Приключение в даумат ал-джандале 22 страница

подкрепления у Халида, однако у Халида не было лишних людей. Он

не мог ослабить другие корпуса, потому что римляне могли совершить

вылазку через любые ворота и вполне могли произвести ее в другом

месте. Халид велел Шурахбйлу держаться изо всех сил и обещал

прислать ему Дирара с 2000 воинов, если ему придется совсем туго. В

случае необходимости он сам подойдет со своим резервом и возьмет на

себя командование действиями у Фоминских ворот. Шурахбйл

подготовился к новой вылазке римлян, твердо решив, что будет стоять

до последнего.

Для ночной вылазки Фома вновь избрал Фоминские ворота, чтобы

нанести там основной удар, воспользовавшись потерями, которые он

нанес корпусу Шурахбйла. Однако он запланировал и вылазки из

других ворот. Места расположения различных мусульманских

корпусов и их командиров были в точности известны гарнизону. Для

того чтобы связать мусульманские силы у других ворот и не дать им

подойти на выручку кШурахбйлу, Фома приказал произвести вылазки

из Джабийских, Малых и Восточных ворот. Для вылазки из последних

он отрядил значительно больше людей, чем для нападения из

остальных, и это должно было помешать Халиду прийти на помощь к

Шурахбйлу и принять на себя командование в этом ответственном

секторе. Атака из разных ворот также позволяла провести операцию

более гибко. Таким образом, если бы был достигнут успех в любом из

секторов, кроме Фоминских ворот, этот сектор мог бы превратиться в

главный и успеха стали бы добиваться именно в нем.

Отдавая приказы, Фома подчеркивал важность стремительности,

необходимо было захватить мусульман врасплох и уничтожить их

лагерь. К врагу следовало быть беспощадными. Если какой-нибудь

мусульманин желал сдаться, его следовало убивать на месте, — всех,

кроме Халида, которого следовало захватить живым. Луна должна

была взойти часа за два до полуночи. Вскоре после этого, по сигналу

гонга, поданному по указанию Фомы, следовало открыть ворота и

одновременно пойти в наступление.

В лунном свете атаки римлян начались в соответствии с намеченным

планом. У Джабийских ворот завязалась жестокая борьба, и Абу

'Убайда лично вмешался в схватку с мечом наголо. Сын Хирурга

превосходно владел мечом, и прежде чем атака была отбита и римляне

поспешили вернуться в город, он уложил нескольких римлян.

УМалых ворот у Иазйда было меньше воинов, чем у других ворот, и

поначалу римляне достигли определенных успехов. Однако, к

счастью, рядом оказался Дирар, который присоединился к Йазйду со

своими 2000 воинов. Дирар без промедления бросил своих людей на

врага, и римлянам показалось, что на них набросились демоны, и они,

преследуемые Дираром по пятам, поспешно отошли в город.

У Восточных ворот ситуация вскоре осложнилась, ибо в этом

секторе действовал более крупный римский отряд. По звукам

сражения Халид мог догадаться, что враг продвинулся дальше, чем его

следовало пропускать, и, опасаясь, что Рафи' может не сдержать

натиск, Халид лично бросился в бой со своим резервом из 400

ветеранов Мобильной Гвардии. Бросаясь на римлян, он издал свой

личный боевой клич: «Я — благородный воин, Халид ибн ал-Валйд».

К этому времени его военный клич был хорошо знаком всем римлянам

и служил им предостережением. По правде говоря, Халид ознаменовал

поворот в ходе вылазки из Восточных ворот. Вскоре римляне

обратились в повальное бегство, мусульмане рубили бегущих с поля

боя. Большая часть римского отряда смогла вернуться в город и

закрыть за собой Восточные ворота.

Между тем самый тяжелый бой разыгрался у Фоминских ворот, где

корпусу Шурахбйла, принявшему участие в трудном дневном сраже-

нии, ночью пришлось отражать самую могучую атаку. В лунном свете,

рассеивавшем кромешный мрак, римляне выбегали из ворот и строи-

лись к бою. В это время они подверглись ураганному обстрелу луч-

ников Шурахбйла, но, несмотря на некоторые потери, развернулись и

пошли в бой. Два часа сражение шло с неослабевающим накалом,

воины Шурахбйла отчаянно сражались, сдерживая наступление

римлян. И они его сдержали.

Вскоре после полуночи Фома, который сам сражался в первых

рядах, заметил Шурахбйла. Мусульманского командира было легко

опознать по приказам, которые он выкрикивал своим воинам. Два

полководца сошлись в бою и стали биться на мечах и щитах.

В течение некоторого времени, пока остальные воины были

поглощены яростным, неистовым сражением, поединок между двумя

лидерами не выявлял перевеса ни одного из них. Затем Шурахбйл,

увидев незащищенное место, изо всех сил нанес удар по плечу Фомы,

однако его меч, обрушившись на твердый металл плечевой пластины

римского доспеха, разломился на части. Жизнь Шурахбйла теперь

зависела от Фомы. К счастью для него, как раз в этот миг рядом с ним

возникли два мусульманина и вступили в бой с Фомой. Шурахбйл

отошел назад, подобрал меч погибшего мусульманина и вновь

рванулся в сражение. Однако Фома уже исчез. К этому времени

римляне основательно подустали. Видя, что в мусульманском фронте

нет слабых мест, Фома решил, что бесполезно продолжать атаку, так

как это лишь увеличит и без того большие потери среди его воинов. Он

приказал отходить, и римляне быстро перешли в отступление.

Мусульмане не пытались преследовать их, хотя их лучники и нанесли

отступающим дополнительный урон. И вновь молодая вдова метко

посылала свои роковые стрелы.

Предпринятая Фомой попытка порвать осаду была последней. Эта

попытка провалилась. За время вылазок он потерял тысячи человек

убитыми и не мог больше позволить себе сражаться вне городских

стен. Его воины разделяли с ним разочарование. Они были готовы

сражаться, защищая город, но не отважились бы на бой с

мусульманами за пределами городских стен. Теперь Фома расширил

полномочия своего заместителя, Хдрбйса, переложив на него ряд

командных функций, которые до этого он выполнял сам.

* * *

После неудачи ночных вылазок отчаяние жителей Дамаска достигло

предела. Темные тучи, нависшие над городом, не имели серебряного

отлива. В народе поднялся ропот, люди теперь не желали ничего кроме

мира, и это желание с ними разделял Фома, который до этого отважно

защищал город и сделал все, чтобы не посрамить свою честь. Он был

готов заключить мир и сдать крепость на определенных условиях, но

был ли готов к заключению мира Халид? Он был известен как человек,

склонный к насилию, для которого битва была развлечением, а

поскольку он, несомненно, был осведомлен о царивших в Дамаске

настроениях, то удовлетворился бы он теперь чем-то иным кроме

безоговорочной капитуляции, при которой все будет зависеть от его

милости? К тому времени римляне хорошо познакомились с

мусульманскими полководцами. Они знали, что Абу 'Убайда был

вторым по старшинству военачальником после Халида, и мечтали о

том, чтобы он был первым. Сын Хирурга был человеком

исключительно миролюбивым, мягким, добрым, благосклонным и

рассматривал войну как священный долг, а не как источник

удовольствия и возможность приятно пощекотать нервы. С Абу

'Убайдой они могли бы заключить мир, и он, без сомнений, выдвинул

бы великодушные условия капитуляции. Однако армией командовал

не Абу 'Убайда. Неопределенность сохранялась в течение двух-трех

дней, а затем инициативу перехватил Иона-Влюбленный.

Иона, сынМарка, был грек, без памяти влюбленный в одну девушку,

тоже гречанку. Она была его женой. Они поженились перед самым

приходом мусульман, но церемония передачи невесты жениху не была

завершена, когда подступившие к Дамаску мусульмане взяли город в

осаду. После этого Иона неоднократно обращался к ее родственникам,

прося, чтобы они передали ему новобрачную, но те отказывались,

говоря, что они слишком заняты сражениями и что сейчас не до этого,

и упрекая Иону за то, что тот может думать о подобных вещах в такое

время. А Иона на самом деле только об этом и думал!

18 сентября 634 г., или приблизительно в этот день (19 дня месяца

раджаб, 13 г. хиджры), едва стемнело, Иона спустился по веревке с

крепостной стены возле Восточных ворот и, подойдя к ближайшему

мусульманскому сторожевому посту, попросил, чтобы его отвели к

Халиду. Как только его привели к полководцу, он поведал ему свою

печальную историю и объяснил цель своего визита. Поможет ли ему

Халид получить невесту, если он сообщит ему сведения, которые

приведут к быстрому захвату Дамаска? Халид согласился. Тогда Иона

рассказал Халиду, что вечером в городе люди отмечали праздник, в

результате чего многие оказались пьяны или навеселе, а на воротах

осталось немного стражников. Если бы Халид поднялся на стену по

приставной лестнице, ему не составило бы труда открыть любые

ворота, которые он пожелает, и войти в город.

Халид почувствовал, что этому человеку можно верить. Казалось,

что он говорит совершенно искренне. Халид предложил ему принять

Ислам, и Иона принял. За последние несколько лет он многое узнал об

Исламе и был благосклонно настроен по отношению к нему. И вот

Иона принял новую веру из рук Халида, после чего Халид велел ему

вернуться в город и ждать, что Иона и сделал.

Сразу после ухода грека Халид приказал достать веревки и связать

веревочные лестницы. Не было времени на то, чтобы выработать ско-

ординированный план наступления для всей армии, и поэтому Халид

решил, что он будет штурмовать крепость через Восточные ворота и

исключительно силами иракского корпуса, стоявшего у них. Луна

должна была взойти около полуночи, и вскоре после этого должен был

начаться приступ.

Согласно плану Халида, 100 человек должны были подняться по

лестницам на стену неподалеку от Восточных ворот, в том месте,

которое считалось самым неуязвимым. Там, разумеется, не должно

было быть стражников. Сначала на стену по веревкам должны были

подняться три человека. Затем к веревкам надо было привязать

веревочные лестницы, чтобы те трое втащили их на стены для подъема

остальных воинов из отобранной сотни. Часть людей должна была

остаться на стене, а другие должны были спуститься внутрь крепости,

убить стражу, которая будет стоять у ворот, и открыть ворота. После

этого в них ворвется весь корпус и начнет атаку.

В тройку поднявшихся на стену первыми вошли Халид, Ка'ка' и

Маз'ур ибн 'Адй. Веревки с петлями на концах были зацеплены за

выступы на стене, после чего эта троица бесстрашных одновременно

поднялась на стену. Стражи на стене не оказалось. Вниз были

сброшены веревочные лестницы, и по ним на стену начали молча

подниматься остальные.

Когда половина отряда оказалась на стене, Халид оставил несколько

человек для того, чтобы помочь подняться оставшимся, а с остальными

воинами спустился в город. Спустившись, они столкнулись с

несколькими римскими солдатами и зарубили их мечами. После этого

отряд бросился к воротам, охранявшимся двумя часовыми. Халид убил

одного из них, Ка'ка' — другого. Однако к этому времени римляне

успели поднять тревогу, и к Восточным воротам устремились отряды

защитников города. Халид понимал, что их судьба повисла на волоске.

Остальные мусульмане поспешно заняли позицию, чтобы не подпу-

скать римлян к воротам, запертым на засовы и цепи, пока Халид и

Ка'ка' пытались их открыть. От нескольких сильных ударов запоры

слетели, и створки ворот распахнулись. В то же мгновение в ворота

ворвался иракский корпус. Римские воины, стремившиеся к воротам,

не вернулись назад, их тела устлали дорогу к центру города.

Теперь проснулся весь Дамаск. Римские солдаты бежали на предпи-

санные им позиции, словно на учениях, и выстроились по всей окруж-

ности крепости. Когда Халид начал последнее наступление, чтобы по-

пасть в центр Дамаска, убивая всех на своем пути, в распоряжении

Фомы остался лишь маленький резервный отряд.

Рассвета оставалось ждать недолго, и теперь Фома разыграл свою

последнюю карту, и разыграл ее блестяще. Он понимал, что Халид

прочно захватил плацдарм внутри города и рано или поздно весь город

падет к его ногам. Поскольку боевых действий у других ворот не было,

он догадался, что Халид атакует в одиночку и другие корпуса не

принимают участия в штурме крепости. Фома надеялся, хотя это и

было очень смело с его стороны, что другим командирам, особенно

Абу 'Убайде, неизвестно о том, что Халид ворвался в город. Фома

действовал стремительно. Он бросил против Халида свой последний

резерв, чтобы задержать его наступление на как можно большее время,

и одновременно отправил послов к Джабийским воротам, чтобы

вступить в переговоры с Абу 'Убай- дой, предложить ему мирную

капитуляцию крепости и уплату джизьи.

Абу 'Убайда учтиво принял послов и выслушал их предложение о

капитуляции. Он полагал, что они пришли к нему, боясь обратиться к

Халиду. Абу 'Убайда находился на большом расстоянии от Восточных

ворот, и даже если до него и доносились далекие звуки сражения, то

он, должно быть, решил, что римляне проводят очередную вылазку,

ему и в голову не пришло, что Халид мог подняться на крепостную

стену по веревкам. У Абу 'Убайды не было ни малейшего сомнения в

том, что Халид также согласился бы на заключение мира, чтобы

положить конец кровопролитию и обеспечить быстрое занятие

Дамаска. Поэтому он взял на себя ответственность в принятии

решения и принял условия капитуляции.

Мусульмане войдут в Дамаск мирно: не будет ни кровопролитий, ни

грабежей, ни захватов людей в плен, ни разрушения храмов; население

будет выплачивать джизью; гарнизону и тем жителям, которые

пожелают уйти, будет дозволено покинуть город со всем их добром.

После этого римские послы направились к командирам корпусов,

стоявших у других ворот, и уведомили их о том, что они заключили

мир с мусульманским полководцем и что вскоре ворота откроются,

чтобы мусульмане могли мирно войти в город. Им не будет

оказываться сопротивление.

Вскоре после рассвета Абу 'Убайда, сопровождаемый офицерами и

остальными воинами своего корпуса, мирно вступил в Дамаск через

Джабийские ворота и направился к центру города. Его сопровождали

Фома, Харбйс и ряд дамасских сановников и епископов. И вот Абу

'Убайда, вошедший в город как ангел мира, и Халид, пронесшийся по

нему, словно ураган, одновременно оказались в центре Дамаска, у

церкви Св. Марии. Халид только что подавил последнее

сопротивление римлян. Другие корпуса римлян также вошли в город и

мирно продвигались к его центру.

Абу 'Убайда и Халид с удивлением уставились друг на друга. Абу

'Убайда заметил, что мечи Халида и его воинов обагрены кровью, и

понял, что случилось нечто такое, о чем он не подозревал. Халид за-

метил миролюбивое настроение сопровождаемых римской знатью и

епископами Абу 'Убайды и его офицеров, мечи которых покоились в

ножнах.

На некоторое время все замерли. Затем Абу 'Убайда нарушил

напряженное молчание. «О отец Сулаймана! — сказал он. — Моими

руками Аллах мирно даровал нам этот город и избавил мусульман от

необходимости сражаться за него».

«Мирно! — сердито фыркнул Халид. — Я взял этот город силой. На-

ши мечи побагровели от их крови, и мы захватили добычу и

пленников».

Было ясно, что сейчас между двумя полководцами начнется оже-

сточенный спор, последствия которого могли бы оказаться весьма

серьезными. Халид был главным, и ему следовало подчиняться, более

того, это был человек, который не потерпел бы глупостей,

совершенных его подчиненными. Кроме того, его властный нрав и

несравненная осведомленность в военных вопросах делали споры с

ним бесполезными, особенно в данной ситуации, когда он был

настроен рассматривать завоевание Дамаска как совершенное

военным путем, а не в результате мирных переговоров. С другой

стороны, Абу 'Убайда не обладал таким авторитетом в военном деле,

не умел действовать так гениально, как Халид, и был бы последним

человеком, кто попытался бы это оспорить. Однако как мусульманин

он относился к высшему разряду, входя в состав Благословенной

Десятки, он был Человеком, на Которого Может Положиться Народ.

Он был ал-Асрамом, Человеком без Резцов, — и никто не мог забыть о

том, при каких обстоятельствах он лишился передних зубов.

Абу 'Убайда совершил ошибку, заключив мир без ведома и

разрешения Халида, но он был намерен добиться того, чтобы к слову

мусульманина относились с уважением, и избежать ненужного

кровопролития. Он уважал первенство Халида и знал, что с ним

следует быть осторожным. Абу 'Убайда фактически был

единственным человеком в Сирии, который занимал достаточно

высокое положение для того, чтобы ставить под сомнение какие-либо

решения Халида. Даже Халид не повышал голоса, когда разговаривал с

Абу 'Убайдой, каким бы разгневанным он ни был. Положение

смягчалось тем, что оба они по-настоящему любили и уважали друг

друга за те качества, которые делали каждого из них великим

человеком. Абу 'Убайда также знал, что он может заставить Халида

замолчать, произнеся всего несколько слов, поскольку он обладал той

властью, о которой Халид не подозревал. Однако он решил не

прибегать к этой власти до тех пор, пока это не станет неизбежным,

когда иссякнут все доводы. В этом отношении он проявил

снисходительность к Халиду, но об этом мы поговорим позднее

— О полководец, — сказал Абу 'Убайда, — узнай же, что я вошел в

этот город мирным путем.

Глаза Халида засверкали от гнева, но он сдержался, и когда он

ответил, в его голосе слышалось уважение:

— В твоих словах нет логики. Как они могут быть в мире с тобой,

когда я силой ворвался в город, сломив их сопротивление?

— Побойся Аллаха, о полководец! Я гарантировал им мир, и это дело

решенное.

— У тебя нет права заключать с ними мир без моего приказа. Я —

твой командир. Я не вложу меч в ножны до тех пор, пока не уничтожу

их до последнего.

— Никогда не думал, — продолжал Абу 'Убайда, — что ты будешь

возражать против того, что я гарантировал мир каждому из них без

исключения. Я дал им мир во имя Аллаха, хвала Ему, и Пророка, да

пребудут на нем благословения Аллаха и мир. Мусульмане, которые

были со мной, согласились на этот мир, и не в наших правилах

нарушать соглашения.

Тем временем некоторые из солдат Халида, устав слушать этот спор

и видя стоящих вместе римлян, начали размахивать мечами и продви-

гаться в сторону римлян, намереваясь убить их. Абу 'Убайда заметил

это поползновение и, в обход Халида, приказал им подождать, пока

они с Халидом не закончат свой разговор. Воины подчинились. Такое

мог сделать только Абу 'Убайда; и Халиду лишь оставалось

постараться обуздать свой закипающий гнев.

Затем к обсуждению положения присоединились и командиры трех

остальных корпусов. Через несколько минут они пришли к

соглашению и сообщили свое мнение Халиду: пусть будет мир, потому

что если римляне в Сирии услышат, что мусульмане дали гарантию

безопасности, а затем перебили тех, кому гарантировали безопасность,

то никакой город больше не смирится перед мусульманами, а из-за

этого задача открытия Сирии неимоверно усложнится.

У Халида чувства никогда не затмевали разум; а разум Халида видел

военную мудрость совета, данного ему полководцами. Он метнул

испепеляющий взгляд на Фому и Харбйса и сказал: «Хорошо, я

согласен на мир, но к этим двум проклятым это не относится».

«Эти двое первыми заключили мой мир, — сказал Халиду Абу

'Убайда. — Мое слово не может быть нарушено. Аллах да

смилостивится над тобой!»

Халид сдался. «Именем Аллаха! —- воскликнул он. — Если бы не

данное тобой слово, они были бы мертвы. Пусть оба они покинут

город, и пусть проклятие Аллаха преследует их повсюду, куда бы они

ни направились!»

Фома __________и Харбйс нервно следили за препирательством между двумя

мусульманскими полководцами, а переводчики переводили им то, о

чем те говорили. Поэтому они всё поняли и вздохнули с облегчением,

узнав о том, чем завершился этот разговор. Затем они подошли с

переводчиком к Абу 'Убайде и попросили разрешения удалиться по

той дороге, которую они выберут.

«Да, — сказал Абу 'Убайда. — Ступайте по той дороге, которую вы

выберете. Однако если мы возьмем в руки место, в котором вы

поселитесь, то вы будете лишены гарантированного вам мира».

Фома, опасаясь преследования Халида, попросил: «Дай нам три дня

мира, после этого считай перемирие оконченным. Если после этого вы

нас настигнете, то делайте с нами, что хотите, — убивайте или берите в

плен».

Тут в разговор вмешался Халид. «Согласен, но вы не сможете взять

с собой ничего, кроме еды, необходимой для путешествия».

«А это опять было бы нарушением договора, — возразил Абу

'Убайда. — По моему соглашению с ними они могут взять с собой все

свое имущество».

«Я согласен даже на это, — сказал Халид, — но пусть они не берут

оружия».

Теперь возразил уже Фома: «Нам необходимо оружие, чтобы защи-

щаться от других наших врагов. В противном случае мы останемся

здесь, и делайте с нами что хотите». Фома прекрасно понимал, как

важно было этим мусульманам соблюдать свои договоры, и решил

воспользоваться этим чувством чести.

Халид дошел до того, что согласился на то, чтобы каждый мужчина

взял с собой по одному виду оружия: либо меч, либо копье, либо лук.

Так была улажена последняя проблема.246

Сразу же после описанного происшествия, а оно имело место вскоре

после восхода солнца, был составлен договор, который подписал

Халид. В нем говорилось следующее:

«Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного. От Халида ибн ал-

Валйда к жителям Дамаска. Когда мусульмане войдут, они (жители)

будут в безопасности, равно как и их собственность, их храмы и стены

их города, из которых ничему не будет нанесен ущерб. Эту гарантию

􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃

__________246 Диалог между Халидом и Абу 'Убайдой приводится по Вакиди: с. 51-52.

они получают от имени Аллаха, Посланника Аллаха, да будет ему

благословение Аллаха и мир, халифа и правоверных, от которых они

не будут видеть ничего, кроме хорошего, пока будут выплачивать

джизью».247

Джизья была установлена в размере одного динара с человека и

определенного количества продовольствия, которое следовало

поставлять мусульманам, объемы поставок также были определены.

* * *

Дамаск был взят. Величайшая сирийская ценность, уступавшая

только Антиохии, теперь находилась в руках мусульман, однако те, кто

завоевал этот город, относились к своей победе со смешанными

чувствами.

Мусульмане упорно сражались, чтобы добиться той награды. Хотя

понесенные ими потери были значительно меньше потерь римлян, они,

тем не менее, дорого заплатили за новое завоевание. Мусульмане

героически сражались на протяжении месяца и завоевали победу

своими кровью и потом. Они взяли город мечом, особенно это

относилось к иракскому корпусу, штурмовавшему его в последнюю

ночь осады и сломившему всякое сопротивление. Однако плоды их

трудов ускользнули у них из-под самого носа благодаря

дипломатической хитрости Фомы и простому великодушию и

добросердечности Абу 'Убайды. У Сына Хирурга не было никаких

прав на такой поступок, однако он все же был одним из тех, на Кого

Может Положиться Народ, и против него не было произнесено ни

одного слова критики.

Мусульмане собирались группами, чтобы посмотреть, как город

покидает римский конвой. Конвой состоял из гарнизона и тысяч

мирных жителей, которые решили не оставаться под властью

мусульман и покинули Дамаск вместе с женами и детьми. Жена Фомы,

дочь Ираклия, ехала вместе со своим мужем. С конвоем двигались

сотни повозок и фургонов с пожитками путешественников и бывшими

в городе товарами, в том числе 300 тюками тончайшей парчи,

принадлежавшими Ираклию. Одни мусульмане с гневом, другие — с

сожалением наблюдали за тем, как из Дамаска вывозится все его

богатство. Это был горький миг для завоевателей Дамаска.

Халид стоял с некоторыми своими офицерами и воинами, следя за

этим печальным зрелищем. Складывалось впечатление, что римляне

не оставили в Дамаске ничего ценного. Сердце Халида щемило от

􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃

247 Балазури: с. 128.