Дорнах, 31 декабря 1917 г. 3 страница

Это самое существенное, что греки представляли о своих богах: это были существа, которые могли имагинировать. Однако миновало то время, когда такие существа, которые могли имагинировать, могли входить в человеческое тело: ибо человеческие тела больше не подходят для имагинации. Так греки говорили себе: нами правит род существ, которые могут имагинировать, в то время как мы больше не можем имагинировать. - У греков было отнюдь не сентиментальное представление о своих богах. Было бы трудно быть сентиментальным по отношению к Зевсу. Греки спокойно говорили себе, - теперь я снова несколько уплотняю эти вещи, но приходится их немного ретушировать, если хочешь, чтобы тебя поняли, - греки говорили: мы, люди проделываем правильное развитие; мы должны были проделать развитие от атавистического ясновидения, как интуитивного, так инспиративного и имагинативного. Сейчас мы должны иметь обыкновенное предметное мышление. Но те боги, которые на это не пошли, остались при своих имагинациях; в ином случае они должны были бы стать людьми, должны были бы странствовать здесь в физическом теле. Это им не подходило, - примерно так думали греки о своём отношении к богам в своей не сентиментальной форме, - им не подходило перейти к предметному мышлению, вот почему они не спускались на Землю, но оставались при имагинациях. Но благодаря этому они управляли нами; ибо они имели больше власти, поскольку имагинативные представления, если ими пользоваться, мощнее, чем предметные представления.

Отсюда вы видите, однако, что греки оглядывались на то время, когда представления, воззрения, истины у людей были иными; вы видите, что это оглядывание назад связано с греческим представлением о богах. Так они оглядывались на Зевса, Геру, и говорили: они господствуют над нами сейчас; раньше и мы были такими, но мы формировались дальше, стали слабее. Поэтому они могут господствовать над нами: они остались такими, как когда-то были. – Некоторый люциферический характер, - сказали бы мы сегодня, - придавали тем самым греки своим богам. И те существа, которые остановились при имагинировании, - это складывалось в греческом сознании, - были в свою очередь потомками тех существ, которые остановились на инспирации. Гера и Зевс остановились на ступени имагинации; Рея и Крон остановились на ступени инспирации; Гея и Уран остановились на ступени интуиции.

Грек смотрел на свою собственную душу и поколения своих богов он приводил в связь с развитием человечества и развитием состояний сознания у людей. Это он чувствовал, это он ощущал. Самые старшие боги, Гея и Уран были такими существами, которые упорядочивали все внутренние отношения к миру благодаря тому, что они интуитировали, имели дело с интуицией, проявляли интуицию. Они хотели оставаться при интуиции: но обращались в инспирируемых. И снова инспирируемые хотели бы остаться при инспирации; но обращались в имагинирующих. Итак, интуитирующие погибли из-за инспирированных, а инспирируемые - из-за имагинирующих. Мы живём как люди, над нами (живут) имагинирующие. Вы знаете, что в мифе о Прометее греки выражали желание найти какое-нибудь средство против имагинирующих.

{ ГЕЯ - УРАН = интуиция

{

ЧЕЛОВЕК { РЕЯ - КРОН = инспирация

{

{ ГЕРА - ЗЕВС = имагинация

Греки подразделяли своих богов по ступеням так, что в этой ступенчатости своих богов греки показывали, как они оглядывались на прежние состояния сознания тех существ, которые развивались одновременно с человечеством. Греки показывали, что они связывали это с ретроспективным взглядом, с оглядкой на богов. Представьте себе: насколько значительно это для понимания греческого сознания! Так видел грек, когда он смотрел назад на поколения своих богов, смотрел назад, в прошлое в духовной жизни. Он связывал древних интуитировавших существ с Геей, Землей, и Ураном, Небом; он связывал инспирированных богов с Реей и Кроном. Гею и Урана рассматривали так, как они есть. Рею и Крона описывали как Титанов. Кем же они были?

О том, что лежит здесь в основе, человечество почти полностью потеряло сознание ещё пару столетий тому назад. Но я напомню вам об этом: вы будете знать, что пару столетий назад, - вы могли бы найти это у Якоба Бёме и Парацельса, это идет до Сен-Мартена, - пару столетий назад человеческое существо ещё было связано с тремя основными элементами.

У Якоба Бёме они ещё называются так: sal - это соль, Mercur – это ртуть, Sulfur - это сера. В средние века говорили: Заль-Меркур-Сульфур. Хотя имелось в виду не то же самое, но то, что имелось в виду, относилось к тому, что имел в виду грек, когда он говорил: Уран-Гея, или соответственно Гея-Уран, Рея-Крон, Гера-Зевс. Ибо, видите ли, Крон устранил Урана от мирового господства. Гея, таким образом, стала как бы доброй вдовой. Что же собственно, с ней произошло? Она, прежде всего, стала тем, чем является Земля, но не та обычная земля, которую мы находим вокруг, но та земля, которую носит в себе человек: это соль. Если бы человек смог, - это знали средневековые исследователь природы, - сознательным образом поставить себе на службу находящуюся в нём соль, он смог бы иметь интуицию. Итак, этот процесс был ещё живым в древние времена Геи-Урана, процесс, который опустился в глубины человеческой природы.

Более молодым процессом, который тоже, однако, опустился в глубины человеческой природы, является тот процесс, который можно обозначить как процесс Реи-Крона. Греки говорили: власть Реи когда-то была распространена, и «Крон» был силой, которая противостояла Рее. Крон был повержен. Что же осталось? Как от Урана-Геи осталась мёртвая соль, так от Крона-Реи осталось жидкое начало, Меркур, ртуть; оно смогло принять в человеке жидкую капельную форму, оно осталось. Но человек не в состоянии сознательным образом поставить это себе на службу, воспользоваться этим; оно опустилось вниз в бессознательные глубины.

Сегодня это, конечно, давно прошло, причём прошло оно ещё во времена древней Греции; ведь греки говорили себе: на земле в седой древности было время Зевса, но тогда человек мог воспользоваться находящейся в нём серой. Если бы человек мог сознательно пользоваться своей солью, он стал бы интуитором в атавистическом смысле. Если бы человек мог сознательным образом использовать свою жидкость, свой Меркур, свою ртуть, он стал бы инспирированным. Он стал бы имагинировать, он имел бы имагиниции, если бы смог использовать свою серу, - не в переносном смысле, но в действительном смысле, как это ещё понимали средневековые алхимики, когда они говорили о «философской сере». Сегодня тоже имеется философская сера: профессора философии фабрикуют её в достаточной мере, но алхимики понимали под этим не то, они понимали под этим способность имагинации, атавистической имагинации, которая связана с употреблением этой, активной в человеке серы. Люди, - как хотели сказать греки, а также их мистериальные жрецы, поскольку мистерии соли, ртути и серы были в древности, - люди, как хотели сказать греки, благодаря своему развитию преодолели атавизм, атавистическое употребление серы. Но Зевс, а также его братья и сестры отступили в сверхчувственное и использовали серные процессы для себя. Поэтому Зевс может метать молнию, то есть он может посредством имагинации внедрять серу в реальность; если бы человек мог на внутреннем уровне сознательно метать молнию, он стал бы тогда атавистически имагинировать. Вот что хотели сказать греки, когда они говорили о Зевсе, что он может метать молнию.

Не правда ли, ещё Сен-Мартен, можно сказать, знал, что под серой алхимиков надо понимать нечто другое, чем обычную земную серу, о которой можно в лучшем случае сказать, простите мне жесткое выражение, - что она является экскрементом того, что ещё Сен-Мартен и древние понимали как истинную серу, которую они называли «философской серой». И Сен-Мартен говорит о том, как молнии и гром действительно связаны с процессом макрокосмической, или также можно сказать, космической серы.

Сегодня в науку вколачиваются некоторые физические естественнонаучные объяснения, которые тоже являются серой, хотя и не «философской серой». Только представьте себе, сегодня, конечно, появятся весьма умные люди, которые должны будут говорить об этих серных процессах в Космосе, когда возникает молния и гром; ведь молния и гром, как вы могли прочесть в элементарном учебнике физики, появляются в результате процесса трения в облаках, не так ли. Нельзя себе представить нечто разумное в том, что так говорят о молнии и громе: ведь производить это электричество, которое возникает вследствие молнии и грома, должны влажные облака при своём взаимодействии. Однако когда эксперименты с электричеством производятся в школьном помещении, то тщательно высушивают все аппараты, так как если там будет хоть немного влаги, никакого электричества не получится. Но будто бы эти облака, там вверху не влажные! Господин учитель никогда не сможет с влажной, даже с не совсем сухой электрической машиной что-либо получить; но в то же самое время он объясняет, что влажные облака должны быть связаны с возникновением электричества. Да, такие дела все запутывают. Однако я только хочу сказать, что у Сен-Мартена ещё существовало сознание того, что тот элемент, о котором грезили греки, говоря о Гере и Зевсе, имел отношение к молнии и грому.

Дело обстоит так, что даже поверхностные представления указывают нам на то, что некоторые процессы природы, процесс соли, ртути и серы, понятые в древнем смысле, связаны с тем, что имели греки в своём учении о богах. Прежде всего, закрепим это. Мы должны иметь такие основополагающие понятия, чтобы мы могли затем соответствующим образом перейти в наше время.

Итак, греки смотрели назад на поколения богов, но смотрели они на те, исчезнувшие отношения, которые в древности были также доступны восприятию человека. То, что жило в их богах, они связывали с тем, что мы называем процессами природы. Так что мифология была в то же время своего рода естественной наукой. И чем больше знакомишься с мифологией, тем более глубокую естественную науку находишь в ней, однако иную естественную науку, ту, которая была в то же самое время душевной наукой. Так мыслили греки, и так мыслили египтяне с их Озирисом, который когда-то правил и который находится в нижнем мире.

Обратите внимание, насколько по разному обстоит дело, и всё же сводится к тому же самому типу? Если греки указывали на древние времена, когда могло жить такое существо, как Зевс, который теперь, - «теперь» означает древнегреческую эпоху, - может жить лишь сверхчувственно, когда могло жить такое существо как Зевс и даже быть воплощённым в одного человека, то египтяне могли указывать на ещё более древнее время, когда Озирис или Озирисы, - дело тут не в их числе, - господствовали, когда они могли внедряться в тех людей, которые тут существовали. Но, то время миновало; теперь, если человек вообще хотел думать об Озирисе, нельзя было смотреть на одного человека на физическом плане, - слово «теперь» снова относится к древнеегипетской культуре Озириса, - но надо было смотреть в тот мир, в который вступал человек, когда он проходил через врата смерти. Озирисов больше не было в том мире, где жили люди, но человек встречался с ними после смерти. Итак, египтянин тоже смотрел назад на древние времена в смысле изменения человеческого сознания, когда он различал между Озирисом, который мог жить на Земле, и Озирисом, который больше не мог жить на Земле, который принадлежал царству умерших.

Если сегодня мы ограничились двумя мифологиями, то завтра, перед тем, как перейти к заключению, мы кратко коснёмся ветхозаветной мифологии; тогда из типа отношений, которые занимали по отношению к своим богам греки и египтяне, мы заметим, что в этом сознании выражалось, прежде всего, воспоминание о древних временах атавистического ясновидения. Они прошли, их тут больше нет. Вместе с судьбами, которые человек сопережил вместе со своими богами, будь то Зевс или Крон в древней Греции, будь то Озирис в древнем Египте, человек описывал для себя то, что он знал: если я заглядываю назад ещё дальше, то как человек я стою в ином отношении к Макрокосму, нежели теперь. Это отношение изменялось.

В такой форме и таким способом заглядывать в более ранние времена, когда боги ещё странствовали среди людей, было чем-то фактическим для этих древних народов, поскольку они знали: в те древние времена человек как микрокосм стоял по отношению к Макрокосму иначе, нежели теперь. Древнее атавистическое ясновидение пропало, в сущности, в четвёртую послеатлантическую эпоху. То, что хотели сказать посредством греческой мифологии, это же хотели сказать и египтяне, посредством мифологии об Озирисе.

ДЕВЯТАЯ ЛЕКЦИЯ

Дорнах 5 января 1918 г.

Вчера мне довелось обратить внимание на то, что особое построение таких мифологий как миф об Озирисе, греческая мифология, - и, в известном смысле, к чему мы ещё вернёмся, ветхозаветное учение, - связаны с изменением состояния сознания человечества. Мы знаем, как обстояло дело с этим состоянием сознания в его развитии; мы знаем, что мы ретроспективно оглядываемся на более ранние времена развития человечества, когда существовало древнее ясновидение, то есть восприятие сверхчувственных вещей. Оглядываться назад на такие вещи нам надо по той причине, поскольку такой ретроспективный взгляд ориентирует. Надо снова достичь воззрений человечества, направленных на сверхчувственное; это должно быть достигнуто на пути духовной науки, благодаря духовнонаучному мышлению. Что может тут сделать отдельный человек, независимо от того, какое положение в мире он занимает, - так это увидеть, чем может помочь воля, чтобы по тому, что есть, ориентировать себя на то, что должно быть. В некотором смысле события последующих времен разыгрываются в связи с процессами более ранних времен. Мы смотрим назад на нашу пятую послеатлантическую эпоху, в пределах развития которой мы теперь находимся. Смотрим на четвертую послеатлантическую эпоху, греко-латинскую, на третью послеатлантическую эпоху, египетскую. При этом мы приходим к тому времени, когда люди хотели в известных мифических образах, в мифических имагинациях выразить то, что они чувствовали и мыслили о мировых тайнах. Мы в иной связи уже упоминали о том, что в нашей пятой послеатлантической эпохе мы должны, в некотором смысле в перевернутом виде, повторить то, что происходило в третьей послеатлантической эпохе, в египетско-халдейской эпохе, так, чтобы это произошло иным образом. Сочинение «Духовное водительство человека и человечества» указывает на эти вещи.

Вчера вы видели, что в период греко-латинского развития, в то время, которое началось с 7 или 8 века до нашего летоисчисления, человечество обладало своего рода ретроспекцией, возможностью смотреть назад, оглядываться назад. Именно эта ретроспекция, оглядывание назад на другие состояния сознания нашла своё выражение в имагинативных мифах о тех правящих духовных существах, как мы говорили об этом вчера. В четвертом послеатлантическом периоде (эпохе) люди знали: осматриваясь вокруг себя, мы видим всего лишь чувственно воспринимаемое; мы можем думать о чем-то ином. – Вы, конечно, знаете, если вы внимательно проследили то, что стоит в моей книге «Загадки философии», что в греческую эпоху и гораздо позднее, люди, - как это делал ещё Гёте, - в некотором смысле видели свои идеи, они действительно могли сказать: мы вас видим. – Всё абстрактное мышление появилось только в новое время. Но тогда существовало именно видение идей. Созерцание, видение духовной действительности, жизнь в духовной действительности в четвертой послеатлантической эпохе в своём полном смысле больше не существовала; но люди помнили, что это существовало раньше. Они говорили, и то, что они говорили, соответствовало действительности: есть существа, которые не являются людьми, которые живут в сверхчувственном мире, они еще сохранили жизнь в имагинациях. – Таких существ видели греки в существах из круга Зевса.

Египтяне, опять-таки говорили себе: время, когда люди еще непосредственно жили с имагинациями – это то время, когда по Земле странствовал Озирис. – Они, разумеется, подразумевали не одного Озириса: нет, но они считали, что было время, когда люди на Земле жили в имагинациях, и ту разновидность человеческих душ, которая могла жить в имагинациях, они обозначали тем, что говорили: на Земле царствует Озирис. Эта жизнь в имагинациях была утрачена, была убита. Озирис был убит своим братом Тифоном, - что означает, был убит той силой в человеческой душе, которая хотя и относится к сверхчувственному, но не хочет больше развивать имагинативных способностей. Древнего ясновидения больше не существует. Силы, которые были активны в древнем ясновидении, теперь имеются у умерших. Вот почему Озирис является судьёй умерших. Человек встречает его, когда проходит через врата смерти. Люди, которые ставят в центр своего мышления миф об Озирисе, образ Озириса и Изиды, соприкасаются с тайной смерти. Однако всё то, что я говорю, в сущности, имеется в тех отдельных подробностях, из которых построен миф об Озирисе. Также задается и тот момент, когда сказание об Озирисе было убито Тифоном.

Мы могли указать на вполне определенную небесную констелляцию, которая была известна магам-волхвам утренних стран как констелляция наступления нового времени. В Рождественских лекциях мы указывали на то, что маги-волхвы Востока знали об известной констелляции «Девы», знали, что они должны принести свои жертвы новому Спасителю мира. Точно так же и те, чьи мысли были связаны с мифом об Озирисе, указывали на совершенно определённую звёздную констелляцию. Они говорили: Озирис был убит, - они хотели сказать: древняя жизнь в иманинациях иссякла, исчезла, – когда осенью заходящее Солнце стояло в семнадцатом градусе Скорпиона, и когда в соответствующем противоположном пункте в Тельце или Плеядах восходила полная Луна. Эта констелляция полной Луны в Тельце, восходящей в определенный момент года, в связи с положением Солнца в Скорпионе, - этот временной момент в развитии, поклонники Озириса обозначали как тот, когда Озирис исчез на Земле, то есть его здесь больше не было.

Конечно, такие вещи совершаются так, что оставляют за собой наследие. Всегда имелись люди с имагинативным ясновидением, запоздавшие вплоть до последних столетий. Но речь теперь идёт о том, чтобы указать, когда на Земле исчезло имагинативное ясновидение как нормальное свойство человеческой души. Люди осознавали то, что в те времена, когда на Земле господствовало имагинативное ясновидение, все прочие условия были иными, нежели позднее. На это также ясно указывает и миф об Озирисе и Изиде. Однако при объяснении миф об Озирисе и Изиде именно это понимают сегодня очень мало.

Рассказывают именно так: когда Изида узнала, что её супруг Озирис был убит, она пошла на поиски трупа. Она нашла его, наконец, в Библосе в Финикии, и возвратила труп обратно из Финикии в Египет. – В таком мифе заключена глубокая мудрость, выражающая сущность человеческой физиологии. Какое состояние было во времена Озириса? Во времена Озириса ещё не было такой письменности, как та, что появилось позднее. То, что господствовало во времена Озириса в Египте, было образной иероглиграфической письменностью, и эта образная письменность считалась священной. Как, собственно, реализовывалась эта образная письменность? Она реализовывалась посредством того, что самые важные её знаки - а самыми важными знаками были тогда не те, которые изображали земных животных или земные формы, - опять-таки строились в соответствие со звёздными констелляциями, и даже в соответствие с тем, что созерцало ясновидящее око в этих звёздных констелляциях.

Если мне надо привести сравнение с наиболее близким материалом, то я могу сказать: вы слушали в «Сновидческой песне Олафа Эстесона» как он почувствовал духовного змея, духовного пса и духовного быка. Он описывает то, что он испытал от них. Представьте себе такую картину, но в гораздо более совершенном виде, как знак; такие знаки являются отображенными имагинациями. Такие знаки, как знаки древних писаний сохранялись как священные. В таких знаках содержалась мировая мудрость для древних времен, та мировая мудрость, которая была в то же время и звёздной мудростью, когда в звёздных письменах вычитывали мировые тайны так, как теперь это ещё делают только умершие. Дар иметь письмена, имеющие передачей имагинации, был усвоен человечеством лишь в известный момент, лишь на определенный период, а затем исчез. Древние знали: во времена Озириса существовал этот имагинативный способ письма. Одновременно с отмиранием древней жизни мира в имагинациях отмирало и древнее образное письмо и становилось абстрактным письмом, которое больше не выражало тайн, но постепенно, становясь всё более абстрактным, служило лишь для выражения чувственного; так возникло обычное буквенное письмо. Как Озирис в те древние времена рассматривался как герой, как божественный герой имагинативного письма, так и Тифон, его брат, но противник, рассматривался как герой развившегося отсюда абстрактного буквенного письма.

Это глубокомысленно толкуется в мифе об Озирисе и Изиде. Изида должна идти в Финикию, чтобы найти труп, то есть образное письмо, преобразившееся в буквенное письмо, чтобы найти труп Озириса. Как говорилось, именно в Финикии было «открыто» буквенное письмо. Назад в Финикию из Египта пришло то, что являлось абстрактным письмом, в то время как египтяне в своих древних мистериях во времена Озириса имели образное письмо, подражавшее имагинациям. Итак, в мифе об Озирисе и Изиде нашел также своё выражение переход от древнего конкретного понимания имагинативного письма к новому пониманию абстрактного письма.

Все эти вещи живут в ходе эволюции человечества. Мы смотрим назад на древние переживания в имагинациях. В мифах выражается настоящая физиологическая мудрость. Тогда мышление только постепенно переходило к абстракциям, оно не сразу перешло к таким совершенно ненадёжным абстракциям как сегодня, но к неким более полновесным абстракциям, примерно в 6, 5 веке до Рождества Христова, с Фалеса, с которого обычно начинают историю философии. Вы можете прочесть об этом в моей книге «Загадки философии». Но отсюда вы видите, что человечество оглядывалось назад на ранние эпохи развития с совершенно иными состояниями души.

Об этих совершенно иных состояниях души в новое время знают некоторые братства, - однако они, - что не должно происходить в наше время, - удерживают эти вещи, я бы сказал, под запретом, под замком. Говорить об этих вещах до известной степени опасно. Но, до известной степени, говорить об этих вещах не только можно, но и нужно, потому что знания о древних состояниях сознания человечества ориентирует на то, что должно развиться как новое. Если мы имеем мысли о том, что было когда-то, это может послужить нам для того, что востребовать необходимое, хотя и совершенно иного рода новое эволюционное состояние.

Сегодня вы видите изменение настроения у мальчиков, которые, развиваются в возрасте полового созревания. У мальчиков это является выражением некоего процесса в организме, который в случае женского пола протекает иначе, и который как кажется, - поскольку он у женского пола в большей степени простирается непосредственно в физическое, - у женского пола как кажется, будто бы больше захватывает человеческое существо. Но это не так. Вмешательство у мальчика, - даже если, до известной степени, на другой почве, протекает столь же сильно, хотя на внешнем физическом уровне это проявляется лишь в изменении голоса

Это созревание человека сегодня является почти физическим процессом, - можно сказать с того времени, когда Озирис был убит во внешнем мире. Это не было чисто физическим процессом, когда жил Озирис. Нет, это был душевный процесс. Мальчик в четырнадцать, пятнадцать лет переживал, - вы знаете, сегодня мы уже говорили о других переживаниях в этом возрасте полового созревания, - он переживал не только то, что его голос изменялся, но и то, что сегодня входит лишь в регистр голоса, если можно так выразиться, что втягивается в регистр голоса из сексуальных эссенций организма. Не правда ли, мы должны показывать правду относительно таких вещей; голосовой аппарат просто проникается сексуальными эссенциями организма; сегодня это в большей степени выжимается в голосовой регистр, тогда как в то древнее время это впрессовывалось также в мысли, в мир представлений подростка. Сегодня мутирует голос; тогда мутировали также мысли, ещё в древнее имагинативное время это было так. В то время мальчик детского возраста перед половым созреванием имел известные имагинации. Сегодня имеются всего лишь скудные остатки, однако эти скудные остатки существуют почти у всех детей в нежном возрасте. Только на это не обращают внимания, или говорят об этом детям несусветный вздор, но в древности это было вполне жизненным, и каждый человек знал, что ребенок до девятого, до десятого года имеет имагинации, имагинации о духовных процессах воздуха.

В воздухе постоянно происходят вокруг нас духовные процессы. Воздух не есть только то, что описывает нам физическая наука, нет, там происходят духовные процессы. Эти духовные процессы, по существу процессы эфирного мира, дети воспринимали в полных имагинациях вплоть до половой зрелости. И когда наступала эта половая зрелость, не только для голоса, но и для жизни представлений, то человек чувствовал в себе нечто, - это, безусловно, было то, что вырастало из сил, которые обычная физиология называет сексуальными силами, - человек чувствовал нечто, в связи с чем он говорил: то, что я, будучи ребенком, видел в воздушном пространстве посредством имагинаций, это теперь оживает во мне, это созерцание, которое живёт во мне. Это происходило. Человек осознавал, что он принял в себя нечто из воздушного пространства. Прежде он видел это вовне, теперь он чувствовал это в себе самом.

В случае женских существ в те древние времена дело обстояло так, что они перед половой зрелостью тоже воспринимали в имагинациях то, что находилось вовне в воздушном пространстве. Но после времени созревания то, что у мальчика всплывало как ощущение изменения в жизни представлений, у (женских существ) становилось подобно подъёму внутренних имагинаций: это был человеческий образ, который всё снова и снова имагинативно воспринимало в себя женское существо. При этом оно снова говорило себе: то, что я теперь воспринимаю имагинативно, есть то же самое, что до наступления зрелости я переживала, будучи ребенком, вовне в мировом пространстве как имагинативный образ. - Оба пола, - только разным образом, - переживали так, что они знали, знали на душевном уровне: во мне родилось нечто такое, что было во мне зачато мировым пространством.

Тут вы имеете ещё более конкретный образ мифа об Озирисе и Изиде: это мировая мудрость, насколько она была достигаема из воздуха, но мировая мудрость, находящаяся в органической связи с человеком, с глубинными слоями человеческого духа. Вы можете получить представление об этом, если вы попытаетесь сделать это следующим образом. Сегодня, когда человек хочет посредством своей головы узнать то, что имеется в мире как закономерность и так далее, он мыслит абстрактно. И то древнее время было ясно: таким способом, только посредством одной головы, человек не может узнать ничего, но познать что-либо он может лишь посредством человека в целом, посредством всего человека. – О том, что происходило в воздушном пространстве снаружи, происходило на эфирном уровне, узнавали благодаря тому, что ещё прежде было воспринято снаружи, и только после созревания внутренне представлено или почувствовано.

Как воспринимаете вы сегодня с теми абстрактными восприятиями, которыми вы обладаете? Вы подступаете к чему-то, что вы видите благодаря органам чувств; затем вы думаете об этом. Это происходит быстро одно за другим. Дело обстояло иначе с теми тайнами, посредством которых человек в древности проникал в закономерности воздуха, которые существовали в виде имагинаций. Будучи ребенком, до наступления зрелости, он это воспринимал. Тогда он это просто воспринимал, а затем он перерабатывал это внутренне. Только это был, можно сказать, восприятийно-мыслительный процесс, растянутый во времени. В то время как сегодня от произвола человека зависит - абстрактно созерцать и абстрактно размышлять, представлять; то, что теперь для нас сокращено, сжато в отношении внешнего физического мира до пары мгновений, было растянуто на всю человеческую жизнь. Восприятие и представление было чем-то таким, что человек в своем отношении к миру мыслил растянутым на всю человеческую жизнь между рождением и смертью. Вплоть до времени созревания он воспринимал некоторые вещи, а после (созревания) он перерабатывал их. Такое это было время.

Вы только представьте себе, как люди говорили себе: это восприятие и мышление об этом, о воспринятом, связано некоторым образом с днём, с восходящим и заходящим Солнцем. – С восходящим Солнцем человек пробуждался, вставал, начинал воспринимать и мыслить: с заходящим Солнцем это прекращалось, поскольку человек ложился спать. Итак, с днём люди связывали восприятие и мышление; с дальнейшими, более обширными мировыми процессами на небе они связывали то, что было распространено на всю жизнь между рождением и смертью. Как то, что я могу воспринимать и мыслить зависело от Солнца, от обычного восхода и захода Солнца, так от более крупных, более обширных звёздных констелляций зависело то, что выступало на протяжении столетий, тысячелетий, зависело то, что развивалось как восприятие и мышление в той форме, которая была только что описана мною. И как в те древние времена обычное чувственное восприятие и представление связывали с днём, с восходом и заходом Солнца, - что делает также и современный человек, даже если он не думает больше об этом, довольствуясь лишь взглядом на часы, - так то, что было связано с более обширными тайнами мира сопоставляли с другими звёздными констелляциями, с другими процессами на небе.