Попытки придать адвентизму более христианский облик

Если кому-то кажется, что теология Андреасена была квинтэссенцией того, что есть адвентист в адвентизме, или шагом на пути к обособлению адвентистского богословия от всех прочих, то здесь следует отметить, что в период с 1919 по 1950 год в Церкви все-таки предпринимались определенные попытки придать адвентизму более христианский облик, особенно в 1940-е годы. То десятилетие, к примеру, было отмечено стремлением некоторых церковных деятелей «подчистить» и укрепить адвентистское книгоиздание. Эта тенденция проявила себя в трех аспектах.

Первый связан с учением о Троице. Как мы уже отмечали в предыдущих главах, ранние адвентисты в основном не принимали этого учения и были полуарианами. Мы говорили также о том, как эти взгляды стали меняться в течение десятилетия, последовавшего за 1888 годом. Впрочем, перемены эти Шли не так чтобы очень быстро, о чем свидетельствуют споры, разгоревшиеся по этому поводу на библейской конференции 1919 года. В частности, 6 июля после полудня состоялась большая дискуссия на эту тему с участием таких известных людей, как У. У. Прескотт, X. Ч. Лэйси и У. Т. Нокс, где они высказывались в пользу Троицы и предвечного существования Христа (Материалы библейской конференции 1919 года, 6 июля, с. 51,52, 56, 62,63), а их оппоненты отстаивали прежние взгляды. «Я не в состоянии принять так называемое учение о Троице, - заявил тогда Л. Л. Кавинесс. - Я не могу поверить, что две личности Божества равны, Отец и Сын... Я не могу поверить в так называемое учение о Троице как о трех вечных личностях» (там же, с. 56, 57).

Делегаты так разгорячились в ходе обсуждения, что Даниэльсу пришлось вмешаться в попытке успокоить страсти. Позже в тот же день он косвенно признал, что верит в Троицу и предвечное бытие Христа, поведав, что у него как будто пелена спала с глаз, когда он прочитал Желание веков и решил исследовать, как эти вопросы освещены в Библии. Но дабы не дать делегатам повода для излишних волнений, он заявил, что «голосования по поводу тринитарианства или арианства никто сейчас устраивать не будет». Впрочем, эти слова не возымели должного воздействия. Делегаты не успокоились. И тогда президенту Генеральной Конференции пришлось взять слово в третий раз. «Давайте не будет накалять страсти, - сказал он. - Не нужно давать повод консерваторам думать, будто грядут кардинальные перемены, а прогрессистам - переживать, что так ничего и не произойдет». Затем он предложил всем делегатам успокоиться и, сохраняя приподнятый дух, поделиться друг с другом тем светом, который у них есть по этому вопросу (там же, с. 58, 67-69).

В 1930-х годах споры вокруг Троицы по-прежнему не утихали. С одной стороны, Церковь впервые выпустила в свет изложение своих доктрин в своем Ежегоднике за 1931 год. Оно было однозначно тринитарианским. С формальной точки зрения этот свод доктрин официального статуса не имел, но он явно указывал то направление, в котором решило идти руководство Церкви. С другой стороны, Дж. С. Уошборн, по-прежнему споривший с Прескоттом по поводу «нового» толкования «ежедневной» в 8-й главе Книги Даниила, обвинял того в том, что он якобы не настоящий адвентист, потому что верит в Троицу. По утверждению Уошборна, относящемуся к 1940 году, «эта безобразная доктрина, привнесенная в римскую папскую церковь из язычества, стремится застолбить себе место среди учений вести третьего ангела». «Единая Троица, - утверждал он, - совершенно чужда всем учениям Библии и Духа пророчества. В откровении нет на нее ни единого намека. Этой ужасной языческой концепции нет места в свободной Вселенной нашего Блаженного Небесного Отца и Его Сына» (J. S. Washburn, Manuscript, «The Trinity»).

Президент одной из местных конференций был настолько впечатлен этой статьей Уошборна, что заказал по экземпляру для каждого из своих служителей. Но в 1940-х годах адвентизм уже вышел за рамки тех взглядов, которые так упорно отстаивал Уошборн. Это стало очевидным, когда возникла нужда в переиздании книги Урии Смита Daniel and the Revelation. В марте 1942 года состоялась встреча администраторов Генеральной Конференции и руководителей северо-американских адвентистских издательств, на которой было принято решение, что большинство ее глав должно остаться в том виде, в котором написал их Смит, но в некоторые нужно внести определенные изменения. Среди прочего речь шла о вымарывании некоторых антитринитарных и полуарианских высказываний, поскольку «наш комитет убежден, что данное учение не находит подтверждения ни в Библии, ни в трудах Духа пророчества». Но из уважения к тем, кто придерживался иных взглядов, этот же комитет впоследствии решил, что «будет лучше вовсе изъять из книги эту тему, без комментариев, и оставить данный вопрос открытым для беспрепятственного изучения всеми желающими» («Report of the Committee on Revision of.... "Daniel and the Revelation"»; Ministry, May 1945, 4). Новое издание вышло из печати в 1944 году. Журнал Ministry посчитал своим долгом опубликовать соответствующие пояснения в связи с новым изданием и даже привел подборку высказываний Елены Уайт на тему предсуществования Христа в майском выпуске 1945 года. М. Л. Андреасен, следует отметить, выразил свое полное согласие с новыми взглядами (см. Ревью энд Геральд, 17 октября 1946 г., с. 8).

Еще одна значимая попытка «подправить» адвентистские издания, чтобы Церковь выглядела более ортодоксально, была связана с учением о человеческой природе Христа. Речь в данном случае идет о книге Bible Readings for the Home Circle. Во всех изданиях этой книги с 1915 по 1949 годы было два недвусмысленных утверждения о греховной природе Христа, то есть высказывалась точка зрения, которую другие христиане считали неприемлемой. В этой широко распространенной адвентистской книге не только говорилось о том, что Христос облекся в «греховную плоть», но и утверждалось, что Он имел «греховную, падшую природу» и был рожден с «наклонностями ко греху» (1915 ed., 174).

В 1949 году издательство «Ревью энд Геральд» обратилось к Д. Е. Ребоку, президенту церковной семинарии, с просьбой переработать Bible Readings. Из нового издания были удалены упоминания о греховной природе и греховных наклонностях, и отмечалось: в какой степени Христос подобен нам, «остается тайной воплощения, которую людям разрешить невозможно» (1949 ed., 121).

Эти довольно существенные изменения не вызвали на тот момент шквала критики, однако этот шквал все-таки поднялся ближе к концу 1950-х годов. Андреасен и его единомышленники в то время истолковали их как часть заговора, призванного опрокинуть традиционный адвентизм. Один из богословов, изучавших этот вопрос, подметил, что в период с 1940 по 1955 годы слова «греховный» и «падший» в отношении человеческой природы Христа стали исчезать из выпускаемых Церковью печатных материалов (R. L. Hancock, Manuscript «The Humanity of Christ», July 1962). Эти изменения были вызваны несколькими причинами. При том, что некоторые христиане-евангеликалы просто неверно понимали эти утверждения, не умея провести черту между такими понятиями, как «быть грешником» и «иметь греховные наклонности», нельзя отрицать и то, что многие неадвентисты действительно считали это учение еретическим. Однако мнение других протестантов не было определяющим фактором, заставившим внести упомянутые изменения. Ведь, с одной стороны, были и такие протестанты, кто придерживался учения о греховных наклонностях, свойственных человеческой природе Христа, а с другой - те церковные руководители, что произвели эти изменения, тем не менее отстаивали другие учения, которые большинство протестантов считают в равной степени еретическими, в частности, учения о состоянии мертвых, о седьмом дне субботе и о пророческом служении Елены Уайт. Основным мотивом, побудившим к внесению соответствующих изменений, стал пересмотр взглядов, сделанный на основании тщательного изучения Библии и трудов Елены Уайт.

Прежде чем идти дальше, мы должны отметить, что противоречивых высказываний, которые содержались в изданиях Bible Readings с 1915 по 1949 годы, не было в выпусках, выходивших в свет в период между 1888 и 1915 годами. Их добавил У. А. Колкорд в 1915 году. Именно его дополнения пересмотрел в 1941 году Ребок.

Возможно, наиболее успешную попытку сделать адвентизм более привлекательным (или, по крайней мере, более приемлемым) для других христиан, предпринял Ф. Д. Никол, занимавший должность главного редактора Ревью энд Геральд с 1945 по 1966 годы. Книги Никола были скорее историческими, чем богословскими, но они сделали большое дело, устранив всякого рода недоразумения и предубеждения по отношению к адвентизму седьмого дня. Написанная им история миллеризма, The Midnight Cry, заставила умолкнуть кривотолки о фанатизме, царившем в движении до великого разочарования, и обеспечила почву для того, чтобы миллеризм стали рассматривать как одно из протестантских течений 1840-х годов. Получив широкое распространение в Церкви, книга The Midnight Cry удостоилась благожелательных откликов также и в богословской прессе. Эта известность сыграла свою положительную роль, но именно труд Уитни Кросса Burned-over District (1950) и его усилия по пропаганде книги Никола навсегда изменили отношение к миллеризму (и к адвентизму седьмого дня в целом) в богословских кругах. Прочие труды Никола, такие как Answers to Objections (1932, 1947, 1952) и Ellen G. White and Her Critics (1951), тоже внесли немалый вклад в улучшение имиджа адвентизма в глазах широкой общественности.

Еще одним шагом на пути к восстановлению исторической «респектабельности» Церкви стал четырехтомный труд Л. Е. Фрума Prophetic Faith of Our Fathers (1946-1954). Фрум показал, что адвентизм обладает достойным пророческим наследием, поскольку его пророческие концепции не были чем-то из ряда вон выходящим, но отражали те идеи, которых придерживались многие ведущие толкователи пророчеств на протяжении всей христианской эры.

Выводы

Период с 1919 по 1950 годы протекал для американского протестантизма весьма болезненно. Для адвентизма это было время, отмеченное очередной фазой непрекращающегося кризиса идентичности. На этот раз вопрос, поставленный перед Церковью, звучал так: «Что есть фундаменталистского в адвентизме?» За эти годы адвентисты пришли к осознанию, что их взгляды не только в большинстве случаев вполне согласуются с христианским фундаментализмом, но даже превосходят его в ортодоксальности, поскольку адвентизм исповедует все основополагающие принципы, включая такие адвентистские отличительные истины, как суббота, состояние мертвых и двухфазное небесное служение Иисуса.

Поляризация, имевшая место в протестантском сообществе в это время, толкнула адвентизм в сторону фундаментализма в вопросе инспирации вразрез с официально принятой в 1883 году умеренной церковной позицией по этому пункту вероучения. Хотя в полуофициальном изложении фундаментальных доктрин, опубликованном Церковью в 1931 году, ни слова не говорилось ни о вербальной инспирации, ни о непогрешимости, тем не менее эти учения глубоко укоренились в адвентистском сознании и получили широкое распространение в период с 1919 по 1950 годы. Фундаменталистская концепция инспирации оказывала большое влияние на адвентистскую богословскую мысль. Возможно, одним из факторов, помешавших адвентизму полностью и безоговорочно принять фундаменталистский взгляд на инспирацию, было «остаточное» влияние Елены Уайт. Таким образом, адвентизму была присуща своего рода напряженность в вопросе инспирации, которая существовала в Церкви в основном на подсознательном уровне.

Наряду с трениями, связанными с концепцией библейской инспирации, не утихали споры и по поводу Елены Уайт. Период протяженностью в несколько десятилетий (20-е - 50-е годы прошлого века) стал свидетелем все более широкого применения теорий непогрешимости и вербальной инспирации по отношению к ее трудам. Более того, стали широко пропагандироваться представления о ее жизни и произведениях, которые ни в коем случае не нашли бы одобрительного отклика у ее современников. Тем, кому довелось знать ее и работать рядом с ней, претила мысль о том, что ее советы были чем-то уникальным, на столетие опережали свое время и что все ее писания были плодом прямого откровения с небес. Подобные взгляды в основной массе своей появились у ее так называемых последователей только после ее смерти. Г. Б. Томпсон был совершенно прав, когда на библейской конференции 1919 года сказал, что «если бы мы неизменно учили истине» в том, что касается инспирации Елены Уайт, то «сейчас наша Церковь не испытывала бы никаких потрясений. Но это потрясение случилось, и все потому, что мы уклонялись от истины и возносили Свидетельства до уровня, на котором, по ее же словам, они быть не должны. Мы придавали им большее значение, чем придавала им она» (Материалы библейской конференции 1919 года. 1 августа, с. 12, 13). Если таково было положение в 1919 году, когда были живы многие их тех руководителей, которые трудились плечом к плечу с Еленой Уайт, то что уж говорить о положении, сложившемся к началу 1970-х годов. Адвентизм во многом был сам повинен в обрушившихся на него потрясениях.

В период с 1919 по 1950-е годы не утихали споры и по поводу спасения. Подобная напряженность, к примеру, существовала между теми, кто придерживался андреасеновской теологии последнего поколения, и теми, кто стремился подчеркнуть общие моменты, связывающие адвентизм с другими протестантами. Еще одна дискуссия шла вокруг двухфазного служения Христа в небесном святилище. Означенный период был отмечен уходом из Церкви двух видных руководителей, у которых возникли, как и у А. Ф. Балленджера в свое время, расхождения с ней именно по этому вопросу. Одним из них был Л- Р. Конради, занимавший в течение нескольких десятилетий пост президента Европейского поля. Вторым стал У. У. Флетчер, бывший некоторое время в 1920-х годах президентом Южно-Американского дивизиона, а позднее служивший администратором в Австралии.

Все упомянутые выше вопросы возникли вновь в период после 1950 года. Они образовали почву для напряженных споров, разразившихся в адвентистском богословии во второй половине двадцатого века.

В эти годы многие адвентисты ошибочно отождествляли черты, характерные для периода с 1920 года до середины 50-х годов, с «историческим адвентизмом». Большинству адвентистов после 1955 года, не знавших историю развития церковного богословия, было невдомек, что богословие, свойственное для нескольких десятилетий после 1920 года, и методика, приведшая к этому богословию, были чужды адвентистам, жившим в первые десятилетия существования Церкви. Короче говоря, то, что многие считали «историческим адвентизмом», на самом деле было его более поздним вариантом. Истинная сущность адвентизма, его подлинная идентичность, станет предметом самого серьезного противостояния, корни которого уходят как в историю первого столетия Церкви, так и в события, имевшие место в 1950-х годах. Можно сказать, что, начиная с 50-х годов прошлого века, адвентизм находится в постоянном теологическом напряжении.

Глава 7. Адвентизм в теологическом напряжении (1950-)

К 1950 году адвентизму седьмого дня уже минуло сто лет. В течение этого столетия Церкви пришлось столкнуться с целым рядом кризисов идентичности. Первый наступил вместе с великим разочарованием октября 1844 года, когда центральным был вопрос: «Что есть адвентистского в адвентизме?». За ним последовал второй кризис во время христоцентричного пробуждения в конце 1880-х годов, когда на повестке дня стояла проблема: «Что есть христианского в адвентизме?». Третий кризис проявил себя в 1920-х годах, когда решался вопрос: «Что есть фундаменталистского в адвентизме?».

Этот ряд вопросов и ответы на них в основном и определили вектор развития богословия адвентистов седьмого дня. Новая эра, начавшаяся в 1950-х годах, была иной в том смысле, что вместо одного вопроса, на котором было сосредоточено общее внимание, в фокусе оказались все три, ответы на которые звучали одновременно в различных секторах адвентизма. Эта разноголосица в совокупности своей привела к возникновению теологической напряженности внутри адвентизма, которая вышла на передний план в церковных дискуссиях на рубеже века двадцатого и двадцать первого.

В период, начавшийся в середине прошлого века, в рамках церковного членства образовались различные группы, отождествлявшие себя с той или иной из упомянутых выше проблем. Таким образом, насколько глубоко мы сможем понять тревожащие современный адвентизм богословские вопросы, зависит от нашей способности проникнуть в динамику развития адвентистского вероучения в прошлом.

В этой главе мы рассмотрим напряженность, присутствующую ныне в адвентизме по четырем различным направлениям (исторический адвентизм, значение 1888 года, роль Елены Уайт и концепция инспирации), а также бросим беглый взгляд на другие богословские проблемы, которые имеют определенную важность для адвентизма в начале двадцать первого века.