Дорнах, 24 декабря 1917 г. 1 страница

Рудольф Штайнер

Мистериальные истины

И импульс рождества

Древние мифы и их значение

Из GA 180

Шестнадцать лекций,

прочитанных в Базеле 23 декабря 1917 г.

и в Дорнахе от 24 декабря 1917 г. по 24 января 1918 г.

перевод с немецкого А.А. Демидов

С 1 по 16 лекции

(без окончания)

СОДЕРЖАНИЕ

Первая лекция

Базель 23 декабря 1917

«И воплотишася…». Мистерия рождения от Девы. Дары трёх волхвов: золото, ладан и смирна - как Божественная мудрость, добродетель и бессмертие. Мысли некоторых деятелей XIX века о сущности Иисуса Христа. Праздник Рождества связан с праздником Пасхи, наступающей через 33 года. Значение ритма в 33 года для понимания исторических событий.

Вторая лекция

Дорнах, 24 декабря 1917

Афина Паллада, девственная Богиня. Тридцатитрёхлетний кругооборот событий. Почтительное отношение к пространственным небесным констелляциям в прежние времена. Почтительность по отношению к тому, что протекает во времени – обязанность в современности. Тайны магии; связь между прошлым, настоящим и будущим.

Третья лекция

Дорнах, 25 декабря 1917

Как, начиная с последней трети 19 века, было утеряно понимание сущности мистерий. Взгляды Сен-Мартена как остаток древней мистериальной мудрости. Сочинение Шарля-Франсуа Дюпюи «Происхождение всех религий» и его воздействие на теологию 19 столетия. Что было раньше, и что стало теперь? Эзотерическое и экзотерическое. Возникновение в древности люциферических элементарных духов при занятиях практической физикой. Возникновение в настоящее время ариманических элементарных существ, вследствие связи естественнонаучного образа мыслей с национальным умонастроением. Сила Логоса.

Четвертая лекция

Дорнах 26 декабря 1917

Древняя сущность мистерий и новая спиритуальная наука. Компенсация вредоносных сил, наступившая благодаря Мистерии Голгофы. Социально значимые поступки человека обретают действенность по прошествии тридцати трёх лет. Как вызревают зачатки мыслей и деяний и как они обретают действительность через три поколения. Conceptio immaculata – непорочное зачатие. Гётеанизм: рассмотрение прафеномена вместо теоретизирования, теоретической комбинаторики.

Пятая лекция
Дорнах, 29 декабря 1917

Первые и вторые врата невидимого мира легли в основу христианского года; тайна рождения и тайна смерти. Произошедшие из Индии и Египта мистерии огня или мистерии рождения. Мистерии смерти, света или звёздные мистерии из Халдеи и Передней Азии. Тайны звёздных констелляций. Преодоление противоположности между религией и наукой благодаря духовной науке.

Шестая лекция

Дорнах, 30 декабря 1917

Спиритуальное в изучении органов чувств, например, глаза. Сенсорные зоны как продолжение внешнего мира; их объективация в Универсуме. Сфера чувственного восприятия и стоящие за органами чувств деятельные иерархии. Мистерии Персефоны. Бернард Сильвестр, Аланус ибн Инсулис, Брунетто Латини, Данте. Мистическая и алхимическая свадьба.

Седьмая лекция

Дорнах, 31декабря 1917

Рассмотрения в сильвестрову ночь. Стремление к удобству и отчуждение от действительности в мышлении как препятствия при прокладке новых путей. Самым необходимым в современности является понимание истинной действительности.

Восьмая лекция

Дорнах, 4 января 1918

Мифы: выражение сознания взаимной принадлежности человека как микрокосма к Макрокосму. Родство и различия в позициях, занимаемых по отношению к миру египтянами, греками и израильтянами. Мифы об Озирисе и Изиде, греческие мифы о Гее и Уране, Рее и Кроне, Гере и Зевсе. Три природных процесса, - соли, меркурия и серы, - у средневековых исследователей природы, и связь этих процессов с поколениями греческих богов.

Девятая лекция

Дорнах, 5 января 1918

Ретроспективный взгляд на изменения состояния души по мере развития сознания. Глубокое значение мифа об Озирисе. Священное образное письмо, иероглифография и развившееся из него абстрактное буквенное письмо. Душевные процессы в период полового созревания во времена древних египтян. Связь между звёздной мудростью, - астрологией, - и социальной жизнью в древности. Сексуальность и национализм. Процессы абстрагирования в речи и в понятиях. Символ креста.

Десятая лекция

Дорнах, 6 января 1918

Существенное различие между Ветхим Заветом и теологией египтян и греков. Тайны мифов об Озирисе и Изиде. Новая легенда об Изиде. Шутовство Уленшпигеля как основной тон нашего времени. Осознанное постарение.

Одиннадцатая лекция

Дорнах, 8 января 1918

Какие импульсы создают противовес господствующему в науке и жизни принципу наследственности? Древнее изречение Изиды, и то, что может быть сказано в дополнение к нему ради настоящего и будущего? Связь конкретных констелляций Зодиака и планет с развитием человека в послеатлантических культурах. «Мировые часы».

Двенадцатая лекция

Дорнах, 11 января 1918

Физические и душевно-духовные способности развития у человека. Омоложение человечества. Надежды и иллюзии Фридриха Шлегеля по отношению к христианизации научной и государственной жизни. Омоложение эфирного тела при одновременном старении физического тела у человека. Вредное влияние односторонне действующих импульсов социализма и свободомыслия; приведение их в равновесие посредством духовной науки.

Тринадцатая лекция

Дорнах, 12 января 1918

Непригодность абстрактных понятий для эффективного человеческого познания. Двойственность человеческого облика; человек головы (круглая форма) и человек туловища (лунная форма) Знание от головы и знание от сердца. Необходимость трансформации головного знания в сердечное знание: её значение в воспитании, преподавании и социальной жизни. Царизм.

Четырнадцатая лекция

Дорнах, 13 января 1918

Связь человеческой головы со звёздным небом; связь остального организма с силами наследственности. Втекание аурической субстанции на Землю и её обратное вытекание. Полярность между жизнью головы и жизнью сердца и их связь с духовной субстанцией, вдыхаемой и выдыхаемой Землей. Задачи педагогического будущего. Сходство между седьмым лемурийским периодом и нашей современной эпохой. Катастрофические военные события; отличие от прежних войн.

Пятнадцатая лекция

Дорнах, 14 января 1918

История Европы до 9 века. Распад Римской Империи и расцвет арабизма. Великое переселение народов. Кельты и германцы. Связь римского христианства с франкским правящим элементом. Карл Великий. Папа Николай I; начало отделения восточного христианства от стран Запада.

Шестнадцатая лекция

Дорнах, 17 января 1918

История Европы до 15 столетия. Оседлость европейского населения после Великого переселения народов. Денежное хозяйство и натуральное хозяйство. Рыцарство и граждане (бюргерство). Превращение различных народных племен в нации в Средней и Западной Европе. Орлеанская Дева. Папизм, ереси, крестовые походы. Иерусалим против Рима. Ювелирное искусство, камень мудрых. Розенкрейцерство.

ПРИМЕЧАНИЯ

ПЕРВАЯ ЛЕКЦИЯ

Базель, 23 декабря 1917

Праздник, символом которого в новое время стало Рождественское древо, ёлка, на протяжении многих столетий напечатлялся в сердцах людей. Смысл этого праздника, связанного с лучшими устремлениями людей, выражен в словах, прозвучавших в начале нашего летоисчисления, в словах, исходящих от Мистерии Голгофы, в словах, которые всё глубже и глубже должны были врастать в земное становление. Этот, светящий нам сквозь века смысл, связан со словами: «Et incarnatus est de spiritu sancto ex Maria virgine. » - «И воплотишася от Духа Святаго и Марии Девы…» (Пятый член «Символа веры» - православной и католической молитвы «Верую», которая называется ещё Никео-Цареградским символом веры – примеч. перев.)

Можно сказать, что большая часть человечества нового времени со словами «И воплотишася от Духа Святаго и Марии Девы…» могла связать ничуть не больший смысл, чем с мистерией Воскресения на Пасху. Позволительно сказать; сколь современному пониманию, не обращенному более к спиритуальному миру, кажется невероятным, что центральный пункт Мистерии Христианства надо видеть в Воскресении от смерти, столь же мало кажется возможным этому же самому мышлению, тому же самому чувству, принимать духовные факты, связанные с Мистерией Рождества: то есть вочеловечивание, воплощение посредством девственного рождения. Можно констатировать, что значительная часть нового человечества, в большей степени согласна с теми естественниками, которые называет Мистерию рождения от Девы «дерзкой насмешкой над здравым смыслом», нежели с теми, кто хотел бы всерьёз воскресить эту Мистерию, в соответствие с её спиритуальным смыслом.

Но, тем не менее, в христианском смысле Мистерия воплощения от Святого Духа и Марии Девы сравнима по значению с Мистерией Голгофы. Она была распространена ещё до Мистерии Голгофы, хотя и имела другой смысл. Те, кто принёс к лежащему в яслях младенцу символы, или, лучше сказать, символические дары – золото, ладан и смирну, прочли в звездах в смысле древней тысячелетней науки о Мистерии рождения от Девы, то есть о Рождественской Мистерии. Это маги-волхвы с золотом, ладаном и смирной пришли потому, что увидели знамение времени. Что же это было за знамение времени? Эти несущие золото, ладан и смирну маги-волхвы были астрологами в том смысле, как это понималось с точки зрения древней мудрости. Они были знакомы с духовными процессами, разыгрывавшимися в Космосе при появлении на небе определённых знаков, знамений. Таким знаком явилось для них то, что в ночь с 24 на 25 декабря - в год, который мы сегодня читаем годом рождения Иисуса Христа, - Солнце, этот величайший символ всемирного Спасителя, сияло с небесного свода, причём сияло оно из созвездия Девы (относительно Солнца, сияющего из созвездия Девы на Рождество см. в книге Эмилия Функа и Иоахима Шульца «Констелляции Рождества и сияние Солнца из созвездия Девы» в «Тайны времени в жизни Христа» Дорнах 1970 и др. Основная идея сводится к тому, что Земля и Солнце движутся в космическом пространстве, и Земля принимает участие в двух движениях; вперед вместе с Солнцем, и вокруг Солнца; при этом может возникнуть ситуация, когда Земля попадает в то место, через которое уже прошло Солнце, то есть попадает в солнечный след, оставленный в пространстве. Этот след становится видимым, - возможно, при определенной оккультной подготовке, - в данном случае из созвездия Девы – примеч. перев.). Они говорили, что если на небе возникает такая констелляция, такое положение, что в ночь с 24 на 25 декабря Солнце стоит в созвездии Девы, то на Земле должны произойти важные перемены. Значит, пришло время, когда мы должны преподнести золото, - символ нашего познания, всемирного Божественного управления, которое мы всегда до сих пор искали лишь в констелляциях звёзд, - принести это золото в дар тому импульсу, который присоединился к земной человеческой эволюции. Пришло время, когда мы должны принести в качестве пожертвования ладан, который помимо жертвенного смысла символизирует в то же самое время высшую человеческую добродетель, чтобы осуществление этой высшей человеческой добродетели мы соединили с силой, исходящей от Христа. Он должен воплотиться в ту человеческую личность, Которой мы приносим этот ладан как символический дар. И как третье, - мирра, - является символом того, что вечно в человеке. То, что раньше в течение тысячелетий мы чувствовали связанным с теми силами, которые говорят сверху вниз из звёздных констелляций, мы продолжаем теперь искать и дальше, когда мы предоставляем это в качестве дара Тому, Кто должен стать новым импульсом человечества. Мы ищем наше бессмертие посредством того, что связываем свою душу с импульсом Христа Иисуса. Если космический символ мировых сил, солнечных мировых сил светит вниз из (созвездия) Девы, значит, началась новая земная эра.

В это верили, на это смотрели так в течение тысячелетий. И когда маги-волхвы почувствовали побуждение положить перед Божественным младенцем божественную мудрость, человеческую добродетель и предощущение человеческого бессмертия, - символически выраженных в золоте, ладане и смирне, - они, эти маги-волхвы лишь повторили на историческом уровне то, что символически многократно совершалось в мистериях в бесчисленных жертвоприношениях на протяжении тысячелетий. Это было пророческим указанием на событие, которое должно было наступить: когда Солнце в полночь с 24 на 25 декабря светит с неба вниз из Девы, символическому Божественному младенцу, сберегаемому в древних храмах в качестве представителя Солнца, жертвовали в эту рождественскую ночь золото, ладан и смирну (мирру). Вот что на протяжении почти двух тысячелетий в христианском смысле говорит это изречение: «И воплотишаса от Духа Святаго и Марии Девы…», говорит то же самое «воплотишася» с тех пор, когда появилась на Земле человеческая мысль. И ко времени, в которое мы теперь живём, можно было бы поставить вопрос: знают ли ещё люди, на что им надо смотреть наверху, если они празднуют Рождество? Существует ли в современности полное сознание о том, что из космических высот под космическим знаком вследствие спиритуально понятого «рождения от Девы» является некая мировая сила, и что огни рождественской ёлки должны вливать в наше сердце сознание того, что человеческая душа связана, - связана посредством самой внутренней связи, - с тем, что следует рассматривать не только как земное событие, но и как космически-земное событие?

Время теперь суровое, и в такое суровое время надо постараться со всей серьёзностью ответить на вопросы, поставленные в столь священные часы. Но давайте сделаем теперь небольшой обзор мыслей лучших представителей человечества истекшего 19 столетия. Мы увидим, живёт ли в новом человечестве идея о Христе Иисусе таким образом, чтобы мы могли обрести смысл Рождественской Мистерии, смысл, состоящий в том, что при свете рождественских огней, огней рождественской ёлки, человечество хочет отдать праздничную дань вечному, праздновать вечное.

Давайте представим себе настроение некоторых лучших представителей 19 столетия. Прежде всего, предоставим слово человеку, который усиленно занимался исследованием сущности Иисуса; он пытался, исходя из сознания 19 века, воссоздать образ Иисуса Христа; имеется в виду Эрнст Ренан. Эрнст Ренан чисто реалистическим, материалистическим образом направлял свой взгляд, - имеется в виду внешнее, физическое зрение, - на области Палестины. Он хотел, опираясь на чисто внешний, материальный осмотр, пробудить в себе образ той личности, которую в течение столетий и тысячелетий назвали Спасителем мира. Послушаем выдержку из книги Эрнста Ренана «Жизнь Иисуса»:

«Чарующая природа помогала создать, - если можно так выразиться, - тот монотеистический дух, придававший всем грёзам галилеян идиллический, чарующий оттенок. Но местность вокруг Иерусалима была, пожалуй, самая мрачная в мире. Галилея же, напротив, была очень тенистой, зеленой, весёлой областью, родиной возвышенных песнопений и любовных романсов. В марте и апреле эта область покрывалась пышным ковром цветов несравненной свежести и красоты. Животные здесь маленькие и очень смирные, ручные. Грациозные горлицы, голубые дрозды настолько легки, что садятся на пальму, не пригибая её ветвей, хохлатые жаворонки, садящиеся почти у самых ног путешественника; в ручьях маленькие черепашки с живыми, нежными глазками, торжественно-важные журавли, к которым человек может подойти совсем близко, которые как бы подзывают его к себе».

Эрнст Ренан без устали описывает эту галилейскую идиллию, полностью изолированную от великих свершений мировой истории, словно только по причине этой идиллии, из-за этого непритязательного ландшафта с горлицами и журавлями могло разыграться то, что столетие за столетием человечество связывало со Спасителем мира.

То, что является смыслом Земли, то, к чему на протяжении столетий был обращён взор человечества, для мыслителя 19 века представляет важность лишь как описываемая им идиллия с горлицами и журавлями.

«Итак, вся история возникновения христианства», - продолжает Эрнст Ренан, - «становится изящной идиллией. Мессия на свадебном пиршестве, созывающий куртизанок и добрых мытарей Закхеев на свой праздничный пир, основатели царства Божия в виде свадебных дружек – вот что, предположительно, происходило в Галилее».

Таков один голос. Теперь прислушаемся в этом хоре голосов 19 века к ещё одному голосу, голосу Джона Стюарта Милля, который тоже, руководствуясь сознанием 19 века хочет выяснить вопрос о том Существе, в Котором человечество в течение тысячелетий, - а провозвестники человечества и за тысячелетия, - видели Спасителя мира.

«Раз за разом» - говорит Джон Стюарт Милль, - «подвергаясь разрушительным нападкам со стороны рассудочной критики христианства, Христос остаётся с нами: единственный в своём роде образ, столь непохожий ни на своих предшественников, ни на всех последователей, даже на тех, кто имел преимущество воспользоваться личными наставлениями Христа. Такой оценке не может повредить даже то, когда говорят, что евангельский Христос не историчен, и мы не можем знать, сколько чудесных достоинств добавили Ему его приверженцы… Ибо, кто из Его учеников или обращённых был бы в состоянии сочинить приписываемые Иисусу речи, выдумать жизнь, построить личность - всё то, что выступает нам навстречу из Евангелий? Наверняка не рыбаки из Галилеи, и в ещё меньшей степени св. апостол Павел, чей характер и склонности были иного рода; ещё менее были способны на это первые христианские писатели (апологеты). То, что могло быть добавлено, вставлено одним учеником, можно было бы усмотреть в мистических частях Евангелия от Иоанна, где автор влагает в уста Спасителя заимствования у Филона() и александрийских платоников(); особенно это касается тех долгих речей о Себе Самом, от которых нет и малейшего следа в остальных Евангелиях… Восток был полон людьми, готовыми заимствовать множество таких сомнительных сведений, что происходило и позднее в многочисленных сектах восточных гностиков. Однако жизнь и речи Иисуса несут на себе отпечаток такого глубокого смысла и такой личной неповторимости, что они, - если, конечно, отвергнуть праздные ожидания найти научную точность в том, что должно рассматриваться совершенно иначе, - они ставят пророка из Назарета в первый ряд наиболее выдающихся людей, которыми славится наш человеческий род. Поскольку этот выдающийся исключительный ум обладал, кроме того, качествами великих реформаторов, живших на Земле, то нельзя сказать, что религия сделала плохой выбор» - Сделала плохой выбор! Выбирают именно в 19 веке! – «нельзя сказать, что религия сделала плохой выбор, объявив этого человека идеальным представителем и вождём человечества; ещё и теперь даже для неверующих было бы нелегко отыскать лучший способ перенесения правил добродетели из абстрактного в конкретное, нежели жить так, как предлагал нам жить Христос. Даже скептики допускают возможность, что Христос на самом деле был тем, за кого Он себя выдавал – не Богом, ибо Он не высказывал ни малейших претензий на то, чтобы быть Богом; в случае таких претензий Его можно было бы рассматривать как богохульника, что и сделали осудившие Его люди. Однако, считая Его доверенным лицом Бога, посланным с единственной миссией привести человечество к истине и добродетели, мы смеем с уверенностью заключить, что влияние религии на характер, будет сохраниться и после того, как рассудочная критика высказала самое худшее против доказательств религии, содержание которых является ценным, и что, хотя им, - в сравнении с другими, более обоснованными верами, недостаёт доказательной силы, они, тем не менее, производят волнующее впечатление благодаря большой правдивости и истинной нравственности».

Вот образ, напечатлённый филистерством 19 века, черпающим духовность из своего собственного духа, тому Существу, Которого человечество в течение столетий называло Спасителем мира.

Теперь прислушаемся к ещё одному голосу одного, в некотором смысле интернационалиста, Генриха Гейне (?).

«Христос - это Бог, Которого я люблю больше всего, - но не потому, что Он является неким легитимным Богом, чьим Отцом уже был Бог с незапамятных времён правящий миром; нет, Он нравится потому, что, будучи урожденным дофином неба, тем не менее, ведёт себя демократически, не любит церемониальной пышности. Он нравится потому, что Он - не Бог аристократов, окаменелых фарисеев и книжников или обвешанных позументами ландскнехтов, потому, что Он - Бог народа, Бог бюргеров, Бог добрых граждан. Поистине, если бы Христос и не был Богом, я бы избрал Его таковым, причём гораздо охотнее, чем навязанного абсолютного Бога, я стал бы следовать Ему, Ему – Богу избраннику, Богу моего выбора…»

«Только до тех пор, пока религии, соперничая друг с другом, больше преследуются, нежели преследуют сами, они остаются величественными, исполненными достоинства, только в этом случае есть у них воодушевление, самопожертвование, мученики и лавры победителей. Как прекрасно, священно, исполнено тайной сладостью было христианство первых веков, когда оно само могло быть сравнимо со своим Божественным Основателем в геройстве и мученичестве. Тогда ещё жила легенда о неведомом Боге, в нежном, юном возрасте странствовавшем под пальмами Палестины, проповедовавшем любовь к людям, открывавшем им то учение о свободе и равенстве, которое потом было признано за истину великими, умнейшими мыслителями, и которое - как французское евангелие воодушевляет наше время».(Имеются в виду лозунги французской революции – примеч. перев.)

Таково вероисповедание Г.Гейне, в котором Тот, Кого человечество в течение столетий называет Спасителем мира, удостаивается от Г.Гейне похвалы за то, что Он был бы избран им на демократической основе, если бы уже не был Спасителем; за то, что Он ещё тогда проповедовал то же самое Евангелие, которое проповедовалось в конце 18 столетия.(То есть лозунги французской революции – примеч. перев.) Итак, Он был достаточно смел для того, чтобы быть столь великим, как те, кто понимал это евангелие».

Возьмем другого мыслителя 19 века. Вы знаете, что я очень ценю Эдуарда фон Гартмана(). Я привожу только тех, кого ценю, чтобы на их примере показать, в каком смысле развивались в 19 столетии идеи о Христе Иисусе.

«Очевидно», - говорит философ Эдуард фон Гартман, - «что без волшебства своей обаятельной, симпатичной личности, лишь посредством своих духовных способностей Иисус не смог бы достичь такого успеха. Прежде всего, эта личность обнаруживает необычайный ораторский талант. Но, наряду с кротким величием и податливой мягкостью, Он должен был проявить и необычайную твёрдость по отношению к присоединившимся к Нему. Твёрдость по отношению не только к тем мужчинам, но и к женщинам, многие из которых последовали за Ним. Это и женщины легкого поведения (Лука,7,37), и замужние женщины, занимающие высокое социальное положение (Лука 8,3), честные девственницы - Он не делал различий. В большинстве своём это были экзальтированные личности, эпилептики, истерики или безумцы; частично были среди них такие, кто верил в возможность получения от Него исцеления. Таких женщин легче всего было склонить к какому-либо вероисповеданию; их религиозный рой концентрировался на обаятельном объекте мужского рода, что приводило к персонализации и культовому поклонению. Не столь уж далеко от истины и то, что эти дамы если и не пробудили в Иисусе идею Его мессианства, то, по крайней мере, приблизили Его к ней; своим обожанием, восторженным поклонением они напитали корни этой идеи. В соответствие с современными взглядами в психологии и психиатрии здоровая религиозность не может взрасти на столь болезненной почве. Сегодня мы могли бы посоветовать религиозному реформатору или пророку по возможности отмежевываться от такого контингента; ведь они могут с легкостью скомпрометировать всё его дело».

Мне хотелось бы привести ещё один голос, голос одной героини романа, который в последней трети 19 столетия оказал существенное, широко распространившееся влияние на суждения так называемых просвещённых людей. В книге Пауля Хейзеса (?) «Дети мира» имеется дневник некой Леа. В дневнике Леа содержатся суждения об Иисусе Христе; тот, кто знает мир, знает и то, что суждений, высказанных Леа о Христе Иисусе в «Детях мира» придерживалось бесчисленное множество людей в течение 19 столетия. У Пауля Хейзиса Леа пишет так:

«Позавчера я перестала писать, так как мне вдруг захотелось снова почитать Новый Завет. Я не раскрывала его с тех пор, как его угрожающие проклятия не оттолкнули моё сердце и замкнули его в себе. Теперь, когда миновал детский страх перед голосом непогрешимого, всеведающего Бога, когда я увидела в Евангелиях историю благороднейшего и удивительнейшего человека, я нахожу в них то, что доставляет мне глубокое наслаждение. Однако настроение подавленности в целом снова стало стеснять меня. Что высвобождает, умиляет и утешает нас, людей, как не радость от красоты, от благости, от веселой беззаботности мира! Когда же мы читаем это сочинение», - она имеет ввиду Новый Завет, - «мы всегда бродим в сумраке ожиданий и надежд, вечное для нас недостижимо, но к нему надо пробираться; мы проводим день за днём, и нам не светит в полную силу ни радость, ни забава, ни смех – радость мира, радость бытия - тщетная суета; нам предназначено будущее, где все современное теряет цену, где высшее земное наслаждение – погрузиться в чистые, глубокие, исполненные любви мысли, выглядит как сомнительное, где только нищие духом достойны Царства небесного. Я тоже нищая духом, но мне не приносит счастья то, что я чувствую; и в то же время я чувствую, что если бы мне удалось выйти за пределы моей ограниченности, я бы уже не была той, кто я есть. Ни моё спасение, ни моё блаженство не были бы гарантированы мне. Ведь то, что, возвышаясь, выходит из меня, больше не моё.

И затем, этот нежный, проникнутый божественным сознанием человек, чтобы принадлежать ко всему человечеству в целом, с редкой жесткостью обращается со своими ближними, Он остается без семьи, и, хотя это так и должно было быть, это вызывает у меня эмоциональный холод. Всё великое, что я обычно принимаю с любовью, было при всём своём величии приветливым, веселым, оно соединялось с моим существом нитями человеческих нужд».

Вот вам образец, каким должен быть Новый Завет, чтобы придтись по вкусу представительнице 19 столетия! Ведь она говорит, что всё великое, что она обычно принимала с любовью, было при всём своём величии приветливым, веселым и соединялось с её существом нитями человеческих нужд. – Но так как Новый Завет, всё же содержит в себе силу, которую нельзя расценивать лишь как нежную, с любовью принимаемую, которая приветлива, весела и при всём своём величии связана с существом человека нитями человеческих нужд, - то и все Евангелия становятся неприемлемыми для человека 19 века.

«Когда я читаю письма Гёте – о домашнем воспитании и быте Шиллера, - о Лютере и его ближних, о древних, вплоть до злой жены Сократа, - я всегда чувствую дыхание той материальной почвы, на которой выросло духовное древо того или иного мыслителя» - итак, даже образ почтенной Ксантиппы привлекает добрую Леа куда сильнее, чем образы Нового Завета! – «это дыхание сближает мой дух с ними и многое дает ему».

Вот то, что являлось умонастроением тысяч людей, причем тысяч людей 19 столетия.

«Но состояние «не от мира сего» пугает и отчуждает меня; правда при этом мне служит оправданием отсутствие доброй веры в то, что всё это, находясь как бы у Бога, находится в полном порядке».

В такой суровый час следовало бы спросить; так какое же душевное содержание приносит сегодня человечество навстречу рождественскому древу, Рождеству? Ведь это содержание души составлено из тех голосов, которые только что звучали перед нами, причём мы могли бы умножить их в сотни и в тысячи раз. В такой суровый час не подобает пренебрегать тем, что говорится относительно величайшей Мистерии земного бытия. Гораздо больше подобает спросить сегодня: а что же предпринимают официальные представители христианства всех конфессий, чтобы предотвратить развитие, уводящее от действительного, истинного и честного исповедания того, что стоит за праздником Рождества? Ибо разве может человечество праздновать такой праздник иначе, кроме, как ложным образом, если уж даже лучшие представители человечества развивают только что приведенные мысли о Существе, Которое благодаря Мистерии Рождества должно рассматриваться как космический импульс, связанный с судьбой Земли?

Чего хотели маги-волхвы из восточных стран, когда они принесли божественную мудрость, добродетель и бессмертие к яслям, после того, как наблюдали знамение: появление Солнца из созвездия Девы в ночь с 24 на 25 декабря в первом году нашего летоисчисления? Чего же хотели эти маги-волхвы из восточных стран? Они хотели дать великое историческое доказательство, что они поняли, как то, что до сих пор в качестве силы стекало вниз на Землю из Космоса, будет доступно людям, но уже иным образом, а не посредством простого поднятия взгляда вверх в Космос, к констелляциям звёзд. Они хотели показать, необходимость для людей самим всё больше и больше обращать свой взгляд на то, что внутренне происходит в исторических событиях, в социальном, моральном становлении земного человечества. Обращать взгляд на то, что Христос сошел вниз из того региона, из которого Солнце светило в Деве, из которого все звёздные констелляции приходили со своими силами, дающими возможность микрокосму проявиться в качестве отображения Макрокосма. То, что этот Дух, это Существо вовлечено в непосредственное земное развитие, то, что само это развитие впредь следует рассматривать как наделенное той внутренней мудростью, которой были раньше наделены звездные констелляции - вот что хотели сказать маги-волхвы из восточных стран. И сегодня необходимо помнить об этом.