Методология и программа эмпирического исследования м. вебера

Одним из первых, если не самым первым, представил на суд истории под­линно научную программу социологического исследования Макс Вебер. Как уже говорилось ранее, на протяжении своей жизни М. Вебер шесть раз уча­ствовал в эмпирических социальных исследованиях. Его первые опыты зат­рагивали проблемы условий труда и ценностные ориентации промышленных и сельскохозяйственных рабочих. В них использовались как опросники, так и прямое наблюдение. В последующем применялся также вероятностно-стати­стический метод. Используя количественные методы, Вебер справедливо по­лагал, что взаимосвязь социальных явлений можно выразить только в терми­нах теории вероятностей. Очевидно, что исторический анализ, опирающийся на великое множество фактов, также следует отнести к разновидности эмпи­рического исследования.

Первый опыт в проведении конкретного социального исследования Вебер получил в 27 лет. С группой университетских профессоров он анализировал причины растущего напряжения в отношениях между правительством и немец­кими рабочими, которые в то время находились под сильным влиянием соци­алистических лозунгов и идей. Ученые поняли, что первое, с чего следует на­чинать, —это изучение уровня и условий жизни рабочих, причин расхождения между ростом цен на продукты питания и реальной зарплатой. В качестве прак­тической цели своего исследования они провозгласили намерение уменьшить влияние марксистского учения на сознание рабочего класса, снять напряжен­ность в отношениях между трудом и капиталом. В 1890 г. более 3 тыс. сельско­хозяйственных рабочих был роздан весьма подробный вопросник, в котором респондентам предлагалось детально описать ситуацию, сложившуюся в их рай­оне. Заполненными оказалось 70% анкет. По результатам исследования в Вос­точной Пруссии М. Вебер подготовил научный отчет, в котором 120 страниц из 890 содержали таблицы доходов и бюджетов рабочих семей.

Крупной методологической новацией М. Вебера явился социолого-исто-рический взгляд на проблему, а не сбор эмпирических фактов, разработка инструментария и анализ данных. Бюджетные обследования рабочего клас­са и крестьянства в конце XIX в. были уже не новостью — их проводили многие специалисты в различных странах Европы.

Вопрос о рабочих бюджетах возник еще в конце XVII в. в Англии, когда, вследствие неурожаев и голода сельские и промышленные рабочие попали в невыносимо тяжелые условия. 1797 год вошел в историю как год проведе­ния Эденом первого бюджетного исследования. Голод во Франции 1846 г. и революция 1848 г. в Германии вновь обращают внимание общественности на условия жизни низших классов, а ученых — на необходимость проведения бюджетных обследований. Правда, мода на них проходила всякий раз, ког­да в какой-либо европейской стране обстановка нормализовывалась и стра­сти успокаивались.

Приняв участие в одном из таких бюджетных обследований, предприня­тых Обществом социальной политики, М. Вебер сразу же подверг критике

методологию исследования, характерной особенностью которой являлось смещение выборки (опрашивались исключительно землевладельцы) и одно­сторонний подход к конструированию содержания анкеты, в которой пре­имущество отдавалось материальным условиям. Выяснение реального уровня зарплаты, убеждал своих коллег М. Вебер, даст меньше информации, чем выяснение удовлетворенности заработком и ожиданий рабочих. Но и этого недостаточно: выяснение микросоциальных вопросов (удовлетворенности и ожиданий) обязательно должно дополняться анализом макросоциальных условий «существования класса». Иначе перегибов при интерпретации ре­зультатов не избежать.

Рис. 7. Критика М. Вебером методологии бюджетных обследований

Годом позже Вебер принял участие еще в одном обследовании крестьян, на этот раз среди низкооплачиваемой их части. Оно проводилось по заказу Еван­гелического социального конгресса. Из 10 тыс. разосланных экспертам (проте­стантским священникам) анкет вернулась одна тысяча. По своему содержанию вопросник мало чем отличался от того, которым оперировало Общество соци­альных политиков и который был подвергнут жесткой критике М. Вебером. Правда, на этот раз анкеты были короче, вопросы объединены в тематические блоки и формулировались более четко. Например, вопрос о взаимоотношени­ях между работодателем и рабочим в опросном листе 1891 г. звучал так: «Прева­лируют ли еще патриархальные отношения в хорошем смысле слова, когда одна сторона проявляет отеческую заботу, а вторая выказывает лояльность и пони­мание? Ухудшается ли со временем дисциплина?» Второй вопрос касался раз­рыва контракта и формулировался следующим образом: «Считаются ли земле­владельцы с возрастающим самосознанием сельских работников или они избе­гают дружеского стиля во взаимных отношениях? Какая манера наказаний превалирует?» А вот как те же вопросы звучали в анкете 1893 г.: «Являются ли отношения между работодателем и работником патриархальными? Иными сло-

вами, забота, с одной стороны, и лояльность — с другой? Как отзываются рабо­чие о своих работодателях, государственных чиновниках и десятниках? Какие наказания следуют за плохое выполнение работы — телесные наказания, штра­фы, удержание из жалованья?»¹³ Как видим, во втором исследовании М. Вебер не ограничился постановкой методологических вопросов и стратегическим планом исследования. Теперь он подключился к решению методических про­блем, касавшихся, в частности, формулировки анкетных вопросов.

Хотя речь шла о повторном исследовании, где преемственность страте­гии и тактики стоит на первом месте, Вебер не включил в него вопросы, ка­савшиеся материальных условий жизни. Вместо этого он сосредоточился на социальной и профессиональной мобильности, миграции рабочей силы и источниках пополнения крестьянства. В методолого-методическом плане его беспокоили две проблемы: корректный выбор респондентов и совершенство­вание инструментария, в частности, то, как правильно интерпретировать ответы на открытые вопросы.

В 1907 г. по предложению своего младшего брата Альфреда М. Вебер на­чинает цикл обследований промышленных рабочих. Это была третья попытка участия М.Вебера в индустриальных исследованиях. Поисковая проблема в программе исследования разбивалась на ряд задач и целей. В частности, не­обходимо было выяснить: 1) влияние крупной промышленности на профес­сиональную судьбу и приватный образ жизни рабочих; 2) степень воздействия социальных и этнокультурных характеристик (включая также условия жиз­ни) рабочей силы на развитие промышленности обследуемого региона. Эм­пирической базой послужили материалы заводской статистики, наблюдений и интервью с рабочими.

Учредителем и спонсором этого и предыдущих исследований выступило Общество социальной политики. Несмотря на то что М. Вебер не входил в Комитет по проведению исследования и, следовательно, ему не ставилась задача разработки исходных принципов, концептуальной модели предмета исследования и определение приоритетных целей, он написал 60-странич-ное методологическое обоснование программы. В нем прояснилась веберов-ская концепция соотношения, с одной стороны, экономики и социологии, с другой — теории и эмпирии. Говорилось там и о необходимости изучения «субъективных установок» рабочих к труду, эмпирическую информацию о которых предполагалось поместить в форме таблиц.

Кроме того, Вебер разработал несколько методических документов. Напри­мер, «рабочий план», включавший 27 тем. В инструкции для интервью, в част­ности, говорилось о необходимости начинать исследование с описания техно­логических характеристик предприятий, а затем переходить к географическим и историческим особенностям формирования рабочей силы, квалификации ра­ботников и трудностям в обучении. После этого изучалась группа проблем, ка­сающихся деятельности рабочего на фабрике: реализации профессиональных навыков и интересов, внедрения различных систем оплаты, повышения квали­фикации, демографических данных, мобильности и т.п. Наконец, последний, собственно социологический блок вопросов затрагивал социальные различия рабочих, уровень сплоченности, семью, быт и досуг.

¹³ Lazarsfeld P., Oberschall A. Max Weber and empirical social research // Amer. Sociol. Rev. 1965. Vol. 30. №2. P. 186-187.

Формализованный опросник для индивидуального интервьюирования рабочих содержал 27 вопросов, которые, в зависимости от тематической принадлежности, разбивались на два типа: первые должны были обрабаты­ваться статистически (например, профессия родителей или времяпрепровож­дение), вторые могли дать только качественную информацию (причины выбора той или иной профессии, цель жизни и т.п.).

Опыт этого исследования послужил прологом к четвертому эпизоду в «эм­пирической» биографии М. Вебера, когда он предпринял детальное иссле­дование производительности труда на текстильной фабрике, принадлежав­шей семье его жены. Результаты освещены в работе «Психофизиологические аспекты промышленного труда». Здесь на первых ста страницах приводится аналитический обзор литературы и данные о лабораторных экспериментах по индустриальной психологии. В методологической части работы Вебер пришел к выводу о том, что лабораторные тесты «с бумагой и карандашом» применимы и к производственным ситуациям. Правда, стоит такого рода обследование весьма дорого — 20 долл. вдень. Наследующих 120 страницах Вебер излагает результаты проведенного исследования.

Процедурная техника Вебера имела ряд особенностей. Так, в течение многих недель он наблюдал за поведением рабочих, акцентируя внимание на длительности рабочего цикла и перерывах, усталости и монотонности труда, отношении рабочих к сдельной оплате, организации труда. Вебер про­анализировал поведение нескольких рабочих, занятых на двух различных ткацких станках, и обнаружил, что после некоторого периода проб и оши­бок работник всегда находил оптимальный баланс между затрачиваемыми усилиями и получаемым вознаграждением. Эмпирические данные и анализ Вебера, по мнению П. Лазарсфельда и А. Обершалла, можно вполне переве­сти на современный язык математической теории обучения¹⁴.

Последний эпизод, рассказывающий о Вебере как эмпирике, относится к 1910 г. и его сотрудничеству с Немецким социологическим обществом В своей обычной манере он сосредоточился главным образом на историко-сравнительных проблемах — организации и распределении власти в газетах которые и послужили предметом исследования. Конкретизируя их, он решш некоторые важные методические вопросы составления инструментария, хот; основное внимание Вебер уделил методологическим проблемам, например вероятностной природе социологических индикаторов. И в предыдущем пятом эпизоде, когда он косвенно принимал участие в исследовании 8 тыс рабочих — шахтеров, литейщиков и текстильщиков, — обсуждая вопросит с его автором, А. Левенстейном (по его просьбе Вебер давал консультации при подготовке и проведении исследования, хотя лично в нем не участво вал), Вебер сосредоточился на методологических вопросах: принципах клас сификации респондентов по профессиям и социально-демографическш показателям, на измерении индикаторов и операционализации понятий Классифицируя поведение рабочих, Вебер выделил два типа действий: i рациональному типу он относил такие действия, при которых рабочий со знательно регулировал производительность труда в соответствии со cbohmi намерениями и материальными целями. Другой тип включал несознаваемы>

¹⁴ Lazarsfeld P., Oberschall A. Max Weber and empirical social research // Amer. Sociol. Rev. 1965. Vol. 3( № 2. P. 189.

мотивы, скрытые действия, которые проявлялись только в конечном итоге, — например, в сдерживании производительности труда (выработки) — без долж­ного понимания рабочим самого механизма поведения.

М. Вебер ссылался на данные эксперимента Абба, в котором, хотя рабочий день и сокращался, производительность росла, причем независимо от жела­ния рабочих (причиной служили объективные психофизические закономер­ности). Между этими типами действий, выступающими в роли двух противо­положных полюсов континуума, расположено все многообразие отношения людей к труду, т.е. множество видов рациональных установок и намерений, которые хотя и являются сознательными, но самими рабочими заранее никак не связываются с изменением нормы выработки. Исследователь может понять психологические факторы, только реконструируя их ретроспективно.

В связи с этим Вебер подробно останавливается на анализе понятия «атти-тюд». Для него, любившего терминологическую точность, установка могла ха­рактеризовать психологическое состояние, например, раздраженность рабоче­го, столкнувшегося с враждебным поведением предпринимателя, либо недо­вольство системой оплаты, т.е. никак не указывала на объективные исторические действия. Вышедшая в 1934 г. в переводе Т. Парсонса «Протестантская этика» Вебера содержала 40 упоминаний одного и того же термина — «аттитюд», хотя известно, что Вебер в каждом случае пользовался разными словами —anschanung, Gesaumtstimmung, Gesinnungn т.д. Понятие психологической установки, и с этим мы должны согласиться, не лежит в ряду привычных веберовских понятий типа «капитализм», «социальное действие», «классы» и т.п. Оно из иного тематичес­кого арсенала, из того, который напрямую связан с индустриальной психоло­гией и социологией. Касаясь изучения установки, М. Вебер, может быть, впер­вые вышел за привычные рамки теоретического поиска, углубившись в совер­шенно конкретные и практически ориентированные вопросы применения результатов социологического исследования.

Вебер систематически участвовал в проведении эмпирических исследова­ний на протяжении 20 лет. Он сознательно поставил целью совершенствовать технику и методику количественного измерения, эмпирическое искусство. Его методологическая компетентность и квалификация со временем росли.

Насколько мало мы знаем об этих страницахжизни М. Вебера, свидетельствует такой факт: обучаясь в Гейдельберге, где о Вебере было известно многое или по­чти все, Т. Парсонс ничего не слышал об эмпирических опытах немецкого соци­олога. Видимо, о них ничего не знала и профессура. В результате у Т. Парсонса сформировалось одностороннее представление о Вебере лишь как о теоретике и историке. Да и сам Вебер практически не упоминал, даже в своих главных про­изведениях, об этой стороне своей научной деятельности. Восстанавливать све­дения об «эмпирической части» творческой биографии Вебера приходилось чуть ли не по архивным данным. В связи с этим неудивительно категорическое утвер­ждение Б. Селигмена о том, что Вебера никогда не интересовали непосредствен­ные практические выводы и что он легко мог увлечься идеей, весьма далекой от насущных проблем¹⁵. Но это не так.

Закончив в том же Гейдельбергском университете отделение юриспруден­ции, активно занимаясь политической экономией и экономической истори­ей, Вебер наработал большой багаж теоретических знаний, который нуждался

Селигмен Б. Основные течения современной экономической мысли. М., 1968.

в эмпирической проверке. Занятия аграрной историей Рима этой возможно­сти ему не предоставляли.

Вебер почувствовал острую потребность в выходе на практику, в эмпи­рическом изучении современных аграрных отношений с целью проверки некоторых исторических гипотез. И такая возможность ему вскоре предо­ставилась. В 1890-1891 гг. Общество социальной политики (к этому време­ни имевшее за плечами двадцатилетнюю опросную практику) организовало конкретное исследование аграрных отношений в Германии. Вебер составил для него программу и анкету. Результатом его участия явилась работа «По­ложение сельскохозяйственных рабочих в Германии восточнее Эльбы» (1892).

Интерес к сельской проблематике начинающего социолога был вполне за­кономерным, он послужил логическим продолжением его увлечений аграр­ными отношениями Древнего Рима (которым посвящена докторская диссер­тация)¹⁶. Эти отношения явились удобным поводом для обстоятельного ана­лиза социальной структуры тех обществ, где преобладало крестьянское население. Отсталая Германия относилась к их числу. (К их числу относилась и Россия того времени, изучению которой Вебер посвятил в 1905 г. две огром­ные статьи. Здесь, как и позже в работе «Экономика и общество», его интере­совало влияние духа православия на формирование социальной и политичес­кой структуры, на развитие специфического типа трудовой этики. Видимо, Германия и Россия, в населении которых преобладало крестьянство, служи­ли для Вебера представительными эмпирическими референтами для описа­ния некоторых исторических процессов в чистом, идеально-типическом виде.)

Рис. 8. Сельская проблематика — подлинный интерес начинающего социолога

Обобщение эмпирических данных и сравнительно-исторический анализ древнеримского и прусского аграрного капитализма натолкнули Вебера на

¹⁶ Honigsheim P. Max Weber as Historian of Agriculture and Rural Life // Agricultural History. 1949. Vol. 23. P. 170-213.

вывод о сходстве политической судьбы двух обществ, о сходстве уклада жизни римской земельной аристократии и прусского юнкерства. Так, эмпиричес­кие исследования в области аграрного труда стали неотъемлемой частью его исторической социологии труда. Вряд ли мы найдем еще столь яркие при­меры органической увязки трансисторического (макросоциального) и эмпи­рического (микросоциального) подходов в зарубежной социологии в целом. Программа эмпирического исследования была наиболее подробно про­работана М. Вебером на примере изучения промышленного труда. Главная работа Вебера по методологии индустриальной социологии называется «Ме­тодологическое введение к проекту Общества социальной политики об От­боре и адаптации рабочего класса крупной индустрии», которая первоначаль­но была подготовлена «на правах рукописи» в 1908 г., а затем опубликована Марианой Вебер в 1924 г. в собрании сочинений М. Вебера и больше ни разу не переиздавалась¹⁷. Здесь же помещена и вторая работа по данной пробле­матике Zur Psychophysik der industriellen Arbeit™.

«Методологическое введение» Вебера, считающееся сейчас классикой ин­дустриальной социологии, представляет, по существу, краткий учебник по организации и проведению эмпирического исследования, разработанный на

примере одной конкретной темы: отбор и адаптация промышленных рабочих. Обычно программа социологического исследования начинается с постановки проблемы, выдвижения цели и задач, развертывания теоретической модели предмета изучения. Иначе говоря, тщательного выяснения того, что же мы хотим в конечном счете получить в анкете и как затем интерпретировать эм­пирические данные логически непротиворечивым и осмысленным образом. В анкете, полагает Вебер, надо выяснить то, какое влияние оказывает круп­ная промышленность наличность и профессиональную карьеру работника, какие физические и психические качества она в нем формирует и как они, в свою очередь, проявляются в образе жизни и стиле поведения. С другой сто­роны, необходимо установить и то, каким способом существующие в данном регионе трудовые традиции и условия жизни рабочих стимулируют или пре­пятствуют развитию отраслей промышленности.

Сформулированная таким образом исследовательская установка или цель подразделяется на несколько задач. Вебер предполагает изучить структуру рын­ков сбыта, организационную систему производства, время активного оборота капитала и т.п. Вторая группа задач ориентирована на исследование професси­ональной судьбы различных групп занятого населения, региональную специ­фику, квалификационную структуру рабочей силы, институциональные образцы социальных отношений рабочих, доминирующие черты психологического ха­рактера. Конечный выход — картина психологических, интеллектуальных и социальных особенностей «типичного работника» (или типа работника), харак­терного для современного индустриального ядра рабочего класса как составно­го элемента западной цивилизации, его отличий от восточного типа рабочего. Во второй части «Методологического введения» Вебер сосредотачивает­ся на конкретно-психологических переменных: утомлении, монотонности,

Weber M. Gesammelte Aufsatze zur Soziologie und Sozialpolitic. Tubingen, 1924. P. 1—60. Ibid. P. 60-255.

диапазоне и колебании внимания во время трудового процесса, тренировке и обучении рабочего, его трудовых нагрузках. Подобная тематизация инду­стриальной социологии, выявление ее предметной области в начале XX в. не потеряли своей актуальности и сегодня, особенное связи с дискуссиями о «гуманизации труда» 70-х гг. Современные дискуссии социологов о много­уровневом подходе к изучению индустриального труда, считает Г. Шмидт, находят свои истоки и в явном виде сформулированы фактически еще у Ве-бера как соединение макро- и микросоциальных измерений, единство эко­номических и психологических переменных¹⁹.

В третьей части Вебер рассматривает исследовательский инструментарий, технические сложности методики и дает множество ценных советов, кото­рые могут заинтересовать социологов-прикладников на предприятии. В ча­стности, он говорит о такой методологической проблеме, не утратившей своего значения и через 80 лет, как принцип классификации рабочих мест. Социология профессий и изучение видов занятости покоятся на типологии рабочей силы в зависимости от трудовых позиций и выполняемых функций. На первый взгляд проблема решается просто, если иметь объективную кар­ту содержания труда на предприятии, распределение низко-, средне- и вы­сококвалифицированной рабочей силы, наконец, уровень психологическо­го утомления на данном рабочем месте и его материальное оснащение. Од­нако проблема заключается в правильном сопряжении всех параметров, факторов и переменных, входящих в классификацию рабочих мест.

Сегодня содержание труда социологи описывают несколькими десяткам и (от 50 до 80) показателей: уровень физических и нервных нагрузок, степень техно­логической привязанности работника к оборудованию, частота межличностных контактов, степень свободы передвижения, общее и профессиональное образо­вание и т.п. Однако проблема их непротиворечивого соединения в одно целое до сих пор не решена. Чаще всего группирование произвольно осуществляет сам исследователь на основе обобщения оценок экспертов, рассматривающих каж­дое рабочее место по семи- или девятибалльной шкале. Не решена она и Вебе-ром, хотя заслуга его состоит в постановке этой проблемы. Кроме того, Вебер увязал конкретные факторы содержания труда с социополитическими и эконо­мическими реалиями, например степенью бюрократизации производственно­го аппарата, выйдя в заключительной части «Методологического введения» на теорию бюрократии в условиях социализма и капитализма. Бюрократический аппарат, свойственный прежде всего крупной индустрии, культивирует дух включенности работника в производство, подчиненность корпоративной соли­дарности и ориентации на прибыль.

Акцент на эмпирической деятельности, прекрасным полигоном для кото­рой служила промышленность и сельское хозяйство (хотя известно, что в спис­ке предполагаемых или проведенных эмпирических исследований, составлен­ных Вебером, значился не только индустриально-аграрный труд, но также изу­чение газетного дела, общественно-политических сообществ, «высших профессий», недвижимого имущества, биржевого дела), не был случайностью в биографии немецкого мыслителя. Вебер не просто подчеркивал эмпиричес­кий статус социологии, участвовал в полевых опросах лично и побуждал к

Schmidt G. Max Weber Beitrag zur Empirischen Industrieforschung // Kolner Zeitschrift fur Soziologie und Sozialpsychologie. 1980. № 1. S. 80.

этому других. Через эмпирические исследования Вебер, как можно предпо­ложить, стремился вывести социологию на путь строгой доказательной науки. Напротив, теоретические догадки, фактологические иллюстрации, несисте­матизированная статистика, лишенная концептуальных оснований, как и со­циальное реформаторство и филантропия, исповедуемые Обществом, остав­ляли социологию в рамках гадательной дисциплины с явным привкусом по­литической ангажированности.

Решая ключевые вопросы социологии, Вебер не ставил задачей собрать огромное море эмпирических фактов (которые его предшественники пред­ставляли в качестве исходной основы научного поиска), а затем на их осно­ве делать теоретические умозаключения. Вебер начинал с проработки мето­дологической позиции и затем уже на базе четко сформулированных позна­вательных принципов возводил сложное теоретическое здание науки и подкреплял его неопровержимыми эмпирическими фактами.

Социология Вебера удивительным образом соединяет в себе черты каче­ственной и количественной социологии. С одной стороны, он выступал за познание человеческих мотивов и смысла поступков, за своеообразное вгля-дывание или разглядывание ценностного мира, в котором приходится жить индивиду, с другой — он настаивал на том, что основанием социологии вы­ступает эмпирический материал, который следует изучать при помощи ме­тодов математической статистики.

Мотив у Вебера — это комплекс субъективных значений, которые пред­ставляются действующему лицу или наблюдателю адекватной основой по­ведения²⁰. Если мы интерпретируем ту или иную цепочку действий, сообра­зуясь лишь с нашим здравым смыслом, нашими стереотипами мышления, то подобную интерпретацию надо считать «субъективно приемлемой» (доста­точной) либо «корректной». Но если интерпретация основывается на индук­тивных обобщениях, т.е. носит интерсубъективный характер, то ее можно считать «казуально адекватной». Она показывает вероятность того, что дан­ное событие реально произойдет при тех же самых условиях и тем же поряд­ком. Здесь применимы статистические методы, измеряющие степень корре­ляции событий, или устойчивости связи повторяющихся явлений.

Оба способа интерпретации событий имеют свои пределы. Так, суждение о смысле социальных действий на основе общепринятых или обыденных норм влечет за собой включение в научный анализ типичных ошибок, свой­ственных здравому смыслу. Они отразят пристрастие или субъективные пред­почтения одних норм другим. «Субъективная адекватность» действительна лишь в рамках «закрытого» поведения. «Открытое» поведение, когда смысл поступков проявляется во внешних результатах, видимых глазу реакциях, поддается скорее статистическому анализу, количественным методам.

Оба метода — назовем их «качественным», направленным на постижение скрытых мотивов, и «количественным», призванным измерять степень кор­реляции повторяющихся действий, — должны дополнять друг друга в любом социологическом исследовании. Такое синтетическое исследование Вебер называет «корректной казуальной интерпретацией»²^, оно соединяет в себе преимущества «коррективного», т.е. субъективного, постижения значения

²⁰ Weber M. Economy and Society. Vol. 1. Berkeley, 1978. P. 11.

²¹ Ibid. P. 12.

(или мотивов) социального действия и «казуального», т.е. статистически-вероятностного, измерения связи составных частей того же социального дей­ствия. Иными словами, взгляд «изнутри» и взгляд «снаружи».

Вместе с тем синтез элиминирует недостатки каждого метода, применя­емого по отдельности. Если, например, нам не удалось адекватно постичь субъективное значение (мотивы) поступков, то ценность статистического метода, как бы технически хорошо он ни применялся, падает. Статистичес­кая мера связи, вероятность событий сама по себе является «голым», т.е. без­доказательным, фактом. Она приобретает доказательную силу, если под нее подведен фундамент «субъективной адекватности». Иначе говоря, если уче­ный выявил количественную связь явлений, протекающих в рамках одного социального действия, то в добавление к ней он должен доказать, что такая связь не случайна, а обусловлена внутренним смыслом событий, логикой по­ведения действующего лица.

Таким образом, оба метода интерпретации социальных действий являют­ся дополнительными. Только в совокупности они дают полную картину реаль­ности.

В своих комментариях к веберовской работе Т. Парсонс отмечает имен­но такую особенность методологии немецкого социолога: результаты наблю­дения на уровне субъективного значения (мотивов) должны дополняться результатами объективного, т.е. статистического, измерения. Правда, послед­нее возможно, как правило, в случае «открытого» поведения, которое фик­сируется наблюдателем через ссылку на «состояние сознания», а не внешне демонстрируемые акты, реакции, результаты²².

Соединение двух методов дает не просто всестороннюю картину, но и адекватную в точном смысле слова, ибо они еще и контролируют друг друга. Однако соединение не следует понимать как наложение методов или заме­щение одного другим. В таком случае многомерность изображения перехо­дит в одномерность. Ведь каждый из них сам по себе только частично адек­ватен реальности. Субъективное «подразумевание» значения или мотивов действия дает такую же приблизительную картину, как и объективное изме­рение при помощи статистических средних величин.

Недостаток статистики в том, что она приводит все события к единому знаменателю, вносит в них единообразие, похожесть. Социальные действия, процессы и явления в полном смысле слова становятся «приведенными». В то же время каждое индивидуальное действие по-своему уникально, не­повторимо. И все же именно статистика служит источником социологичес­ких обобщений. Правда, такие обобщения приобретают статус социологи­ческих типов действия только в соединении с субъективно «подразумевае­мым» значением.

Сложность методологии «социологического типа эмпирического процес­са» Вебера раскрывается на таком примере. Всем известны, говорит он, ко­эффициенты смертности, степень усталости, уровень производительности оборудования или количество осадков. Подобные показатели можно выра­зить довольно точно, но они являются статистическими в узком смысле. К социологической же статистике мы должны отнести иные показатели, а именно: уровень преступности, распределение профессий, статистику цен

²² Weber M. Economy and Society. Vol. 1. Berkeley, 1978. P. 59.

или средние урожаи с акра земли. Разумеется, примеры социологических показателей можно продолжить, но суть не в этом. Главное для Вебера — выяснить их отличие от несоциологической статистики. Социологическими Вебер называет те показатели, которые касаются социальных действий лю­дей, их рациональных поступков, неважно — индивидуальных или группо­вых. Если то или иное явление не может быть «понято», т.е. не имеет внут­реннего значения, оно не относится к социологии. Социология учитывает их лишь в роли побочных факторов поведения — условий, стимулов, благопри­ятных или неблагоприятных обстоятельств.

По мнению Т. Парсонса, именно Вебер приблизил гуманитарное знание к канонам эмпирической социальной науки в гораздо большей степени, чем кто бы то ни было до него²³. Столь высокая оценка заслуг базируется на том, что Парсонс учитывал не только теоретико-методологический вклад Вебера в мировую социологию, но и его вклад в проведение эмпирических иссле­дований.

Parsons Т. Max Weber 1864-1964 //Amer. Sociol. Rev. 1965. Vol. 30. No. 2. P. 175.