Затем учитель сделал паузу, словно медленно двигался в направлении своей главной цели

— Я прошу вас расширить горизонты собственного мышления для того, чтобы обрести способность уважать, ценить и одухотворять вашу человеческую сущность. Моей самой большой мечтой является желание создать такое общество, в котором не было бы никаких границ между нациями, народами, религиями и научными ресурсами. Такое общество, где восстанавливается природа человека, инстинкт вида, который мы потеряли. Человечество варится в котле стрессов, возникающих из-за хищнической конкуренции, из-за пренебрежения правилами международной торговли, из-за конфликтов на социальной почве, из-за огромного вреда, наносимого окружающей среде, из-за нехватки информации и трудностей с возвратом к нашим истокам. Французская революция свершилась более двухсот лет назад. Мы говорим о ней так, словно она произошла только вчера. Но когда мы смотрим в будущее, то не видим никаких гарантий того, что наш вид проживет еще пару сотен лет.

Потом учитель рассказал о своей модели. Он напомнил, что Иисус более шестидесяти раз говорил о том, что является Сыном Человеческим, но мало кто за многие сотни лет понял, что Он хотел этим сказать. Исподволь Он объяснял, что на все сто процентов ратует за человечество в целом, а не только за евреев. Настаивая на том, что Он Сын Человеческий, Иисус хотел образно показать, что является сыном человечества, что Он является первым человеческим существом без каких бы то ни было границ. Его культура, раса, национальность имели определенное значение, но значительно большее значение имели Его качества человеческого существа. Он возлюбил человечество до такой степени, которой теология не постигает, а психология не достигает. Только человеческое существо без границ было способно сказать, что просвещенным фарисеям-теологам предшествовали проститутки. Его любовь была скандальной в Его время и остается таковой по сей день. Сказав это, учитель торжественно добавил:

— У меня сотни недостатков, я совершил больше ошибок, чем вы могли бы себе представить. Однако моей моделью является философия Учителя Учителей.

Закончив свой рассказ, учитель предложил создать общество людей без границ, в основе которого лежали бы всего четыре принципа: будучи людьми без границ, ставящими своей целью защитить человека как вид и окружающую его среду, мы: а) находимся выше расовых различий, культур и национальностей, то есть выше нравоучений — китайских, американских, европейских, палестинских, еврейских или негритянских; б) обязуемся бороться против любой формы дискриминации и поддерживать любую форму дружеских связей; в) уважать иные мнения; г) способствовать взаимодействию народов с различными культурами и вероисповеданиями.

Учитель прекрасно знал, что некоторые из его предложений были провозглашены еще Французской революцией, они содержались во Всеобщей декларации прав человека ООН, в Великих хартиях многих стран. Единственная разница заключалась в том, что учитель мечтал взять положения этих хартий и внедрить их в души людей без границ.

«Нет ничего утопичнее этого», — едва слышно прошептал я. Но учитель прочитал эти слова по моим губам.

— Вы правы. Нет ничего утопичнее, виртуальнее и романтичнее. Но уберите утопию, и мы превратимся в машины. Уберите надежды, и мы превратимся в рабов. Уберите мечты, и мы превратимся в автоматы. Если бы ведущие предприниматели и политики думали так, как думаем мы, то две трети проблем человечества были бы решены в течение месяца. И это отнюдь не утопия, не виртуальная мечта.

Я кивнул, не боясь подтвердить, что он прав. Вспомнилось, как я сам не раз чувствовал себя машиной, давая студентам совет стать обучающимися машинами. Лицо учителя светилось убежденностью, голос звучал более размеренно, чем обычно. Этот день был для него особенным. Чувствовал ось, что он скажет нам еще что-то важное. Вслед за этим он рассказал притчу о коконе:

— Две гусеницы строили себе коконы. В этой защищенной среде они превратились в прекрасных бабочек. Когда обе бабочки были готовы выйти и пуститься в свободный полет, ими овладели сомнения. Одна бабочка, считавшая себя слабой, подумала: «Жизнь там, снаружи, таит много опасностей. Меня может разорвать на куски и съесть какая-нибудь птица. И даже если я не достанусь хищнику, я могу пострадать от непогоды. Меня может поразить удар молнии. Дождь повредит мои крылышки, и я упаду на землю. Кроме того, весна кончается. А что будет, если не хватит нектара? Кто мне поможет?» Опасностей и в самом деле было много, и маленькая бабочка была по-своему права. Напутанная всем этим, бабочка решила не улетать. Она не покинула защищавший ее кокон, но, поскольку поддерживать жизнь там было нечем, бабочка умерла от голода, от жажды и, что еще хуже, так и осталась в мире, который сама и соткала.

Поведав нам эти соображения, учитель продолжал:

— Другая бабочка тоже была обеспокоена; ее страшил мир там, за пределами кокона. Она знала, что многие бабочки более одного дня вне своего домика не жили. Но она любила свободу больше, чем страшилась опасностей. И вылетела, вылетела навстречу всем неожиданностям. Она предпочла стать путником, пребывающим в поиске того единственного, что определяет ее сущность.