Сие творите в Мое воспоминание 3 страница

Вы есть, вы обладаете сознанием, вы полны любви, и вы растрачиваете ее - великий дар будет растрачен впустую. Вы не используете ее, вы не используете возможности для роста. Чем больше вы растете, тем большим может быть дар, которым вы можете обладать. Это только начало, это только альфа; и вы даже не знаете, что будет в качестве омеги. Христос является омегой, последней точкой. Но если вы все время живете сейчас, если вы препоручили себя жизни, если вы ничего не откладываете, а идете все глубже и глубже каждый момент, если вы живете настолько целостно, на­сколько это возможно, то и вы достигнете конечной точки, достигнете омеги. Даже в начальной точке, в альфе, жизнь чрезвычайно прекрасна; что же сказать об омеге? И вы никогда не найдете никакой точки для скорби.

Если вы живете по-настоящему, жизнь всегда является глубоким благодарением. Если вы не живете, жизнь скиса­ет, она становится горькой: человек скорбит, человек жалу­ется, человек теряет способность к благодарению. Молитва исчезает, и тогда вы живете жизнью гнева, жизнью печали - это просто означает, что вы упустили жизнь. Никто другой не несет ответственности за это, только вы; только вы, никто другой. Ответственность лежитцеликом навас, потомучто вы могли выбирать - умереть или совершить медленное самоу­бийство.

Насколько я понимаю, миллионы людей все время просто совершают медленное самоубийство. Они все время отравляют себя. Откладывая, вы отравляете себя. Тогда даже то, что было дано вам, будет отнято. Иисус особенно прав, когда он говорит об этом, это один из наиболее фундаменталь­ных законов жизни: что, если вы имеете, еще больше дано будет вам; если вы не имеете, будет отнято даже то, что вы имеете. Это повод для скорби.

Используйте! Будьте творческими! Пусть жизнь ваша будет великим приключением. Единственным грехом являет­ся то, что жизнь ваша не является приключением. Тогда вы грешник.

Третий вопрос:

Для меня только сейчас становится ясным тайный смысл санньясы. Ваша власть над нами начинает внушать страх. Вы можете вытолкнуть нас далеко за пределы наших личностей, и все же наши личности упорствуют. Я напуган тем, что я делаю и rfmo несовместимо с моим характером. Что мне делать с этим страхом?

Да, смысл санньясы становится ясным только тогда, когда вы станете санньясином, никак не раньше. Есть много людей, которые хотели бы принять санньясу, которые хотели бы быть посвященными на этот путь, но они хотят знать, что это значит, еще до того, как они сделают прыжок. Это невозможно; им нечего сказать. Они бы хотели, чтобы до принятия решения их убедили бы. Нет, вас невозможно убедить, потому что это не вопрос интеллекта, это нечто, что необходимо пережить. О санньясе можно что-то узнать, только будучи санньясином; никакого другого пути нет.

Таким образом, те, кто считает, что их нужно сначала интеллектуально убедить, упустят имеющуюся возмож­ность. Они пропустят дверь. Санньяса существует только для тех, кто достаточно отважен, чтобы двигаться в темноту, чтобы двигаться в неизвестное. Да, ночь очень темна, и та точка, в которой вы находитесь, такова, что из нее не видно ни лучика света. Вы, на самом деле, стоите с закрытыми глазами и говорите: «Убедите нас сначала интеллектуально, что свет есть. Только тогда мы откроем глаза». Как это возможно? Ведь свет можно увидеть только тогда, когда вы откроете глаза. Как вы можете доказать, что свет существу­ет» человеку, который стоит с закрытыми глазами и кото­рый упорно повторяет: «Зачем мне открывать глаза, если нет никакого света? Зачем делать эти усилия. Сначала докажите мне, что свет существует, тогда я открою глаза». Но как вы можете доказать, что свет есть? Единственным дока­зательством является увидеть его. Единственный способ доказать, что пудинг существует, - это съесть его.

«Для меня только сейчас становится ясным тайный смысл санньясы».

Раз вы являетесь санньясином, то вам все больше и больше становится ясным ее скрытый смысл. В ней беско­нечный смысл. Чем больше вы растете, тем в большей степени он становится ясным. Это не предмет интеллекту­ального убеждения, это вопрос экзистенциального преобра­зования - отсюда и страх.

«Ваша власть над нами начинает внушать страх».

Это один из самых основных страхов, потому что всякий раз, когда вы любите кого-то, власть этого другого начинает пугать вас. И это - не обычная любовь; это не любовь тела, это предельная любовь. Раз вы полюбили меня, вы уже исчезаете. Страх охватывает вас: «Что должно слу­читься? Растворитесь ли вы полностью?» Возникает искуше­ние убежать, возникает искушение сказать мне «нет», возни­кает искушение защитить себя от меня. Но это парадокс: если вы защищаете себя от меня, то вы разрушаете себя, потому чтовы останетесь старым, повторяющимся, порченным. Если вы не будете защищать себя от меня, если вы откроете все двери, то вначале это может показаться разрушительным, но скоро вы осознаете, что разрушение было всего лишь подго­товкой к созданию чего-то другого. Каждое созидание должно начинаться с разрушений, требуется равное количество раз­рушений. Если я собираюсь создать вас, совершенно нового, то я должен разрушить вас полностью.

Непосредственно сейчас вы просто нечто механическое. Вы все время повторяете самого себя подобно граммофонной пластинке, которая где-то застряла и все время снова и снова повторяет одно и то же. Вы только понаблюдайте за своей жизнью: разве вы не превратились в застрявшую граммофон­ную пластинку? И игла все время скользит по одной и той же дорожке? И каждый день повторяет одно и то же: тот же гнев, тот же секс, та же ревность, та же ненависть, то же собствен-ничество, та же алчность. Делали ли вы когда-либо что-то другое?

Вчера я прочитал одно шуточное стихотворение. Оно мне понравилось.

Жил-был молодой человек, который сказал себе: «Черт побери, я только сейчас осознал, что я существо, которое движется по заранее проложенной колее. Я даже не автобус, я трамвай!»

Вы только взгляните на себя, и вы увидите, что вы даже не автобус, а трамвай: фиксированная колея, заранее проло­женные пути, все повторяется. И вы становитесь все более и более эффективными в этом. Вы полностью забыли, как жить. Это так, как если бы вы жили механической жизнью; вы не проживаете ее, потому что вы не осознаете ее.

Однажды с человеком, который ехал в поезде, случилось следующее: он заметил, что другой человек, который был его единственным компаньоном в купе, ведет себя необычным образом. Иногда казалось, что он где-то внутри весело смеет­ся, а потом его лицо принимало серьезное выражение и он делал какие-то жесты нетерпения; потом он снова начинал весело смеяться. Спустя некоторое время первый человек уже не мог сдержать своего любопытства и спросил: «Извините меня за вопрос, сэр, но что вас так забавляет?»

«Смешные истории, конечно, — быстро ответил тот. — Я рассказываю себе смешные истории».

«Как интересно, - успокоенно пробормотал первый человек, - но время от времени вы выглядите очень серьез­ным. Почему?»

«Это бывает тогда, когда мне попадается история, кото­рую я уже слышал».

Вот так все и продолжается. Если вы сами себе расска­зываете истории, то как можете вы рассказать новую исто­рию? Все истории вы уже слышали; вы можете только повторять их. Ваша жизнь не может быть жизнью новизны, свежести, утра. Ваша жизнь будет затхлой, заполненной повторяющимися действиями; в лучшем случае это будет напоминать эффективный механизм, но не сознательные действия.

Поэтому всякий раз, когда вы готовы предпринять путешествие ради поиска неизвестного, паломничество к божественному, возникнет страх - страх потери того, чего вы никогда не имели, страх потери жизни. Жизни у вас никогда и не было - было нечто механическое; это страх потери эффективности повторяющихся действий, страх потери ва­ших старых шаблонов. Такая жизнь может быть приятной и удобной, но она не является живой. Это что-то вроде смерти, потому что смерть является наиболее удобным состоянием бытия. В могиле вам будет особенно удобно, там у вас не будет никаких проблем. Жизнь всегда порождает какие-то новые проблемы. Эти проблемы не являются, в действительности, проблемами. Если вы взглянете на них непредвзято, то вы увидите, что они являются вызовом вашему росту.

Я являюсь вызовом. Только трус может бежать отсюда. Тот, кто смел, должен направить свой ум по пути в неведомое, на поиски того, что он еще не знает. Вы ощущаете глубокие побудительные мотивы. Вы чувствуете, что возможна неко­торая свобода. Сейчас это всего лишь смутное ощущение, но если вы будете двигаться в неизвестное, скоро это станет реальностью.

«Ваша власть над нами начинает внушать страх. Вы можете вытолкнуть нас далеко за пределы наших личнос­тей».

На это направлены все мои усилия: вытолкнуть вас, на самом деле, из ваших личностей, чтобы ваша личность оказалась отброшенной. Личность - это не что иное, как маска, личина. Она фальшива. Это нечто искусственно со­творенное; это не ваша реальность, это не ваша сущность. Это нечто искусственно созданное вокруг вас, это просто декора­ция; это не вы. Это скрывает вас, и вследствие этого вы оказываетесь не в состоянии узнать самого себя, узнать, кто вы есть. Это становится единственным препятствием: слой за слоем личности, персональности. И вы полностью забыли, кто вы есть, забыли свое первоначальное лицо. Вы не можете даже вспомнить, что имели когда-то первоначальное лицо.

Все мои усилия направлены на то, чтобы вытолкнуть вас из вашей личности, из вашей индивидуальности. Если даже на мгновенье ваша личность отпадет и вы окажетесь вне ее, как если бы вы стояли голым, без одежды, то этот единствен­ный момент будет иметь огромное значение для всей вашей жизни. Вы никогда не будете снова тем же самым, потому что теперь вы узнали свое первоначальное лицо, теперь вы знаете, кто вы есть. А раз вы знаете, кто вы есть, вы полностью свободны.

Личность является рабством, зависимостью. Вы зафик­сированы на чем-то одном, а могли бы быть всем. Личность - это фиксация, рутинный образ бытия. Вы могли стать кем угодно, а стали бакалейщиком. Вы могли быть и художни­ком, и поэтом, и мистиком, а вы стали просто бакалейщиком! Каждый рождается с бесконечными возможностями, и почти каждый умирает, становясь бакалейщиком. Вы только под­умайте! Вот почему вы кажетесь такими жалкими - потому что вы были бесконечными, а стали ограниченными, конеч­ными.

«И все же наши личности упорствуют. Я напуган тем, что я делаю и что несовместимо с моим характером».

Я против характера, потому что характер является фиксацией. Характер - это что-то твердое; это камень. Характер означает повторяемость: вы все время повторяете самого себя — вот что такое ваш «характер». Когда кто-то говорит, что вы хороший человек, что он говорит? Он говорит, что вы предсказуемы - в прошлом вы были хорошим, в будущем вы будете повторять то же самое. Когда кто-то говорит, что вы плохой человек, что он говорит? Он говорит, что вы предсказуемы - в будущем вы будете повторять все те же песни, рассказывать все те же истории.

Реальный человек всегда непредсказуем. Он свободен. Он не имеет характера, потому что каждую минуту он находит новый вызов, каждую минуту он движется в новом направлении, каждую минуту он смотрит на все свежими глазами. Каждое мгновение он снова и снова откликается на все окружающее, видя все это каждый раз новым видением. Он никогда не стареет; он всегда молод.

В Индии мы никогда не показываем Будду, Махавиру или Кришну стариками. Это не означает, что они никогда не становились старыми; они становились старыми, но мы не подчеркиваем это. Нет ни одного изображения Будды, где бы он был изображен старым. Это не означает, что он не старел; он старел, но мы знаем, что он никогда не становился «старым». В глубине души он всегда оставался свежим, непредсказуемым, молодым, бесконечно молодым. Далее в последний день, в последний момент своей жизни он был молодым и свежим. Какими бы ни были его последние слова, они были такими же свежими, как всегда; никакой старости, никакого повторения.

Помните: характер означает зафиксированность, как если бы вы уже были мертвым. В спектакле люди имеют характеры, но в жизни они не должны иметь их, потому что события в спектакле известны заранее - все уже зафиксиро­вано: кто есть кто и что должно случиться. Не допускается ничего нового - в этом весь смысл. В спектакле характеры имеются - Иисус должен быть Иисусом. Он не может где-то в середине спектакля сказать: «Нет, я не Иисус». Он должен просто следовать сценарию, он должен двигаться как трам­вай. Он должен повторять конкретную программу. Человек, который написал пьесу, зафиксировал каждую роль; теперь невозможны никакие изменения. В жизни же никаких характеров нет.

Во всем мире возникают новые виды спектаклей, в которых нет ролей, нет характеров. Это ближе к жизни. Это совершенно новый вид спектакля - вы можете назвать его даже «не-спектаклем» - никто не знает, что должно слу­читься. Люди просто начинают с любого места, с «потолка», и нет никакого различия между залом и сценой. Этой разницы и не должно быть, потому что в жизни нет никакого зрительного зала и никакой сцены, нет никакого разделения на зрителей и актеров. Спектакль играется таким образом, что если кто-то из публики захочет принять в нем участие, он тут же вмешивается в него. И при этом вмешательстве ход спектакля изменяется. Он вносит что-то свое; никто не знает что, никто не знает, чем все это кончится.

Это похоже на жизнь - спектакль начинается, спек­такль кончается, - но здесь, на самом деле, нет ни начала ни конца. Это всегда середина чего-то. Вы входите в мир, но мир начинается не с вас. Вы родились в определенный день; спектакль продолжается, действие уже идет. Вы просто выпрыгиваете на сцену, начинаете совершать какие-то свои действия и воздействовать на все остальные действующие лица этого мирового спектакля. А затем, однажды, где-то посередине спектакля, вы умираете, и ваша смерть снова вносит изменения: ваша жена может теперь выйти замуж за кого-то другого, ваши дети теперь будут не такими, какими бы вы хотели, — вся история пойдет по-другому.

Жизнь подобна океану — дикому, беспорядочному океану. Волна за волной приходит и уходит - никто не знает куда. И в этом его красота. Реальный человек тоже дик и беспорядочен; у него нет никакого характера. Я не утверж­даю, что он плох. Когда я говорю, что он не имеет характера, я не утверждаю, что он представляет собой зло. Вы называете человека бесхарактерным, когда он аморален; это непра­вильно. Он тоже имеет характер, характер аморального человека. Не называйте его бесхарактерным. «Бесхарактер­ный» - чрезвычайно прекрасное слово; его можно приме­нить только к Будде, или к Иисусу, или к Кришне. Не используйте его по отношению к обыкновенным людям. Вы называете бесхарактерными только обычных людей. Они же имеют свой характер, они имеют свою зафиксированность, они имеют свой шаблон жизни. Они могут быть плохими, их характер может быть плохим, но они не бесхарактерные. Только Будда является бесхарактерным. Бесхарактерность является максимально прекрасным свойством, потому что оно означает всецело новый отклик на все окружающее каждый новый момент. Каждую минуту Будда сталкивается с жизнью, Иисус сталкивается с жизнью. Он не несет в себе готовых ответов. Никто не знает, что он скажет в следующий момент; никто не знает, что он будет делать; даже он сам не знает, как он поступит в следующий момент. Если он знает это, то он просто рассказывает себе смешные истории. Тогда все это обман.

Я не знаю, какое предложение последует за этим, я не знаю, какие последуют действия: это свобода. Тогда я не ограничен, тогда я не нахожусь взаперти.

Я могу понять ваши трудности. Что бы я ни делал, я пытаюсь разрушить ваш характер. За это судили Сократа. Афинский суд решил, что он разрушает характер молодежи.

Это абсолютно правильно! Это было свидетельством и против Христа: что он разрушает характер молодежи. Так было всегда. И Сократ, и Иисус разрушали характеры. Это не означает, что они несли аморальность - они несли с собой величайшую моральность: моральность свободы, мораль­ность естественности. Единственно моральными действиями являются те действия, которые естественны, которые спон­танны, которые идут от вашей целостности, а не из головы. Я буду разрушать ваш характер.

Про меня говорят то же самое — говорят, что я опасный человек. Да, я опасный человек1 Они совершенно правы. Все мои усилия направлены на то, чтобы разрушить ваш харак­тер таким образом, чтобы вы стали хотя бы автобусом, чтобы вы не передвигались по рельсам. Вы сможете иметь хоть немного свободы.

Страх естественен. Я не утверждаю, что вы можете отбросить этот страх, но есть одно, что я хотел бы отметить: вы можете идти со мной несмотря на страх. И это единствен­ный способ. Если вы будете ждать, что когда-то вы отбросите страх и тогда придете ко мне и последуете за мной, то этого никогда не случится. Следуйте за мной несмотря на страх. Пусть страх остается, это естественно; но не следуйте за ним, следуйте за мной. Постепенно, по мере того, как вы привы­кнете к внутренней свободе, к внутреннему небу, ваш страх будет исчезать, потому что будет расти ваша бесхарактер­ность, вы будете становиться более зрелым. Теперь мораль­ность не будет навязываться вам извне, она будет истекать из вас, изнутри. Это будет ваша внутренняя сущность, это будет ваше понимание и осознанность. Это больше не будет делом вашей совести.

Совесть дается вам обществом; сознание вы должны приобрести. Общество все время говорит вам: «Это правиль­но, то неправильно» - это и есть совесть. Эти слова становятся имплантированными в вас. Вы все время повторяете их. Это бесполезное занятие; это не есть нечто реальное. Реальным является ваше собственное сознание. Оно не несет готовых ответов: что является правильным, что — неправильным. Но при возникновении любой ситуации оно немедленно дает вам свет — вы немедленно знаете, что вам делать. И эти действия являются целостными. Они являются целостными, потому что это не общество научило вас им, а вы сами знаете, что они должны быть совершены. В каждый момент принимает форму некоторое решение; оно исходит из вашего самого внутреннего ядра. Не останавливайтесь, пока вы не достигне­те этого.

Страх будет. На пути много случайностей: много раз вы можете сбиться с пути, много раз вы будете чувствовать себя усталым, истощенным, много раз вы найдете для себя повод отдохнуть на обочине дороги. Но помните: пока вы не достигнете той сознательности, которая действует естествен­но, спонтанно, вы не будете удовлетворенным, вы не будете исполнившимся. Вы предаете Бога, вы предаете Целое. И как вы можете быть счастливым, как вы можете быть блажен­ным, если вы предаете первооснову всего? Тогда вы остане­тесь в страдании. Ваше страдание всего лишь указывает на то, что вы не ведете себя правильно, а правильным является не то, что общество называет правильным. Правильным являет­ся то, к чему вы приходите через свое собственное понимание. Будьте сами своим светом - вот что является правильным.

Четвертый вопрос:

Я понимаю, что Вы не будете с нами на земле слишком долго. На вчерашнем даршане вы кому-то объясняли, что ваше тело не может содержать вас, что вы испаритесь и после этого не сможете больше оказывать нам помощь. Это очень беспокоит меня все время. Я обычно утешаю себя словами Иисуса: «Я останусь с вами до конца мира». Пожалуйста, разъясните это получше.

Иисус прав, но и я прав в еще большей степени. Иисус прав, но из-за его слов люди не могут использовать некоторые возможности, когда они появляются. Они утешают себя. Он прав; даже сейчас он с вами, даже сейчас он может помочь вам. Но если вы упускаете Иисуса, когда он присутствует, как вы сможете использовать его, когда он отсутствует? Вы только взгляните на абсурдность этого. Вы говорите: «Да, мы будем получать твою помощь, когда ты будешь отсут­ствовать», но не можете взять эту помощь, когда он присут­ствует. Только те, кто может получать его помощь, когда он присутствует, смогут получать его помощь, когда он будет отсутствовать. Но вам всегда нравятся утешения. Я не хочу давать вам никаких утешений, потому что все утешения становятся поводом для откладывания.

Да, я повторяю слова Иисуса: «Я также буду с вами до скончания мира»,-но я не хочу, чтобы это стало утешением для вас. Я смогу быть с вами только в том случае, если вы сейчас со мной. Если вы сейчас со мной, то я смогу быть с вами до скончания времен, но вы должны достигнуть в себе некоторого роста. Иначе вы скажете: «0'кей, если вы будете с нами до самого скончания времен, то нет никакой необхо­димости торопиться: мы можем немного подурачиться. А когда нам понадобится, вы всегда будете под рукой». Нет, так не будет. Вот почему я заявляю, что Иисус прав, но я еще более прав.

Постарайтесь понять: я здесь не для того, чтобы уте­шать вас. Если и есть что-то, ради чего я здесь, то это трансформация вас.

Утешение не имеет смысла; это уловка ума. Не успока­ивайтесь на нем. Оно подобно матери, которая не хочет давать ребенку грудь, а дает ему в качестве утешения что угодно, например, его собственный палец. Это дает ему некоторое утешение, но не питание. Ребенок просто обманут. Или вы покупаете на рынке нечто, что может успокоить его - например, пустышку. Он сосет эту резиновую грудь и думает, что из нее что-то идет. Из нее ничего не идет.

Утешение является пустышкой, это не настоящее пита­ние. Я здесь; питайтесь мною. Ешьте меня, пейте меня; питайтесь мною. Пусть я стану частью вашего существа, тогда я стану доступным для вас на вечные времена. Другого способа нет.

Пятый вопрос:

Мой младший сын не был крещен. Имеет ли это значение?

Это имеет большое значение. Хорошо, что он никогда не был крещен, потому что крещение - это очень существенно; оно не может быть осуществлено насильно. Когда вы навязы­ваете его ребенку, вы создаете для него искусственную религию, и эта искусственная религия настолько привязыва­ется к нему, что он может совершенно забыть о реальной религии. Он может стать христианином, но может упустить Христа.

Это хорошо, вашему ребенку повезло. Благословен тот, кто не крещен своими родителями, - тогда он доступен и чист. Когда он станет достаточно зрелым, когда он будет все понимать, он сможет найти свою религию.

Религия должна быть найдена. Религия должна быть выбрана сознательно. Никого не следует делать христиани­ном, индусом, мусульманином илиджайном в зависимости от места рождения. Обстоятельства рождения не имеют никако­го отношения к религии. Из-за этой связи с рождением весь мир кажется религиозным, а на самом деле никто не является религиозным. Всерелигиозны: кто-то является индусом, кто-то является христианином. Но никто не является индусом, никто не является христианином - все люди одурачены.

Оставьте детей в покое. Никогда не навязывайте им никакой религии. Не обуславливайте их умы. Позвольте им искать самим. Помогите им в их поиске, но не давайте им готовых ответов. Помогайте им так, чтобы их вопросы проникали в самую глубь, помогайте им так, чтобы их вопросы становились интенсивными, помогайте им так, что­бы когда-то их вопросы стали бы такими интенсивными, что преобразовали бы их, но никогда не давайте им готовых ответов. Готовые ответы очень обманчивы. Религией нужно жить, религию нужно выбирать. Это тюрьма - как можете вы заключить в тюрьму своего ребенка? Кто вы такой, чтобы так поступать? Помогите ребенку расти, крепко любите его и не давайте ему ответов, которых вы сами не знаете. Если он спрашивает: «Есть ли Бог?» - скажите ему правду, скажите ему, что вы не знаете! Скажите ему правду о том, что вы сами ищете; скажите ему, что он должен искать сам; скажите ему, что, если он когда-то найдет истину, пусть поделится ею с вами. Будьте смиренными. По отношению к ребенку у родителей имеется огромное искушение быть знающими — это обман. Вы ничего не знаете о Боге, но все время учите ребенка, все время обуславливаете его ум. Не обуславливайте чей-либо ум. Оставьте его в покое - нетронутым, девственным. Когда-нибудь...

Поскольку имеется такая тяга к религии, нет необходи­мости учить религии. В результате учения эта тяга уменьша­ется. Не нужно учить. Оставьте ребенка в покое, любите его. Благодаря вашей любви в нем возникнет возможность когда-то понять, что такое молитва. Любите его, и благодаря вашей любви он поймет, что существование является для него и матерью, и отцом. Но не говорите об Отце небесном, просто будьте отцом для него. Ваше пребывание отцом даст ему первое понимание того, что существование не чуждо ему, что кто-то заботится о нем, что кто-то любит его. Любите его, лелейте его так, чтобы он почувствовал, что существование является его матерью. Благодаря вашей заботе, благодаря вашей любви, благодаря вашему материнскому отношению пусть он осознает некоторые качества существования. Не говорите о теологии - это хлам, чепуха. Не говорите ему: «Молись». Подождите, пусть наступит подходящий момент, но помогите возникновению ситуации, когда он стал бы способным молиться. Не учите его словам молитвы. Просто создайте обстановку в семье - создайте атмосферу молитвен-ности. Молится отец, молится мать, и когда ребенок наблю­дает молящегося отца, он может почувствовать восторг, нисходящий на отца. Он сможет увидеть, что тот уносится в какие-то другие миры. Он может видеть это после молитвы — в течение нескольких часов он совершенно другой человек -более любящий, более мягкий и деликатный. Он может видеть, что после молитвы наблюдается некоторое послесве­чение, которое следует за отцом весь день.

Нет необходимости учить чему-либо. Однажды вы от­кроете глаза после своей молитвы и обнаружите, что ребенок сидит рядом с вами - его глаза закрыты, он как бы отсутствует. Он не знает слов, но теперь он почувствовал что-то, он получил настоящее крещение.

Не принуждайте его ходить в церковь, потому что церковь испортит его и он будет думать, что религия - это не что иное, как бизнес. Он постепенно поймет, что религия есть не что иное, как политика.

Все без исключения мистики знают, что все религии истинны; все без исключения философы знают, что все религии ложны; все без исключения политики знают, что все религии полезны.

Не учите ребенка политике и религии. Оставьте его нетронутым, одиноким, но предоставьте ему возможность, среду, атмосферу, климат, где бы он мог войти в контакт с религией. Тогда он будет религиозным. Он может не стать христианином, но это не имеет значения, это не так важно. Он может не быть индусом, но он будет религиозным. Но родители больше заинтересованы в том, чтобы ребенок стал христианином, - он должен следовать всем тем глупостям, которым следовали они. Ребенок должен быть индусом - он должен быть испорчен точно так же, как испорчены вы. Ребенок должен быть идентифицирован принадлежностью ка­кой-либо организации - той же самой, которой принадлежат родители. Это политика религии - это вовсе не религия.

Если вы действительно любите своего ребенка, будете ли вы желать, чтобы он был христианином, или индусом, или мусульманином? Нет, никогда! Если вы любите своего ребенка, вы никогда не захотите, чтобы он был христианином. Что сделало христианство с миром? Это безобразная болезнь. Вы не захотите, чтобы он был мусульманином. Что мусульманство сделало с миром? Это было просто насилие. Вы не захотите, чтобы он был индусом, потому что что сделал индуизм? Это просто окаменевшая смерть: затхлая, мертвая в течение многих веков; это смердящий труп. Нет, если вы любите своего ребенка, вы сделаете так, чтобы он не попадался в ловушки, потому что все вокруг являются врагами: священники, миссионеры, хра­мы, церкви. Вы будете учить его: «Не попадайся ни в чью ловушку. Оставайся свободным, оставайся любящим, ищи и найди своего Бога. Бог, которого ты найдешь, — единственный Бог. Бог, которому можно научить, - это не Бог; это просто мир. И когда вы находите свою религию, она не отделена от жизни, она заодно с ней. Это сама жизнь!»

И помните: когда я говорю, что жизнь есть Бог, я не имею в виду Жизнь с большой буквы, а всего лишь жизнь с маленькой буквы. Самая обыкновенная жизнь и есть Бог.

Несколько дней назад журналист спросил Жана-Поля Сартра: «Что является наиболее важным в вашей жизни сегодня?» Сартр ответил: «Я не знаю. Все: жить, любить, курить». Это дзэнский ответ. Сартр не является религиозным человеком, но ответ его очень религиозный. Он никогда не принадлежал ни к какой церкви, он не верил в Бога, но его ответ является религиозным. «Я не знаю» - это первое религиозное качество, потому что знают только глупые теологи. Религиоз­ный человек просто осознает свое огромное невежество. Жизнь есть таинство; как вы можете знать ее? Он знает только одно: что он не знает. «Я не знаю» — так не сможет ответить ни один священник. Он немедленно откроет свою Библию и скажет: «Вот ответ. Я знаю». И он просто повторяет заимствованные знания. Он попугай.

Однажды я был в Варанаси, и один великий знаток Вед пригласил меня в свой дом. Он был очень счастлив показать мне своего попугая, потому что попугай мог повторять многие вещи из Вед, из Гиты, из Упанишад. Я засмеялся. Пандит спросил: «В чем дело? Почему вы смеетесь?» Я сказал: «Я смеюсь, потому что не вижу большой разницы между вашим попугаем и вами. Попугай является ученым мужем, а вы являетесь попугаем». С тех пор он очень сердит на меня.

Нет, теолог никогда не сможет сказать: «Я не знаю». Для того, чтобы так сказать, нужна отвага. Для того, чтобы так сказать, нужна сила воли. Чтобы человек мог сказать, что он ничего не знает, он многое должен осознать. И если вы ведете религиозную жизнь, все является прекрасным, все является важным. Здесь невозможно ввести какие-то категории. Вы не можете сказать, что что-то является более важным, а что-то — менее важным. Если вы имеете религиозные качества, то для вас всеявляется важным: собакаявляетсятакой жеважной, как и Бог, ничуть не меньше.