Непредвиденный, аномальный и стратегический исходный факт 19 страница

Это предварительная переформулировка непосредственно ведет к двум взаимосвязанным вопросам, которые мы до сих пор скорее подразумевали, чем рассматривали явно. Каковы последствия (фун­кциональные и дисфункциональные) позитивной ориентации на цен­ности не своей группы, а чужой? И далее, какие социологические процессы инициируют, подкрепляют или сдерживают подобные ори­ентации?

Функции позитивной ориентации на не-членские группы, ожидаемая социализация. Рассматривая как можно более кратко возможные по­следствия этого образца конформности к не-членским групповым нор­мам, целесообразно делать различие между его последствиями для ин­дивидов, демонстрирующих то или иное поведение, для подгруппы, к которой они принадлежат, и для социальной системы, охватывающей и то и другое.

Для человека, который принимает ценности группы, к которой он стремится, но не принадлежит, эта ориентация может обеспечить двой­ную функцию: помочь приобрести вес в группе и облегчить приспо­собление к группе после того, как он стал ее членом. То, что эта первая функция действительно выполняла свое назначение, является основ­ным пунктом в выводах «Американского солдата»: у тех рядовых, кото­рые принимают официальные ценности армейской иерархии, вероят­ность продвижения по службе должна быть гораздо больше, чем у всех остальных. Гипотеза, относящаяся ко второй функции, до сих пор ос­тается непроверенной. Но в принципе не трудно обнаружить эмпири­чески, будут ли те люди, которые в процессе ожидаемой социализации принимают ценности не-членской группы, к которой они стремятся, быстрее приняты в группу, и легче ли они приспособятся к ней. Это

⁴¹ Нет ничего постоянного в границах, разделяющих внутренние группы от вне­шних групп, членские группы от не-членских групп. Они изменяются при изменении ситуации. По сравнению со штатскими или иностранными группами служащие в ар­мии могут считать себя или считаться членами внутренней группы; хотя в другом кон­тексте рядовые военнослужащие могут считать себя и считаться внутренней группой в отличие от внешней группы офицеров. Поскольку эти понятия связаны с ситуацией, а не являются абсолютными, нет парадокса в упоминании офицеров как внешней груп­пы для рядовых в одном контексте и как членов более широкой внутренней группы в другом контексте. Обобщенная точка зрения в главах X и XI. — Примеч. автора.

требует создания показателей принятия в группу и приспособления к ней, а также сравнения, с точки зрения этих показателей, тех новичков в группе, которые предварительно ориентировались на групповые цен­ности, с теми, которые не ориентировались на них. Конкретно в на­стоящем случае это могло бы повлечь за собой сравнительное иссле­дование среди рядовых, выдвинутых на более высокое звание, а имен­но: как группа регулирует прием тех, кто готовится к возможному и ожидаемому изменению статуса, и тех, кто раньше твердо придержи­вался ценностей своей собственной внутренней группы рядовых. По­казатели последующего приспособления можно было бы связать с по­казателями прежней ценностной ориентации. Это и составило бы си­стематическую эмпирическую проверку функциональной гипотезы.

Очевидно далее, что ожидаемая социализация является функци­ональной для человека только в относительно открытой социальной структуре, обеспечивающей продвижение по службе. Поскольку толь­ко в подобной структуре может быть такая установочная и поведен­ческая подготовка к изменениям статуса, которая предшествует дей­ствительным изменениям статуса в относительно большом числе слу­чаев. Однако та же самая модель ожидаемой социализации могла бы быть дисфункциональной для человека в относительно закрытой со­циальной структуре, где он мог бы не получить признания в группе, к которой стремится, и, вероятно, мог бы из-за своей внегрупповой ори­ентации потерять признание группы, к которой он принадлежит. Этот последний вариант рассматривается как тип маргинального челове­ка, балансирующего на краю нескольких групп, но не принятого пол­ностью ни в одной из них.

Таким образом, часто изучаемый случай «маргинального челове­ка»⁴⁴ и случай рядового солдата, который принимает официальную во­енную мораль как позитивный ориентир, могут быть идентифициро­ваны в функциональной теории референтно-группового поведения как частные случаи ожидаемой социализации. Особый случай — это обра­зец маргинального человека в относительно закрытой социальной си­стеме, в которой члены одной группы принимают в качестве позитив­ных ориентиров нормы группы, из которой они принципиально ис­ключены. Внутри такой социальной структуры ожидаемая социализа­ция становится дисфункциональной для человека, ставшего жертвой

⁴⁴ Качественные описания поведения маргинальных людей, обобщенные, напри­мер, в кн.: E.V. Stonequist, The Marginal Man (New York: Scribner's, 1937), можно ана­литически переработать, представив его как особый и ограниченный случай рефе­рентно-группового поведения, в котором человек стремится отказаться от одной член­ской группы ради другой, социальный доступ к которой для него воспрещен. — При-*еч. автора.

стремлений, которые он не может претворить в жизнь, и надежд, кото­рые он не может реализовать. Но, как показывают опросы личного со­става, именно тот же самый вид референтно-группового поведения в относительно открытой социальной системе является функциональ­ным для человека и хотя бы до некоторой степени помогает ему дос­тичь статуса, к которому он стремится. Одно и то же референтно-груп­повое поведение в различных социальных структурах имеет различные последствия.

Таким образом, мы считаем, что контакты между членскими груп­пами (реальные или воображаемые) повышают позитивную ориен­тацию на нормы не-членской группы, а ее функциональные или дис­функциональные последствия, очевидно, зависят от относительно открытого или закрытого характера социальной структуры, в кото­рой эти контакты происходят. И то, что на первый взгляд могло бы показаться вовсе не связанными или в корне отличными формами поведения (например, поведение таких маргинальных людей, как цветные или евразийцы, и поведение военнослужащих, принимаю­щих ценности военного командования больше, чем свои собствен­ные), после соответствующей концептуализации выглядят как част­ные случаи референтно-группового поведения.

Хотя ожидаемая социализация в открытой социальной системе может быть функциональной для индивида, она, очевидно, может быть дисфункциональной для сплоченности группы и слоя, к которым он принадлежит. Ибо приверженность абсолютно иным ценностям дру­гих групп означает отступничество от морали внутренней группы. И в соответствии с этим, как мы сейчас увидим, внутренние группы ре­агируют на такие положительные ориентации по отношению к опре­деленным нормам внешних групп, используя все способы социаль­ного принуждения.

С точки зрения большей социальной системы (армия как целое), положительная ориентация на официальную мораль выглядит функ­циональной как поддержка легитимности и сохранения в целости структуры командования. (Вероятно, именно это имеет в виду «Аме­риканский солдат», когда описывает эти конформистские установки как «благоприятные с армейской точки зрения».) Но, очевидно, для подтверждения этого суждения необходимы серьезные исследования. Возможно, например, что вторичный эффект от такой ориентации может быть настолько пагубным для сплоченности первичных групп военнослужащих, что их моральный уровень понизится. Конкретный исследовательский вопрос поможет уточнить проблему: будут ли под­разделения с относительно большим, хотя и не составляющим боль­шинства количеством солдат, позитивно ориентированных на офи-

циальные армейские ценности, чаще проявлять признаки аномии и личной дезорганизации (т.е. «нести потери без боя»)? В такой ситуа­ции не служит ли личный «успех» конформистов (повышение по служ­бе) только подавлению боевого духа других солдат, поскольку вознаг­раждаются те, кто отстранился от морали их внутренней группы?

В этих опросах, так же как в нескольких других, которые мы рас­сматривали здесь (например, изучение солдатского мнения о спра­ведливости их призыва в армию), референтно-групповое поведение, очевидно, соотносится с легитимностью, приписываемой институ­циональной системе. Таким образом, солдат, который старше по воз­расту и женат, вряд ли считает «справедливым» свой призыв в армию; большинство призванных считают «несправедливым», что продвиже­ние, вероятно, основано на «личном знакомстве», а не на знаниях и так далее. Отчасти это очевидное акцентирование легитимности яв­ляется, конечно, артефактом исследования: многие из вопросов, за­данных солдатам, должны относится к их представлению о легитим­ном или нелегитимном характере их положения или господствующей институциональной системы. Но такая направленность исследова­тельского интереса, в свою очередь, была результатом наблюдений: солдаты действительно в значительной степени интересовались воп­росами институциональной легитимности, на что часто указывали непроизвольные замечания военнослужащих⁴⁵.

Это следует подчеркнуть, так как недостаток легитимности соци­альной организации кажется функционально связанным с референт­но-групповым поведением. Он, очевидно, влияет на весь диапазон типичных межгрупповых и межличностных сравнений. Например, если структура жесткой системы стратификации в целом определяет­ся как легитимная, если права, привилегии и обязанности каждого слоя в целом рассматриваются как морально справедливые, следова­тельно, люди в каждом слое будут реже рассматривать положение дру­гого слоя как контекст для оценки своей собственной участи. Скорее они ограничат свое сравнение другими членами своего собственного или соседнего социального слоя. Но если система стратификации ос­паривается, то члены некоторых слоев должны чаще противопостав­лять своей собственной ситуации ситуацию других слоев и в соответ-

⁴⁵ Например, при ответе на вопрос «Если бы вы могли побеседовать с президен­том Соединенных Штатов, какие три наиболее важных вопроса вы бы хотели ему задать о войне и о вашем участии в ней?» существенная часть солдат (и негров, и бе­лых), очевидно, поднимала вопросы, связанные с легитимностью современной прак­тики и системы в армии. Солдаты-негры, конечно, сосредоточены на несправедли­вой практике расовой дискриминации, но 31% белых солдат также начинали с «об­суждения и критики» армейской жизни» (1, 504 et passim). — Примеч. автора.

ствии с этим формировать свои самооценки. Такие различия в струк­туре систем и в степени легитимности, относящейся к их устройству, помогают объяснить часто отмечаемый факт, что степень неудовлет­воренности своей участью часто меньше у людей из чрезвычайно уг­нетаемых социальных слоев в соответственно жесткой социальной системе, чем среди тех слоев, которым, очевидно, «лучше» в более мобильной социальной системе. Во'всяком случае, круг групп, при­нятых в качестве эффективного основания для сравнения различных социальных систем, может оказаться тесно связанным со степенью, в которой легитимность приписывается господствующей социальной структуре.

Хотя еще многое осталось несказанным, но уже достаточно осно­ваний для предположения, что образец ожидаемой социализации может иметь различные последствия для людей, которые его демон­стрируют, для групп, к которым они принадлежат, и для социальной структуры, включающей их в себя. Пересмотрев данные опросов о вознаграждении солдат за конформизм, мы можем определить неко­торые новые типы проблем, которые предполагают более всесторон­ний функциональный анализ подобного референтно-группового по­ведения. Например:

1. Поскольку только часть внутренней группы позитивно ориенти­руется на ценности не-членской группы, необходимо установить соци­альную позицию и типы личности тех, кто наиболее вероятно поступает таким образом. Например, не изолированы ли в группе те, кто особенно готов принять эти чуждые ценности?

2. Большое внимание было уделено процессам, создающим позитив­ную ориентацию на нормы своей собственной группы. Но какие процес­сы создают подобные ориентации на другие группы и слои? Служит ли относительно высокая степень мобильности усилению этого последнего типа ориентации? (Вспомним, что «Американский солдат» приводит дан­ные о скорости продвижения и оценке шансов продвижения, имеющие косвенное отношение к этому вопросу.) Соответственно адаптированные, такие данные о реальных темпах мобильности, стремлениях и ожидаемой социализации в соответствии с нормами более высоких социальных слоев могут расширить функциональную теорию конформизма и девиантного поведения.

3. Какие связи существуют (если существуют) между различными темпами мобильности и признанием легитимности системы стратифи­кации людьми, занимающими разное положение в этой системе? По­скольку очевидно, что системы с очень низкими темпами мобильности могут получить широкое признание, какие другие объясняющие пере­менные необходимо включить, чтобы понять взаимосвязь между темпа­ми мобильности и признанием легитимности?

4. В гражданской и военной жизни будут ли скорее приниматься груп­пой, обладающей властью или престижем, те мобильные люди, которые наиболее готовы поддержать ценности этой группы? Является ли наибо­лее эффективным именно такое исполнение латентной функции, при котором мобильные люди ощущают эти ценности как наивысшие, а не перенимают их умышленно только ради принятия в группу? Если подоб­ные ориентации мотивированы только желанием принадлежать к груп­пе, не навредят ли они затем мобильным людям, которых будут характе­ризовать как карьеристов или «подхалимов» в армии — как службистов, которые «выслуживаются» ради продвижения по службе?

Социальные процессы, поддерживающие и подавляющие позитивные ориентации на не-членские группы. В ходе рассмотрения функций ожи­даемой социализации мы иногда намекали на социальные процессы, которые поддерживают или подавляют этот образец поведения. По­скольку эти процессы являются центральными в теории референтно-группового поведения и поскольку именно эти данные трудно найти в обзорном материале по установкам (который главным образом ис­пользуется в «Американском солдате»), они заслуживают дальнейшего рассмотрения.

Как мы видели, то, что с точки зрения индивида является ожида­емой социализацией, с точки зрения группы, членом которой он со­стоит, истолковывается как отступничество и нонконформизм. В той степени, в которой человек отождествляет себя с другой группой, он. отчуждает себя от своей собственной группы. И хотя многие поколе­ния социологов изучали групповую сплоченность, они не уделяли систематического внимания ее оборотной стороне — групповому от­чуждению. Если же они его рассматривали, то ограничивались таки­ми специальными вопросами, как иммигранты второго поколения, конфликт лояльности по отношению к группе и по отношению к се­мье и т.д. В большой степени этот вопрос был оставлен для литера­турных обозревателей, которые могли рассмотреть драму, присущую ситуации ренегатов, предателей и дезертиров. Ценностно-нагружен-ные дополнительные значения этих терминов, используемыми для описания идентификации с группами иными, чем своя собственная, определенно предполагают, что эти образцы поведения обычно рас­сматриваются с точки зрения членских групп. (Хотя вероотступник одной группы может быть новообращенным в другой.) Поскольку каждая группа полагает, что ее члены будут лояльны (иначе незави­симо от действия она не носит характер группы), перенос лояльности на другую группу (особенно на группу, действующую в той же самой сфере экономики или политики) рассматривается в первую очередь в аффективных терминах чувств, а не в беспристрастных терминах ана-

лиза. Ренегат, или изменник, или карьерист (как бы их ни называли) чаще становится объектом поношения, чем объектом социологичес­кого изучения.

В рамках теории референтных групп, не связанной с языком эмо­ций, у социолога появляется возможность идентифицировать и ло­кализовать предательство, измену, ассимиляцию иммигрантов, клас­совую мобильность, социальное восхождение и т.д. как разнообраз­ные формы идентификации с не-членской группой. При этом мы получаем возможность изучать их не как абсолютно специфические и не связанные друг с другом формы поведения, но как различное выражение сходных процессов при достаточно разных условиях. Воп­рос о переносе лояльности людей из высших классов от своего соб­ственного класса к низшему классу (был ли это предреволюционный период во Франции XVIII века или в России XX века) принадлежит той же самой группе социологических проблем, что и более знако­мый нам вопрос об идентификации людей из низшего класса с выс­шим классом; этот предмет довольно поздно начал привлекать вни­мание социологов в обществе, где вертикальная социальная мобиль­ность является установившейся ценностью. Несмотря на такие ак­центы в нашей культуре, феномен «высших», принимающих ценности «низших» (как и многие референтно-групповые феномены), заслу­живает дальнейшего исследования не меньше, чем феномен «низ­ших», которые стремятся стать «высшими».

При таком отступничестве от внутренней группы может оказаться, как это часто предполагают, что человек остается в группе только но­минально и что он лишь слегка включен в ее сеть социальных отноше­ний, но позитивно ориентирован на не-членские группы. Но даже если это утверждение в целом верно, оно является статичной корреляцией и, следовательно, только частичным объяснением. На самом деле не­обходимо исследовать тот процесс, благодаря которому такие корре­ляции поддерживаются. Делая вывод из некоторых качественных дан­ных в «Американском солдате» и из других исследований отречения от своей измены, мы полагаем, что между ухудшением социальных отно­шений в группе и позитивными установками на нормы не-членской группы существует постоянное и нарастающее взаимодействие.

То, что человек переживает как отчуждение от группы, членом которой он является, его товарищи склонны переживать как отступ­ничество от группы, и это обычно вызывает враждебную реакцию. Поскольку социальные отношения между человеком и остальной груп­пой ухудшаются, нормы группы становятся для него менее обязатель­ными. А так как он постепенно отдаляется от группы и за это она его наказывает, маловероятно, чтобы он получил вознаграждение за пре-

данность групповым нормам. Однажды возникнув, этот процесс, по-видимому, движется к нарастающему отделению от группы — и с точ­ки зрения установок и ценностей, и с точки зрения социальных отно­шений. И в той степени, в какой человек ориентируется на ценности внешней группы, возможно, поддерживая их словесно и выражая их в действии, он только расширяет пропасть и усиливает враждебность между ним и его товарищами по внутренней группе. Взаимосвязь меж­ду разобщением и постепенным отчуждением от групповых ценнос­тей может послужить для человека двойной мотивацией ориентиро­ваться на ценности другой группы и присоединиться к ней. Остается выяснить вопрос об объективной возможности присоединиться к ре­ферентной группе. Если возможность является ничтожной или от­сутствует, то отчужденный человек становится социально незакреп­ленным. Но если социальная система допускает подобные измене­ния в групповом членстве, то человек, отстраненный от одной груп­пы, все больше ориентируется на принадлежность к другой.

Это гипотетическое объяснение отстранения и отчуждения, кото­рое, конечно, только слегка затронуло процессы референтно-группо­вого поведения, требующие дальнейшего изучения, по-видимому, при­близительно соответствует качественным данным в «Американском солдате», где описаны те, кого называли «подхалимы», «подлизы», «выслуживающиеся». Выдержки из дневника рядового военнослужа­щего иллюстрируют взаимосвязь между отступничеством и отчужде­нием: ориентированный вовне человек слишком усерден в верности официальной морали. Групповую враждебность, выраженную в на­смешках, вызывают слова, произнесенные К. и С: «Лейтенант сказал, что вы должны работать». После насмешек над ними: «Все должны под­лизываться», — они начинают отдаляться от группы. «Остракизм стал очевидным, люди стали избегать их компании, только некоторые были дружелюбны». Они чаще общаются с людьми, представляющими не­членскую референтную группу: «У, С и К «подлизывались» все утро, крутились вокруг лейтенантов и задавали бодрые вопросы». В этом крат­ком описании хорошо просматривается действие внутригрупповой ориентации, нарушающей позитивную ориентацию на официальную мораль⁴⁶, а также процесс, в ходе которого эта ориентация развивает-

⁴⁶ Официальная брошюра военного департамента, розданная новобранцам, стре­милась дать благословение «подхалимам»: «Подхалимажем» называют все те поступ­ки солдата, которые он честно совершает для того, чтобы заслужить внимание и про­движение. Армия поощряет людей, делающих особые усилия в строевой подготовке, исключительное «надраивание до блеска» своего обмундирования. Иногда это дос­тавляет неудобства для других людей, которые предпочитают более легкую жизнь, но ^это стимулирует дух соревнования и усовершенствования, который делает нашу ар­мию лучшей» (], 264). - Примеч. автора.

ся у тех, кто принимает эту мораль в качестве главного референтного ориентира, рассматривая свои связи с внутренней группой как менее значимые.

Делая выводы из осмысления этих опросных исследований по конформизму и мобильности, мы полагаем, что есть возможность для исследования последствий различных образцов референтно-группо­вого поведения и для изучения их определяющих факторов. Более того, социология изучает последствия, которые имеют значение не только для людей, чье поведение рассматривается, но и для групп, в которых они состоят. Мы рассмотрели вероятность того, что степень, до которой структура этих групп и статус их членов признается леги­тимной, может определить круг групп или слоев, которые они обыч­но принимают в качестве эталона для оценки их собственного поло­жения. И, в заключение, эти опросы привлекают внимание к необхо­димости тщательного изучения тех процессов в групповой жизни, ко­торые поддерживают позитивные ориентации на не-членские группы или мешают им, что приводит к соединению теории референтных групп и современных теорий социальной организации.

Психологические и социальные функции

В нашем предшествующем обзоре мы старались провести разли­чие между последствиями позитивной ориентации на не-членскую группу для индивида, для членской группы и для большой социаль­ной системы. Если, как мы допустили, установленный образец пове­дения обычно имеет такие разные последствия, его можно результа­тивно исследовать как с психологической, так и с социологической точки зрения. Иногда «Американский солдат» анализирует поведе­ние только с точки зрения психологической ориентации. Но в неко­торых из этих примеров ту же самую ситуацию полезно было бы пе­ресмотреть с точки зрения ее значения для теории функциональной социологии⁴⁷. Это не говорит о том, что социологическая ориентация неизбежно «превосходит» психологическую или противоречит ей. Но они действительно различны. И, рассматривая эти материалы из раз­личных перспектив, отличающихся от тех, которые есть в самом тек-

⁴⁷ Интересно посмотреть, как профессиональная подготовка явно влияет на спо­соб описания материалов «Американского солдата». В своем обзоре этой книги Гор­дон Олпорт, психолог, говорит о ее «социологическом уклоне». А здесь двое социо­логов утверждают, что она имеет, в сущности, заметную «психологическую ориента­цию». Авторы могут чувствовать себя очень комфортно при этом двойном попече­нии. — Примеч. автора.

сте, мы можем обнаружить новое значение этих прикладных иссле­дований для социальной теории.

Случай 6 (II, 272—284). Среди случаев, демонстрирующих явную психологическую ориентацию, имеется краткое сообщение о пере­живаниях людей в лагерях для новобранцев, армейских гарнизонах, через которые они проходят после учебных частей и перед размеще­нием во фронтовых подразделениях, нуждающихся в пополнении сво­его личного состава. Авторы рисуют живой психологический портрет лагеря для новобранцев: лагерь — это «неиссякаемый источник пси­хологического расстройства», постоянный кадровый состав лагеря руководит новобранцами массово и безлично, новобранцы имеют только статус «ожидающих назначения» и испытывают недостаток «социальных связей, которые могли бы обеспечить их поддержку, у них отсутствуют гарантии безопасности, обеспечиваемые обладани­ем установленной нишей в какой-либо организации». Вероятно, «наиболее бросающаяся в глаза характеристика лагерной жизни... в том, что такая ситуация приводит в состояние тревожной неопреде­ленности без возможности разрядить напряжение» (II, 274). Одно из последствий лагерных испытаний заключалось в том, чтобы но­вобранцы «приветствовали практически любое постоянное назна­чение». Хотя это не означало, что они одобряют сами по себе бое­вые действия, но «даже в этом отношении... завершение тревожной неопределенности, вероятно, в некотором отношении означало пси­хологический выигрыш. Новоиспеченный фронтовик мог сказать себе: к лучшему или худшему, но «это нечто определенное» (II, 176).

Исследовательский сектор, следовательно, был в основном занят вопросом: каково воздействие этого опыта на новобранца? Но те же самые данные подразумевают совсем другую проблему; с точки зре­ния функциональной социологии, проблема состоит не в воздействии лагеря на новобранца, а в воздействии лагеря на его последующее включение в фронтовую группу.

Функциональный анализ этой ситуации можно начать с концеп­туализации социальной роли лагеря новобранцев, который подпада­ет под категорию организации, созданной для передвижения людей из одной группы в другую. Как правило, после того как дается более обоб­щенное описание какой-либо ситуации, другие ситуации, считающи­еся различными на уровне здравого смысла, начинают рассматривать­ся как частные случаи той же самой категории. Материалы, разме­тенные на многочисленных страницах «Американского солдата», Дают много хороших примеров, иллюстрирующих один общий для них образец перехода из одной группы в другую: например, лагерь новобранцев в этом отношении, по существу, ничем не отличается от

Мертои «Социальн. теория»

сборного пункта, в котором солдаты ожидают нового назначения и который представляет собой промежуточный этап между боевой час­тью и новым размещенным на родине гарнизоном. Кроме того, со­циологи давно интересовались стандартными социальными образца­ми, обеспечивающими переход от одной группы к другой в различ­ных институциональных областях, например, переход выпускника средней школы на первый курс колледжа.

Считается, что личные и социальные трудности, связанные с подобным переходом, возникают главным образом благодаря двой­ственности этого процесса, который сопровождается разрывом пре­жних групповых связей (или перемещением их на второе место) и созданием новых групповых связей. Это в некотором смысле срав­нимо с процессом первоначальной абсорбации призывника в его первом армейском подразделении со всеми сопутствующими непри­ятностями формирования групповой структуры. Но в этом конкрет­ном случае человеку легче приспособиться, поскольку это не явля­ется его особой личной проблемой. Любой член новообразованной группы испытывает сходные проблемы, является ли он студентом первого года колледжа или неопытным армейским новобранцем.

Однако если человек был членом одной группы, то его переход в другую, уже сложившуюся группу является совсем иной проблемой (на которую может пожаловаться любой ребенок, переведенный из одной школы в другую в середине учебного года). В этом случае его первоначальное положение в новой группе часто вызывает укрепле­ние старых связей — его старые друзья, его прежние учителя, его ста­рая школа оказывают несоразмерно большее влияние. Во многом это тот же самый феномен, как тот, когда солдаты отозваны из своих пре­жних военных подразделений и размещены в новых гарнизонах на родине. Одно из исследований в «Американском солдате» сообщает, что в подобном месте для призванных на действительную службу име­ет особое значение возможность «сохранять военные знаки различия их прежних соединений» (II, 507—508), — так же как для внезапно переведенного школьника особое значение имеет укрепление пре­жних групповых связей. Оба примера отражают сопротивление раз­рыву прежнего членства в группе. Один школьник не может разру­шить единство новой группы*, и со временем он обычно принимает-