Исторические особенности и современные проблемы модернизации российского общества.

В научной литературе существуют различные, нередко полярные, точки зрения относительно характера и результатов российской модернизации. Вместе с тем, сложилось достаточно общее представление о модернизации России как неорганичной, запаздывающей, волюнтаристской, носящей цикличный, "скачкообразный" характер. Если придерживаться модели Э.Дюркгейма, то для России исходный для модернизации социальный тип - Московская Русь времен Ивана III с присущей ей всепроникающей религиозностью, сакрализацией царской власти, принимающей все более абсолютистский характер. С установлением режима Московского централизованного государства Россия достигла предела эволюции в рамках традиционного социального типа (основанного на “механической солидарности”). Наличие в обществе “каст” (сословий) и обособившейся от них центральной власти стало признаком первичного разделения труда. Это - начало процесса модернизации традиционного социума, его вытеснения социумом “органической солидарности”.

В качестве базовых элементовтрадиционного российского общества, определивших специфику его модернизации, выделяются следующие[21]:

1. Православие как интенсивная форма сознания.

2. Неограниченное самодержавие (деспотизм).

3. Общинный (аграрный и посадский) коммунизм.

4. Перенос традиционных форм организации социума на новые территории (экстенсивный тип развития, или колонизация).

В совокупности эти специфические характеристики представляют собой социокультурный механизм, который, по мнению исследователей, во многом затруднил, блокировал "естественную" российскую модернизацию. Главным содержанием процесса модернизации России является последовательное “снятие” этих базисных параметров традиционного социума, что предполагает фундаментальные социальные сдвиги, ведущие к очередным этапам “деархаизации” общества.

Неорганичный характер модернизации России определил соответствующие особенности трансформаций традиционных структур, явился причиной глубочайших диспропорций в развитии отдельных сфер жизни общества – экономической, политической, социальной, культурной. Эти диспропорции лишь усилились в результате реформ Петра I, имевших особое значение в истории российской модернизации. В результате реформ, во-первых, было создано сильное, высокоцентрализованное государство военно-полицейского типа. Наличие мощного репрессивно-бюрократического аппарата позволяло власти осуществлять тотальный диктат над обществом, что в принципе исключало какие-либо гражданские формы организации. Во-вторых, был блокирован процесс становления и суверенизации национального государства, «не получила своего развития концептуализация статуса состояния территориальной политической системы»[22], вследствие чего проблемы национально-государственного строительства остаются чрезвычайно актуальными для России по сей день. В-третьих, были уничтожены определенные предпосылки к естественной трансформации социальной и политической структуры, к становлению в России сословной (а не абсолютной) монархии, в сторону которой постепенно эволюционировало Московское государство допетровской эпохи.

Результаты насильственного, противоречивого реформирования во многом определили весь ход дальнейшего развития страны. Негативные тенденции усиливал духовный раскол русского общества, начало которому положила церковная реформа патриарха Никона середины XVIIв. Как следствие, развивалось отчуждение традиционалистских, глубоко религиозных в своей основе масс населения от власти, государства и его институтов, в том числе от официальной Церкви. Очевидное противоречие социальной действительности нравственным идеалам Правды и Справедливости порождало «глубокое нестроение народа», наиболее радикальной формой проявления которого стал крестьянский бунт. Одновременно происходило отвращение от власти культурных слоев общества, представленных, прежде всего, дворянской интеллигенцией. Мыслители славянофильского толка призывали самодержавие раскрепостить сословный строй, либералы-западники выступили с обоснованием конституционализма. В этих условиях власть предпринимает попытку обращения к традиционным духовным ценностям посредством насаждения так называемой теории "официальной народности", выдвинутой графом С. С. Уваровым (1786–1855 гг.) и популяризированной формулой: «Самодержавие. Православие. Народность». Однако эта попытка не только не принесла успеха, но лишь усилила брожение в обществе и обострила социальную конфронтацию.

Результатом усиления этих сложных и противоречивых тенденций русской общественной жизни стал глубочайший кризис развития, вызвавший мощные революционные потрясения начала XX века. В итоге этих потрясений самодержавие сменил не русский конституционализм, а русский коммунизм, который, как писал Н.А.Бердяев, «оказался наименее утопическим и наиболее реалистическим, наиболее соответствующим всей ситуации, как она сложилась в России в 1917 году, и наиболее верным наиболее исконным русским традициям, и русским исканиям универсальной социальной правды, понятой максималистически, и русским методам управления и властвования насилием»1. Именно в силу значительного соответствия коммунистических идей исторически сформировавшемуся менталитету основных масс населения стало возможным становление той специфической модели политической и социально-экономической организации, которую принято называть советским, тоталитарным, коммунистическим государством. Этим, во многом, был обусловлен также успех сталинской контрмодернизации — не менее насильственной, чем все предыдущие попытки, но подкрепленной энтузиазмом значительной части населения.

На примере истории Советского Союза можно наглядно видеть пределы централизованного, иерархического государства. В первые десятилетия своего существования СССР был поразительно эффективен в мобилизации масс. Однако экономический рост снизился до минимума в 70-е гг. и прекратился в 80-е годы. Одной из причин этого явилась гипертрофированная бюрократизация общества, вследствие которой были полностью парализованы любые адаптационные и инновационные процессы. В условиях экономической и социальной стагнации массовые масштабы приобрел абсентеизм населения, потерпела крах официальная идеология, окончательно выветрилось доверие масс к руководству страны.

Разрушение официальной структуры общества сопровождалось развитием т. н. “теневой социальности” – неформальной системы клиентарно-патронажных связей, основанных на личной зависимости людей и их включенности в отношения круговой поруки. М.Н.Афанасьев отмечает, что в условиях статусной, материальной, правовой необеспеченности большинства граждан такие частные патронаты, выраставшие из ведомственных ячеек номенклатуры либо возникавшие на основе кровнородственных связей, призваны были компенсировать “дефицит государства”, обеспечить выживание и самосохранение отдельных элементов социальной системы. После крушения коммунистического режима, в условиях полной атомизации общества подобные структуры остались, по сути, единственной основой организации социальной жизни. "Неудивительно, что именно клиентарные отношения, составляющие нижний этаж социума, при всех их институциональных потрясениях остались социальной матрицей, которая воспроизводится в самых различных формах общественной жизни, даже в “очагах модернизации””[23]

Разрушение тоталитарной системы и начало строительства новой государственности в России совпало по времени с развитием глобального процесса постмодернизации, охватившего сегодня различные регионы планеты. Современные российские реалии свидетельствуют о том, что в обществе происходит постмодернизационный культурный сдвиг, который находит отражение в ресоциализации граждан и различных формах гражданской активности и участия. Тем самым, формируются социокультурные основания для преодоления последствий неорганичной модернизации, возникают условия, способные обеспечить органичное и поступательное развитие общества в русле доминирующих мировых тенденций.

Развитие этих позитивных тенденций осложнено целым рядом проблем, характерных для современного российского общества. Важнейшей из них является слабость, неразвитость гражданских институтов, которые либо поглощены корпоративно-бюрократическими структурами, либо лишены возможности играть сколь либо заметную роль в общественных процессах. Это проявляется, прежде всего, в состоянии «третьего сектора» – мелкого и среднего бизнеса, фактически вытесненного в сферу теневой экономики и ведущего полулегальное существование. Крайне неудовлетворительным остается состояние местного самоуправления, неоднократные попытки реформирования которого так и не дали результатов ввиду необеспеченности финансового, организационного, правового суверенитета муниципальных органов. Не получил развития процесс становления негосударственных СМИ, прежде всего электронных (особенно телевидения), испытывающих мощное давление со стороны властных и иных корпоративных структур. Все это свидетельствует о том, что процессы модернизации в современной России отнюдь не являются движением к определенной заданной цели и несут в себе множество альтернатив, не исключая возможности очередного цикла «контрреформ». Исключить эти тенденции возможно посредством формирования развитой институциональной системы гражданского общества, наличие которой является, по сути, главным критерием социального прогресса. Выдающийся социальный и политический мыслитель Xxв. Ральф Дарендорф в своей статье «Дорога к свободе…» писал по этому поводу: «Фактически гражданское общество — общий знаменатель подлинной демократии и эффективной рыночной экономики… центральный тезис моей статьи в том, что самым существенным и стратегически важным для новых демократий является создание предпосылок гражданского общества»

Тестовые задания к теме 10.

1.1. В связи с крушением глобальной колониальной системы возникло направление:

социология развития Исторические особенности и современные проблемы модернизации российского общества. - student2.ru