Полемическое опровержение
Правильное полемическое опровержение строится в основном по тем же правилам, что и диалектическое. Но составные части опровержения в полемическом опровержении выглядят иначе, чем в диалектическом. Поскольку цель полемического опровержения — переубедить не самого оппонента, а тех, кто склонен принять его аргументацию, полемическое опровержение обычно включает критическую характеристику самого оппонента.
В добросовестной полемике не искажаются позиции и слова оппонента, не применяются угрозы, запугивание, инсинуация, провокация, (побуждение оппонента к необдуманным высказываниям, которые могут быть обращены против него). Если оппонент применяет недозволенные приемы спора, они разбираются и оцениваются полемистом как некорректные. Рассмотрим пример.
“О. С. Булгаков полагает, что догматическому суждению о том или ином учении должно предшествовать богословское обсуждение, споры, столкновение различных мнений, на основе которых в результате является Истина. “Это обсуждение совершается иногда бурно и длительно (христологические споры) и завершается торжественным вероопределением на вселенском или поместном соборе, принимаемом Церковью в качестве слова истины (а иногда и отвергаемом: лжесоборы) или же tасitо соnsеnsu, самою жизнью Церкви. В данном частном случае в отношении к моей доктрине еще даже не началось ее надлежащее богословское обсуждение, которое должно совершаться, не насилуемое никаким преждевременным судом” (с. 53). Заметим, что это требование предварительных богословских обсуждений и полемики находится в странном противоречии с заявлением о. С. Булгакова о том, что он привык “оставлять без внимания многочисленные нападения” на свою доктрину. О. С. Булгаков считает свою софиологию “еще принадлежащей к области богословского обсуждения.” “Такого обсуждения по тяжким условиям нашей жизни до сих пор она почти не имела. Из истории догматов мы знаем, что окончательному определению Церкви всегда предшествовало догматическое брожение, состязание разных школ и идей, друг друга взаимно исключавших (как было и в эпоху Вселенских Соборов), доколе Дух Божий не открывал церковной истины соборному сознанию Церкви. Вопрос о Софии, Премудрости Божией, можно сказать, еще не начинался обсуждением, которое хочет завершить своим приговором м. Сергий. Здесь имеют применение слова ап. Павла: “Ибо надлежит быть и разномыслиям (αιρέσεις) между вами, да откроются искуснейшие.”
О. С. Булгаков хочет превратить богословские споры, разделения (“ереси”), смуту — в нормальное явление церковной жизни, в необходимую норму, без которой невозможно постижение Истины. Он обличается прежде всего ап. Павлом, на которого хочет опереться. Следует рассмотреть цитату во всем ее контексте (1 Кор. 11:16-19). Ап. Павел прекращает споры коринфян о покрывании волос женами в храме, указывая на принятый церквами обычай: “А если кто бы захотел спорить, то мы не имеем такого обычая, ни церкви Божии. Но предлагая сие (т.е. разрешая спор как “искуснейший”), не хвалю вас, что вы собираетесь не на лучшее, а на худшее. Ибо, во-первых, слышу, что, когда вы собираетесь в Церковь, между вами бывают разделения (σχίσματα): чему отчасти и верю, ибо надлежит быть и разномыслиям между вами, да откроются искуснейшие.” Иного толкования приведенного текста, т.е. в смысле “необходимости” ересей для нормальной жизни Церкви, быть не может. В противном случае пришлось бы толковать в том же смысле слова Господа: “Горе миру от соблазнов, ибо надобно прийти соблазнам; но горе тому человеку, чрез которого соблазн приходит” (Мф. 18:7), т.е. приписывать Богу происхождение зла, соблазнов и нестроений в мире.
Бурные и длительные “богословские обсуждения” (например, христологические споры, на которые указывает о. С. Булгаков) сами по себе отнюдь не являются нормальным и желательным явлением церковной жизни. Достаточно вспомнить ту глубокую 60-летнюю смуту и расстройство, в которые повергли Церковь “богословские обсуждения,” вызванные арианством. Соборные вероопределения, которыми обычно заканчивались споры, всегда являлись экстренной мерой. Они ни в какой степени не оправдывают тех, кто вынуждает Церковь к столь крайней мере, возбуждая споры и смуту, становясь причиной соблазна (σκανδαλоν). Героизм, проявляемый на войне защитниками отечества, не делает войну саму по себе положительным и необходимым явлением.
Если бы о. С. Булгаков был прав, утверждая, что надлежащее богословское обсуждение его доктрины еще не началось, что всякий суд о нем епископов Церкви является “преждевременным” и “насилующим,” если бы богословские споры и обсуждения были нормой догматической жизни, единственным путем к познанию Истины, то никогда не было бы Отцов и Православия бы не существовало... были бы мнения, блуждания впотьмах, множество комиссий, разбирающих и обсуждающих отдельные положения, громадная литература, подготовка материалов к “будущему Собору,” — и покинутое стадо верных, предоставленное “ветрам учения,” не знающее за кем идти, как веровать, в ожидании “обоснованного суждения” Собора, который в результате, по словам о. С. Булгакова, может еще “оказаться разбойничьим.” Об этом стаде верных, ради которых пролилась драгоценная Кровь Христова, ради которых в Пятидесятницу сошел Дух Святой, ради которых существует Церковь, о. С. Булгаков забывает. Забывает и о том, что в Церкви людям вручена сама Божественная Истина, а вместе с тем и ответственность за чистоту ее усвоения всеми членами Тела Христова, каждым в свою меру. Сознание этой ответственности, ревность о Церкви побуждают их не к промедлению и обсуждению, но прежде всего к решительному противодействию тому, что может принести духовный вред верным. Слово — не безразличное сотрясение воздуха, а действенная духовная сила, особенно слово учения в Церкви. Здесь не может иметь места квиетизм, но необходимо бодрствование церковной власти и немедленное принятие тех или иных мер для наставления и ограждения паствы. Богословские споры, которые при этом загораются, являются печальной необходимостью, той войной, в которой выдвигаются “искуснейшие,” защищая общее достояние Церкви.
Итак, отсутствие предварительных богословских споров отнюдь не может быть аргументом против права м. Сергия ограждать свою паству от того, что ему представляется ложным и духовно опасным в учении о. С. Булгакова. Это не исключает, однако, возможности догматических споров и обсуждений в дальнейшем.”[23]
Полемическое опровержение строится в гомерической последовательности: наиболее сильные доводы расположены в начале и в конце. Сильными в полемическом опровержении оказываются доводы, приводящие критикуемую доктрину не к внутреннему противоречию, а к противоречию с основными общими местами, в данном случае с коренными положениями учения Церкви.
Предметом обсуждения фактически является этическая позиция оппонента. Но полемист воздерживается от явных формулировок, строя энтимемы с опущенным выводом и предоставляя формулировку выводов читателю или слушателю. Например, что приносит духовный вред верным? от кого “искуснейшие” защищают общее достояние Церкви?
Общие рекомендаиии.
§ Не следует увлекаться критикой: опровержение используется только тогда, когда оно необходимо.
§ Выбор типа опровержения (диалектического или эристического) определяется характером критикуемой позиции и условиями дискуссии, а не вкусами ритора: в любом случае следует предпочесть диалектическую технику опровержения эристической.
§ Не следует использовать эристические, а тем более софистические аргументы в диалектическом опровержении.
§ Если в условиях диалектической дискуссии оппонент переходит к эристической или софистической аргументации, следует немедленно применить ответную эристическую технику: ритор должен помнить, что он отстаивает не свои личные интересы.
§ Эристическое опровержение может быть критикой или разоблачением: в первом случае ритор ставит оппонента перед альтернативой, во втором случае его задача состоит в компрометации полемического противника перед аудиторией.
§ Эристическое опровержение обычно начинается с компрометации пафоса, затем переходит к компрометации логоса и завершается компрометацией этоса оппонента.
Рекапитуляция.
Рекапитуляция [24] (обобщение) — композиционная часть высказывания, содержащая обобщение изложенного материала.
Рекапитуляция иногда рассматривается как звено, связывающее середину и конец высказывания — побуждение. Рекапитуляция может строиться в виде цельного фрагмента текста или серии выводов.
Завершающая рекапитуляция не является простым повторением главной мысли произведения: желательно, чтобы она содержала развитие этой мысли и возбуждала дальнейший интерес к предмету, открывая тем самым возможность продолжения речи.
В первом случае рекапитуляция позволяет сделать завершение речи более ясным и убедительным: напомнить главное положение и непосредственно связать его с побуждением. Так строится рекапитуляция в речи святителя Филарета о столетии Московского университета, представляющая собой краткую и ясную словесную формулу всей речи.
“Все мы, христиане, и любомудрствующие, и в простоте смиренно-мудрствующие, да не забываем никогда, что Христос есть не только истина, но и жизнь. B Своем слове и в Своем примере Он сделался для нас путем, чтобы привести нас к истине и через истину к истинной жизни. Кто думает обеспечить себя достижением некоторого познания истины Христовой и недостаточно старается обратить ее в действительную жизнь по учению и примеру Христову, тот самой истиной обманывает себя и подвергает себя опасности умереть на пути и никогда не достигнуть истинной, вечной, блаженной жизни со Христом в Боге. — Τаκо тецыте, да достигнете.”