Религии овладения миром, преимущественное развитие получили в Европе.
Особое внимание М. Вебер совместно с Э. Трёльчем уделил разработке типологии конфессиональных сообществ. Исследование дихотомии «церковь – секта» способствовало расширению социологического видения религии на основе научных категорий и позволило обратиться к важным социальным аспектам существования религии: изучению каналов внутриконфессиональной социализации, интенсивности религиозных чувств, роли харизмы, форм организации и т.д. Ниже приведена обобщенная таблица моделей конфессиональных организаций (см. табл. 3.1).
Таблица 3.1
Типы конфессиональных сообществ
| Церковь | Секта | Мистика | |
| Количествен-ный состав | целое | часть | Индивидуаль-ная сфера |
| Интенсивность религиозного чувства | должное, традиция (накал невелик) | радикализм (более сильное чувство) | очень высокий накал (коммуника-тивная дискретность) |
| Роль традиции (каналы выбора) | установленный канал социализации | добровольный выбор, привлечение | на уровне индивидуаль-ного выбора |
Окончание табл. 3.1
| Характер коммуникации | налаженные, инструмен-тально оформленные отношения | коммуникация, ограниченная четкими правилами, высокая степень коммуникации | Разрознен-ность, обособлен-ность |
В работах Б. Малиновского религия и магия предстают как последняя инстанция для человека, которому уже больше не на что надеяться. Согласно учению Малиновского и А. Р. Рэдклифф-Брауна религия не могла бы существовать, не будь в ней потребности у человечества. Таким образом, потребности людей определяют как сам факт появления религиозных верований, так и их развитие или гибель, если эти верования перестают служить выполнению потребностей. В этом смысле религия – социальный институт, необходимый обществу для поддержания человеческих потребностей и контроля за ними.
Дальнейшее развитие социология религии получила в работах видных социологов ХХ века – Г. Зиммеля, П. Сорокина, Т. Парсонса, Дж. Йингера, П. Бергера, Р. Белла и др., в которых религия предстает как неотъемлемая часть социальной, культурной, политической, экономической подсистем общества.
Основные понятия социологии религии
Одним из наиболее важных вопросов социологии религии – что считать предметом ее изучения? – решается неоднозначно. Данное во введении к настоящей главе определение религии М. Вебера нельзя в полной мере отнести к формализованным дефинициям. Оно достаточно расплывчато, в нем М. Вебер скорее стремится ухватить сущность религиозного феномена, сконструировать его содержание, чем исчерпывающе определить суть религии.
Однако наиболее важным содержанием данного определения является то, что социология религии предстает нам не как наука о «священном», а как наука о поведении человека в его отношении к тому, что он считает для себя «священным». Это определение религии стало первым в истории социологии религии.
Итак, религия – социальная деятельность, на основе которой индивид и группа решают проблему своего отношения к фундаментальным проблемам человеческой жизни и социального существования.
Э. Дюркгейм, в отличие от Вебера, придавал большое значение определению предмета социологии религии и стал считать, что религия есть солидарная система верований и практик, относящихся к вещам священным, обособленным, запретным; верований и практик, которые объединяются в одну моральную общность, называемую церковью, всех, кто их принимает.
Э. Тайлор пишет, что религия есть вера в сверхъестественное.
П. Бергер понимает под религией попытку человека построить священный космос, как протест против хаоса, страха аномалии, непредсказуемости.
Данные определения приведены с целью показать возможности использования различных подходов к трактовке религии в рамках социологии, а не запутать изучающих социологию религии. Каждое определение религии позволяет социологу заострить тот или иной аспект существования общества и человека в нем, не являясь при этом окончательной и бесповоротной трактовкой такого многогранного феномена.
Как социальный феномен религия включает в себя следующие необходимые составляющие:
1. верования (мифы);
2. ритуалы (культ);
3. этос (склонности и моральные ценности группы);
4. мировоззрение (понимание бытия как осмысленного целого);
5. систему символов (как некий сверхрациональный уровень существования религии).
Религиозный ритуал – совокупность повторяющихся, регулярно совершаемых действий в установленном порядке. В отличие от этикета, ритуал связан с убеждением в его глубинном ценностном смысле. Религиозный ритуал является хранилищем религиозных знаний.
Пример: Каждый день мы по нескольку раз здороваемся со знакомыми нам людьми. Приветствуя их, мы совершаем данное действие автоматически, как сказал бы М. Вебер – традиционно. Нам не свойственно наполнять приветствие каким-то важным смыслом. Этот ритуал носит для нас светский характер. Снимая же обувь перед мечетью, покрывая голову (для женщин) или снимая головной убор (для мужчин) перед христианским храмом, верующий наполняет этот ритуал важным для себя смыслом. Здесь мы можем говорить о ценностно-рациональном действии, пользуясь терминологией М. Вебера.
С понятием религиозного ритуала тесно связано понятие «сакрального». «Сакральное» - ценности, установки, нормы поведения, наделенные неопровержимым авторитетом. На латыни слово «сакер» имеет двойное толкование: «освященный» и «проклятый». В обоих случаях речь идет об а-нормальных объектах, чуждых повседневной жизни. Они могут вызывать ужас или благоговение, почитание или проклятие, на сам структурный статус «сакрального» эти последствия влияния не оказывают.
Пример: Один и тот же объект религиозной культуры может нести в себе различное сакральное значение. В древнеславянском язычестве важным элементом культа было поклонение идолам. Распространение христианства привело к уничтожению идолов, как элемента чуждой религиозности. Для социолога очевидно, что с точки зрения обоих культов идолы являются «сакральными», меняется лишь полюс восприятия. Для христианства они несут в себе скрытую угрозу, будучи важным элементом чуждого культа. Для язычества – являются священным атрибутом веры.
Религиозный миф определяет границы понимания ритуала, дает ему обоснование, не обязательно на осознанном уровне. Религиозный миф есть сосредоточие символов, которые совсем необязательно понимать на рациональном уровне.
Пример: В таинстве причащения человек вкушает «тело и кровь Христову» не для утоления голода и жажды. Причащение обретает свой подлинный смысл в контексте евангельского рассказа о последней трапезе Христа и его учеников («тайной вечере»).
Религиозный миф прямо определяет границы религиозной конфессии. Конфессия – совокупность людей, разделяющих одинаковые религиозные убеждения.
Религиозный этос – общепринятые, устойчивые установки и мотивации, ценности и нормы, свойственные представителям одной конфессии.
Пример: Религиозный этос обычно четко фиксируется в письменных источниках религии. Он часто предваряет знакомство с самой религией и как правило хорошо знаком представителям религиозной конфессии. Нередко религиозные ценности трансформируются в общегосударственные. Тому примером часть христианских религиозных заповедей, которые реализованы в Уголовном кодексе Российской Федерации.
Религиозное мировоззрение – концепции общего порядка бытия (космология, антропология и др.). Религиозное мировоззрение тесно связано с религиозными мифами, но представляет собой более абстрактный, оформленный в четких понятиях взгляд на мир. Мы можем видеть примеры религиозного мировоззрения в учении церкви, в религиозной философии.
Пример: Большинство современных прихожан крайне ограниченно представляют себе суть собственной религии. К сожалению, социологические исследования показывают, что массовая религиозность редко основывается на самом религиозном учении, а большинство не знают не только догматику, но и саму Библию или Коран. Некоторые верующие вполне сознательно игнорируют какую-то часть религиозных ритуалов, считая их для себя необязательными, выделяя другие по собственному предпочтению.
Религиозная символика – система символов, формирующих человеческий опыт и восприятие мира. Религиозные символы сообщают значения и формируют восприятия опыта, выходящего за пределы обычного и воздействуют на человеческую деятельность, мотивы, установки.
Пример: Если человек воспринимает свою жизнь как испытание, то он стремится это испытание выдержать. Он оценивает каждый удар судьбы с позиций очередной проверки на прочность и духовные качества.
Дополнительная литература
1. Вебер М. Социология религии: Типы религиозных сообществ // Вебер М. Избранное. Образ общества. М., 1994.
2. Гараджа В.И. Социология религии: учебное пособие для студентов и аспирантов гуманитарных специальностей. М., 1996.
3. Дюркгейм Э. Элементарные формы религиозной жизни // Религия и общество. Хрестоматия по социологии религии. Ч. I-II.
4. Малиновский Б. Магия, наука и религия // Религия и общество. Хрестоматия по социологии религии. Ч. III.
5. Тайлор Э.Б. Первобытная культура. М., 1989.
6. Тэрнер В. Символ и ритуал. М., 1983.
Приложение 1
Монсон П.[1]
«Лодка на аллеях парка»[2]
Представьте себе, что ранним утром вы сидите в вертолете, который только что оторвался от земли. Вы взлетаете над городом. Неподалеку раскинулся большой парк. Вы зависаете над центром парка и внимательно разглядываете его. Там, внизу, под вами видны зеленые газоны, ухоженные рощицы и непроходимые заросли кустарников, маленькие озерца и целая сеть широких асфальтированных аллей, от которых разбегаются более узкие, посыпанные гравием тропинки, тут и там извивающиеся под деревьями. Вдоль широких аллей стоят садовые скамейки для отдыха. Клумбы с цветами радуют глаз. Однако сейчас раннее утро, и парк внизу пустынен и тих.
Но вот появляются первые люди. Они быстро входят в парк по самым широким аллеям и торопливо проходят насквозь кратчайшим путем. За ними следуют новые посетители: понемногу публика прибывает и сливается в ровный поток. Большинство продолжает двигаться по широким асфальтовым аллеям, но некоторые сворачивают на боковые тропинки, под деревья, где на некоторое время пропадают из виду. Попадаются и такие, что бредут, спотыкаясь, не разбирая дороги, топчутся прямо по клумбам. Вот опять появляются прохожие, предпочитающие идти по асфальту. Скамейки заполняются отдыхающими; вскоре образуется очередь из желающих посидеть на лавочке. А кое-где некоторые граждане покидают и широкие аллеи, и узкие тропинки и лезут напролом через заросли кустарника. Большинство из них пропадают из виду и больше не показываются, но отдельные упрямцы все же исхитряются пробиться и выныривают на изрядном расстоянии по другую сторону кустарника, ободравшись и оцарапавшись в кровь об острые ветки шиповника. День проходит, и людской поток, нараставший вначале, становится теперь все меньше. Большинство пришедших в парк в сумерки придерживаются широких асфальтовых аллей и движутся по тропинкам вы ожидании наступающей темноты. Наконец вам видны только светящиеся огни полицейских машин, а все, кто в течение дня пропал из виду и затерялся, так и остаются невидимыми. Когда тьма окончательно поглощает парк, он кажется полностью опустевшим. Можно оставить наблюдательный пост и вернуться домой.
На следующий день вы снова садитесь в вертолет, но на этот раз полет проходит над морем. Вы удаляетесь от берега настолько, что земля исчезает вдали, и со всех сторон горизонта – только вода. Вы вновь зависаете, выбрав подходящее для наблюдения место. Под вами сверкает море, и единственное, что вы видите, - легкая рябь на воде от небольшого ветерка да буруны над подводными рифами. Через некоторое время на горизонте появляются несколько судов. Они медленно ползут по зеркальной поверхности, проходят под вами и снова пропадают вдали. День разгорается, и судов становится все больше. Одни из них огромные, это океанские лайнеры, они четко различимы; другие – маленькие, настолько маленькие, что кажутся точками. Большинство кораблей следует по своему собственному курсу. Но скоро вы начинаете замечать, что некоторые движутся по невидимым фарватерам. Отдельные суда почти касаются друг друга бортами, прежде чем их пути разойдутся. Иногда происходят столкновения, другие кораблики спешат на помощь к потерпевшим крушение, экипажи пересаживаются к ним на борт. А вот суденышко налетает на риф и погружается на дно, не оставив после себя никаких следов. Какие-то кораблики мгновенно исчезают, накрытые огромной волной.
На невидимых постороннему глазу фарватерах волнение никогда не замирает, а суденышки идут одно за другим. Поэтому на поверхности воды постоянно образуются разнообразные рисунки, узоры, которые все время меняют свой облик вследствие непрерывного движения судов. Неожиданно вы замечаете, что некое судно, уклоняясь от волн, преследует другое. Неподалеку несколько маленьких лодочек буксируют весьма солидное «плавсредство». Но все корабли стремятся дальше к горизонту, двигаясь в соответствии с существующим у них планом.
Этот день тоже приближается к концу; ближе к вечеру фарватеры начинают пустеть, и последние кораблики пропадают из виду в лучах заходящего солнца. Последнее, что вы замечаете, - на судах вспыхивают огни, и ориентироваться там начинают, очевидно, по звездам. Вы не знаете, откуда приплыли эти корабли; вам неизвестна также причина, побудившая их отправиться в путь. Наконец и они растворяются в темноте, а зеркальная гладь моря под вами снова неподвижна. Можно оставить свой наблюдательный пост. Перед тем как выйти из вертолета, воскресите в памяти все, что вы видели, зависнув над парком и над морем. Вспомните и тех людей, которые шли по асфальтированным аллеям, и тех, которые сворачивали на тропинки. Задумайтесь о тех, кто исчез в зарослях кустарника. Представьте себе кораблики в море, вспомните маршруты их движения и рисунок, образуемый волнами. В какое-то мгновение картинки накладываются одна на другую, и вы видите, что, собственно говоря, лодки тоже передвигаются по некоему парку. А теперь распрощайтесь с вертолетом и возвращайтесь к обыденной жизни.
Образ вертолета, зависшего сперва над парком, а затем, над морем, будет символизировать фундаментальную задачу, которая встает перед теми, кто пытается изучать общество. Парк – это символ того, что в социологии именуется социальной структурой общества, или, если короче, общественной структурой. Общественная структура – это организация общества, своего рода канва, заранее установленный порядок, точно так же, как аллеи и тропинки, пруды, деревья и газоны образуют канву парка, или его план, если вы смотрите на этот парк сверху. Со своего наблюдательного поста в вертолете вы разглядывали этот рисунок еще до того, как в парк пришли посетители; вы продолжали его наблюдать и после того, как последние прохожие ушли. Люди, пришедшие в парк, воспринимали его как некий заранее установленный порядок – аналогичным образом человечество воспринимает социальную структуру общества. Большинство пришедших в парк двигались по асфальтированным аллеям, символизирующим то, что в социологии называется социальными институтами. Примерно так же, как можно представить парк в виде канвы, образованной аллеями и тропинками, можно представить и общество в виде канвы из социальных институтов. Основные институты общества – те «аллеи», по которым идет большинство людей, однако имеются менее значительные группы тех, кто «выбирает тропинки». И подобно тому как в парке встречались посетители, топтавшие клумбы, в обществе есть люди, «спотыкающиеся на ровном месте». Это явление в социологии называется отклоняющимся поведением, и во множестве как теоретических, так и прикладных исследований содержаться попытки объяснить, почему люди определенного сорта непременно будут «вытаптывать клумбы». Однако важно заметить, что «отклоняющееся поведение» является «отклоняющимся» на фоне «нормального» и, следовательно, отклонения изначально заложены в общественные структуры. Без одного нет другого.
В парке были и такие, кто не только не удовлетворился прогулкой по ранее проложенным тропинкам или даже вытаптыванием клумб, а ринулся в непролазный кустарник. Они не признали существующую канву парка, и пошли туда, откуда впоследствии нельзя будет выйти. Возможно, они пытались найти кратчайший путь или протоптать новые дорожки, которые – если следом двинутся другие люди – со временем превратятся в широкие асфальтированные аллеи. Посетители парка будут гулять по ним и думать, что эти аллеи были всегда. В таком случае, возможно, прежние аллеи начнут зарастать и вскоре станут непроходимыми. Феномен «протаптывания тропинок» и «зарастания аллей» в социологии обозначается термином социальные изменения. Социальные изменения довольно сложно объяснить с помощью понятия социальной структуры, так как последняя в ближайшей временной перспективе может считаться такой же стабильной, как и структура парка. Поэтому возникает вопрос, почему отдельные индивиды упорно искали кратчайший путь или хотели «протоптать новые дорожки», т.е. создать новые возможности, ранее не существовавшие в социальной структуре. В связи с этим следует рассматривать общественную структуру в диахронической перспективе, т.е. считать ее исторически изменяемой. Обычно социальные структуры рассматриваются синхронически, т.к. они возникают и функционируют в ближайшей, непосредственной временной перспективе. В этом случае социальная структура представляется как некий самовоспроизводящийся стабильный порядок, который поддерживается с помощью социального контроля, осуществляемого людьми друг над другом. Наличие этого контроля приводит к тому, что дозволенные и запрещенные пути, возможные и невозможные направления движения отделяются друг от друга и большинство людей продолжает идти по «асфальтированным аллеям».
Картина поведения посетителей парка является своего рода моделью и характеризует то направление в социологии, что изучает общество независимо от тех или иных основополагающих образцов поведения, которых отдельный человек придерживается в течение своей жизни. При этом в первую очередь абстрагируются от того, почему индивид выбирает какой-нибудь образец поведения, установленный коллективом. Такой подход называется структуралистским направлением социологии и является, вероятно, одним из наиболее значительных. Основная идея его состоит в том, что общество лучше всего изучать в виде стабильной социальной структуры, отдельные социальные институты которой по частям дают нам информацию о людях, живущих в данное время. Отдельный человек не может протоптать своей особой дорожки вне существующих общественных структур. Поэтому каждый отдельный человек, независимо от его места в этой системе, более интересен как часть общей картины, даже если он сам считает себя выше ее. Люди не могут или не желают жить вне социальных связей, поэтому жизнь каждого человека осуществляется как процесс выбора направления на перекрестках, предложенных ему обществом. Большинство выбирает прямую широкую дорогу, не задумываясь особенно о том, что скрывается в зарослях. Иных, возможно, и разбирает любопытство, но отпугивают острые колючки.
Другой образ, «корабли в море», символизирует восприятие человека как творца своей собственной жизни. Здесь нет видимых глазу путей, однако каждое судно знает, как определить свое направление движения. Это символ человека, обладающего свободой воли. Мы, по выражению Ж.-П. Сартра, «приговорены к свободе». Если мы считаем, что наша жизнь должна идти по определенному пути, заданному извне, значит, мы выбрали несвободу, выбрали отсутствие выбора. Оправдывать нацистских палачей тем, что они «только подчинялись приказам», - значит отрицать их моральную ответственность, присущую каждому свободному человеку: даже перед угрозой расстрела можно выбрать – жить дальше или нет, и при этом отвечать за свой выбор.
В приведенном примере, таким образом, отправным пунктом являются свобода человека и его ответственность за свою (и чужую) жизнь. Это так называемое экзистенциалистское направление социологии, где общество всегда рассматривается как результат поступков отдельных индивидов, обладающих определенной свободой выбора. В сущности, вне человека нет ничего такого, что принуждало бы его действовать тем или иным образом, также общество в целом должно признавать выбор человека присущим его индивидуальной экзистенции. Точно так же, как спокойно зеркально гладкое море, социальные структуры «пусты», если не появляются люди, оставляющие за собой «след». Можно заметить, что подобно тому, как большинство кораблей плыли по морю, следуя по определенным фарватерам, большинство людей проживает свою жизнь весьма упорядоченно и относительно предсказуемо. Экзистенциалистски настроенный исследователь должен поэтому суметь объяснить наличие социальной канвы. Если мы опускались на вертолете ближе к поверхности моря, то замечали, что в глубине есть скрытые отмели и впадины. Аналогичным образом можно отыскать определенное количество «скрытых причин», порождающих разнообразные стабильные общественные устои. Для всех людей важным является существование некоторого количества «социоматериальных» факторов, окружающих нас в повседневной жизни и сильно влияющих на нашу теоретическую свободу. Это главным образом «преобразованная материя», начиная с жилья, одежды, автомобилей и стереоаппаратуры и кончая индустрией развлечений, компьютерными терминалами и кожаными креслами. В том, что из этого может быть создано, всегда присутствует определенное намерение, намерение, в значительной степени определяющееся возможностями. Если строится дом, в котором большинство квартир многокомнатные, тем самым облегчается существование больших семей, но при совместном проживании возникают свои сложности, подобные проблемам, возникающим на автострадах, хотя последние строились именно для того, чтобы ездить быстро. Человек поэтому может рассматриваться как «результат своих собственных результатов» (Сартр), и поэтому на каждую человеческую жизнь влияет повседневный выбор, тысячекратно совершаемый другими людьми. Можно сказать, что мы живем в «социоматериальной структуре», которая совершенно очевидна для всех нас, даже если мы ее не воспринимаем подобным образом.
Мы можем также «посмотреть вверх» и заметить, что человечество ориентирует свой жизненный путь еще и по солнцу и звездам. Насколько нам известно, человек – единственное существо, которое осознает, что живет один раз и не всегда будет существовать. Он является единственным экзистенциалистки мыслящим существом, знающим, что смерть неизбежна. Это своего рода «экзистенциальное обрамление» нашей жизни, когда ощущение своего «бытия» и предчувствие «не-бытия» может стать причиной отчаяния и тем самым побудить нас искать смысл жизни. Если же мы, как выразился другой экзистенциалист, «заброшены в мир без какого бы то ни было смысла или цели», то мы обязаны создать себе сами цель, не существовавшую до нас. Поэтому мы рассматриваем жизнь как «сумму проектов», мы загадываем наперед, что-то планируем, ставим перед собой цели, которых хотели бы достичь. И цель и средства ее достижения могут придать нашей жизни смысл. В то же самое время мои проекты собственной жизни переплетаются с судьбами других людей, а те в своих проектах, наверное, соотносят себя с другими. Когда достаточно много людей создает одинаковые или сходные проекты, возникают социальные институты. Семья, принадлежность к религиозному течению или спортивные пристрастия могут служить примерами проектов, создающих цели, но придать жизни определенное содержание могут и такие важные житейские вещи, как работа и деньги. Мы можем тогда закрыть глаза на вопросы типа «откуда и куда» и ограничить свой кругозор непосредственно наблюдаемым пространством. Поэтому общество может представляться и как своего рода результат наших попыток найти свое место в бытии и как сумма наших (необходимых) жизненных обманов. Следовательно, социальная структура во многом условна и перегружена человеческими условностями. Она всегда является результатом целеполагающей активности человеческой мысли, - это относится также и к исследователю общества, способному освободить разнообразные социальные феномены от этих условностей. Точно так же, как в процессе движения судов складывалась определенная картина морской поверхности, так и общественные структуры формируются из человеческих стремлений (как индивидуальных, так и коллективных) к жизненным горизонтам. При таком понимании изучение общества в первую очередь означает изучение человечества как суммы индивидуальных экзистенций и, кроме того, анализ образованной ими общей картины, оставленных ими напластований и следов. Экзистенциалистский анализ общества (и другие близкие к нему направления) в течение долгого времени был гораздо менее распространен в социологии, чем структуралистский подход. Но в последние десятилетия постановка структуралистами проблемы понимания человека дала повод для оживленных дебатов о соотношении «индивида» и «структуры». Раньше эти столь разные направления сосуществовали параллельно, а теперь все чаще ставится вопрос об их взаимодействии. В этом смысле можно сказать, пользуясь приведенными метафорами, что современная социология все в меньшей степени изучает общество как структурированный «парк» или как «зеркальную гладь моря с плывущими на ней кораблями». Картинки в значительной мере наложились одна на другую, и изучение общества все в большей степени становится изучением модели «лодки на аллеях парка».
Задание к тексту: