Право как социальный регулятор

Одна из главнейших функций права — регулирова­ние социальных отношений. Правовое регулирование определяется как воздействие на социальное поведе­ние индивидов, общественные отношения, социальные процессы, системы, придающее им социально необхо­димое, желаемое состояние, определяемое правовой нормой. Регулирование осуществляется на основе пра­вила (нормы), которое может спонтанно формировать­ся в самоорганизующейся системе.

Социологию права интересуют те сферы жизнедея­тельности общества, которые подвергаются социаль­ному регулированию, а также вопрос, почему один вид общественных отношений регулирует право, другой — мораль, а третий — религия; почему один закон охватывает все социальное пространство, а другой — только один его фрагмент и т.д. Социальное регулирование распространяется на такие сферы, как брачносемейная, трудовая, обрядово-культовая, политическая, экономическая и др. Важное значение имеет регулиро­вание отношений собственности — общественной, госу­дарственной, групповой, семейной, частной, личной, ин­теллектуальной. Социальное регулирование осуществ­ляет распределение социальных ролей в обществе, оп­ределяет социальную подчиненность, иерархию, орга­низацию и функционирование власти и т.п. Согласно мнению известного российского правоведа С.С. Алек­сеева, рассмотрение права сквозь призму выполняе­мой им функции социального регулятора позволяет «увидеть в нем социальное образование, обеспечиваю­щее такую непрерывную динамику функционирования общества, при которой достигается постоянное и ста­бильное воспроизводство и, следовательно, сохранение и утверждение (своего рода «увековечение») выражен­ных в праве социальных ценностей, условий и механиз­мов функционирования общества».

Способы социального регулирования поведения лю­дей можно по характеру свести в три основные груп­пы: побуждения, понуждения, принуждения.

Побуждение — метод социального регулирования, обращенный к психологической сфере (чувствам, при­вычкам, эмоциям) человека, убеждающий в полезнос­ти, выгодности определенного поведения, распределении тех или иных социальных ролей. Акцент делается на авторитете, а не на насилии. Понуждение — метод ре­гулирования, основанный главным образом на матери­альном стимулировании (поощрении, вознаграждении или лишении соответствующих имущественных благ, привилегий), когда та или иная выгода определяет желаемое поведение. Наконец, принуждение — это cjioco6. воздействия, когда социально необходимое или желае­мое поведение достигается с применением насилия, т.е. лицам, отклоняющимся от установленных правил по­ведения, причиняются физические или психические страдания. Такой метод регулирования основывается на возможности (угрозе) государственного или обще­ственного принуждения, а в случае необходимости и реализации этой угрозы.

В социальном регулировании, как правило, задей­ствованы все эти методы в различных комбинациях, или может использоваться каждый метод в отдельнос­ти. Они позволяют достаточно гибко регулировать по­ведение индивидов и социальных групп в обществе.

Важное место в социальном регулировании занима­ют структуры и способы контроля за результатами воз­действия на общественные отношения и процессы. В ка­честве контролирующих инстанций могут выступать высшие государственные органы законодательной или исполнительной власти, общественные организации, средства массовой информации, специализированные контрольные организации (например, налоговая инспек­ция, аудиторские организации, институт уполномочен­ного по правам человека и т.д.).

Социальное регулирование может осуществляться в правовых (отдельные законы, кодексы), моральных (кодексы чести, этика предпринимательства), эстети­ческих (мода, стиль), оргнизационно-технических (пра­вила безопасности, стандарты), централизованных(директивы, программы) формах.

Таким образом, в обществе существует множество регулятивных систем и методов воздействия, которые учитывают всю многогранность и сложность социаль­ного бытия.

Рассмотрим систему социальных регуляторов и место права в этой системе.

В ней прежде всего можно выделить нормативные и [ненормативные регуляторы. К нормативным регулято­рам относятся правовой, моральный, религиозный, юридико-технический и нормативно-технический, груп­повой (корпоративный) регуляторы и деловой обычай (деловое обыкновение). Разновидностью правового ре­гулятора являются правовой обычай («обычное пра­во»), прецедент, доктрина (в некоторых странах). Сово­купность нормативных регуляторов образует соци­альную нормативно-регулятивную систему, оказывающую воздействие на поведение индивидов в обществе.

К ненормативной регулятивной системе относится ценностный, директивный и информационный регуляторы, а также такой своеобразный регулятор, как со­циальный институт предсказаний. Ценностный регуля­тор определяет поведение членов общества с помощью исторически сложившейся системы социальных ценно­стей, социально-психологических установок, стерео­типов, штампов. Он проявляется как в культуре различ­ных этнонацнональных общностей, среди отдельных социальных, профессиональных, половозрастных групп, ,так и всего общества в целом.

Директивный регулятор наиболее широко применялся в управлении социальными процессами политическим руководством социалистических государств; общая [директива определяла решение важной социально-экономической задачи.

Информационным регулятором социальных процес­сов может выступать определенная информация, распространяемая СМИ и которая может оказывать большое психологическое воздействие на индивидов.

Социальный институт предсказаний выступал в качестве регулятора еще с глубокой древности (институт пророчества, мантики и т.п.). В настоящее время он исполь­зуется в выборных технологиях, всяких предварительных рейтингах и опросах, чтобы убедить избирателей в «пре­допределенной» победе того или иного кандидата.

Право, во всяком случае, на формальном уровне, одинаково защищает и оберегает интересы всех членов общества. Поэтому оно выступает в роли регулятора всей социальной системы в целом. Кроме того, право в современном обществе является своего рода метарегулятором социальной жизни, поскольку в силу своего всеобщего характера регулирует действие других ре­гуляторов. Правовое общество, то есть общество, где право в полной мере стало всеобщим регулятором, характеризуется его доминированием над всеми дру­гими социальными регуляторами. Этому состоянию общества соответствует такой уровень развития пра­восознания, когда правовой способ разрешения разно­образных социальных конфликтов признается единствен­но возможным. В противоположность этому в обще­ствах переходного типа, не достигших стадии правово­го государства, ситуация иная, что обусловлено дли­тельным господством традиционно иного соотношения права и морали как социальных регуляторов.

Так, в России процесс формирования правовой куль­туры развивался в рамках оппозиции права и морали, причем побеждала, в отличие от западноевропейских тра­диций, мораль. В представлениях наиболее блестящих русских мыслителей этот факт отразился в полной мере. У Б.Н.Чичерина право олицетворяет и ограничивает за­коном внешнюю, социальную свободу человека, а вот внутренняя его свобода регулируется нравственностью и религиозной верой. М.М. Ковалевский исходил из тре­бований общественной солидарности и вытекающей из нее идеи долга, который и определяет все личные права. Н.М. Коркунов отделял право от нравственности, как инструментальные отношения, регулирующие столкно­вения общественных интересов и права и обязанности субъектов, вступающих в правоотношения'. Л.И. Пет­ражицкий считает, что неразвитое правосознание явля­ется причиной многих недостатков русского характера. Отечественная юриспруденция подходила к праву с точки зрения общечеловеческих ценностей, выработанных ци­вилизацией, на основе которых в принципе возможно создание идеала общественного устройства. Особое зна­чение придавалось положению о том, что человеческой природе изначально присущи определенные этические принципы, исконные правовые начала, выполняющие в обществе регулирующую функцию. Поэтому право пред­ставало как нравственность отрицательную оценку и вызывает враждебную реак­цию.

Девиантное поведение.

Сравнение разных культур показывает, что одни и те же действия одобряются в одних обществах и недо­пустимы в других. Определение поведения как девиантного зависит от времени, места и группы людей. На­пример, если обычные люди взламывают склепы, их клеймят как осквернителей праха, но если это делают археологи, то о них говорят с одобрением, как об уче­ных, раздвигающих границы познания. Однако ведь в обоих случаях в места погребения вторгаются посто­ронние и выносят оттуда какие-то предметы. Eще один пример. Общительность, современная одежда и откры­тое лицо европейской женщины недопустимы во мно­гих традиционных мусульманских странах.

Эти примеры свидетельствуют о том. что отклоне­ния не могут быть объективной характеристикой чело­веческого поведения. Общество само решает, считать или не считать какое-то поведение девиантным. Это не означает, что такие явления, как убийство, воровство, половые извращения, психические отклонения, алкого­лизм, азартные игры и жестокое обращение с детьми и т.п., могли бы не иметь места, если бы им не были даны социальные определения. Просто решающее значение имеет то, как люди определяют поведение и каким кон­кретным образом реагируют на него.

Кто и почему считается нарушителем и что рассмат­ривается как отклонение от нормы, в значительной степе­ни зависит от субъекта, дающего определение поведению и обладающего достаточной властью, позволяющей такое определение закрепить. За последние годы такие стили поведения, как гомосексуализм, алкоголизм, употребле­ние наркотиков, традиционно считавшиеся в России де­виантными, определявшиеся в терминах уголовного ко­декса, были подвергнуты пересмотру. Все большее рас­пространение получает мнение, что подобные стили пове­дения являются медицинскими проблемами, т.е. счита­ются болезнями наряду с физическими заболеваниями типа язвы, диабета, гипертонии. Страдающих от этих на­рушений людей (алкоголиков, наркоманов) помещают в лечебные учреждения, где их называют пациентами и где они получают лечение по назначениям врачей.

Некоторые социальные группы (гомосексуалисты, лесбиянки, инвалиды, матери-одиночки, живущие на со­циальное пособие, и т.п.) выходят на политическую арену и с успехом противостоят официальным определениям, представляющим их как источник социальных проблем.

Нормы можно себе представить не в виде фиксиро­ванной точки или прямой линии, а скорее как определен­ную зону. Даже у достаточно специфичных и строго кон­тролируемых норм есть зона допустимых вариаций, не говоря о практике, где существует целый диапазон до­пустимых стилей поведения, которые тем не менее мо­гут не отклоняться от буквы закона. Приведем пример.Считается, что университетскому профессору по­ложено держаться со студентами официально. Но один профессор крупного университета имеет обыкновение во время лекции взбираться с ногами на кафедру или усаживаться на ее крышку. Несомненно, в русской культуре не принято считать кафедру подходящим местом для сидения. Поэтому неудивительно, что боль­шинство студентов на первой лекции профессора встре­чают его чудачества хихиканьем. Однако профессор, обладая талантом общения и будучи признанным авто­ритетом в своей области, вскоре завоевывает аудито­рию. Оценивая курс лекций, который читает профес­сор, студенты обычно говорят, что сначала их ошело­мили его непринужденные манеры, но вскоре они обна­ружили, что стиль его поведения составляет часть эф­фективной методики преподавания.

Следовательно, общество обычно допускает и такой вариант поведения, который отличается от принятой нормы, но не выходит за рамки допустимого.

В целом ни один стиль поведения не является деви­антным сам по себе; девиантность составляет предмет социальных определений. Одно и то же поведение мо­жет рассматриваться одной группой как отклонение, а другой — как норма. Более того, многое зависит от соци­ального контекста, в котором наблюдается такое пове­дение. Например, появление в нетрезвом виде на работе вызывает недовольство окружающих, однако на ново­годней вечеринке именно такое поведение ее участников вполне естественно. Добрачные сексуальные отношения и разводы, всего одно поколение назад вызывавшие силь­ное осуждение в обществе, сейчас в целом считаются нормой. Большинство людей рассматривают девиантное поведение как плохое, как поведение, представляющее собой источник социальных проблем. Причина таких оценок — результат негативных или разрушительных последствий, которые влечет за собой большинство от­клонений от нормы. Однако девиантное поведение имеет также положительные или интеграционные последствия для социальной жизни. Несомненно, большинство об­ществ способно ассимилировать немалое число отклоне­ний от нормы без серьезных последствий для себя, одна­ко постоянные и широко распространенные девиации могут нарушить организованную жизнь общества или даже подорвать ее. Социальная организация общества складывается из скоординированных действий множе­ства людей. Если некоторые индивиды не в состоянии выполнять свои действия в надлежащее время и в соот­ветствии с социальными ожиданиями, институциональ­ной жизни может быть нанесен весомый урон.

Исследования социальных психологов показывают, что девиантное и нормативное поведение — две равноценные составляющие социально-ролевого поведения. Девиант­ное поведение представляет собой результат сложного взаимодействия процессов, происходящих в обществе и сознании человека. Девиации направлены на преодоле­ние фрустрации — препятствия, вставшего на пути дос­тижения цели, и проявляются через социально значимые действия. Антифрустрирующее действие всегда сопро­вождается определенной долей риска, но не обязательно носит разрушительный характер. Характер девиантного поведения, направленность энергетического потенциала человека зависят, во-первых, оттого, как ему свойствен­но отвечать на возникающие трудности: путем созида­тельных или разрушительных действий, во-вторых, — от того, насколько общество стимулирует социально-инно­вационные, созидательные действия личности.

По мнению О.С. Осиновой, необходимо проводить различие между двумя видами девиантного поведения: созидательным и разрушительным.

Девиантное поведение деструктивной направленно­сти — это совершение индивидом или группой соци­альных действий, отклоняющихся от доминирующих в обществе (отдельной социальной группе, страте) социо­культурных ожиданий и норм.

Созидательные девиации (социальные инновации, но­вовведения) — это социально значимые в действиях че­ловека отклонения от общепризнанных норм поведе­ния, определяющие наиболее прогрессивный вектор эво­люционного развития общества. Границы между пози­тивной и негативными формами девиантного поведе­ния подвижны во времени и социальном пространстве. Созидательная девиация должна рассматриваться как совершенно нормальное явление в жизни любого обще­ства, так как даже самый совершенный закон не в состо­янии учесть всего многообразия житейских ситуаций. Степень совершенства закона относительна, поскольку общество изменчиво.

Усиление девиантности: некоторые современные ис­следователи утверждают, что СМИ своими материала­ми способны искусственно активизировать масштабы девиантного поведения. Обычно опубликованные матери­алы вызывают озабоченность широкой общественности, которая требует принятия адекватных ответных мер. В порядке реагирования государства и правоохранитель­ных органов начинается усиленная борьба с преступно­стью, задерживается большее, чем раньше, число пре­ступников. Освещая развитие событий, материалы СМИ создают впечатление, что явление, ставшее темой пер­вых публикаций, расширяется и нарастает. Поднятой шумихой индивиды, склонные к данному типу девиантного поведения, могут быть также вовлечены в орбиту реализации своих преступных наклонностей и привлеченцы в районы, о которых идет речь в сообщениях, и в силу этого преступность там действительно принимает более широкие масштабы. Усиление девиантности мо­жет быть представлено в виде спирали.

Почему люди нарушают социальные нормы? Поче­му определенные действия считаются девиантными. Почему поведение одних индивидов называют девиантным, когда они совершают по существу те же действия, что и другие индивиды, которым удается избежать на­казания, а иногда даже добиться признания:* И почему число отклонении от нормы изменяется от группы к группе и от общества к обществу.

Рассмотрим четыре наиболее распространенных со­циологических подхода к проблеме девиации: теорию аномии, теорию культурного переноса, теорию конф­ликта и теорию стигматизации.

Теория аномии. Э. Дюркгейм утверждал, что деви­антное поведение играет функциональную роль в об­ществе, поскольку наказание девианта способствует осознанию границ того, что считается допустимым по­ведением, и выполняет роль факторов, побуждающих людей подтвердить свою приверженность моральному порядку общества. Дюркгейму принадлежит понятие «аномии» — общественного состояния, которое харак­теризуется разложением системы ценностей, обуслов­ленным кризисом всего общества, его социальных ин­ститутов, противоречием между провозглашенными це­лями и невозможностью их реализации для большин­ства. Когда общество находится в состоянии аномии, люди обнаруживают, что им трудно координировать свое поведение в соответствии с нормами. В периоды быст­рых общественных перемен люди перестают понимать, чего ждет от них общество, и испытывают трудности в согласовании своих поступков с действующими норма­ми. Прежние нормы уже не представляются подходя­щими, а новые, зарождающиеся нормы еще слишком туманны и нечетко сформулированы, чтобы служить эффективными и значимыми ориентирами в поведении. В такие периоды можно ожидать резкого возрастания количества случаев девиантного поведения.

Американский социолог Роберт К. Мертон попытал­ся применить дюркгеймовские понятия «аномии» и «со­циальной солидарности», анализируя социальную дей­ствительность США. Для большинства американцев жизненный успех, особенно выраженный в материаль­ных благах, превратился в культурно признанную цель. При этом только определенные факторы, например, хо­рошее образование и высокооплачиваемая работа, — получают одобрение в качестве средств к достижению успеха. Никакой проблемы не было бы, если бы все американские граждане имели одинаковый доступ к допустимым средствам достижения материального ус­пеха в жизни. Но на деле все обстоит иначе. Бедные люди и представители национальных меньшинств час­то ощущают себя загнанными в угол, поскольку им доступны лишь более низкие уровни образования и скуд­ные экономические ресурсы.

Если же они интернализовали в качестве цели ма­териальный успех — а это относится не ко всем инди­видам, — ограниченность в средствах может толкнуть их к неконформности и совершению асоциальных по­ступков, когда они поймут, что не в состоянии достиг­нуть культурно признанных целей культурно признан­ными средствами. Тогда одним из возможных решений станет снятие моральных ограничений — готовность до­биваться высокого статуса, социального и материаль­ного успеха любыми доступными средствами, включая порочные и преступные.

Однако «отсутствия возможностей» и неудержимо­го стремления к материальному благополучию недо­статочно для того, чтобы подтолкнуть человека в сто­рону девиации. Общество с жесткой классовой или кастовой структурой может не давать всем своим граж­данам равных шансов выдвинуться и в то же время высоко ценить богатство: примером такого общества может служить феодальная система средневековья. Лишь тогда, когда обществом провозглашаются общие символы успеха для всего населения, и при этом для множества людей ограничивается реальный доступ к социально признанным средствам достижения таких символов, создаются условия для антиобщественного поведения. Мертон выделил пять типовых реакций на дилемму цели — средства, четыре из которых пред­ставляют собой девиантные адаптации к условиям ано­мии Конформность имеет место, когда члены общества принимают и цель — достижение материального успе­ха, и социально утвержденные средства для ее дости­жения. Подобное поведение составляет опору стабиль­ного общества.

Инновация наблюдается, когда индивиды твердо при­держиваются культурно установленных целей, но отвер­гают одобренные обществом средства к их достижению. Такие люди способны торговать наркотиками, подделы­вать чеки, мошенничать, присваивать чужое имущество, воровать, участвовать в кражах со взломом и в разбой­ных ограблениях или заниматься проституцией, вымога­тельством и покупать символы успеха.

Ритуализм имеет место, когда члены общества от­вергают культурные цели или принижают их значи­мость, но при этом механически используют одобрен­ные обществом средства достижения таких целей. На­пример, цели организации перестают быть важными для многих ревностных бюрократов, однако последние культивируют средства в качестве самоцели, фетишизпруя инструкции и бумажную волокиту.

Ретритизм состоит в том, что индивиды отвергают как культурные цели, так и признанные средства их достижения, ничего не предлагая взамен. Например, алкоголики, наркоманы, бродяги и опустившиеся люди становятся изгоями в собственном обществе; «они жи­вут в обществе, но не принадлежат к нему.

Бунт заключается в том, что бунтари отвергают и культурные цели общества, и средства их достижения, но пpи этом выдвигают на их место новые нормы. Та­кие индивиды порывают со своим социальным окруже­нием и включаются в новые группы с новыми идеоло­гиями, например, пополняют радикальные обществен­ные движения.

Типы индивидуальной адаптации Мертона характе­ризуют ролевое поведение, а не типы личности. Чело­век может изменять свою позицию и переходить от од­ного типа адаптации к другому.

Теория культурного переноса. Ряд социологов под­черкивает сходство между способом выработки девиантного поведения и способом выработки любого дру­гого стиля поведения. Одним из первых к такому выво­ду пришел Габриэль Тард, еще в конце XIX века сфор­мулировавший теорию подражания для объяснения девиантного поведения. Тард утверждал, что преступни­ки, как и «порядочные» люди, подражают поведению тех индивидов, с которыми они встречались в жизни, которых знали или о которых слышали. Но в отличие от законопослушных граждан они подражают поведению преступников.

Иначе говоря, молодые люди становятся правона­рушителями, потому что общаются и заводят дружбу с теми подростками, у которых криминальные модели по­ведения уже укоренились.

Эдвин Г Сазерленд разработал теорию дифферен­циальной ассоциации, которая базируется на идеях сим­волического интеракционизма и подчеркивает роль со­циального взаимодействия в процессе формирования взглядов и поступков людей. Согласно Сазерленду, индивиды становятся правонарушителями, потому что попадают в окружение, следующее девиантным моде­лям, мотивировкам и методам. Такие индивиды могут научиться употреблять и доставать запрещенные нар­котические средства или воровать, а потом сбывать кра­деное. Чем раньше начнутся контакты индивида с кри­миногенным окружением, чем чаще, интенсивнее и дли­тельнее будут эти контакты, тем выше вероятность того, что такой индивид тоже станет правонарушителем. Но в этом процессе задействовано не одно простое подража­ние. Девиантное поведение приобретается на основе не только подражания, но и научения; очень многое зависит от того, чему именно и от кого учатся индивиды.

Теория дифференциальной ассоциации подтвержда­ет правильность старинной поговорки: «Из хороших ком­паний выходят хорошие парни, а из дурных — плохие». Когда родители переезжают на новое место, чтобы увез­ти своего сына от дружков-хулиганов, они неосознанно пользуются принципом дифференциальной ассоциации. Этому же принципу следуют охранники в тюрьме, ста­рающиеся ограничить общение заключенных. Соглас­но этому же принципу, тюремное заключение может привести к явно отрицательным последствиям, если поместить юных правонарушителей в одну камеру с закоренелыми преступниками.

В плюралистических обществах, где сосуществует множество субкультур, у различных групп населения могут быть разные взгляды и мотивировки поведения. Социолог Вальтер Б. Миллер, основываясь на этом принципе, провел исследование девиантного поведения в среде молодежи из низших социальных слоев. Он оп­ределял их поведение как адаптацию к культурным образцам, приобретенным такими людьми в процессе их социализации в гетто и внутригородской среде. Куль­тура низших слоев, по Миллеру, придает огромное значение ряду таких «первостепенных» принципов, как нарушение общественного спокойствия (приветствуют­ся стычки с полицейскими, школьным начальством, со­циальными работниками и прочими официальными пред­ставителями власти); доказательство своей «крутизны» (наличие физической силы и умение побеждать в драке); наглость (способность перехитрить, надуть, оставить в дураках других людей); азарт (поиск острых ощущений, стремление к риску, игра с опасностью); судьба (вера в то, что большинство важнейших событий в жизни не поддается контролю, что миром правят случай и судь­ба); свободолюбие (желание освободиться от внешнего контроля и принуждения). Хотя все эти принципы не являются обязательно преступными, следование им со­здает ситуации, в которых высока вероятность исполь­зования моделей поведения, носящих противозаконный характер. Так, желание выглядеть «крутым» влечет за собой словесные оскорбления других и физическое наси­лие над нихчи, а стремление к острым ощущениям мо­жет привести индивида, например, к угону автомобиля.

Итак, теория культурного переноса показывает, что социально порицаемое поведение может вызываться теми же процессами социализации, что и социально одобряемое. Эта теория позволяет понять, почему ко­личество случаев девиантного поведения изменяется от группы к группе и от общества к обществу. Однако с ее помощью нельзя объяснить некоторые формы деви­антного поведения, особенно у тех правонарушителей, которые не могли заимствовать у других ни способы, ни подходящие дефиниции и взгляды. Примерами это­го могут служить злостные нарушители финансовых соглашений; наивные изготовители фальшивых чеков; люди, случайно нарушившие закон; непрофессиональ­ные магазинные воришки; люди, совершающие преступ­ления «на почве любви». Индивиды могут попадать в одни и те же ситуации, но воспринимать их по-разному, с различными результатами.

Теория конфликта. Сторонники теории культурно­го переноса подчеркивают, что для индивидов, принад­лежащих к разным субкультурам, характерны несколь­ко различающиеся модели поведения, поскольку про­цесс их социализации базируется на различных тради­циях. Приверженцы теории конфликта согласны с этим положением, но пытаются ответить на вопрос: какая социальная группа сумеет выразить свои принципы в законах общества и заставить членов общества подчи­няться этим законам? Поскольку институциональный порядок вызывает столкновение интересов основных групп — классов, полов, расовых и этнических групп, организаций бизнеса, профсоюзов и т.п., — возникает еще один вопрос: кто получает львиную долю преиму­ществ от конкретной социальной системы? Или други­ми словами: почему структура общества дает преиму­щества одним социальным группам, а другие группы остаются в невыгодном положении и даже клеймятся как преступающие закон.

Хотя в последние десятилетия появилось множество новых направлений конфликтологического подхода к проблеме девиации, его происхождение восходит к марк­систской традиции. Согласно ортодоксальной марксис­тской теории, правящий класс капиталистов эксплуа­тирует и грабит народные массы и при этом ухитряет­ся избежать возмездия за свои преступления. Трудя­щиеся — жертвы капиталистического угнетения — в своей борьбе за выживание вынуждены совершать по­ступки, которые правящий класс клеймит как преступ­ные. Другие типы девиантного поведения — алкого­лизм, злоупотребление наркотиками, насилие в семье, сексуальная распущенность и проституция — являют­ся продуктами моральной деградации, основанной на беспринципной погоне за наживой и угнетении бедняков, женщин, представителей этнических меньщннств. Психологические и эмоциональные проблемы объясня­ются отчуждением людей от средств производства, с помощью которых они добывают себе средства к жиз­ни, т.е. от самого базиса своего существования.

Современный марксистский подход к проблеме де­виации сформулировал американский социолог Ричард Квинни. Согласно Квинни, правовая система США от­ражает интересы и идеологию правящего капиталис­тического класса. Закон объявляет нелегальными не­которые поступки, оскорбляющие мораль властей пре­держащих и представляющие угрозу для их привиле­гий и собственности: «Закон — это инструмент правя­щего класса. Криминальное право, в частности, пред­ставляет собой средство, созданное и используемое правящим классом для сохранения существующего порядка. В Соединенных Штатах государство и его пра­вовая система существуют для защиты и поддержания капиталистических интересов правящего класса».

Для того чтобы «понимать природу преступления, необходимо понимать развитие политической экономии в капиталистическом обществе». Но если государство служит интересам капиталистического класса, то и пре­ступление в конечном итоге представляет собой классово-обусловленный политический акт, заложенный в структуре капиталистической социальной системы.

В целом, по Квинни, преступление присуще капи­талистической системе. Когда общество создает соци­альные проблемы и не может справиться с ними есте­ственным образом, оно придумывает и вводит полити­ку контроля за населением. Следовательно, преступле­ние и уголовное правосудие составляют неотъемлемую часть более крупных проблем исторического развития капитализма.

Теория конфликта побудила социологов к изучению влияния интересов правящего класса на составление и исполнение законов. Многие социологи отмечают, что преступление определяется в основном с точки зрения ущерба, нанесенного собственности (кража со взломом, грабеж, угон автомобилей, вандализм), в то время как корпоративные преступления как бы остаются в тени. Более того, наказание за преступления против собствен­ности — тюремное заключение, а наиболее общеприня­той формой наказания за правонарушения в сфере биз­неса является денежный штраф. Американский социо­лог Амитаи Етциони обнаружил, что в 1975—1984 годы 62% крупнейших корпораций США были замешаны в одной незаконной операции или более; 42% — в двух и более, а 15% — в пяти и более. Нарушения состояли в фиксации цен и назначении завышенных цен, подкупе местных и зарубежных должностных лиц, мошенниче­стве и обмане, нарушении патентных прав. Однако в отличие от воров и мошенников корпорации и их долж­ностные лица не несут уголовной или иной ответствен­ности. И если ФБР ведет дело по каждому факту убий­ства, изнасилования, оскорбления действием и угона автомобиля, зарегистрированному в США, то ни одно государственное агентство не ведет регистрацию пре­ступлений, совершенных корпорациями.

В теории конфликта многое справедливо. Совершен­но очевидно, что составляют законы и обеспечивают их исполнение облеченные властью индивиды и социальные группы. Вследствие этого законы не являются нейт­ральными, но служат интересам определенной соци­альной группы и выражают основные ее ценности.

Теория стигматизации. Сторонники теории стиг­матизации (от Греч. Stigmo — клеймо) взяли за основу главную идею конфликтологии, согласно которой инди­виды часто не могут поладить друг с другом, так как расходятся в своих интересах и взглядах на жизнь; при этом те, кто стоит у власти, имеют возможность выра­жать свои взгляды и принципы в нормах, управляющих институциональной жизнью, и с успехом навеши­вают отрицательные ярлыки на нарушителей этих норм. Их интересует процесс, в результате которого отдель­ные индивиды получают клеймо девиантов и начинают рассматривать свое поведение как девиантное.

Приверженцы теории стигматизации Эдвин Лемерт, Говард Бекер и Кай Эриксон утверждают, что, во-пер­вых, ни один поступок сам по себе не является крими­нальным или некриминальным. «Отрицательность» поступка обусловлена не его внутренним содержани­ем, а тем, как окружающие оценивают такой поступок и реагируют на него. Отклонение всегда есть предмет социального определения.

Во-вторых, всем людям свойственно девиантное по­ведение, связанное с нарушением каких-то норм. Сто­ронники данной теории отрицают популярную идею о том, что людей можно разделить на нормальных и име­ющих какие-то патологии. Например, некоторые пре­вышают скорость езды, совершают кражи в магази­нах, скрывают доходы от налоговой инспекции, напива­ются, участвуют в актах вандализма в честь победы любимой футбольной команды, нарушают права част­ной собственности или без спроса раскатывают в ма­шине своего приятеля. Сторонники теории стигматиза­ции называют такие действия первичной девиацией, определяя ее как поведение, нарушающее социальные нормы, но обычно ускользающее от внимания право­охранительных органов.

В-третьих, будут ли конкретные поступки людей рассматриваться как девиантные, зависит от того, что делают эти люди, и от того, как реагируют на это Дру­гие люди, т.е. эта оценка зависит от того, каким прави­лам предпочтет строго следовать общество, в каких ситуациях и в отношении каких людей. Не всех, кто превысил скорость езды, совершил магазинную кра­жу, утаил доходы, нарушил права частной собственно­сти и т.п., осуждают.

В-четвертых, навешивание ярлыков на людей вле­чет для них определенные последствия. Оно создает ус­ловия, ведущие к вторичной девиации — девиантному поведению, вырабатывающемуся у индивида в ответ на санкции со стороны других. Приверженцы теории стиг­матизации утверждают, что такое новое отклонение от нормы инициируется враждебными реакциями со сто­роны законодательных органов и законопослушных граж­дан. Индивид получает публичное определение, которое возводится в стереотип, и объявляется правонарушите­лем, «чокнутым», фальшивомонетчиком, насильником, наркоманом, бездельником, извращенцем или преступ­ником. Ярлык способствует закреплению индивида в статусе аутсайдера («человека не нашего круга»). По­добный «главный» статус подавляет все прочие статусы индивида в формировании его социального опыта и в результате играет роль самореализующегося пророче­ства. Нарушители норм начинают воспринимать свой статус как конкретный тип девиантности и формировать на основе этого статуса собственную жизнь.

В-пятых, те, кто получил клеймо правонарушите­лей, обычно обнаруживают, что законопослушные гр аж-дане осуждают их и не хотят иметь с ними дела; от них могут отвернуться друзья и родные; в некоторых слу­чаях их могут заключить в тюрьму или поместить в больницу для душевнобольных. Всеобщее осуждение и изоляция подтолкнут стигматизовэнных индивидов к де­виаптным группам, состоящим из людей, судьба кото­рых похожа на их собственную. Участие в девиантной субкультуре — это способ справиться с критической ситуацией, найти эмоциональную поддержку и окру­жение, где тебя принимают таким, какой ты есть. В свою очередь вступление в подобную девиантную группу укрепляет у индивида представление о себе как о правонарушителе, способствует выработке девиан