Примерный анализ выявления метафоры

В ХУДОЖЕСТВЕННОМ ТЕКСТЕ

Для выявления метафоры в художественной структуре произведения словесности применяются обычные формальные процедуры: это рассмотрение ритма речи и выбора слов.

Выбор слов изначально представляет собой внутреннюю неявную метафору, образующуюся в процессе диалога между разными литераторами. Эта изначальная метафора обрастает явными метафорами внутри художественного произведения. Последовательность явных метафор составляет основу индивидуального стиля произведения.

Для формального установления художественной метафорики необходимо выделить строевые, ключевые слова произведения, определяющие словесное ядро образа в каждом фрагменте текста, составляющем относительно отдельную образную структуру. Последовательность ключевых слов составляет смысловой стержень текста – его ноэматический ряд.

Предметное значение ноэмы как смыслового инварианта раскрывается вариативным рядом контекстных синонимов, составленным из ключевых слов произведения путем их метафорической синонимизации. Последовательность ключевых слов составляет смысловой стержень, ноэму произведения, и отражает прямое и последовательное, накапливающееся воздействие на читателя через слова, из которых писатель создает свое произведение. Это прямое и прибывающее воздействие устанавливается из способности воспринимать различия между общеязыковым значением слова и его контекстным применением.

Отношения ключевых слов в последовательности своего вариативного ноэматического ряда с ключевыми словами других ноэматических рядов составляет поэтическую композицию произведения, его смысловой образный ритм.

Смысловой ритм дан последовательностью образов, их сцеплениями, то есть объединением ключевых слов через метафорические связки как некий эвристический универсальный ход мысли в процессе отыскивания свойств вещи, чей поэтический образ конструируется.

Метафорическое соединение отдаленных понятий строится не на общем сходстве ноэмы в целом, а на уподоблении какой-нибудь одной черты, одной грани образа, то есть на уподоблении ключевых слов. Отсюда рождается обновление значения слов. Таково условие сосуществования ключевых слов, которое не сводится к простой рядоположенности их в ноэме. Метафорические отношения ключевых слов обнаруживают себя шаг за шагом. Поэтому объединяющим началом поэтической композиции является как бы внутренний диалог писателя; через этот диалог в текст проникают эмоции, история и культура.

Умственный образ, рассмотренный с точки зрения взаимоотношения частей и целого, позволяет построить конструктивную схему поэтической композиции, где совокупность ее составляющих будет представлять подвижный покой.

Значение конструктивной схемы поэтической композиции в том, что она показывает смысловую связь, поскольку слова мы можем извлечь из текста, но саму связь – не можем. Каждое ключевое слово является частью ноэмы, соотносится с другими ключевыми словами и ограничено ими. В конструктивной схеме мы отвлекаемся от живой картинности целого. Это есть способ реконструирования нами умственного видения идеи автором и читателем; одновременно это есть как бы состояние действия, актуализация писательского «я», название чувства, испытываемого писателем; особый способ, которым писатель реализует себя.

Анализ конструктивных схем поэтических композиций, следовательно, может быть формально представлен и может выявить характерные особенности художественного дискурса.

Определение ключевых слов и выявление метафоры в художественном тексте покажем на примере стихотворения А.А. Блока.

(1)
НА ПОЛЕ КУЛИКОВОМ

	(1)	Река раскинулась. Течет, грустит лениво
	(2)		И моет берега.
	(3)	Над скудной глиной желтого обрыва
	(4)		В степи грустят стога.

	(5)	О, Русь моя! Жена моя! До боли
	(6)		Нам ясен долгий путь!
	(7)	Наш путь – стрелой татарской древней воли
	(8)		Пронзил нам грудь.

	(9)	Наш путь – степной, наш путь в тоске безбрежной,
	(10)		В твоей тоске, о Русь!
	(11)	И даже мглы – ночной и зарубежной –
	(12)		Я не боюсь.

	(13)	Пусть ночь. Домчимся. Озарим кострами
	(14)		Степную даль.
	(15)	В степном дыму блеснет святое знамя
	(16)		И ханской сабли сталь…

	(17)	И вечный бой! Покой нам только снится
	(18)		Сквозь кровь и пыль…
	(19)	Летит, летит степная кобылица
	(20)		И мнет ковыль…

	(21)	И нет конца! Мелькают версты, кручи…
	(22)		Останови!
	(23)	Идут, идут испуганные тучи,
	(24)		Закат в крови!

	(25)	Закат в крови! Из сердца кровь струится!
	(26)		Плачь, сердце, плачь…
	(27)	Покоя нет! Степная кобылица
	(28)		Несется вскачь!
			[Блок 2002: 278]

Данный текст представляет собою первое стихотворение из пяти, образующих цикл «На поле Куликовом», который, в свою очередь, входит в цикл «Родина». Таким образом, уже по своей структурно-числовой характеристике это произведение словесности содержит апелляцию к художественному методу намеренного утаивания образа автора, развитому литературным предшественником А.А. Блока, высоко им чтимым. Это намеренное авторское самосокрытие подтверждается и текстуально словесным экслибрисом, предваряющим весь цикл «Родина»:

	О том, что было, не жалея,
	Твою я понял высоту:
	Да. Ты – родная Галилея
	Мне – невоскресшему Христу.

	И пусть другой тебя ласкает,
	Пусть множит дикую молву:..
		[Блок 2002: 276]

В основе предметного создания образа рассматриваемого стихотворения («На поле Куликовом» – 1) используется прием неожиданного смыслового соединения слов (напоминает ломаное арпеджио): сохраняя слово в структуре предложения или строфы, Блок смещает его со своего привычного места в синтаксической последовательности.

Например, эпитет желтый является привычным в сочетании с существительными глина, стога, степь.Блок сочетает этот эпитет со словом обрыв (притом, что все остальные слова употреблены в этом же предложении):

Над скудной глиной желтого обрыва

В степи грустят стога.

Или: предикативное сочетание река раскинулась. Глагол раскинуться сочетается с названиями ландшафта, имеющими в своем денотате сему впечатляющей, значительной ширины. Привычным является сочетание раскинулась степь. Слово степь употреблено в замыкающем первую строфу стихе: В степи грустят стога, – и далее вещественное значение этого слова используется в виде тематической скрепы стихотворения: степной путь, степная даль, степной дым, степная кобылица.

Эстетическая игра с вещественным значением слова степь составляет одну из характеристик индивидуального стиля данного стихотворения Блока. С одной стороны, оно, смещенное со своего привычного места (которое в данном случае является началом всего стихотворения) и употребленное потом (в разных своих ассоциативно-этимологических значениях) в 6-ти стихах из 28-ми, является средством для создания ощущения нервного бдения, которое поддерживается и пунктуационными перепадами – между многоточиями и восклицательными знаками; с другой (вместе с названием На поле Куликовом, основная эллиптическая структурообразующая сема которого – память, воспоминание) – «смещает» внимание читателя на текстовый прототип данного стихотворения в технике размещения стихов:

ВОСПОМИНАНИЕ
	(1)	Когда для смертного умолкнет шумный день
	(2)		И на немые стогны града
	(3)	Полупрозрачная наляжет ночи тень
	(4)		И сон, дневных трудов награда,
	(5)	В то время для меня влачатся в тишине
	(6)		Часы томительного бденья:
	(7)	В бездействии ночном живей горят во мне
	(8)		Змеи сердечной угрызенья;
	(9)	Мечты кипят; в уме, подавленном тоской,
	(10)		Теснится тяжких дум избыток;
	(11)	Воспоминание безмолвно предо мной
	(12)		Свой длинный развивает свиток;
	(13)	И с отвращением читая жизнь мою,
	(14)		Я трепещу и проклинаю,
	(15)	И горько жалуюсь, и горько слезы лью,
	(16)		Но строк печальных не смываю.
			[Пушкин 1985: 420]

Стихотворение А.А. Блока «На поле Куликовом» – 1-ое и А.С. Пушкина «Воспоминание» соположены друг другу в выстраивании неявной метафоры. Эта соположенность осуществляется в спайке семантических и структурно-языковых значений.

Блоковский образ река раскинулась метафорически восходит к пушкинскому воспоминание свой длинный развивает свиток. Оба образа поддерживают друг друга в своем сюжетно-семантическом развитии:

Блок. На поле Куликовом – 1:	Пушкин. Воспоминание:
Наш путь пронзил нам грудь –	И с отвращением читая жизнь мою, я трепещу…
Наш путь в тоске безбрежной –	В уме, подавленном тоской;
Озарим кострами степную даль… Закат в крови! Из сердца кровь струится! Плачь, сердце, плачь… –	Живей горят во мне змеи сердечной угрызенья,.. и горько жалуюсь, и горько слезы лью…

Пушкинский образ объясняет употребление Блоком глагола раскинулась со словом река. Языковым основанием неявной метафоры выступает приставка рас-/ раз-.

Паронимы стога и стогны (ст.-сл.; совр.: площади), зеркально синтаксически распространенные, каждый в своем тексте (ГРустят стога – стогны ГРада), – также находятся в метафорических отношениях. Старославянизм стогны града стилистически выделяется среди всей пушкинской текстуры данного стихотворения: все остальные слова (в том числе и старославянизмы) входят в современный обиход русского языка. Но стихотворение Пушкина, в отличие от стихотворения Блока, посвящено не исторической теме. Метафорическая синхрония стилей исторического и современного возникает из одинакового композиционного местоположения паронимов: каждый из них находится в зачине (или приступе) своего стихотворения. Основанием метафоры является фонетико-графический образ слова.

У метафорической соположенности образов двух стихотворений есть этологическое основание. А.А. Блок писал свой цикл «На поле Куликовом» в 1908 году, то есть его возраст был приблизительно равен возрасту А.С. Пушкина в 1828 году (время написания «Воспоминания»).

Однако, хотя «Река раскинулась…» и «Воспоминание» посредством неявной метафоры структурно-семантически, сюжетно-образно соположены друг другу, тем не менее Блок выстраивает свой образ автора из словесного материала ни одного этого стихотворения. Источником его поэтического вдохновения (а сам он связывал вдохновение с пушкинским толкованием о мастерстве в соединении понятий) становятся несколько стихотворений Пушкина. Весь текст Блока соткан из слов, заключающих в себе ускользающие содержания стихотворений Пушкина. Например:

	Кобылица молодая,
	Честь кавказского тавра,
	Что ты мчишься, удалая?..	[1828 год];

	Снова тучи надо мною
	Собралися в тишине,
	Рок завистливый бедою
	Угрожает снова мне…
	Сохраню ль к судьбе презренье?
	Понесу ль навстречу ей
	Непреклонность и терпенье
	Гордой юности моей?..	[1828 год];

	…Отдохнув от злой погони,
	Чуя родину свою,
	Пьют уже донские кони
	Арпачайскую струю.	[1829 год];

(Арпачай – приток Аракса; в XIX веке граница между Россией и Турцией)

Кроме того, в неявной иронической метафоре Блок уподобляет себя образу поэта – герою стихотворения Пушкина В прохладе сладостной фонтанов [1828 год], который …развивал свои тетради и, развлекая, удивлял бахчисарайских ханов, икак бы объясняет свой метод создания образа автора:

	Его рассказы расстилались,
	Как эриванские ковры…

Присутствие скрытой иронии подтверждается возможностью обосновать семантическое значение созданного Блоком словосочетания грустить лениво в предложении Течет, грустит лениво И моет берега. Данное словосочетание содержит апелляцию к иронически-язвительным стихам Пушкина 1828 года:

	Счастлив, кто избран своенравно
	Твоей тоскливою мечтой.., –

Где тоскливая мечта без семантических утрат трансформируется в тоскливо мечтать или в мечтать тоскливо и сополагается в одном типе риторического изобретения с соединением в словосочетание слов грустить и лениво.

Так через неявную метафору текст, в названии которого заключено намеренное возбуждение исторической памяти и патриотического соборного воодушевления, имеет своим литературным корнем одинокое противоборство отчаянию малодушия.

Смысловой ритм каждого стихотворения представлен следующими цепочками ключевых слов или ноэмами:

ВОСПОМИНАНИЕ: 1) ночь – смертный – сон – награда; 2) ночь – я – ум, подавленный тоской – отвращение, трепет, проклятие, слезы – строк не смываю.

НА ПОЛЕ КУЛИКОВОМ (1-ое): 1) река – ленивая грусть – степь, мгла – тоска – жена – степная кобылица – вскачь; 2) река – путь – татарская стрела, боль, грудь – святое знамя, ханская сталь – вечный бой – степная кобылица – вскачь.



А.С. ПУШКИН Портрет работы В. А. Тропинина Масло, 1827		А.А. БЛОК Портрет работы К.А. Сомова Графика, 1907