Первые философские системы в Афинах

В V веке до н.э. в Афинах, в частности, благодаря развитию де­мократических форм управления, начинают складываться философ­ские школы, в центре внимания которых оказываются не столько воп­росы, связанные с познанием внешнего мира, сколько проблемы человека, его жизни в обществе, его поисков высших идеалов и ра­зумных принципов социального поведения. Именно этот период мож­но считать началом формирования научно-теоретического подхода к изучению общества.

Первой такой школой явилась школа софистов. Представители дан­ного течения впервые обратили внимание на сам процесс получе­ния человеком знаний о внешнем мире, об обществе и даже о самом себе, и обнаружили, что сам исследователь является весьма зна­чи­мым фактором познавательного процесса и что результат послед­не­го всегда зависит не только от свойств исследуемого объекта, но и от состояния самого субъекта познания. Отсюда вытекал их знамени­тый тезис – «человек есть мера всех вещей», требующий от субъекта кри­тического отношения ко всем усвоенным им из культуры ценнос­тям, в том числе и к правилам, и нормам социальной жизни. В итоге софис­ты распространили свой скептицизм даже на такое грандиозное культурное явление, каковым была античная религия и мифология. Так, по дошедшим до нас сведениям, главное произведение круп­нейшего представителя этого течения Протагора начиналось со слов: «О Богах я ничего не могу знать – ни того, что они есть, ни того, что их нет; ибо слишком многое мешает познанию этого – мешает как тем­нота предмета, так и непродолжительность человеческой жизни».

Чтобы адекватно понять значимость данного шага, не­об­ходимо ясно представить себе, как обстояло дело с отношением лю­дей к прин­ципам общественной жизни в рассматриваемою эпоху. В те годы, а речь у нас идет о самом начале V века до н.э., этическая жизнь Гре­ции только еще начинала делать пер­вые шаги в своем выходе за рам­ки ритуального, традиционного со­зна­ния, основной чертой которого являются абсо­лют­ность и незыблемость правил социального поведе­ния, отсутствие какой-ли­бо возможности для их критического осмысле­ния. Со­циаль­ные нор­мы и законы, господствующие в таком обществе, покоятся не на рацио­наль­ной аргументации, а на силе традиции, священности происхожде­ния, на суеверных представлениях о покро­вительстве им самих не­божителей. Именно поэтому даже старейши­ны, вожди, верховные жри­цы и прочие не смеют вносить каких-либо изменений в абсолют­ные, неподвластные времени принципы риту­аль­ной жизни. Но рубеж VI–V веков до н.э. внес существенные изме­нения в эти ста­биль­ность и покой. Как в силу внешних фак­торов (пер­сид­ское наше­ст­вие), так и факторов внутренних (разрушение пат­ри­архальной сис­темы), почти по всей Греции традиционные формы жиз­ни пришли в движение, и с социальных норм и принципов мед­лен­­но, но вер­но начал слетать освещавший их прежде божествен­ный ореол.

Конечно, критическое обращение софистов к основам греческой этики, будучи всего лишь первой попыткой рефлексивного осмыс­ле­ния человеком принципов своей общественной жизни, не могло не быть и односторонним, и излишне критичным. Как и в случае с познанием природы, главным итогом сделанного ими шага оказалось пол­ное отрицание даже самой возможности существования объек­тив­ных и истинных общественных нормативов. Мнение каждого чело­века о добром и злом, вне зависимости от его образования и нрав­ст­венных качеств, признавалось софистами как истинное и равноправ­ное с любыми другими этическими утверждениями, а укоренившиеся в сознании сограждан правила общественной жизни объявлялись не более, чем выдумками древних правителей и законодателей городов. Отвергая старые принципы, софисты, таким образом, практически не предлагали ничего взамен. Освободившись от гнета отживших свой век предрассудков, человек, принявший их точку зрения, оказывался лишенным всякого ориентира в окружающем мире, оставался, говоря словами одного известного философа, «один на один с окружающими его голыми стенами». Вполне естественно поэтому, что лишь только софистика в полной мере развернула свой интеллектуальный потен­циал и достигла определенной зрелости, в духовной атмосфере гре­чес­кого мира настоятельно назрела потребность в следующем шаге – в постановке вопроса о поиске каких-то новых, теперь уже разумных критериев добра и зла. Эту великую задачу взял на себя легендарный мудрец Сократ (470–399 до н.э.).

В лице Сократа мы видим одного из родоначальников метафизи­чес­кой традиции в истории социальной мысли – традиции, на крити­чес­ком преодолении которой в конечном счете (два тысячелетия спус­тя) вырастет социологическая наука. На первый взгляд, по­зиция Со­крата была схожа с точкой зрения софистов – как и послед­ние, он весь­ма прохладно относился к натурфилософским увле­че­ниям своих предшественников, считая, что единственно достойными философ­ско­го внимания проблемами являются проблемы человека. Кроме того, он всегда с воодушевлением принимал тотальный крити­цизм софистов, их нежелание следовать каким-либо иным автори­те­там, кро­ме авторитета собственной мысли. Однако его принци­пиаль­но не устраивал негативный результат, отрицание всего абсолютного, незыб­лемого, вечного, являвшийся, как правило, главным итогом всех рас­суждений мыслителей этой школы. По его же глубокому убеж­дению, критика и сомнение представляют собой лишь начало пу­ти, а осво­бож­дение от предрассудков – лишь первый шаг, сделав ко­торый, че­ло­век еще только должен приступить к самому главному – к самостоя­тельной выработке своих собственных устойчивых пред­став­лений и даже убеждений об истинном и ложном, о добром и злом, о прекрас­ном и безобразном.

Согласно Сократу, в любой человеческой душе изначально заклю­че­ны вечные, неизменные, божественные истины, выражающие со­бой как законы материального мира, так и этические принципы и нор­мы человеческого бытия. Более того, раз эти истины заключены в каждой человеческой душе, то и отыскать их в себе способен каж­дый, лишь бы только он сумел отворотить свой взгляд от суеты чувст­вен­ного, внешнего мира и обратить его во внутреннее духовное про­стран­ство собственного «Я». Таким образом, не исследование внеш­не­го бы­тия, которому отдавали безоговорочное предпочтение философы натурфилософской эпохи, а самопознание является ключом к откры­тию высших тайн и Космоса и человека. Отсюда вытекал и знаме­ни­тый принцип всей сократической философии «Познай самого себя». (По сведениям ряда историков, этот афоризм, принадлежавший одно­му из «семи мудрецов» Хилону, был высечен на стене храма Апол­ло­на в Дельфах. Посетивший в юности этот храм Сократ был настолько по­трясен глубиной этой фразы, что в конечном итоге сделал ее прин­ципом своего философского учения.)

Объявив каждого человека способным прийти к построению ис­тинной этической системы, Сократ положил начало формированию мо­ральной философии (см. 11). Фундаментальное развитие основ­ные положения его учения получили в философии Платона.