В. архитектура как средство отражения социальных процессов. теория архитектуры с точки зрения философской антропологии

Предложение системной концепции социологии архитектуры

В дальнейшем предлагаем под социологией архи­тектуры понимать раздел социологии, отличающийся объектом изучения и исследования, а также теоретиче­ской основой от уже существующих разделов этой нау­ки, и выбирающий постройки в качестве объекта соци­альной и общественной теории. В противоположность социологии города, регионов, планирования и жилища, объектом социологии архитектуры в рамках данного подхода будем считать постройки в том виде, как они есть. Исследования будут ориентированы на изучение структуры общества и механизма социализации через рассмотрение архитектуры этого общества. Таким обра­зом, главной задачей социологии архитектуры является

анализ современного общества с точки зрения облика (не структуры) города. При этом предполагаются вза­имно пересекающиеся отношения родства архитектуры и социальных процессов21. Для того, чтобы объяснить социологию архитектуры теоретически, мы разрабо­тали символический теоретический подход, который рассматривает архитектуру как основное явление, отра­жающее процесс социализации.

Таким образом, мы предлагаем изучать социоло­гию архитектуры, сконцентрироваться непосредствен­но на изучении архитектуры – в противоположность со­циологии города и регионов. Объектом в таком случае является не структура города, а конкретные архитектур­ные явления, связанные с обликом, размерами, материа­лами, конструкциями архитектуры22. При таком подходе к социологии архитектуры здания понимаются как «вы­ражение», «символ» или «зеркало» общества. Второе предложение – рассматривать архитектуру как средство отражения социальных процессов. При этом интересны взаимно пересекающиеся отношения архитектуры и со­циальных процессов, их взаимное влияние друг на друга. Архитектура как (главное) средство выражения культуры XX века представляет собой самый точный сейсмограф общественных изменений, который делает их наглядны­ми, представляет и воспроизводит их. Предположение о существовании влияния архитектуры на формирова­ние общества не ново; сама архитектура исходила из это­го со времен «венского модерна». Архитектура, таким образом, притязает на конструктивную власть в новых мирах. Это является верным как для «пневматической» архитектуры, или «мега-архитектуры» 1960-х годов, так и для современности. Однако она рассматривается с точки зрения социологии, обосновывается при по­мощи теории и исследуется эмпирическими методами достаточно редко. Разработав данный подход, считаем возможным показать при помощи явлений в архитек­туре модерна, в какой степени общество и социальный порядок воплощаются в архитектуре и одновременно ею обосновываются – например, какое влияние имеет архитектура на ту или иную социальную перемену. Рас­сматривая притязания на власть архитектуры авангарда, можно выяснить, в какой степени в действительности изменение функции, технологии, материала и концеп­ции проектирования влияет на отношения, мировос­приятие, средства передвижения и коммуникации, а так­же насколько, с точки зрения стабилизации социального порядка, определенные общественные ценности вопло­щаются в архитектуре и тем самым становятся действен­ными. В рамках изучения «организованного» модерна интересно рассмотреть также архитектуру «движения». Ле Корбюзье проектировал улицы как «своего рода простирающуюся фабрику»23. Транспортная система, вибрирующая без остановки, воспроизводит динамику «фордистского» общества, ориентирующегося на обра­зованную элиту. Также можно задаться вопросом, в какой степени архитектура воспроизводит «классовую структу­ру» общества24. Для исследования данной темы было бы

целесообразно сконцентрироваться на наиболее важ­ных проектах архитектуры модерна, которые, благодаря своему дискурсивному расширению через фотографии, тексты, экскурсии, повлияли на самих архитекторов и их последователей и таким образом расширили пред­ставление о формах, оказав в результате влияние на об­щество. Под вопросом в данной концепции социологии архитектуры стоит роль архитектуры в передаче опыта и структуры «общества» и «субъекта», и степень соци­альной перемены, представленной в архитектуре и ею вызванной. Мы предполагаем, что если происходит пе­ремена в восприятии, средствах передвижения и обще­ния под действием архитектуры, то это, в свою очередь, также оказывает влияние на общественные отношения. Соответственно необходимо проследить, как архитекту­ра поддерживает свое значение, которым она наделена, в общественном «самонаблюдении» и в каких контекстах о ней появляется упоминание. Нужно учитывать само яв­ление и дискурсивное толкование, чтобы за идеей, под­разумеваемой архитектором и застройщиком, обнару­жить «эффекты» архитектуры.

Архитектура как средство отражения социальных процессов: социология архитектуры с точки зрения философской антропологии и эстезиологии

В рамках философской антропологии Й. Фишер предложил ограниченно-теоретический анализ архи­тектуры, отличающийся от дифференциально-теоре­

тического анализа теории архитектуры25. С одной сто­роны, ему нужна теорема философской антропологии об «ограничении корпусов постройки» для того, чтобы более последовательно учесть способность архитек­туры быть выразительной и проявляться в условиях этих ограничений. С другой стороны, в концепции Фишера архитектура описывается с точки зрения тео­рии средств коммуникации как «сложная коммуни­кация» современного общества, воплощенная через «легкие» средства (письменность, денежные сред­ства) и может быть про анализирована таким образом. Учитывая постоянную позициональность при любом эксцентричном действии, Фишер рассматривает ар­хитектуру как коэволютивное непобочное средство социализации. Мы разделяем суть этого философско­антропологического суждения и будем на него опирать­ся в описании систематического предложения, рас­сматривающего архитектуру как «средство отражения социальных процессов»26.

В рамках данного рассмотрения социологии ар­хитектуры за основу принимается культурологическое и философское определение средства коммуникации, принятое Эрнстом Кассирером в «критике культуры»

Представленное в данной работе предложение отличается выбором поня­тий и оппонентов: понятие «коммуникация» в случае архитектуры сопоставимо с си­стемной теорией, но может быть истолковано неверно. Основополагающая функция архитектуры, в отличие от языка состоит, с одной стороны, в бессознательном физи­ческом выражении взаимодействия. С другой стороны, архитектура является «носи­телем информации» об истории, общественном укладе, индивидуальной экспрессии.

в переходный период трансцендентального философ­ского кантианства27 и обоснованное Хельмутом Плесс­нером в философско-антропологической «критике разума»28. Как в теории средств коммуникации, так и в тео рии символа29 главной идеей является, с одной стороны, неотделимость материальности и значения (разума и чувственности), а с другой стороны, единство различных способов создания произведений о мире, индивидууме, социуме: музыка, наука, язык, а также ар­хитектура являются различными средствами, которые формируют наше самосознание, мировосприятие и со­циальную позицию30. Тезис критики разума (эстезиоло­гии) состоит в таком случае в том, что данное различие основывается на различии чувственных модулей чело­века (материальное априори). Соответственно, в музы­ке структурно может выражаться и пониматься нечто иное, чем в геометрии, а в невербальной архитектуре – нечто иное, чем в синтагматическом языке. Это, соот­ветственно, сказывается на положении тела, осанке31: музыка вызывает желание совершать ненаправлен­ные резонансные движения в танце, в повседневной жизни, а, занимаясь наукой, мы, напротив, использу­ем свое тело безэмоционально, целенаправленно. Все

средства миро- и самосознания человека являются принципиально равноценными, но не аналогичными, и поэтому не взаимозаменяемыми. Архитектура не вхо­дит в данное рассмотрение. Подобная теория культуры позволяет выделить логику, присущую непосредствен­но архитектуре, которая рассматривается с точки зрения «положения туловища и осязания». Каждое направление архитектуры действует на довербальном уровне, является предсознательным продолжитель­ным средством коммуникации, которое, с одной сто­роны, нас окружает, создает пространственно запол­ненную «атмосферу», формирующую представление о мире, самом себе и об обществе через обозначение границ (корпусов постройки)32, пространственные аналоги Внутри/Снаружи, Вверху/Внизу, а с другой стороны, делает определенные положения туловища возможными, а иные исключает. Каким образом архи­тектура воспринимается в повседневной жизни, мож­но понять, дистанцировавшись от нее, от ее особен­ностей выражения и структуризации. При этом можно будет наглядно увидеть, в чем заключается основопо­лагающая особенность архитектуры: в пропорциях конструкций, в культурно обусловленных простран­ственных направлениях и формах, которые вызывают определенные движения, восприятие и представление о себе и о мире. То, что необходимо двигаться вокруг и внутри архитектуры, чтобы ее понять, прежде всего, верно для архитектуры модерна. Вспомним аргумента­цию Гидиона и Бенья мина: принцип проектирования изменился в рамках данного направления и сдвинулся

в сторону асимметрии, транспарентности, иных углов рассмотрения. В архитектуре должны учитываться ма­териал и функция; она, архитектура, является «слож­ным» средством коммуникации33, значение которой (достаточно размытое) возникает не в связи с ее мате­риальностью – в отличие от значения языковых знаков. Наряду с этим должна учитываться дискурсная свобода трактовок и действий, присущая архитектуре. Данная теория средств коммуникации и культуры утверждает, что между определенной формой, материалом и функ­цией архитектуры, с одной стороны, и ее реализацией и соответственным ей «состоя нием в повсе дневности», с другой стороны, существует «родство душ», «внутрен­няя структурная близость»34.

Тесно связаны между собой аргументация данной теории средств коммуникации, описывающая виды и методы общественного выражения и понимания, с основной идеей философской антропологии, которую сформировал Хельмут Плесснер, решительно противо­поставив ее систематическому сравнительному анализу растений, животных и человека и ключевой категории «эксцентричной позициональности»35, предложенных

Максом Шелером. Архитектура, с точки зрения осново­полагающей характеристики философской антрополо­гии36, является одним из наиболее своеобразных и необ­ходимых средств воплощения жизни человека – живого существа в условиях времени и пространства. При этом речь идет, в первую очередь, о необходимости экспрес­сии, о культуре в целом. Человек как «неспециализи­рованное», требующее «доработок», двойственное жи­вотное, дитя природы, поставленное перед фактором существования как телесной оболочки, так и души, дол­жен спланированно и действенно создать вторую при­роду – это составляет функцию построек. Каким-то не­постижимым образом он постоянно должен создавать что-то новое – это составляет экспрессию в архитектуре. «Только в доме человек выходит за пределы природы»37. Архитектура является монополией человечества, частью «естественной искусственности»38. Одновремен­но она в своем проявлении есть выражение и маска су­щества, опосредованного самим собой39: «Ограничение корпусов построек является истинно ограничением экспрессии»40. Человек постоянно заново принимается за архитектурные ораничения – и не приходит «никогда туда, куда задумал – делает ли он жест, строит ли дом или пишет книгу»41. Эта общественная характеристика ар­хитектуры показывает, почему архитектура постоянно оспаривается, почему «конкретная социализация про­исходит столь четко при особенных социальных нормах архитектуры»42. Архитектурное воплощение духа всегда находится под угрозой.