Прижигание — последнее средство в лечении

Критика в адрес конкретных личностей вызывает отрицательную реакцию у простых людей и становится причиной враждебного отношения, потому что в их сознании правила и предписания связаны с определёнными личностями. Если же мы будем критиковать только путь и сами правила, не упоминая конкретных личностей, то сознание простого человека или обладающего скромными познаниями в религии может отнести данную критику в адрес непричастных к этому людей, потому что простые люди не любят, когда критикуют тех, кого они любят.

В эпоху письменной фиксации Сунны имамы были вынуждены называть каждого передатчика и давать ему подробную характеристику, которую он заслуживал, чтобы указать на тех кто именно донес ее (сунну) до нас. Как правило, они принимали сообщения от надёжных передатчиков из числа приверженцев Сунны и единой общины. Однако иногда, чтобы сохранить Сунну, имамы принимали сообщения и от надёжных сторонников нововведений, как хариджиты, мурджииты и шииты, не призывающие к своим нововведениям.

Это связано к примеру с той ситуацией, когда судья вынужден отклонить свидетельство человека в силу того, что ему становится известно о нём нечто достаточно серьёзное.

Отсюда следует, что мы нуждаемся в этом знании, но в определённом объёме. И мы не должны делать его основой нашего призыва и нашим единственным путём, чтобы не давать простым людям повода для обвинений и наклеивания ярлыков… Да и само это знание должно перениматься только от известных и авторитетных учёных.

Шейх аль-Альбани, да помилует его Аллах, сказал: «Иногда мы обнаруживаем, что имамы принимали хадис от человека, о котором сами же писали, что он является хариджитом или мурджиитом. Всё это, несомненно, относится к порокам и ереси. Однако у имамов есть чёткие критерии и “весы”. Для них один, два, три дурных поступка не перевешивают все благие дела человека, самым весомым из которых является свидетельство, что нет божества, кроме Аллаха, и что Мухаммад — посланник Аллаха» (Аудио серия «Аль-худа ва ан-нур», кассета №784, сторона А).

Они были очень осторожны в своих высказываниях о людях. Не было ни ехидства, ни злорадства, потому что говорить о тех, кто доносил до нас нашу религию, нужно было, с учетом двух факторов: с одной стороны, забота о сохранении Шариата, а с другой стороны — сохранение чести мусульманина. Поэтому определения, которые они давали людям, то есть те термины, которыми они пользовались, были реалистичными. Собиратели Сунны не задевали честь людей, но одновременно заботились и о том, чтобы в религию не вошло то, что к ней не относится.

Они разъясняли степень надёжности передатчика одним или двумя словами, говоря, например, «слабый», «очень слабый», «допускает ошибки», «обвинялся во лжи» (то есть даже в обычной жизни), «обвинялся в искажении» (то есть хадисов посланника Аллаха, r). Об этом последнем передатчике-лжеце, имам аль-Бухари ограничивался словами: «О нём умолчали».

Среди имамов хадисоведения были строгие, умеренные и склонные к послаблениям. Строгие отвергали передатчика из-за самой незначительной причины, склонные к послаблениям, напротив, относили передатчика к категории надёжных по-малейшему поводу.

Если строгий назвал какого-то передатчика надёжным, то мы не должны после этого принимать критику в адрес данного передатчика от других, так как в такой оценке имама перевешивает чаша защиты Сунны.

Если склонный к послаблениям называет какого-либо передатчика ненадёжным, это означает, что его ненадёжность была широко известна, и в данном случае у имама преобладало желание уберечь честь передатчика, хотя он, разумеется, был убеждён также и в необходимости оберегать и сохранять Сунну.

У умеренных имамов обычно устанавливается подобие равновесия между этими двумя чашами.

Эта наука — безбрежный океан и в то же время — яма с пламенем. Мухаддисы не падали в нее — они останавливались у самого края благодаря своей беспристрастности, сдержанности и благочестию.

Важно отметить, что разделение имамов науки о передатчиках на упомянутые три категории было сделано не ради того, чтобы бросить тень на их репутацию. Мы и сегодня должны придерживаться этого и не полагаться на утверждение одного учёного о ненадёжности определённого передатчика. Если этот учёный известен своей строгостью, мы должны сравнивать его мнение с мнениями других учёных, чтобы составить правильное представление о передатчике.

Один из величайших имамов этой науки аз-Захаби, да помилует его Аллах, сказал: «Чтобы говорить о передатчиках, необходимо иметь сдержанность и благочестие, отсутствие предубежденности и склонности, а также большие знания о хадисах, их недостатках и передатчиках».

Великий учёный Ибн аль-Каййим, да помилует его Аллах, сказал: «Аллах любит беспристрастность. Более того, это лучшее из качеств, которые украшают человека, особенно для того, кто взялся судить между мнениями и мазхабами. Всевышний Аллах сказал Своему Посланнику r: “И мне велено быть справедливым к вам” (Сура 42 «Совет», аят 15). Наследники Посланника r беспристрастны в своём отношении к разным группам, и никто из них не склоняется несправедливо на сторону близких ему людей и последователей своего мазхаба, своего окружения и тех, за кем он следует. Его цель — истина, и он следует за ней по пятам и останавливается там, где останавливается она. Они исповедуют религию справедливости и беспристрастности…» («И‘лям аль-муваккы‘ин», т. 3, с. 126-127)”.

Современный имам науки о передатчиках, выдающийся учёный шейх аль-Альбани, который посвятил свою жизнь изучению хадисов и Сунне, избавив от характеристики «ненадёжный» множество передатчиков, которые были занесёны в эту категорию. Он сравнил характеристики, которые дали этим передатчикам разные имамы, и сравнил передаваемые ими версии хадисов с другими, и выяснил, таким образом, какими они были на самом деле — оказалось, что они принадлежат к числу тех, чьи хадисы можно использовать в качестве доказательств.

Этот имам оказал нам две неоценимые услуги, одна значительнее другой.

1. Благодаря шейху аль-Альбани степень достоверности многих хадисов повысилась.

2. Он восстановил репутацию многих передатчиков, которые были незаслуженно занесены в разряд слабых, но благодаря нему перешли в категорию достойных.

А помогло ему в этом изучение и сравнение высказываний его предшественников на этом поприще. Он не ограничивался утверждением только одного учёного, даже если тот был из числа имамов. Если бы он довольствовался утверждением лишь одного имама без учета других высказываний, то он уподобился бы в этом приверженцам нововведений, пристрастия которых подталкивают их к объявлению неугодного хадиса слабым после первого знакомства с ним. Они спешат объявить передатчика такого хадиса ненадёжным и наоборот называют передатчика надёжным, когда хадис соответствует их страстями.

Именно так поступил аль-Каусари, который объявил слабыми неугодные ему хадисы, несмотря на то, что они приводятся в обоих «Сахихах».

В то же время он отнес к надёжным слабые и даже придуманные хадисы, которые соответствовали его убеждениям, несмотря на то, что имамы указали на слабость этих хадисов!

Ему ответил один из величайших учёных своего времени ‘Абду-р-Рахман аль-Муаллими аль-Йамани, и, таким образом, мы узнали об истинных причинах, побуждавших аль-Каусари объявлять одни хадисы достоверными, а другие — слабыми — это фанатичная приверженность имаму Абу Ханифе, да помилует его Аллах.

Мы не утверждаем, что шейх аль-Альбани никогда не ошибался. Разумеется, у него были ошибки, как и у любого другого человека. Но каждый раз, как он обнаруживал свою ошибку, он исправлял её, ибо таким был путь наших праведных предшественников — следовать истине наперекор страстям.

Имамы хадисов и Сунны лучше, чем кто бы то ни было, способны отличить отклонение случайное от умышленного и просто ложное утверждение от намеренной лжи.

Разве не слышали вы о словах Посланника Аллаха r: «Кто возводит на меня ложь умышленно, пусть приготовится занять своё место в Огне»?[10] Ведь человек может солгать, то есть сказать нечто, противоречащее реальному положению вещей, неумышленно.

Поэтому учёные нашей уммы признали шейха имамом в этой области и простили ему допущенные им ошибки, и да простит Аллах всех нас за наши ошибки и грехи.

Имамы хадисов и Сунны лучше других, различают между случайным и умышленным отклонением, между ошибочным заявлением и преднамеренной ложью.

Так же взвешенно и мудро он относился к своим современникам. Если он точно знал, что кто-то из них привержен нововведениям, следует своим страстям, упорно противоречит Сунне и выступает против нее и её приверженцев, тогда он называл его точно по имени и приводил необходимые доказательства. Именно так он поступил, например, с Хассаном ибн ‘Абду-ль-Маннаном, открыто назвав его разрушителем Сунны.

Шейх проверял хадисы из книги аль-Газали «Фикх ас-Сира», несмотря на то, что тот являлся одним из ярых сторонников «ихуан аль-муслимин». Но когда вышла в свет его книга «Ас-сунна байна ахли-ль-фикх и ахль аль-хадис», в которой он очернял Сунну и наговаривал на неё, тогда шейх аль-Альбани ясно разъяснил, что эта книга построена на умозаключениях автора, и похвалил тех, кто взялся ответить ее автору.

Живой человек не защищён от искушений. Бывает, что мы хвалим кого-то, а потом видим, что были неправы, и бывает, что мы обвиняем кого-то, а он потом исправляет свою ошибку. Поэтому ответ на то, о чём утверждается в доступной всем книге, весомее, чем ответ на слова, которые не являются частью книги.

Шейх также предостерегал от аль-Каусари, аль-Хабаши и аль-Буты, поскольку они известны своим враждебным отношением к Сунне и её приверженцам, а также своим слепым фанатизмом.

В отношении же того, кто известен своей любовью к имамам, проповедникам и отдельным людям — символам пути наших праведных предшественников и его защитникам, но негоже отозвавшимся о ком-то из них по причине недопонимания или разногласий в самых главных либо практических вопросах, необходимо сказать, что он не становится приверженцем нововведений и его не считают отошедшим от метода и пути наших праведных предшественников. Он просто допустил ошибку, и наша обязанность по отношению к нему — дать добрый совет, простить и помочь ему вернуться к истине благими словами и убедительными доводами.

К сожалению, некоторые невежды считают, что «Сунна» — это определённый шейх, и кто согласен с ним, тот суннит, а кто не согласен, тот вышел из «Сунны».

Если кто-то считает, что мы стали «мадхалитами», потому что мы говорим, что Сейид Кутб ошибался и предостерегаем других от его ошибок, то они правы. Однако это не является нашим основным занятием, ибо время слишком дорого, чтобы тратить его на критику всех тех, кто в чём-то отошёл от истины. И нам не нужно это. Мы не враги Сейиду Кутбу, как и он нам, и мы не исключаем того, что его последней обителью станет Рай, хотя мы обсуждаем его сейчас.

И если кто-то имеет в виду, что мы против партийности в целом, потому что различные партии вносят раскол в нашу общину и заставляют её делиться на группы, то и это верно.

Мы же не будем делить людей, в соответствии с этой классификацией. Мы считаем нашим братом каждого, кто исповедует единобожие, следует Сунне и призывает к ней. И мы хотим для него покаяния в его приверженности партийности и избавления от неё, и беседуем с ним об этом с мудростью и благим увещеванием.

Однако если он призывает к партийности и отстаивает её, то мы предостерегаем других от него, как поступали наши имамы, например, Ибн Баз, Ибн Усаймин, аль-Альбани, аль-‘Аббад, Аль аш-Шейх и аль-Фаузан.

Если же они имеют в виду что-то другое, то о сокрытом в человеческих душах, ведомо только Аллаху, и эти их нападки не повредят никому, кроме них самих. Мусульманин, насколько это возможно, должен считать, что его брат по вере придерживается истины и правдив. А если у него все же возникло подозрение в отношении брата по вере, то он, прежде всего, должен убедиться и удостовериться в состоятельности его подозрений. Ему надлежит связаться с ним и спросить его самого об этом, при наличии такой возможности.

Да, сегодня среди молодёжи встречаются люди, которые проявляют ненужное усердие в объявлении бойкота. Эта молодёжь стала причиной споров и разобщения представителей этого призыва. Они расстроили ряды последователей наших праведных предшественников по всему миру и заперли врата знаний и благих деяний. Это люди, которые творят нечестие и портят вместо того, чтобы исправлять и улучшать. Большая часть их внимания направляется на выискивание недостатков и отслеживание проступков определённого человека. Дождавшись, они начинают рассказывать об этих проступках всем и каждому. И когда им кажется, что они уже уронили данного человека в глазах людей, они начинают оглядываться в поисках новой «жертвы».

Увидев человека, творящего благое и обладающего знаниями, или человека, усердно приобретающего знания, они смотрят согласится ли он с их понятиями и мнениями, сформировавшиеся под влиянием легкомыслия, после того, как они в ультимативной форме потребуют от него высказаться. И если он с ними не согласится, они не оставляют его в покое, называя иной раз подозрительной личностью, за которой замечено нечто неподобающее, иной раз человеком с размытыми понятиями или же скрытым (явным, ярым, закоренелым…) сторонником партийности (хизби). Они начинают утверждать, что он строит козни суннитскому призыву, или же он еретик или корыстный человек, любящий мирские блага. За этим следует фетва, согласно которой его нужно бойкотировать, и не только его, но и всех его сторонников и всех, кто защищает его, или сохраняет нейтралитет. Затем его называют наихудшим из всех, кто ходит по земле, и наихудшим из приверженцев нововведений. За этим следуют обвинения в приверженности нововведениям и неверии… А значит, рассуждают они, честь его перестаёт быть неприкосновенной. Вполне возможно, что они начнут считать неприкосновенной не только его честь…

Аль-Альбани, Ибн Усаймин, аль-Вада‘и, да помилует их всех Аллах, предостерегали от пути, который избрали для себя эти люди, объясняя, что это крайность и деление на партии, и аль-Аббад, аль-Фаузан, Аль-Шейх и другие продолжают предостерегать…

Мы отрекаемся от подобных людей. Это болезнь, которую нельзя защищать, и отклонение, которому нельзя потворствовать, и да убережёт нас Аллах от того, чтобы однажды оказаться в их рядах или одобрять то, что они делают!