После этих фраз, прозвучавших как стихи, учитель залился слезами, показывая, что и великие люди тоже плачут

— Прошлое, — продолжал учитель, — это мой Аргус, не позволяющий мне вернуться, однако настоящее, проявляя добросердечие, поднимает меня, упавшего духом, и дает понять, что хотя я и не могу изменить то, чем был, но могу сам построить то, чем я буду. Можете называть меня сумасшедшим, психопатом, дураком — неважно. Важно то, что я, как любой смертный, однажды оборву этот спектакль, называемый жизнью, на небольшой сцене, называемой могилой, перед партером плачущих зрителей.

Эта последняя мысль проникла в глубину моего сознания, а учитель закончил свою речь следующими словами:

— Сегодня я не хочу, чтобы было сказано: «В этой могиле лежит богатый, известный и могущественный человек, чьи дела вошли в анналы истории». Не хочу также, чтобы написали: «Здесь покоится справедливый и высоконравственный человек» поскольку это чистая формальность. Однако надеюсь, что напишут: «В этой могиле лежит простой путник, который кое-что понял из того, что значит быть человеком, который немножко научился любить людей и которому удалось продать некоторое количество грез другим прохожим…»

В этот момент он повернулся спиной к аудитории и, не прощаясь, пошел к выходу. У становившуюся на стадионе тишину взорвал гром нескончаемых аплодисментов. Его ученики заплакали. Мы тоже научились не скрывать своих слез на людях. Его предполагаемые враги поднялись. Двое из них аплодировали ему. Директор-президент не знал, что делать и куда спрятать глаза.

Вдруг какой-то мальчишка прорвал систему заграждения, поднялся на сцену и пошел вслед за учителем. Догнав, он радостно обнял его и долго не отпускал. Это был Антонио, двенадцатилетний мальчик, который когда-то в зале для траурных церемоний в отчаянии прощался с отцом — в том самом зале, где учитель превратил бдение у гроба в торжественное чествование. Разомкнув объятия, мальчик сказал:

— Я потерял отца, но вы научили меня не терять веры в жизнь. Большое вам спасибо.

Учитель взволнованно посмотрел на ребенка и ошеломил его, сказав:

— Я потерял своих детей, но ты тоже научил меня не терять веры в жизнь. Большое тебе спасибо.

— Позвольте мне следовать за вами, — попросил мальчик.

— Сколько времени в тебе сидит школа?

— Я в шестом классе.

— Ты не понял вопроса. Я не спросил, сколько лет ты ходишь в школу, а сколько времени школа сидит в тебе.

Я, профессор, научившийся искусству обучать людей своего мира, никогда не сталкивался с тем, чтобы кто-то задавал подобные вопросы, тем более мальчику. Мальчишка совсем растерялся.

— Я не понимаю вас.

Вздохнув и снова внимательно посмотрев на мальчика, торговец идеями сказал:

— В день, когда ты поймешь, ты превратишься в продавца грез, такого как я, и в свободное время сможешь следовать за мной.

Со сцены мальчик уходил в задумчивости и смущении. Но произошло нечто необычное. Его вдруг осенило. На него была направлена камера, и она уловила некую перемену в его лице. Вместо того чтобы идти на свое место, он присоединился к нам. Всем нам хотелось понять, что произошло, но в тот момент этого никто не знал.

Учитель продолжал идти к выходу. Он шел, не имея определенного маршрута, не имея почасового плана. Он жил не торопясь, без карты, подобно ветру, который дует, и никто не знает, откуда и куда. На этот раз он вышел, не пригласив нас следовать за ним. Мы были потрясены до глубины души.

Неужели мы расстанемся навсегда? Неужели мечта торговать мечтами не сбылась? Что же нам теперь делать? Куда идти? Напишу ли я еще несколько рассказов? Этого мы не знали. А знали только, что мы — дети, играющие в театре времени и мало что смыслящие в загадках существования.

Кто такой учитель? Откуда он? В какой школе сформировался? Является ли он самым могущественным на свете человеком или жалким бедняком с неординарными умственными способностями? Этого мы до настоящего момента тоже не знали. Но это неважно! Важно то, что мы вырвались из застенков рутины, вышли из кокона и превратились в маленьких путников. Бартоломеу и Барнабе коснулись моих плеч. Не уверен, поняли ли они все, что произошло на стадионе, возможно, вообще ничего не поняли. Но они честно признались мне:

— Не идите за нами. Мы окончательно потерялись.

Я тепло обнял их, научившись любить людей так, как не предусмотрено ни в каких учебниках психологии и социологии. Несмотря на неясности относительно нашего будущего, мы посмотрели друг на друга и произнесли:

— Ах! Как мне нравится эта жизнь!

Остальные члены группы тоже заключили друг друга в объятия. Возможно, мы прощались навсегда. Однако, еще не сделав последнего шага к выходу, учитель повернулся и посмотрел на нас. Мы внимательно посмотрели на него. Наши глаза с восхищением воспринимали этот образ. И наша мечта снова вспыхнула! Мы поднялись на сцену и пошли следом за учителем, зная, что впереди нас ждут непредвиденные приключения, равно как и неожиданные продажи. Вышли мы, с большим энтузиазмом напевая нашу песню: