Социография

Социография считается разновидностью исследования в качественной социологии и имеет много общего с журналистским репортажем. Социогра­фия описывает поведение людей как представителей больших социальных групп, синтезируя методы этнографии и социологии.

В литературе нет однозначного толкования термина «социографическое направление в социологии». Одни специалисты полагают, что в зарубежной социологии понятие «социография» не является общепринятым, оно упот­ребляется для обозначения эмпирических, описательных социальных иссле-

Голубков Е.П. Маркетинговые исследования // Маркетинг в России и за рубежом. 1998. № 1.

дований, в которых обобщаются данные статистики и личных наблюдений. В этом случае социография отождествляется с «социальной географией» (тер­мин введен Р. Штейнметцем в 1913 г.), которая в противоположность абст­рактно-теоретической социологии призвана дать полное описание жизни конкретных общественных групп и народов в ту или иную эпоху (их терри­ториальную дифференциацию, пространственное распространение, влияние деятельности человека на окружающую среду, природный ландшафт)⁴⁴.

Другие же, в частности Т. Хусар, считают социографию чисто венгерским явлением, хотя упоминают при этом, что сам термин был выдвинут Ф. Тен­нисом, а большая группа социографов работала в Румынии. Правда, лишь в Венгрии в 1910— 1930-е гг. жанр документального очерка стал самостоятель­ным направлением — там силами Социографического института и Инсти­тута исследования деревни проводились этнографические исследования де­ревни (от типажа диалекта до статистических расчетов)⁴⁵.

По-видимому, работы социографов неправомерно квалифицировать как строго научные эмпирические исследования, поскольку они не отделимы от личностных напластований, субъективных оценок и интерпретаций, приемов литературной (а не научной) типизации явлений.

Социографическая традиция, как и социологическая публицистика име­ет давние корни на российской почве. Тесная связь социологии с публи­цистикой и журналистикой — важная особенность ее институциализации. Именно публицистика наряду с философией сыграла важнейшую роль в ка­честве источника социологии, а также фактора, повлиявшего на ее харак­тер и генезис. По мнению Н.И. Кареева⁴⁶, русская социологическая лите­ратура возникла в период передовой журналистики, а первые социологи, или писатели по социологии, как называет их Кареев, отталкивались от пси­хологической и нравственно-этической проблематики, и лишь позже — в середине последнего десятилетия прошлого века, — когда на смену «пио­нерам нашей социологии» (П.Л. Лавров, Н.И. Михайловский, С.Н. Южа-ков) пришло новое поколение, ориентировавшееся, с одной стороны, на ценности позитивного метода в науке, с другой — на теоретические прин­ципы экономического материализма, наметился отход от субъективного метода к объективному.

Русская публицистика с самых первых шагов было этикоцентричной. Как и всю русскую интеллигенцию, писателей и журналистов мучили вопросы «Как помочь народу и в чем его благо?», «Кто виноват в его бедах?», «Куда идет Россия?», «Что делать?» и т.п. Чем больше возникало вопросов, тем точнее требовался диагноз и прежде всего в положении общественных дел. Свое стремление помочь угнетенному народу русские интеллигенты, пола­гают И.А. Голосенко и В.В. Козловский, переносили в писательскую и ис­следовательскую деятельность, не очень их разграничивая. Отсюда публици­стичность социологической литературы в России, ее подчеркнутая гума­нистическая ориентация, совпадающая с литературной ориентацией на страдающего человека⁴⁷.

Справочное пособие по истории немарксистской западной социологии. М., Наука, 1986. С. 360—361 ^ См.: Общественные науки за рубежом. РЖ «Философия и социология». Сер. 3. № 3. 1982. С. 142-143. ^ Кареев Н.И. Основы русской социологии //Социологические исследования. 1985. №3. С. 179—183.

См.: Голосенко И. А., Козловский В. В. История русской социологии XIX — XX вв. М., 1995.

Русские социологи всегда являлись органической частью русской интел­лигенции, мало или никогда не отделяя себя от нее. Стало быть, несмотря ни на какие требования научного метода быть объективным и беспристра­стным в своем наблюдении социальных фактов, они не могли не состра­дать и не сочувствовать объекту своего изучения — простым людям, в мас­се своей составляющим русский народ. Так было в 60-е гг. XIX в., так было и в 60-е гг. XX в. В советское время социологи не могли публиковать ярких обличительных статей, поскольку цензура запрещала любое свободомыс­лие. Но они научились доносить свои мысли при помощи тонко разрабо­танного эзопова языка публицистики и статистических выкладок — через них они умудрялись донести правду о неправедном мире. Красноречивый факт: в 1970—1980-е гг. ведущий журнал «Социологические исследования» лежал в Главлите в особой папке. Все журналы и газеты были поделены надвое — в большой части находились тысячи других, а в малой — пять избранных, которые цензоры не просто рассматривали сквозь лупу, а чи­тали сквозь строки. Даже незначительное на первый взгляд упоминание процента респондентов, которые по горской традиции, приглашали на свадьбу муллу, могло служить (и на само деле служило) поводом для того, чтобы вызвать главного редактора в отдел науки и пропаганды ЦК КПСС. А уж если журнал процитирует зарубежная радиостанция, например, «Сво­бода», тут инфаркта не избежать.

Если в США социология в сильной степени была ориентирована на со­циальную психологию, в Германии — на философию и историю, в Англии — на культурную антропологию, в Италии — на политические науки, то в Рос­сии — на историю и публицистику. Так, например, высоко оценивается вклад в развитие социальной мысли выдающихся русских писателей Н. Чер­нышевского, М. Салтыкова-Щедрина, Г. Успенского, М. Горького, Э. Эн-гельгарда. В архивах выдающегося русского драматурга А.В. Сухово-Кобы-лина историки обнаружили до сих пор еще неопубликованный трактат «Все-мир», в котором один из разделов посвящен социологии. Известный нотовец 1920-х гг., создатель социальной инженерии в России А. Гастев прославился и как поэт. На протяжении всей истории отечественной соци­ологии наблюдался взаимный «исход» социологов в публицисты и публи­цистов в социологи. И сегодня многие творения профессиональных пуб­лицистов, никогда не называвших себя социологами, глубоко социологич­ны по своей основе.

Публицистичность социологии имеет множество проявлений. Види­мо, прав М.С. Комаров, заявляя, что отсутствие развитой теории делает невозможным разграничение собственно социологического исследова­ния и иных типов социального исследования⁴⁸. Достаточно перелистать подшивку «Социса» за последние 20 лет, чтобы убедиться, что под об­ложкой академического журнала умещается все — от социально-фило­софских эссе и социологической публицистики до скроенных на скорую руку опросов, в которых участвуют 17 экспертов или опрашиваются 50—70 респондентов. «В таком случае существует более подходящий тер­мин для подобных исследований — «социография», подразумевающий

Комаров М.С. Размышления о предмете и перспективах социологии // Социологические исследо­вания. 1990. № 11. С. 41.

свободное описание и литературную интерпретацию определенного кру­га эмпирических фактов»⁴⁹.

Таким образом, социография — далеко не новое явление. Отечественная социология как органическая часть российской социальной мысли возникала в 1860-е гг. именно из социографии. А предметом ее были отнюдь не обще­ственное мнение или политические ориентации избирателей, которые можно исследовать на основе массовых опросов, а экономика и труд, материалы для которых поставляли статистика и наблюдения.

По мнению Р.П. Шлаковой и Н.А. Головина⁵⁰, социологическая лите­ратура в России очень часто носила весьма заметные черты публицистики. Ее подчеркнуто гуманистическая ориентация соприкасалась с той тенден­цией в литературе, которую обозначил и описал Федор Достоевский в «Уни­женных и оскорбленных». И наоборот, русская реалистическая литература вбирала в себя социальные проблемы и социально-научное знание, играла огромную роль в распространении социологических идей. Это относится как к критике царской монархии, так и к темам власти, права и свободы прессы. На рубеже веков не была преувеличением мысль известного рус­ского писателя Владимира Короленко о «наступлении победоносной соци­ологии». Его идейный противник, марксистский социолог Г. Плеханов пи­сал: «У писателя Максима Горького и у недавно скончавшегося писателя Г. Успенского умный социолог может найти много полезного для себя». Большинство читателей тех времен ждало от литературы публицистичнос­ти, дидактичности, образцов для подражания и критики существующих порядков.

Первая социографическая работа В. Берви-Флеровского «Положение ра­бочего класса в России» появилась в 1869 г., а главное философское сочине­ние Н. Чернышевского «Антропологический принцип в философии», кото­рое, по всей видимости, дало повод Н. Карееву назвать его автора пионером отечественной социологии, было опубликовано в 1860 г. Разница во време­ни невелика, особенно если учесть запаздывание институционализации оте­чественной социологии от европейской в тот период не более, чем на 40 лет.

Социографическая традиция в отечественной науке не прерывалась и в послеоктябрьский период. Так, обследования рабочих бюджетов и образа жизни, условий труда и быта, динамики заработной платы, уровня относи­тельной и абсолютной бедности в 20-е гг. продолжили, в частности, С.Г. Струмилин и С. Солнцев, а в 50—60-е гг. — Г.А. Пруденский, В.Д. Пат­рушев, Г.В. Осипов, Ф.Р. Филиппов, Л.А. Гордон, О.И. Шкаратан и др. На пересечении литературы и социологии возникали крупные в литературном отношении феномены вроде очерков Глеба Успенского, а в советское вре­мя — Валентина Овечкина.

Это объясняется тем, что в советское время в общественном сознании большая роль вновь отводится литературе. Как и столетием раньше, огром­ное значение в жизни интеллигенции приобретают публикации ряда толстых литературно-публицистических журналов, где в художественной форме выс-

Комаров М.С. Размышления о предмете и перспективах социологии // Социологические исследо­вания. 1990. № 11. С. 41.

Шпакова Р.П., Головин Н.А. История социологических дискуссий в России // http:// ^vww.soc.pu.rurSlOl/materials/golovin/reader/ngolovin/^russoz.htmWl

казываются смелые мысли о недавней истории и современности, о сталиниз­ме и перспективах общественного раз­вития. Небывалой популярностью пользуются поэты, пишущие на граж­данские темы⁵¹. Опубликованы некото­рые до того запрещенные или просто очень смелые литературные произведе­ния⁵², обостряется и выходит на страни­цы массовой печати спор физиков и лириков. На повестку дня выходят со­циальные по своей сути вопросы граж­данского общества и гражданской жиз­ненной позиции.

Рис. 36. Небывалой популярностью пользуются поэты, пишущие на гражданские темы

В конце 1980-х гг., когда в стране на­ступила эпоха гласности, социологи пре­вратились в политологов, депутатов и ораторов. В этот период наблюдается небывалый рост газетно-журнальной публицистики. Речь в ней шла о недозво­ленном вчера, о запретном. А публицисты перестройки символизировали вы­сокие идеалы правды, моральной чистоты, научной компетентности и худо­жественного мастерства. Поданным исследований Всесоюзной книжной па­латы, в первую десятку публицистов 1988 г. входили Н. Шмелев, А. Нуйкин, Ю. Карякин, Г. Попов, Ю. Черниченко, А. Ваксберг, В. Селюнин, Ф. Бурлац­кий, А. Стреляный, О. Лацис. Некоторые из них впоследствии «ходили во власть» или избирались депутатами высших законодательных органов⁵³.

Проведя сравнительно-исторический анализ двух периодов в развитии отечественной социологии — советского и постсоветского, — Р. Рывкина пришла к неутешительному выводу о том, что роль социологии с тех пор понизилась, а публицистики и журналистики — возросла: «Следует отметить низкий престиж экономистов и социологов в глазах власти. Обнаружилась явная несостоятельность науки в анализе перемен, которые происходили в стране. Лидерские позиции в анализе перестроечных и последующих рыноч­ных процессов прочно заняла журналистика. При ведущих газетах созданы аналитические центры, которые проводят уникальные исследования. Напри­мер, аналитический центр «Известий» в 1997 г. провел уникальное исследо­вание «Люди на свалке» — о том, как живут русские дети у усыновивших их новых родителей в США. Фундаментальных, многолетних исследований крайне мало»⁵⁴.

Огромную роль литературная социография сыграла, по мнению Ш. Тара⁵⁵, вВенгрии. Здесь социография и в 1930-е гг., ив 1960—1970-е гг. быласобы-

⁵¹ Прежде всего Р. Рождественский, Е. Евтушенко, А. Вознесенский.

⁵² Например, произведения А. Солженицына вышли на страницах чрезвычайно либерального журна­ла «Новый мир», там же публиковались работы ряда социологов.

⁵³ Батыгин Г. Преемственность российской социологической традиции // Социология в России / Подред. В.А. Ядова. М., 1998. С. 39.

⁵⁴ Рывкина Р.В. Парадоксы российской социологии // Социологический журнал. 1997. № 4. С. 202.

⁵⁵ Таг S6ndor. A mi utc6nk. Budapest, Magvetx — AB-Beszftlx, 1995.

тием скорее общественным, больше по­литическим, чем литературным. Она открывала обществу глаза на реальные условия жизни тех классов, слоев, про­фессиональных, территориальных, на­циональных групп, о которых общество не знало и не очень хотело знать. Она повышала уровень информированности этого общества, делала более полными его знания о самом себе. Долгое время венгерские литературоведы спорили с социологами насчет того, кому из них в большей степени принадлежит социог-рафия. Венгерские писатели доказывали: социография — особый литературный жанр, синтезирующий документаль­ность и художественность⁵⁶. Привнесе­ние в литературу социальных аспектов придает ей убедительность, объектив­ность, злободневность.

В 1976 г. Шандор Тар получил пер­вую премию за лучшее социографичес-

КОе Произведение — ОН ПИСаЛ В Нем ОРис 37. Социография открывала

Венграх, работающих ПО Контракту Вобществу глаза на реальные условия

ГДР. Другие произведения Тара в этом жанре посвящены рабочим, условиям

их труда и быта. В небольших, четырех- пятистраничных главках, из кото­рых состоит его книга «Наша улица», перед читателем проходит галерея чу­даков, трудяг, бездельников, мечтателей, ипохондриков, скаредов, альтру­истов, людей общительных и нелюдимых, благородных и коварных. Главные герои его книги — те же самые рабочие, те же люди, которые три-четыре де­сятилетия назад, в период коллективизации, лишившись земли, скота, а глав­ное, веры в возможность прокормиться хлеборобством, хлынули в город, на заводы и рудники. Следом за ними покидала село молодежь, ища возмож­ность устроить свою жизнь более или менее по-человечески. Большинство этих людей успели получить профессию, но не успели окончательно оторвать­ся от деревни, пустить корни в городе: после смены они возвращались к себе, здесь у них были семьи, здесь они затевали строительство нового, по-город­скому обставленного, с телевизором и холодильником, дома. Но в один пре­красный день социализм рухнул, пришла приватизация, промышленные предприятия сокращали производство и штат, и первыми жертвами перемен стали опять же они, деревенские. Придуманная Ш. Таром Кривая улица чуть ли не сплошь заселена такими людьми с обрубленной судьбой, не знающи­ми, куда приложить свои руки и силы, давно отвыкшими от сельского тру­да, живущими на пенсию или пособие по безработице. И застроена эта ули­ца незаконченными домами, в которых кое-как приспособлена для жилья кухня или какая-нибудь каморка, а остальное стоит без крыши, без полов,

См.: Гусев Ю. Растеряева улица в середине Европы // Иностранная литература. 1997. № 3.

без отопления. Незавершенная стройка, несбывшиеся планы, сломанные жизни, разрушившиеся семьи — социальный контекст разворачивающихся в произведении венгерского писателя событий. Обитатели Кривой улицы с рассвета спешат в корчму, чтобы как можно скорее накачаться вином, па-линкой, пивом, и старательно поддерживают себя в таком состоянии целый день⁵⁷.

Правда, в результате модного поветрия в Венгрии было написано целое море объемных, трудночитаемых, иногда просто скучных, хотя и правдивых, подчас очень смелых книг, которые редко выходят за рамки социологичес­кого исследования. Тем не менее социография стала в Венгрии мощным фактором если и не собственно литературы, то литературного сознания: она воспитывала чувство гражданской ответственности писателя перед народом, перед низами общества; повышала, можно сказать, степень народности ли­тературы. И в тех случаях, когда народность соединялась с художественнос­тью, рождались выдающиеся, без скидок, литературные произведения.

См.: Гусев Ю. Растеряева улица в середине Европы // Иностранная литература. 1997. № 3.