Другие мнения по теории реинкарнации 2 страница

Среди средневековых мыслителей ни Иуда Га-Леви, ни Маймонид не упоминают о существовании доктрины перевоплощения. Альбо (Иккарим, VI. 20) упоминает эту теорию лишь для того, чтобы тут же опровергнуть. Он считает, душа входит в тело лишь для того, чтобы стать свободной посредницей, но если душа становится свободной посредницей, то зачем же ей возвращаться в другом теле? И еще менее правдоподобно, говорит Альбо, что человеческая душа перемещается в тела животных. «Каббалисты же верят в перевоплощение душ. Зогар (важный каббалистический текст XIII века) ссылается на это учение в несколько раз (например, II. 94а, 99Ь).

Нахманид в комментарии к Книге Иова (к Иову 33:30), говорит о перевоплощении нак о великой тайне и ключевом учении к пониманию многих библейских текстов. Дальнейшие тексты каббалы пронизаны верой в переселение душ». Различные грехи наказываются определенными переселениями; например, душа чрезмерно гордого человека приходит в теле пчелы или червя для того, чтобы достичь искупления. Герои Библии и новой истории еврейского народа считаются перевоплощениями более ранних героев. Так «душа Каина (Бытие 4:1-16) пришла в теле Иофора, а душа Авеля в теле Моисея. Когда Моисей и Иофор встретились в духе дружелюбия, они восполнили ущерб, нанесенный грехом отчуждения братьев (Исход 18:1-12)». Манассия Бен Из- раэль посвящает большую часть своей работы «Нишмат Гайим» («Душа Жизни») защите идеи перевоплощения. В ней он отмечает, что впервые это учение было открыто Адаму, но позже о нем забыли. Затем, говорит автор, его восстановил Пифагор (греческий математик и философ

VI века), который сам, по некоторым источникам, был евреем, а получил он это учение от пророка Иезекииля. «Хасиды, безусловно, верят в это учение, и рассказывают об учите лях-хасидах, которые помнили свои дела в предыдущих воплощениях». Автор выделяет три типа перевоплощения, которые, как он считает, упоминаются в каббалистических текстах:

• Гильгуль — перевоплощение души, ранее обитавшей в одном теле, в другое тело.

• Ибур — «оплодотворение». При таком перевоплощении душа посылается с небес на землю для того, чтобы помогать другой душе, находящейся в теле.

• Дыббук — тип, выделенный позднее, основанн на понятии души, виновной в грехах, которую преследуют бесы. Это переселение, при котором душа входит в человеческое тело для того, чтобы успокоиться, но подлежит изгнанию из него.

Как считает автор, основная философская трудность всего учения о перевоплощении «заключается в проблеме определения или идентификации перевоплощаемой души, поскольку деятельность тела определяет характер души. Как может душа, которая побывала в двух и более телах, оставаться все «той же» душой? Шолем предполагает, что именно эта трудность заставила Зогар ввести понятие, описываемое как «целем» (образ), своеобразное «астральное тело», которое не переселяется из тела в тело и сохраняет свою индивидуальную идентификацию. Некоторые современные евреи проявляют интерес к таинствам и верят в перевоплощение».

В изложении Рудольфа Штайнера, о котором упоминалось выше, отдельные воплощения, как правило, разделены многовековыми промежуточными эпохами, хотя и здесь бывают исключения. Но обычно человеку дано долго пребывать духовном мире. Тем самым «представлению о реинкарнации не свойственна та лихорадочная нервозность, какая присуща индийскому понятию, которое предполагает, что уже вскоре после смерти душа человека вновь возвращается в материнское лоно».

Нужно время, для того чтобы завершенная земная жизнь была после смерти оценена и переработана пред очами вышних существ, перед Ликом Бога, оценена по ее ценности или негодности. Если здесь, на земле, рожденный человек ощущает жизнь так, будто это он наблюдает окружающий мир и выносит о нем свое суждение, то после смерти все происходит наоборот. Теперь уже высшие существа наблюдают за ним и выносят свое суждение о нем.

«После того как завершена эта оценка жизни через воспоминания, идущие во времени вспять, и после того, как в мучительных страданиях отринуто все в человеке, что не приспособлено к существованию в вышних мирах, духовное ядро человека вместе с той частицей душевного начала, которая склоняется к духовному и потому сохранена в нем, проходит через дальнейшие переживания. Оно странствует во все более высоких сферах духовного мира, всякий раз по мере внутреннего родства с ними, и в союзе с миром ангелов и с соединенными с ним душами подготавливает себе следующую земную жизнь, в которую оно затем нисходит, когда «наступает пора» получить в земном теле новые переживания, каких «на небесах» быть не может».

Как говорит Рудольф Штайнер, важное отличие от восточных представлений о перевоплощении заключается в том, что количество перевоплощений ни в коем случае не бесконечно. Возможность жить на земле в человеческом теле однажды так же исчезнет, как ког- да-то появилась. «Нынешнее человечество, мало-по- малу заметив ущерб, наносимый нашей цивилизацией окружающей среде, поневоле столкнулось с тем, что дальнейшее существование человека на этой планете с ее совершенно особыми условиями отнюдь не является чем-то само собой разумеющимся. И даже если удастся кое-как справиться с этими наметившимися уже сейчас смертельными угрозами, то в конце концов все же наступит такой момент, когда воплощение человека на земле станет невозможным». Таким образом, если человек, понимая, что он еще не выполнил свое предназначение, не должен терять время и надеяться, что успеет все еде-, лать в одной из следующих жизней, так как их может уже и не быть. Мнение, что учение о перевоплощении успокаивает совесть человека, абсолютно неправильно. Именно антропософское мировоззрение высвечивает всю беспочвенность легкомысленных тезисов вроде «после нас хоть потоц» или «еще успеется».

«Ответственность, сопряженная для человека с каждой его земной жизнью, проявляется здесь во всей серьезности. Поскольку человеческое «я» должно все более развиваться в сторону свободы и созревать для свободно принимаемой на себя ответственности, возражение, будто учение о перевоплощении включает в себя некий автоматизм развития, становится беспредметным».

Еще одна точка зрения, поддерживающая теорию реинкарнации, принадлежит Анни Безант. В одной из своих лекций «Необходимость перевоплощения» она рассматривает учение о перевоплощении, связывая его с современными теориями эволюции. Перевоплощение, по ее мнению, необходимо и возможно, по крайней мере, как рациональное объяснение человеческой жизни, прогресса и человеческого характера; оно помогает людям разрешать многие вопросы жизни. Теория перевоплощения крайне важна и для науки — для дополнения ее учения об эволюции. «Она необходима также и с нравственной точки зрения, чтобы сохранить нашу веру в божественную справедливость и божественную любовь, несмотря на многие ужасные факты человеческой жизни и человеческого страдания; она необходима для человеческого совершенствования, что учение о перевоплощении, при всей его необходимости, не принадлежит одним лишь восточным религиям, а и древнему христианству так же, как и другим великим религиям;, что в христианской древности в продолжение пяти столетий оно стояло неприкосновенным на ряду с темц учениями, которые проповедывались учителями и епископами христианской церкви, и что оно никогда не исчезало вполне из сферы христианской мысли и не теряло места в христианской литературе, что его возобновление — теперь есть возобновление истины, отчасти забытой, а не усилие навязать христианству учение чуждой религии».

Прежде всего она говорит о необходимости перевоплощения с научной точки зрения.

Существуют два крупных учения об эволюции, которые, можно сказать, разделяют научный мир на две половины. Первое — учение об эволюции Чарльза Дарвина, второе — новейшее учение Вайсмана о генетике. Оба эти учения необходимы нам, и оба для своего дополнения нуждаются в учении о перевоплощении, потому что оба они ставят вопросы, на которые может ответить только перевоплощение, и в обоих возникают трудности, разрешимые только в свете этого древнего и всеобщего учения. Анни Безант не утверждает, что теория перевоплощения должна быть принята всеми только потому, что по-дру- гому определенные трудности, с которыми сталкивается наука, непреодолимы; но, по ее мнению, если есть учение, отвечающее на вопросы, на которые наука не имеет пока ответа, то это учение заслуживает по крайней мере того, чтобы разумные люди обратили на него внимание, хотя бы для того, чтобы они могли видеть, что существует возможное объяснение фактов, иначе необъяснимых.

«Возьмите... учение Дарвина в возможно более широком свете. Два важных пункта выступают при рассмотрении процесса умственного и нравственного развития. Во-первых, учение о том, что качества передаются ребенку родителями, и что с возрастающей силой этой передачи развиваются интеллект и нравственность. По мере того как человечество шаг за шагом движется ввысь, результаты этого движения передаются детям, которые, начиная свой путь как бы с уровня, достигнутого человечеством в прошлом, оказываются в состоянии подняться еще выше и передать своему потомству еще более богатое наследство. Идя по этому пути, прогресс человечества кажется возможным и многообещающим. Во- вторых, учение о борьбе, о так называемом выживании наиболее приспособленного, о тех качествах, которые дают возможность некоторым пережить остальных и, благодаря этому выживанию, передавать своему потомству те свойства, которые дали им самим преимущество в борьбе за существование».

Говоря о непреодолимых трудностях, с которыми сталкивается наука, Анни Безант имеет в виду как раз эти два основных положения — передача качеств и выживание наиболее приспособленного в борьбе за существование. Она прлагает, что именно эти вопросы не могут быть адекватно объяснены с обычной дарвинистской точки зрения. Это касается развития высшего интеллекта и особенно нравственности: ведь есть же, говорит она, такие качества как «сочувствие, любовь, симпатия, самопожертвование сильного ради защиты слабого, готовность отдать жизнь для блага других», которые считаются чисто человеческими в отличие от тех, которые и у людей, и у животных. «Чем больше таких качеств в человеке, тем человечнее мы его считаем, и это так общепринято, что покойный профессор Гекели в своей последней лекции в Оксфорде — стараясь разрешить эту задачу — сказал, что человека, частицу космоса, приходится признать восстающим против закона космоса; что человек движется вперед самопожертвованием, а не выживанием сильнейшего; что он развивается самоотречением, а не подавлением слабого сильным, которое было законом в низших царствах природы. И он предложил вопрос: «как может часть восставать против целого и развиваться по закону, противоречащему закону прогресса во всех низших царствах природы? Потому ли это так, что в человеке есть то же сознание, какое лежит и в основе вселенной?». Таким образом, получается, говорит Анни Безант, что для человека основой прогресса является закон жертвы, а не закон борьбы. «Но тогда, что же это значит, когда вы противопоставите жертву «выживанию наиболее приспособленного»? Ведь те, кто жертвуют собою, погибают. Как возникает и растет материнская любовь, даже среди животных, среди так называемых общественных животных, и даже среди наиболее жестоких — среди хищников? Как развивается это качество? Как оно растет? Мы ясно видим, что среди животных мать жертвует собою ради беспомощного детеныша, побуждая закон самосохранения, торжествуя над страхом перед человеком, свойственным природе дикого,животного. Мать-птица, мать-животное пожертвует своей жизнью, чтобы отвлечь своего врага человека от норы или логовища, где спрятаны ее детеныши, и любовь матери побеждает любовь к жизни. Но жертвуя собою, она умирает. Те, кто проявляют наиболее самопожертвования, погибают так же, как и жертвы материнской любви, если, как мы увидим при внимательном наблюдении, общественные человеческие добродетели ведут к тому, чтобы губить обладающего ими и оставлять в живых наиболее эгоистичных и грубых, то как объясните вы в человеке рост духа самопожертвования, как объясните вы этот непрерывный рост наиболее божественных качеств, которые делают человека неспособным к борьбе за существование? И дарвинизм не отвечает на этот вопрос по существу».

Те, кто внимательно изучал различные труды сторонников теории Дарвина, могли заметить, что этот вопрос никогда не рассматривался целиком, что его избегают, так как не находят на него ответа. Как полагает автор, ответ на него содержится в теории перевоплощения, которая утверждает, что «в непрерывной жизни животных или человека, благодаря самопожертвованию, возбуждается в характере новая сила, новая жизнь, которая снова и снова возвращается в мир, проявляясь все более и более высоко; что только форма матери погибает, душа же ее живет и возвращается раз за разом снова на землю. Такие души, как душа матери, продолжают развиваться дальше — сначала в царстве животных, потом в царстве человека; таким образом, все приобретения души, основанные на самопожертвовании, возвращаются в новой перевоплотившейся душе, чтобы давать счастье и благословение миру. Сохранение души делает возможным рост нравственности». Другой вопрос — о передаче качеств — Анни Безант рассматривает в связи со взглядами Вайсмана. Последний выводит два факта. Первый из них — непрерывность физической жизни, эта мысль и так достаточно ясна, считает Анни Безант, но Вайсман доказывает ее методом, идущим далее, чем все предшествующие научные теории.

Непрерывность физической жизни дополняется у Вайсмана мыслью о непрерывности интеллектуальной и моральной жизни. По Вайсману, это необходимо и обусловлено тем фактом, что мысль, умственные, нравственные и иные приобретенные качества не передаются от предков к потомкам, что они могут быть переданы только в том случае, если они в ходе постепенного развития вошли в самый механизм физического тела родителей. Одновременно с этим, отмечает Безант, в последнее время подтверждается тенденция к тому, что организм стремится к бесплодию тем сильнее, чем более высоко он развит: «Мы находим, что чем выше организм, тем сильнее стремление его к бесплодию или к очень большому ограничению числа производимых потомков. Гений — это наблюдение делаетря уже общим местом в науке — бесплоден, а это значит, что гений не стремится увеличивать численность расы; и с другой стороны, если у гения и есть ребенок, то этот ребенок не проявляет гениальности, но стоит на среднем уровне, а иногда даже склоняется к уровню ниже среднего. Вот это вопрос огромной важности для будущего, потому что гений наших дней будет служить показателем среднего уровня через тысячи лет. Гений наших дней, будь это гений интеллекта или гений добродетели — высшая точка современного прогресса, до которого со временем, через ряды поколений, поднимется его общий уровень. Если гений есть только игра природы, только результат счастливого случая, следствие неведомой причины, то он не приносит вести надежды, обещания будущего. Но если в этом индивидуальном гении находится душа, долгим опытом собравшая качества, с которыми она на этот раз родилась; если наряду с непрерывностью протоплазмы существует также и непрерывность души, растущей и развивающейся так же, как и формы развиваются, — да, тогда гений есть только предвестник великого человечества, и самый низкий из детей Земли может надеяться достигнуть в будущем той высоты ума или добродетели, на которой стоит он. И такой взгляд на гения подтверждается исследованием; мы наблюдаем, что гений проявляется или как гений чистого интеллекта или добродетели, независимо от физической организации, или же; как у артиста, требует определенного содействия физической природы. Первый не требует ничего или очень мало от физической наследственности, но музыкальный гений не может обойтись без тонкости нервной организации, без тонкости осязания и чуткости уха. Эти физические качества необходимы для того, чтобы музыкальный гений мог проявиться во всей своей высоте. Здесь необходимо содействие физической наследственности. И что же находите вы, изучая историю музыкальных гениев? Что они обыкновенно родятся в музыкальной семье; что за два или три поколения до рождения великого гения, некоторая доля музыкального таланта замечается в семье, где он появился, и что, после того как гений появился, этот музыкальный талант вымирает в семье, и она снова опускается до уровня посредственности. Семя расцветает гением; он же не передает своего гения потомству».

Учение о перевоплощении, говорит нам, что душа есть частица жизни Бога. «Как зерно, как семя, зародыш духа приходит в мир материи со всеми божественными возможностями, скрытыми в нем, так же как внутри семени скрыты возможности растения, породившего семя; в этом зародыше духа заключены все божественные силы, нужные для того, чтобы человек мог стать совершенным, как совершен Отец Небесный». Но для того, чтобы достичь совершенства, душе необходимо развиваться. С каждым новым воплощением на Земле душа набирается опыта. Как считает Анни Безант, промежуток между смертью и новым рождением должен быть длинным, чтобы набранный душой опыт успел осмыслиться и переработаться в ином мире в самое существо души. Когда такая душа вновь воплощается на земле, она возвращается с душевной оболочкой, которая является квинтэссенцией опыта, собранного в предыдущей жизни на земле. Таким образом, по Безант, все врожденные качества и таланты ребенка являются результатами опыта прежнего воплощения, опыта, который перерабатывается в качества в течение небесной жизни. Душа возвращается в мир только тогда, когда это превращение опыта в качество совершилось,

и, вернувшись, начинает последующую жизнь с того уровня, которого она добилась прошлым опытом и усилиями. В этом случае душа продолжает свое развитие уже не с нуля — она имеет преимущество врожденных качеств, т. е. результатов ее предыдущего воплощения. В новом воплощении все повторяется — набирание опыта, накопление потенциала для дальнейшего развития, переработка опыта в качества души в промежутке между смертью и последующим воплощением, и так далее, уровень за уровнем. «Внизу этой человеческой лестницы самый низкий дикарь; вверху ее — величайший святой и благороднейший ум, гений, созданный мало-помалу бесчисленными усилиями, поражениями так же, как и победами, злом так же, как и добром — злом прошлого, служащим ступенями, по которым человек поднимается к добродетели; таким образом, даже в самом низком преступнике мы видим обещание божественности. Он также поднимется туда, где стоит святой, и во всех сынах человеческих проявится, наконец, Господь. Такова теория перевоплощения».

Таким образом, Безант подходит к нравственной стороне проблемы. Она говорит, что перевоплощение необходимо для нашего нравственного сознания, если, стоя лицом к лицу с фактами жизни, мы хотим сохранить веру в божественную справедливость и божественную любовь. «Пойдите в один из вертепов Лондона. Дети родятся в этих вертепах в ужасной среде с точки зрения и физической наследственности, и нравственного и умственного облика отца и матери. Об одном из таких детей вы справедливо монете сказать, что это дитя-преступник, даже пока он еще в колыбели; глядя на это детское тело, можно сказать, что этот ребенок обречен на жизнь несчастья и преступления. И по форме его головы и по всему типу лица можно видеть, что это преступный ребенок. И это правда. Эти дети — отчаяние воспитателя, как знаю я, имевшая с ними дело, как знают все, бывшие с ними в соприкосновении. Они не восприимчивы к нравственному призыву, и толькоч страх — самый грубый из учителей — действует на них. Нравственной чуткости, которая есть у каждого из детей в вашей собственной детской, у них нет совершенно. Ребенок приходит в мир с печатью преступления на челе. Как он воспитывается? Он воспитывается в этой жалкой среде, которую некоторые из вас, может быть, знают, где учителями ребенка являются удары и проклятия, где ребенка учат красть точно так же, как вы учите ваших детей быть честными, где его секут за то, что он не солгал, где награждается порок и наказывается всякая попытка поступать хорошо. Такова атмосфера, в которой он воспитывается. Его учат смотреть на общество как на своего врага, на закон — как на своего тирана, на полисмена — как на своего противника; его учат поднимать руку на общество. Каков же неизбежный результат? Он попадает в руки закона. Закон пытается теперь быть более милосердным, чем 20 или 30 лет назад, и пробует перевоспитать его. Но перевоспитать возможно только того, кто обладает некоторой чуткостью ума и сердца. Я же беру случай — а их слишком много — где нет этой чуткости. Человек идет от одного преступления к другому, из одной тюрьмы в другую, делаясь профессиональным преступником, этим стыдом нашей цивилизации. От одной ступени порока к другой идет он, и нет никого, кто бы мог помочь ему, спасти его, приподнять его, покуда, наконец, в безумную минуту отчаяния, опьянения или страсти он не нанесет смертельного удара, и тогда человеческая справедливость отнимает жизнь и у него, отнявшего чужую жизнь, и его жалкая судьба кончается в тюремной могиле. Его вина? Он был вечным неудачником.

Родится другой ребенок, и, глядя на него в колыбели, вы видите на нем печать гения; вы видите в форме головы и типе лица красоту человеческой души, живущей в этом детском теле. Он рожден от благородных родителей, которые окружают его атмосферой доброты, мягкости и нежности. Нежностью и ласками приучают его к благородству так же, как другого побоями приучали к преступлению. Всякое его усилие поощряется, он слышит кругом себя слова одобрения и вдохновения, тогда как тот слышал только попреки и проклятия. Его прекрасные качества растут и развиваются; он делается

4 Глаз Кентавра

все более и более великим, по мере того как проходят года. Он получает самое лучшее образование, какое только-может дать его страна; его соотечественники при-* ветствуют его гений, как славу своей нации. Все дальше и дальше подвигается он, все больше и больше растет его слава, пока, наконец, среди выражений народного горя Вестминстерское аббатство не примет его смертных останков, а имя его сделается яркой звездой в летописях истории, перед которой преклоняются все. Его заслуга? Он родился гением».

Это вызывает у Безант вопросы, которые действительно являются предметом многолетних споров: откуда же такие различия между людьми, если не принимать реинкарнацию? «Если вы говорите, что преступник пришел в мир, только что сотворенный Богом, и гений тоже пришел в мир, только что сотворенный Богом, то где же тогда божественная справедливость, на которой должны покоиться надежды человечества?» Если Бог может создать сразу хорошего, зачем создавать злого, и если можно сотворить гения, зачем создавать глупого человека? Если может быть сотворен святой, зачем существует преступник? Анни Безант говорит о том, что именно такие вопросы могут надолго лишить человека веры, как это случилось с ней. Религия должна дать на них ответ, если она хочет сохранить свое влияние на лучших людей.

«Теперь взгляните на этот вопрос с точки зрения справедливости и любви. Некоторые религиозные люди верят, что одна эта жизнь решает все будущее человека. Другие не соглашаются с этим взглядом и думают, что и по'ту сторону смерти возможен прогресс или же одинаковое счастье для всех. }Если мы допускаем прогресс, то этим самым мы признаем самый принцип перевоплощения, потому что, если мы допускаем прогресс как закон жизни — в этом ли мире или в других мирах — мы должны признать рост духа и души. Но допустим вместе с большинством христианского мира, что эта жизнь решает всю дальнейшую судьбу души или, что хотя все достигнут блаженства, эта жизнь все же одна, одна единственная. Трудно нам будет примирить этот взгляд с фактами! Потому что одна человеческая душа родится в мир в теле ребенка и умирает через несколько дней, другая же проходит через длинную жизнь в 60 или 70 лет. Если принять первую мысль, что эта жизнь решает все будущее человека, то большой жестокостью является то, что долго живущий человек всю жизнь рискует заслужить вечную гибель, от которой ребенок избавлен одним только фактом своей ранней смерти. Это ужасная несправедливость, потому что никто не скажет, что ребенок, проживший несколько часов, рисковал каким-либо страданием после смерти.

Тогда за что же получит он плод блаженства, который может быть утрачен долго жившим человеком во время его трудной борьбы в мире? Эта разница в длине человеческой жизни находится в неразрывной связи с вопросом о справедливости, если допустить одну только жизнь. Зачем нужна жизнь, если ребенок, живший только два или три часа, достигает той же бесконечности блаженства, как и человек, усилиями целой жизни развивший в себе добрые качества и восторжествовавший над искушениями? Имеет ли эта жизнь значение, или нет? Этот вопрос нужно решить. Если она не имеет значения и ребенок, умирая, находит вечное блаженство, то очень жестоко, что столько людей должны переносить жизнь горя и страданий и в конце ее ничего не получить взамен. К чему же служит опыт, если эта теория о жизни справедлива? Когда умирает старик, исполненный мудрости, исполненный опыта и нежного сочувствия и сострадания, то где же будут использованы эти плоды его жизненного опыта? В жизни бесконечного блаженства? Они бесполезны в той жизни. Но они нужны миру, мир нуждается в них. И если человек может принести их обратно на Землю для служения человечеству после того, как в потустороннем пребывании качества эти преобразовались в самую суть его природы, — да, тогда эта длинная жизнь принесет действительно живые плоды, и мы сможем понять ценность физической жизни, как одного из двигателей вселенной. Если же предположим, что физическая жизнь нужна по ту сторону, то что же сказать о ребенке, лишенном этой единственной возможности собрать драгоценный опыт и вступающем в вечность с чувством неудовлетворения и постоянной нужды в этой одной человеческой жизни, которой другие обладают».

Как мы видим, Безант, приводит в пользу перевоплощения аргумент, очень популярный среди сторонников реинкарнации, но придает ему несколько иное значение. У нее возникает еще один вопрос — о жизни порочного человека, неразвитой человеческой душе, которая просто влачит свое существование, с непробужденным сознанием, неспособная оценить красоту этого удивительного мира и всех чудес, заключенных в нем.

«Сравните такое создание, жизнь которого есть ни что иное, как несколько чувственных ощущений, несколько страстей и случайных грубых мыслей, сравните этот единственный его жизненный опыт с жизнью культурного, мыслящего, развитого ума, наслаждающегося всем, что есть прекрасного и изящного в этом мире; сравните и спросите, почему же один в своем единственном жизненном опыте влачит это жалкое существование среди нечистой тины жизни, тогда как другой, рожденный совершенно так же, как и первый, ничего не имея позади себя, предназначен для наслаждения красотой и способен находить в своем земном опыте так много интересного и поучительного? Если у всех только один опыт, то такое различие представляется нехорошим, несправедливым» .

Как смотрит на это учение о перевоплощении? Оно говорит нам, что из недр Вечного Отца исходят те за- родыщи духа, которые он посылает в мир материи для того, чтобы они росли и развивались; все постепенно растут, развивая присущие и&[ качества; человек родится в мир, чтобы сделаться совершенным. Безант приводит в пример слова Христа: «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный». Но, считает она, подобной цели невозможно достичь в течение одной земной жизни (тоже любимая мысль тех, кто верит в перевоплощение). «Ведь и мы, которые согласно с учением о перевоплощении, стоим так высоко сравнительно с самим началом нашей духовной жизни, разве мы можем сказать, что с нашими слабостями и безрассудством, с нашими ограниченными знаниями и способностями мы можем в течение одной этой жизни, даже если начать ее со всеми имеющимися у нас преимуществами, сделаться совершенными, как совершен Бог в небесах? И все же не к меньшему, а именно к этой цели предназначен человек, и не меньше, а именно таково значение слов Христа к его ученикам. Конечно, он, которого называют Истиной, не дал бы неисполнимой заповеди. И мы имели это божественное совершенство внутри нас так же, как внутри зерна скрыта возможность дерева. Но нам нужно время для исполнения этой заповеди, для проявления во всей славе того Образа, по которому мы сотворены. Следовательно, и с этой точки зрения пере- воплощёние является необходимым».

Земной мир Безант сравнивает со школой, в которую души приходят, начиная с начальных классов, поднимаются ступень за ступенью, жизнь за жизнью, пока не достигнут высшего класса школы и не перейдут затем в другие миры, где должны быть выучены иные уроки в великом процессе эволюции. Но, как все школьные классы нельзя пройти за один год, ряд классов, которые надо пройти в этом мире, невозможно успеть пройти в течение одной жизни. И с этой точки зрения перевоплощение представляется необходимым, «...если я знаю, что как бы слаба и невежественна я ни была, все, что я узнаю, есть мое навеки, и что я должна возвращаться на Землю, пока не будут выучены все уроки жизни, — тогда я не стану приходить в отчаяние от того, что я еще невежественна, неразумна и грешна; я буду знать, что хотя я слаба сегодня, я буду сильна завтра, и что нет ни одной вершины, достигнутой величайшим святым, которая не была бы со временем достижима и для меня, поднимающейся по той же лестнице, по которой так долго поднимался и он. Надежда на возможность совершенства вносится в жизнь каждого человека; свет перевоплощения озаряет человеческую жизнь, и когда я вижу падшего, жалкого, самого низкого из человеческого рода, — я могу чувствовать, что он только мой младший брат, дитя в школе жизни, где я пробыла дольше чем он, я могу иметь к нему ту нежность и сострадание, которые старший брат чувствует к ребенку, ползающему по полу. Без ненависти, без презрения, без насмешки смотрю я на него, но с чувством уверенности в существовании одной общей жизни, которая проявится и в нем позднее, потому что я в прошедшем боролась там же, где борется он сейчас». В этом Анни Безант видит возможность помочь тем, кто оступился, «секрет для поднятия падших, какой иные верования, мне кажется, не могут дать; потому что, если падшие не усвоят этой идеи, у них всегда останется сознание несправедливости и неравенства; им будет казаться, что они брошены в этот мир, которого они не прошли, брошены на унижение и несчастье». Если такие люди поймут, что их трудная доля только начало испытаний, что это необходимо для совершенствования, ведущего к раскрытию божественной жизни, пребывающей внутри их, то не может быть ни чувства отчаяния, ни гнева, а лишь признание совершенной справедливости и совершенной любви. Она говорит: «Мне кажется, что есть только одно объяснение существования любви наряду с человеческим страданием — это необходимость испытаний для проявления божественных задатков в человеке. Если страдание не необходимо, его породила не любовь, а если оно необходимо, все должны пройти через страдание, или же навсегда остаться несовершенными за неимением необходимого опыта в человеческой жизни».