни, или же, напротив, в качестве типичного случая «ирландского сеттера», «собаки», «млекопитающегося», «животного» и даже «объекта внешнего мира». Возникающий в таком случае первый ряд значе­ний в обыденном сознании повседневного опыта выступает в ка­честве своеобразных порождений, т.е. конструкций обыденного сознания интерсубъективного социального мира. Над ними как конструкциями первого уровня, созданными обыденным сознани­ем, должны надстраиваться конструкции второго уровня, теорети­ческие конструкции общественных наук (4; 538). Начало такому разделению познавательных конструкций понимания положил в своей «понимающей социологии» М. Вебер выдвинутым им зна­менитым постулатом о субъективной интеграции социальной ре­альности теоретическими построениями, понятиями обществен­ных наук. Этот постулат должен быть понят в том смысле, что все научные объяснения социального мира могут и должны опираться на объективное значение действий людей, из которых и конст­руируется социальная реальность.

В связи с этим перед социологической феноменологией воз­никает сложная и методологически очень важная проблема: как возможно сформировать объективные понятия и объективно про­веряемую теорию субъективно значащих структур интерсубъек­тивного социального мира? Ответ на этот вопрос можно получить, считает А. Шюц, только в том случае, если иметь в виду, что по­нятия, формируемые общественными науками, являются конст­рукциями второго рода, т.е. конструкциями, образованными в обыденном сознании, сознании действующих на социальной сцене людей. Эти конструкции второго рода, теоретические понятия со­циологии и других общественных наук, отличаются от индивиду­ально-уникальных особенностей отдельных явлений социального мира, но выделяют в них и обобщают идеально-типические общие черты, составляющие в своей совокупности содержание теорети­ческих конструкций и теоретических систем науки. Каждое поня­тие в подобной научной модели социальной реальности должно быть сконструировано таким образом, что человеческое действие, осуществленное в реальном социальном мире индивидуальным действующим лицом и выраженное в обобщенном виде типиче­ской конструкцией, должно быть понятно как самому действую­щему лицу, так и другому человеку в терминах обыденного созна­ния повседневной жизни.

Здесь возникает еще одна важная теоретико-методоло­гическая проблема - проблема объективности идеальных конст-' рукций второго рода и их адекватности интерсубъективному ми­ру социальной реальности. Этот вопрос получает разрешение, со­гласно А. Шюцу, благодаря тому, что выполнение требований ло­гической последовательности гарантирует объективный характер идеальных объектов, сконструированных социологом. А выполне­ние требования адекватности гарантируется совместимостью тео­ретических конструкций общественной науки с конструкциями обыденного сознания, конструкциями повседневной жизни. Каж­дый же шаг в конструировании и использовании научных моделей социальной реальности может быть проверен путем эмпирическо­го наблюдения при условии, что мы не ограничиваем наше пони­мание чувственным восприятием объектов социальной реально­сти, а включаем в него опытные формы, посредством которых обыденное сознание в повседневной жизни понимает человеческое действие и их результаты с точки зрения основных мотивов и це­лей таких действий. Именно таким образом в социологической феноменологии происходит концептуализация интерсубъективно­го мира взаимодействующих индивидов, конструирующих своими действиями объективные социальные процессы.

В рамках социологической феноменологии и на ее теорети­ческой основе на рубеже 60-70-х годов XX столетия возникло еще одно новейшее направление в социологии - оптометодология. Начало ее формиррования положила изданная в 1967 г. известным американским социологом Гарольдом Гарфинкелем книга «Иссле­дования по этнометодологии». Идейные истоки этого социологи­ческого направления коренятся в философии экзистенциализма, феноменологической социологии, культурной и социальной ан­тропологии. По замыслу ее создателя этнометодология должна превратить методы исследования примитивных общин и культур, применяемые в антропологии и, особенно, в этнографии, в проце­дуры изучения всех социальных и культурных явлений; более то­го—в методологию их исследования. Отсюда и проистекает на­звание данного направления, интегрированное их двух терминов: этно + методология. Таким образом, в этнометодологии универ­сализируются методы этнографии и способы организации повсе­дневной жизни людей в примитивных обществах и культурах. Эти методы и способы превращаются в теоретико-методологическое

основание социологического анализа всех явлений и процессов со­циальной действительности.

На чем базируется этнометодологический подход к описа­нию и истолкованию социальной реальности? На твердо установ­ленном социальными антропологами и этнографами факте: члены примитивных обществ не в состоянии описать, а тем более объяс­нить функционирование существующих в этих обществах соци­альных институтов, которые как бы навязываются им извне. Принципиально иная ситуация складывается в современных обще­ствах индустриального и постиндустриального типа. В этих обще­ствах большинство граждан в той или иной мере принимают уча­стие в создании, реорганизации и функционировании существую­щих здесь социальных институтов. Довольно высокий, по сравне­нию с примитивными обществами, уровень их культурного раз­вития (соответственно в контексте индустриальной и постин­дустриальной культуры) позволяет проанализировать и осмыслить деятельность социальных институтов, степень и значимость своего личного участия в этой деятельности. Но такое осмысление проис­ходит только на базе осмысленной коммуникации, возможной пре­имущественно в языковой или речевой форме. Однако язык спосо­бен не только прояснить смысл тех или иных действий, в том чис­ле и различных социальных институтов, но и затемнить, завуали­ровать, исказить его. Поэтому социолог, если он хочет уяснить смысл исследуемых социальных явлений и процессов, должен не ограничиваться применением терминов специального научного языка, а широко использовать те выражения повседневной разго­ворной речи, которые в своей совокупности составляют реализа­цию и воплощение скрытых, неосознаваемых, нерефлексирован-ных механизмов социальной коммуникации между людьми. А эти механизмы как раз наиболее полно изучены именно этнографией, социальной и культурной антропологией, занимающимися иссле­дованием примитивных общин и культур.

Этнометодология последовательно проводит различение двух уровней социального познания — повседневный опыт и со­циологическую теорию. Эти различения реализуются посредством дифференциации всех суждений и выражающих их предложений на два типа - индексичные и объективные. Индексичные выраже­ния, считает Г. Гарфинкель, наиболее полно фиксируют специфи­ку социальных событий и в процессе интерпретации последних демонстрируют свою собственную рациональность. Такие выраже-

ния характеризуют уникальные, специфические объекты, причем в непосредственной связи с тем социальным контекстом, в котором они возникают и используются. Их значение в полной мере опре­деляется этим контекстом. В отличие от них объективные выраже­ния описывают общие свойства объектов независимо от контекста употребления. В таком случае описываемый объект выступает в качестве представителя определенного типа, класса, рода социаль­ных явлений и процессов.

Такое различение и позволяет, по мысли Г. Гарфинкеля, произвести разграничение между обыденным языком и языком на­учным.

Стабильность и осмысленность обыденной социальной жиз­ни основывается на взаимном понимании не высказываемых вслух общезначимых для большинства людей допущений по поводу то­го, что, как и где говорить. Если бы у общающихся друг с другом людей способность воспринимать и правильно оценивать такие допущения отсутствовала, то осмысленное общение стало бы не­возможным и разрушилось. Чтобы убедиться в этом, Г. Гар-финкель и его помощники провели любопытные опыты со студен­тами — каждому участнику эксперимента предлагалось вовлечь в беседу своего знакомого и постараться прояснить смысл любой реплики и ремарки, возникающей в процессе разбора. Оказалось, что именно реплики, которые, казалось бы, не играют значитель­ной роли, способны создать общий каркас и направленность обы­денного общения.

Приведем один из примеров осуществленного по заданию Г. Гарфинкеля общения студента- экспериментатора А с его зна­комым Б. Студент- экспериментатор встречается с Б, и они обме­ниваются дружеским рукопожатием. Б спрашивает: «Ну, как ты?». Вместо того, чтобы ответить «Нормально», как это обычно приня­то, А неожиданно задает уточняющий вопрос: «Как я, в каком смысле? Мое здоровье, финансы, учеба». В ответ Б удивленно та­ращится на него и, теряя самообладание, говорит «Вот что! Я только старался быть с тобой вежливым. Мне, честно говоря, на­плевать, как ты там себя чувствуешь».

В данном случае А нарочно прикидывается игнорирующим подразумеваемые допущения, вследствие чего общение его с Б разрушается. Следовательно, случайное или преднамеренное вос­принимается многими людьми серьезно и способно привести к

разрушению общения. А, это означает, что в обыденном общении людей очень важную роль играет контекст тех суждений или от­дельных слов, которые употребляются в разговоре. В научном же общении, в отличие от этого, самое важное — точное установление содержания и объема употребляемых общих слов (понятий).

Именно второй тип суждений и выражений используется наукой, поскольку их значения независимы от контекста и пред­ставляют собой формулировки общих утверждений, обладающих универсальной, а не уникальной значимостью. С точки зрения сто­ронников этнометодологии, социальная реальность не обладает объективными характеристиками, а видоизменяется в зависимости от особенностей, содержания и форм выражения той социальной коммуникации, в процессе которой она реализуется, возникает и развивается. Более того, социальная реальность конструируется, создается в процессе социальной, прежде всего речевой, коммуни­кации. Этот процесс представляет в своем глубинном содержании объективизацию и онтологизацию субъективных смыслов и значе­ний, употребляемых людьми в процессе их взаимной коммуника­ции, осуществляемой посредством индексичных выражений.

Что же касается объективных суждений и выражений, от­страняющихся от уникальных ситуаций, то люди с их помощью преодолевают уникальность социальных явлений и процессов, изолируют их от собственного неповторимого контекста. Тем са­мым социальная реальность унифицируется и классифицируется на определенные типы и классы явлений. А это означает, что на­учные термины, концепции, теории являются вторичными, произ­водными от повседневного опыта, от повседневного общения лю­дей, в процессе развертывания которого и создается сама объек­тивная реальность.

Чтобы проникнуть сквозь толщу этих терминов, концепций, теорий в самую сущность исследуемых социальных процессов и явлений, этнометодологи (Г. Гарфинкель, Г. Сам, Дж. Джеферсон, П. Макхью, М. Поллнер и др.) считают, что необходимо отказаться от дистанцирования субъекта и объекта, свести теоретические конструкты к здравому смыслу. А это означает сведение социоло­гии и всякой другой науки об обществе в некую усовершенство­ванную этнометодологией «народную мудрость», базирующуюся на здравом смысле и повседневном опыте, который коренится в глубинах этнического сознания.

Однако сказанное вовсе не означает, что этнометодология отказывается от теории. Ее концептуальное содержание основыва­ется на четырех теоретических постулатах:

- во-первых, отождествляются социальное взаимодействие
и речевая коммуникация;

- во-вторых, отождествляется исследование и интерпрета­
ция действий собеседника и коммуникация с ним;

- в-третьих, выделяются два различных, хотя и органиче­
ски связанных друг с другом, слоя в интерпретации - понимание и
разговор;

- в-четвертых, происходит отождествление структурной
организации разговора (коммуникации) с синтаксисом повседнев­
ной речи.

Эти четыре теоретических постулата в качестве основных аргументов используются в доказательстве основного вывода эт-нометодологии. Суть этого вывода такова: социолог, прежде всего этнометодолог, не должен в исследовании социальной реальности занимать позицию отстраненного, дистанцированного наблюдате­ля, он всегда включен в контекст повседневной коммуникации, в процессе которой социальная реальность не только понимается и интерпретируется, но и конструируется, т.е. создается. Поэтому наряду с вербальной, словесно выражаемой коммуникацией, во взаимодействии между людьми всегда присутствует более глу­бинная и существенная по смыслу информация, несущая в себе неявное значение, молчаливо принимаемое участниками взаимо­действия и объединяющее их в определении социальные и куль­турные общности. Тем самым этнометодология превращается уси­лиями ее поборников в изучение обыденных норм, правил и стан­дартов поведения, смыслов и значений языка общения, которые регулируют взаимодействия между людьми в обществе.

Вопросы для самоконтроля и повторения

1. Что представляет из себя интерсубъективный социальный мир в кон­
цепции социологической феноменологии?

2. Почему социальная реальность предстает как мир значений?

3. Что такое конструкции обыденного сознания?

4. Чем отличаются теоретические конструкции научного знания от со­
циальной реальности?

5. В чем заключается своеобразие этнометодологии?

6. Каковы различия индексичных и объективных выражений?

7. Каково содержание основных теоретических постулатов этнометодо-
логии?

Литература

1. Гидденс Э. Социология. Гл. 4. М., 1999.

2. Громов И.А., Мацкевич А.Ю., Семенов В.А. Западная теоретическая
социология. Ч. II, гл. 3, §2. Феноменологическая социология и этно-
методология. СПб., 1996.

3. Ермаков И.П. Феноменология //Социология. /Под ред. Э.В. Тадево-
сяна. М., 1995. Гл. 3, §4.

4. Шюц А. Формирование понятия и теории в общественных науках
//Американская социологическая мысль. Тексты. М., 1996.

5. Энциклопедический социологический словарь /Под ред. Г.В. Оси-
пова. М., 1995.

Глава 12. ТЕОРИЯ ОБЩЕСТВА И

САМОРЕФЕРЕНТНЫХ СИСТЕМ Н. ЛУМАНА

Один из активных разработчиков «постмодернистской» со­циологии, крупнейший социальный теоретик второй половины XX века, Никлс Луман (1927-1999) убежден в «кризисности» и «тупи-ковости» всех прежних социологических схем (за исключением прикладных подходов и эмпирических исследований) и поэтому предлагает создание новой и вместе с тем «единой социологиче­ской теории». Новая социологическая теория, по его мнению, не должна заниматься «метафизическими» вопросами прогресса и эволюции, ее главная задача- разработать теоретические инстру­менты, пригодные для познания социального мира. Основными среди этих инструментов являются социологические понятия и теории общества.

Центральным в системе социологического знания, утвер­ждает Н. Луман, является понятие общества. Но в том виде, в ко­тором оно употребляется социологами, оно оказывается самым не­четким, размытым и неопределенным. Для избавления от этого порока необходимо преодолеть три препятствия, с которыми стал­кивается социологическая теория. Они таковы: ^«гуманистичес­кое предубеждение», согласно которому общество состоит из лю-

дей и отношений между ними; 2) допущение территориального раз­нообразия общества; 3) разделение субъекта и объекта познания.

В том случае, когда понятие общества сопрягается с челове­ком, в него включается слишком много, утверждает Н. Луман, а в случае территориального понятия общества - слишком мало. Под­ход же к истолкованию общества на основе его рассмотрения в ка­честве абсолютно объективного, независимого от сознания и дея­тельности людей обьекта закрывает путь к пониманию сущности и значимости социальной коммуникации, без которой невозможно само существование общества. Поэтому необходимо, с его точки зрения, «революционизировать парадигму теории общества» (5; 202). Это возможно осуществить только на основе системного под­хода, ставящего в центр теоретических изысканий понятие систе­мы. В настоящее время, утверждает Н. Луман, существует лишь одна современная «систематическая социологическая теория -общая теория системы действия Т. Парсонса. Она заявляет о себе как кодификация классического знания и как разработка категори­ального понимания действия. Но именно эта теория ... не делает никаких высказываний о степени совпадения аналитических поня­тий с реальным образованием систем. Она не учитывает, что по­знание социальных систем уже как познание зависит от социаль­ных условий, причем не только из-за своего предмета, но и пото­му, что познание (или выработка дифиниций, или анализ) дейст­вий само уже является действованием (5; 199-200). Чтобы изба­виться от этих парадоксов, считает Н. Луман, необходимо от­казаться от традиционного описания общества в понятиях сугубо социологической дисциплины и обратиться к теоретическим ре­сурсам, которые привносятся в социологию извне. Главный ориен­тир в таком преобразовании самого подхода к построению новой теории общества - новейшие тенденции в теории систем, а также в теориях, функционирующих под другими названиями: в киберне­тике, теории коммуникации, теории эволюции. Самое главное, что объединяет эти теории - это центральное место во всех них кате­гории «система».

Под системой Н. Луман понимает нечто, способное отли­чать себя от внешней среды и воспроизводить эту границу. Имен­но под такое определение системы подпадает, по его мнению, об­щество. Оно тем и отличается, что постоянно производит различе­ния себя и внешней среды, различения, дающие ему право имено-

ваться системой. Эта система является самовоспроизводящейся в том смысле, что акт воспроизводства не предполагает воссозда-ваемости и воспроизводимости причин и условий производства. Эти причины и условия могут видоизменяться, что приводит к развитию системы, но это различение должно быть воссоздано в дальнейшем развитии системы. Однако общество выступает не только самовоспроизводящей, но и самореферентной системой, что означает его способность наряду с самовоспроизводством осуществлять описание самого себя, воспроизводя и это само опи­сание.

При таком понимании социальной системы ее элементами оказываются не люди или их действия, а их коммуникации между собой. Коммуникации разлагаются на действия. Действия же воз­никают для упрощения системой самой себя, для преодоления собственной сложности. Коммуникация в таком случае становится не просто передачей информации, а смысловым, самореферент­ным процессом, приводящим к определенному структурированию социальной системы.

Делая общий вывод из этих концептуальных положений, Н. Луман формулирует свое теоретическое кредо следующим об­разом: «Мое предложение- положить в основу понятие коммуни­кации и тем самым переформулировать социологическую теорию на базе понятия системы вместо понятия действия» (2; 31).

Придавая центральное значение различению системы и ок­ружающего мира, Н. Луман в то же время подчеркивает, что хотя «система и окружающий мир разделены, но не могут существо­вать - как две стороны друг без друга» (5; 206-207). Если системы достаточно сложны, они оказываются в состоянии обратить на се­бя самое различные системы окружающего мира и осуществлять вследствие этого наблюдение себя самих как систему в окружаю­щем мире.

Вслед за разграничением системы и окружающего мира сле­дующий шаг в преобразовании теории общества, сделанный Н. Луманом, состоял во включении в эту теорию понятия «само-рефернтная система». Саморефернтное, или циркулярное отноше­ние, в его понимании, есть включение самого себя в предмет рас­смотрения. Следовательно, саморефернтная система, хотя и зави­сит от окружающего мира и не обходится без него, но детермини­рована отнюдь не им, поэтому «может сама себя организовать и

выстроить свой собственный порядок» и осуществить тем самым «построение структур системы собственными системными про­цессами» (5; 208).

Третий шаг в построении новой теории общества, осуществ­ленный Н. Луманом, заключался во введении в эту теорию поня­тия аутопойесиса, заимствованного им у Хумберио Матураны. «Аутопойетические системы, - утверждает билефельдский про­фессор, — это такие системы, которые производят не только свои структуры, но и свои элементы и сети именно этих элементов». Что же касается сущности последних, то «элементы - это инфор­мация, это различия, которые составляют отличие в системе», а поэтому весьма значимы для нее (5; 208-209). Спецификация ауто-пойететической системы воплощается в том, что она делает выбор из самостоятельно сконструированной области информации и осу-а1,ествляет тем самым процесс коммуникации между своими раз­личными составными частями. Такая трактовка данной системы приводит Н. Лумана к необходимости «признать за понятием ком­муникации ключевое значение для теории общества» (5; 210).

Ключевая значимость коммуникации предопределяется тем, утверждает билефельдский профессор, что «она является изна­чально социальной (причем единственной изначально социальной) операцией.

Она изначально социальна, поскольку, хотя и предполагает множество совместно действующих систем сознания, но (именно поэтому) не может быть как единство - внесена ни одному отдель­ному сознанию. Она социальна также и постольку, поскольку «общее» (коллективное) сознание никоим образом и ни в каком смысле произведено быть не может, т.е. и согласие (konsensus) как полное согласование в строгом смысле слова недостижимо, а вме­сто этого функционирует коммуникация. Коммуникация, если иначе сформулировать тот же самый аргумент, аутопойетична по­стольку, поскольку может быть произведена лишь в рекурсивной связи с другими коммуникациями, т.е. в сети коммуникаций» (5; 215-216).

Итак, в предлагаемой Н. Луманом постмодернистской со­циологической теории в центр внимания выдвигаются два взаимо­связанных понятия: «коммуникация» и «система». В этой теории коммуникация выступает тем элементарным процессом, который конституирует, т.е. создает социальную реальность. Этот процесс характеризуется определенным «смыслом», поскольку в нем все-

гда присутствуют нереализованные возможности событий и дей­ствий, каждое из которых могло быть тем, каким стало, или со­вершенно иным, вследствие чего человеком постоянно осуществ­ляется выбор из многих возможностей. Выборочными являются внимание и понимание отправителя и получателя сообщений, со­держание информации и способ ее передачи (восприятие). Про­цесс коммуникации замкнут на себя, ибо в него включены только те индивиды, которые коммуницируют между собой, следователь­но, он самореферентен. Каждый из коммуницирующих знает о своем партнере, что его восприятия, как и идущие к нему сообще­ния, могли бы быть и другими. Эту вариантность сообщения и его восприятия Н. Луман называет «двойной контингентностью». В процессе коммуникации получатель сообщения может принять или отклонить его. Отклонение тоже является актом коммуника­ции. Поскольку одно и то же сообщение может иметь разный смысл для разных людей (например, сообщение о мяче, забитом в ворота одной из футбольных команд или о победе одной из них), в коммуникации заключена возможность разногласия, «потенциаль­ного конфликта». Такой конфликт превращается в социальную ре­альность в случае отказа, отклонения коммуникации. В таком слу­чае коммуникаторы (как отдельные индивиды, так и целые соци­альные системы) становятся перед выбором: избежать конфликта или же разрешить возникшую проблему посредством давления, влияния, насилия.

В современном, постмодернистском обществе коммуника­тивный процесс становится более масштабным и эффективным благодаря расширившемуся арсеналу «средств коммуникации»: наряду с традиционными (язык, письменность, печать, радио) поя­вились новые коммуникационные средства - телевидение, элек­тронные и компьютерные сети и др. Кроме того, существуют «символические обобщения», (генерализованные) средства ком­муникации - истина, право, собственность и деньги, власть, лю­бовь. Они работают как бинарный (двойной) код предпочитаемо-го/непредпочитаемого, облегчая обработку громадных объемов информации и подталкивая принятие отборов других людей, фор­мирование ценностей и норм, их функционирование. Так, напри­мер, право позволяет разграничивать конкретные нормы на право­вые и не правовые (противоречащие праву); обладающий властью может побудить подчиненных к демонстрации/недемонстрации, усвоению/неусвоению каких-либо определенных ценностей и ус-

тановлению/отвержению каких-либо определенных норм. Такой сильно персонализированный вариант коммуникации, как любовь, требует подтверждения/отвержения наряду с другими факторами ценностной структуры другого человека и ее «проекции на самого себя». С точки зрения Н. Лумана, право ни в коем случае не избав­ляет общество от конфликтов, но инициирует и регулирует их. Си­туация начинает восприниматься как конфликт лишь благодаря существованию нормативной и моральной систем, но в то же вре­мя существование права и встроенного в него социального кода «предпочтения правового» создает возможность «ненасильствен­ного разрешения» конфликтной ситуации, воспроизводя тем са­мым нормативно-правовую «интеграцию» социальной системы.

Именно на таких теоретических основаниях, считает Н. Лу-ман, может быть построена социологическая теория общества. В со­ответствии с разрабатываемой им концепцией самореферентных, аутопойетических систем, теория общества должна рассматрива­ться какдеория объемлющей социальной системы, заключающей в себе все остальные социальные системы» (5, 212). В этой теории, утверждает он, необходимо «различать три разных уровня анализа общества:

1) общую теорию систем, а в ней - общую теорию аутопойе­
тических систем;

2) теорию социальных систем;

3) теорию системы общества как особого случая социальных
систем» (5; 213).

На первом из этих уровней теория общества пополняется принципиально новыми понятиями (аутопойсис, саморефернция и др.), а также результатами эмпирических исследований, которые могут иметь силу и для других систем такого же типа (например, мозга).

На втором уровне - уровне теории социальных систем - речь идет об особенностях тех аутопойетических систем, которые могут быть поняты и истолкованы как социальные. На этом уровне об­щество оказывается одной из многих социальных систем и его можно сравнивать с другими социальными системами, например, с системами организации или с системами интеракции, образующи­мися коммуникациями тех, кто непосредственно при этом присут­ствует.

Только на третьем уровне, на котором конструируется тео­рия системы общества как особого случая социальных систем,

проявляется специфика системы общества. Общество как специ­фическая социальная система объемлет собой все остальные соци­альные системы — и системы организации, и системы интеракции, но они не являются его частями или подсистемами. Общество -это принципиально другой тип, другой уровень образования сис­темы, обладающий принципиально новыми, эмерджентными свой­ствами, не присущими ни одной другой системе, входящей с его состав. Одна из самых примечательных особенностей заключается в том, что это - система, обладающая оперативной (или саморефе­рентной) замкнутостью. Это, разумеется, не означает, что общест­во — закрытая система. В том-то и состоит его своеобразие, что свойственная ему «открытость системы основывается на ее замк­нутости» (5; 211). Н. Луман убежден, что только оперативно замк­нутые системы, к каковым принадлежит общество, способны вы­страивать высокую собственную сложность, специфицирующую особенности реагирования данной системы на условия и воздейст­вия своего окружающего мира. Одна из самых важных специфиче­ских особенностей общества как системы состоит в том, что бла­годаря коммуникации оно способно к самонаблюдению. Еще од­ним важным следствием оперативной замкнутости системы обще­ства является то, что эта система «не может обойтись без самоорганизации» (5; 222). Поэтому, отмечает Н. Луман, «как бы ни выделяло в себе общество социальные системы через диффе­ренциацию, поводом для этого всегда является бифуркация его собственных операций» (5; 231).