Объекты помогают прослеживать социальные связи лишь пунктирно

Действительно, на первый взгляд трудность установления роли объектов проистекает от кажущейся несоизмеримости видов их действия с тем, что традиционно принято считать социальными отношениями. Но социологи социального не понимают природы этой несоизмеримости. Они решили, что так как эти вещи несоизмеримы, объекты нужно держать подальше от собственно социальных отношений, не понимая, что следовало прийти к совершенно противоположному выводу: именно потому, что действия объектов несоизмеримы с социальными отношениями, объекты и должны быть на первом месте! Если бы они были такими же слабыми, как социальные способности, то нуждались бы в усилении, если бы они были сделаны из того же материала, то в чем был бы прогресс? Бабуинами мы были, бабуинами бы и остались![87]

Конечно, сила удара кирпичом по кирпичу, вращение колеса вокруг своей оси, уравновешивание рычагом массы, замедление действия силы посредством ворота, эффект свечения фосфора— все эти виды действия кажутся относящимися к категориям, столь отличным от воздействия стоп-сигнала на велосипедиста или воздействия толпы на индивидуальное сознание, что кажется совершенно обоснованным разложить материальные и социальные реалии по двум разным полкам. Обоснованным, но абсурдным, как только вы осознаете, что любое человеческое действие могло бы вмиг соединиться с объектами,— возьмем, к примеру, громкий приказ класть кирпич, химическое соединение цемента с водой, взаимодействие силы ворота, приложенной к веревке, с движением руки, чирканье спичкой, чтобы зажечь сигарету, предложенную товарищем по работе, и т. д. Тут кажущееся разумным разделение на материальное и социальное уже просто запутывает исследование того, как возможно коллективное действие. Имея в виду, конечно, что под коллективным мы понимаем не действие, выполняемое гомогенными социальными силами, а, наоборот, действие, в котором соединяются и связываются воедино различные типы сил, и именно потому, что они различны[88]. Поэтому отныне слово «коллектив» займет место слова «общество». Мы оставим слово «общество» только за сборкой уже собранных существ, которая, как считают социологи социального, состоит из социальной субстанции. Коллективом же мы будем называть проект сборки (assembling) новых сущностей, еще не объединенных и по этой причине явно выглядящих не состоящими из социальной субстанции. Любое действие будет прокладывать свою траекторию через совершенно чуждые друг другу модусы существования, соединившиеся именно благодаря своей гетерогенности. Социальная инерция и физическая гравитация могут казаться несвязанными, но это уже невозможно, когда бригада рабочих строит кирпичную стену: их связь снова распадется, но только когда строительство будет завершено. Пока же стена возводится, они, вне всякого сомнения, связаны. Как? Это покажет исследование. ACT полагает, что не следует просто считать вопрос о взаимосвязи гетерогенных акторов закрытым, и то, что обычно понимают под «социальным», вероятно, относится к новому соединению акторов новых типов. ACT утверждает, что если мы хотим быть немного реалистичнее в понимании социальных связей, чем «разумные» социологи, то следует признать, что процесс любого действия редко состоит из отношений типа «человек—человек» (для которых в любом случае вполне достаточно базовых социальных навыков), или отношений типа «объект—объект», но, вероятно, зигзагообразно движется от одного типа к другому.

Для правильного понимания ACT важно иметь в виду, что речь вовсе не идет о «восстановлении» знаменитой субъектно-объектной дихотомии. В разделении априори «материальных» и «социальных» связей и потом связывании их снова, с нашей точки зрения, почти столько же смысла, сколько в описании динамики боя, изображающем толпу абсолютно голых солдат и офицеров с огромной кучей военного оснащения — танков, винтовок, документов, униформы, с последующим заявлением: «конечно, между тем и другим существует некое (диалектическое) отношение»[89]. Нужно решительно сказать: «Нет!» Не существует никакого отношения между «сферой материального» и «социальным миром», потому что само их разделение является артефактом[90]. Отказ от такого разделения не означает «соединения» толпы голых солдат «с» кучей материальной субстанции: он означает перераспределение всей сборки — сверху донизу и от начала до конца. Нет такой эмпирической ситуации, в которой имело бы смысл существование двух связанных гомогенных объединений, например, технологии «и» общества. ACT — это не установление абсурдной «симметрии между человеческими и не-человеческими акторами». Говоря о симметричности, мы всего лишь призываем не навязывать априори ложной асимметрии между целенаправленным действием человека и материальным миром причинно-следственных связей. Существуют разделения, которые никогда не стоит пытаться обойти, подняться над ними, диалектически снять. Лучше, не обращая на них внимания, оставить их в покое, как некогда величественный замок, превратившийся в руины[91].

Такой интерес к объекту не имеет ничего общего с предпочтением «объективной» материи «субъективным» языку, символам, ценностям или чувствам. Как мы увидим, освоив следующий источник, неопределенности, «материя» в понимании наиболее громко заявляющих о себе материалистов никак не связана с тем типом сил, причинности, воздействия и сопротивления, которым обладают в мире не-человеческие актанты. «Материя», как мы очень скоро поймем,—это высокополитизированная интерпретация причинности. Чтобы освоить третий источник неопределенности, мы должны быть готовы исследовать действия всех видов объектов. Но поскольку большинство социальных наук отводит объектам столь бедную и урезанную роль, очень трудно распространить их изначальную активность на другие типы материального — документы, письменные тексты, чертежи, картотеки, скрепки, карты, организационные проекты, короче, интеллектуальные технологии[92]. По мере того как не-человеческим акторам возвращается свобода движения, ряд агентов, способных участвовать в действии, невероятно расширяется и их роль уже не сводится к «объектам среднего размера» аналитических философов. Специфику ACT трудно уловить из-за того, что она заняла место, опустошенное критическими социологами с их проклятыми «объективацией» и «реификацией».

Но социологи социального не дураки. У них достаточно оснований колебаться, стоит ли следовать за социальным потоком, куда бы он их ни занес. Очень трудно понять, прежде всего, то, что АСТ-исследования должны иметь дело и с континуальными, и с дискретными модусами действия. Мы должны быть в состоянии следовать и за гладкой непрерывностью гетерогенных сущностей, и за абсолютной дискретностью участников, которые в конечном счете всегда остаются несоизмеримыми. Следуя за социальным потоком, исследователь имеет дело не с непрерывным субстанциальным существованием, а лишь с преходящей видимостью, во многом напоминающей дождь физических частиц в тот краткий миг, пока он существует. Вы начинаете со сборок, кажущихся смутно знакомыми, а заканчиваете совершенно чужими. Когда вы начинаете добавлять не-человеческих акторов к списку социальных связей bonafide, эта осцилляция и вправду делает следование за социальными связями особенно трудным.

Пастух и его собака напоминают вам о социальных отношениях, но при виде стада за оградой из колючей проволоки вы задумаетесь, где же пастух и его собака, хотя шипы ограждения надежнее удерживают овец на лужайке, чем собачий лай. Вне всякого сомнения, вы превратились в диванный овощ перед своим телевизором во многом благодаря пульту дистанционного управления, дающему возможность прыгать с канала на канал[93],—и все-таки между причинами вашей неподвижности и порцией вашего действия, передаваемой инфракрасным сигналом, нет никакого сходства, хотя и ясно, что именно власть над телевизором позволяет вам так себя вести.

Велика или мала разница между женщиной за рулем, снижающей скорость возле школы, увидев желтый знак «не более 30 миль в час», и водителем, замедляющим движение, чтобы не повредить подвеску своего автомобиля, которой грозит удар о «ловушку для автолихачей»? Велика, потому что конформность первой мотивирована моралью, символами, дорожными знаками, желтым цветом, а второго — тем же перечнем, к которому прибавилась заботливо предусмотренная бетонная плита. Но и мала, поскольку оба чему-то повинуются: первая — нечасто проявляемому альтруизму: если бы она не снизила скорость, ее совесть замучил бы моральный закон; второй — изрядному себялюбию: если бы он не замедлил движения, подвеска его автомобиля разбилась бы о бетонную плиту. Должны ли мы здесь сказать, что только первое отношение является социальным, моральным или символическим, тогда как второе объективно и материально? Нет. Но если мы скажем, что оба отношения социальны, то как обосновать разницу между моральным поведением и пружинами подвески? Отношения могут не быть социальными на протяжении всего пути, но, безусловно, их собрала или связала вместе уже сама работа инженеров, проектировав ших дорогу. Нельзя называть себя социологом и следовать лишь за некоторыми связями — моральными, правовыми и символическими, останавливаясь, как только между ними окажется вкрапленным какое-то физическое отношение. Это сделало бы невозможным какое бы то ни было исследование[94].

Как долго можно следовать за социальной связью без того, чтобы произошла смена объектов? Минуту? Час? Долю секунды? И в течение какого времени эта смена будет видна? Минуту? Час? Долю секунды? Очевидно одно: если бы мы при каждой смене объекта прерывали полевые исследования, сосредоточив все внимание только на перечне уже собранных связей, то социальный мир тут же стал бы непроницаемым, его заволокла бы такая загадочная осенняя дымка, сквозь которую виднелись бы смутными пятнами неузнаваемые черты ландшафта. И все же, с другой стороны, если бы социологам приходилось становиться еще и инженерами, мастеровыми, ремесленниками, дизайнерами, архитекторами, менеджерами, промоутерами и т. д., они никогда бы не довели до конца следование за своими акторами по множеству их прерывистых существований. Таким образом, мы должны принимать в расчет не-человеческих акторов лишь пока они соизмеримы с социальными связями и при этом в следующее же мгновение признавать их фундаментальную несоизмеримость[95]. Придерживаться принятого в ACT понимания социального стоит больших нервов. Не удивительно, что социологов социального отталкивает эта трудность! Но то, что у них были веские основания воздерживаться от следования за этими колебаниями, не означает, однако, что они правы. Это только означает, что социология нуждается в расширении инструментария.