Мы не можем, как Моисей, добыть воду ударом посоха по камню — во всяком случае, в промышленных масштабах.

Имперская экологическая экспедиция на Арракис,

древний доклад (автор неизвестен)

Стояла страшная полуденная жара, привычная только для жителей Арракиса. Кочевники-дзенсунни завязали Аврелию Венпорту глаза покрытой пятнами тряпкой.

Люди пустыни точно так же не доверяли и Туку Кеедайру, торговцу плотью, и обращались с ним столь же недостойно. Венпорт, однако, решил, что ради выгодного вложения капитала можно и потерпеть нелюбезное обхождение. Чтобы добраться до этой богом забытой планеты, пришлось совершить утомительное пятимесячное путешествие с множеством остановок на таких же заброшенных планетах — а значит, надо было все рассмотреть как следует и любой ценой.

— Сейчас мы отправимся, — объявил наиб Дхартха. — Можете разговаривать, но будет лучше, если вы сведете разговоры к минимуму. Трата слов — это трата воды.

Венпорт чувствовал, что вокруг него находится масса людей. Они повели его вперед. Пришлось привыкать идти вслепую, и иногда Венпорт слишком высоко поднимал ноги, чтобы не оступиться на песчаной поверхности пустыни. Почва оказалась неровной, но скоро он привык и пошел более спокойно.

— Как насчет песчаных червей? — поинтересовался Кеедайр. — Не надо ли нам побеспокоиться...

— Мы за безопасной чертой. Черви здесь не появляются, — грубо ответил наиб Дхартха. — Горная цепь отделяет нас от большой пустыни, где обитает демон.

— Я не уверен, что так уж необходимо было завязывать нам глаза, — произнес Венпорт.

Дхартха был тверд. Он не привык, чтобы обсуждались его распоряжения.

— Это необходимо, потому что я так решил. Здесь никогда не было чужаков, даже тех, кто живет на этой планете. Никто не видел наших тайных троп. Мы не собираемся показывать чужакам наши карты.

— Естественно, я подчинюсь вашим правилам, — пробурчал Венпорт, — если вы действительно собираетесь предложить нам пряность.

Хотя джунгли Россака изобиловали неоткрытыми фармацевтическими средствами и мощными галлюциногенами, ни один из них не мог воспроизвести замечательный эффект меланжи. Венпорт чувствовал, что вещество стоит того, чтобы его исследовать, несмотря на расстояние, которое требовалось для этого преодолеть, и неудобства, которые приходилось терпеть.

За последние несколько месяцев Венпорт смог легко распродать весь груз пряности, доставленной Кеедайром, любителям острых ощущений, готовым отвалить за меланжу немыслимые деньги. Хотя Венпорт оставил себе половину прибыли, доход Кеедайра намного превысил выручку, которую он получил бы за партию самых лучших рабов. Поскольку торговец не потерял годовой выручки, он смог оставить в неприкосновенности свою драгоценную косу.

Венпорт споткнулся обо что-то твердое. Выругавшись, он едва не упал, но чьи-то сильные руки подхватили его, и он удержался на ногах.

— Когда ваши люди носили мне меланжу по одному мешку в день, погрузка корабля заняла целую вечность, — сказал Кеедайр. Его голос прозвучал в нескольких шагах впереди.

— Наиб Дхартха, я надеюсь, что в будущем мы сможем разработать более эффективную систему доставки, — заговорил Венпорт.

Если наиб не согласится, то придется запрашивать за пряность большую цену, но рынок все равно удержать удастся.

Они шли по пустыне уже несколько часов с завязанными глазами. Наконец дзенсунни остановились. По шуму и металлическому звону Венпорт определил, что пустынные люди откапывали из песка вездеход.

— Садитесь, — сказал наиб Дхартха, — но не снимайте пока повязок.

Венпорт и Кеедайр на ощупь забрались в машину, и она тронулась с места, трясясь на неровностях и тихо погромыхивая двигателем. Когда они проехали много километров, Венпорт по усилившейся прохладе понял, что они приблизились к гряде гор, протянувшейся по направлению к юго-западу. Конечно, если уж на то пошло, были способы выяснить точное место расположения отдаленного поселения. Можно было зашить записывающий трассу датчик в ткань куртки или в подошву ботинка.

Но сейчас у Венпорта были более важные заботы. Было такое ощущение, что сейчас им с Кеедайром не удастся ничего противопоставить желаниям этих решительных и суровых людей, которые контролировали всех, кто приезжал к ним, а заодно и решали, кого из них отпустить из пустыни живым.

Когда они начали подниматься по крутому склону, мотор вездехода натужно завыл, а скорость движения резко снизилась. Наконец водитель остановил машину, и дальше они снова пошли пешком. Проводники бережно вели своих гостей вокруг больших валунов и обломков скал. Наконец Дхартха сорвал с них повязки, и путники увидели вход в темную пещеру. Они остановилась в туннеле. Венпорт несколько раз моргнул, чтобы привыкнуть к свету, который шел от масляных ламп, укрепленных в стенах.

После того как он провел столько времени с завязанными глазами, Венпорту показалось, что у него обострились слух и обоняние. Теперь, оглядывая туннель, он улавливал присутствие множества обитателей этого пещерного поселения, чувствовал запах немытых тел и слышал звуки перемещавшихся в невидимых помещениях людей.

Проведя своих гостей в расположенные высоко в скалах комнаты, Дхартха угостил их едой — хрустящим хлебом, намазанным медом, и тонкими полосками сушеного мяса, замаринованного в меланжевом соусе. После этого они послушали музыку дзенсунни, сидя у костра, вокруг которого сидели люди и рассказывали друг другу истории на незнакомом Венпорту языке.

Позже наиб привел двух нетерпеливых визитеров на край скалы, которая выходила на бескрайний простор пустыни, покрытой бесчисленными дюнами.

— Я хочу кое-что вам показать, — сказал он, и по его лицу пробежала едва заметная тень. На темных щеках четко обозначилась еще более темная татуировка. Мужчины сидели, свесив ноги с края скалы. Кеедайр переводил взгляд с наиба на Венпорта, с нетерпением ожидая, когда же начнутся переговоры о деле, ради которого они сюда прибыли.

Наиб позвонил в маленький колокольчик, и вскоре по этому сигналу явился жилистый, худой и мускулистый старик, лицо его было туго обтянуто похожей на старый пергамент кожей. Волосы были длинными, белыми, но зато у него прекрасно сохранились почти все зубы. Как и у всех людей пустыни, белки глаз старика были окрашены в насыщенный синий цвет, который, как понял Венпорт, говорил о зависимости от меланжи. Глаза Кеедайра тоже успели прибрести такой же зловещий и странный оттенок.

Старик принес поднос с чем-то, похожим на темные вафли, нарезанные на ровные квадраты, покрытые густым липким сиропом. Старик протянул поднос Венпорту, который взял одну вафлю. Кеедайр взял еще одну, а наиб Дхартха — третью. Седовласый старик остался стоять, глядя на всех троих.

Из того, что уже успел заметить Венпорт, здесь женщины прислуживали мужчинам в противоположность тому, что было принято на его родном Россаке. Но, возможно, старые мужчины здесь тоже исполняли обязанности служанок.

Венпорт внимательно посмотрел на коричневый «хлеб» и откусил кусок. Еда, которую он ел здесь раньше, была сдобрена изрядной порцией меланжи, но эта вафля превзошла все его ожидания. Он ощутил удар по своим вкусовым сосочкам, рот буквально обожгло сильным вкусом корицы, которая огнем вспыхнула на языке. Он откусил больший кусок и сразу почувствовал, как по всему телу разлилась сила и ощущение полного благополучия.

— Замечательно! — воскликнул Венпорт. Он не заметил, как съел всю вафлю.

— Это свежая пряность, собранная в открытой пустыне только сегодня днем, — пояснил Дхартха. — Это более мощная пряность, чем та, какую вы пробовали в пиве или других блюдах.

— Совершенно превосходно, — сказал Венпорт. В его голове закрутились самые разнообразные коммерческие возможности. Кеедайр тоже быстро съел свою вафлю и удовлетворенно вздохнул.

Венпорт нутром чувствовал, что торговля пряностью будет очень и очень прибыльной, причем большую ее часть он намеревался продавать аристократам Лиги Благородных. Для начала он решил составить Зуфе Ценва компанию во время ее следующего посещения Салусы Секундус. Пока она будет читать свои страстные лекции в заново отстроенном Доме парламента, Венпорт завяжет необходимые контакты, раздаст авансы и сделает намеки, распределит среди аристократов маленькие порции. Это займет время, но зато повысит спрос.

Он взял еще одну вафлю с подноса.

— Это именно то, что вы собирались показать нам, наиб Дхартха?

Татуированный вождь потянулся вперед и похлопал старика по тонкой, но мускулистой руке.

— Я хотел показать вам этого человека. Его зовут Абдель.

Наиб коротко поклонился, и старик поклонился ему в ответ, а потом отвесил еще более глубокий поклон двум сидящим гостям, которым его только что представили.

— Абдель, скажи нашим гостям, сколько тебе лет.

Жилистый старик заговорил высоким, но сильным голосом:

— Я видел, как созвездие Жука пересекает сторожевую скалу четырнадцать раз.

В растерянности Венпорт посмотрел на Кеедайра, который только пожал плечами. Наиб Дхартха решил дать пояснения:

— Это маленькое созвездие нашего неба. Оно ходит по небосклону взад и вперед в течение года и возле горизонта пересекает вершину одной спиральной скалы. Мы используем это созвездие для составления календаря.

— Взад и вперед, — повторил Кеедайр. — Вы хотите сказать, что это созвездие пересекает скалу дважды в год?

Наиб кивнул.

Венпорт быстро посчитал в уме.

— Он говорит, что ему сто пятьдесят семь лет.

— Почти так, — согласился Дхартха. — Люди здесь не наблюдают звезд и не считают до того, как им исполнится примерно три года, так что, возможно, ему сто шестьдесят стандартных лет. Абдель всю жизнь потребляет меланжу. Посмотрите, каким здоровым он остался. У него ясные глаза и острый ум. Возможно, что он проживет еще десятки лет, если будет продолжать регулярно есть пряность.

Венпорт был поражен до глубины души. Все слышали истории о средствах, продлевающих юность, о лечении, удлиняющем жизнь. Все это, как рассказывали, было придумано в Старой Империи, но было забыто после падения прежнего режима. Большая часть этих рассказов была не более чем легендами. Однако если старик говорит правду...

— У вас есть какие-нибудь доказательства? — спросил Кеедайр.

Тонкое лицо наиба потемнело от гнева.

— Я дал вам свое слово. Других доказательств не требуется.

Венпорт знаком посоветовал Кеедайру не настаивать. Учитывая свое самочувствие после приема меланжи, которая продолжала циркулировать в его крови, он был готов поверить старику и без доказательств.

— Мы проведем испытания этого средства, чтобы убедиться, что у него нет иных побочных эффектов, кроме синего окрашивания склер. Меланжа может стать товаром, который я включу в план своих продаж. Способны ли вы поставлять партии, достаточно большие для коммерческих целей?

Пустынный вождь значительно кивнул:

— Наши возможности огромны.

Теперь осталось только уточнить технические детали поставок. Венпорт собирался предложить часть оплаты в весьма необычной форме. Вода? Или, может быть, кочевники заинтересуются плавающими светильниками, изобретенными Нормой? Эти шары очень хорошо подойдут для освещения темных туннелей и пещер. Действительно, светильники будут здесь намного полезнее, чем кредитные билеты Лиги. На корабле, в космопорту Арракиса, у него было несколько светильников, которые он мог бы показать людям дзенсунни.

Протянув руку, он взял последнюю вафлю с подноса, который Абдель продолжал держать в руках. Венпорт заметил, что старик держит поднос очень твердо, без малейшей дрожи в пальцах. Еще один хороший знак, который заметил и Тук Кеедайр. Деловые партнеры понимающе кивнули друг другу.

***

Мой второй пилот постоянно думает о женщине человеческого рода, но пока это не отвлекает его от исполнения служебных обязанностей. Я внимательно слежу за ним во избежание неприятностей.

Севрат. Из журнала донесений Омниусу

«Дрим Вояджер» вошел в плотные слои земной атмосферы, возвращаясь домой после очередного путешествия за новыми данными для Омниуса. Прошло так много времени с тех пор, как Вориан в последний раз видел Серену Батлер... Кроме того, предстояла встреча с отцом, с которым надо было выяснить исторические расхождения, обнаруженные во время полета.

Готовясь к посадке, они с Севратом проверяли показания приборов, регистрирующих температуру поверхностного слоя корабельной обшивки. Хронометр «Дрим Вояджера» автоматически перешел на земное стандартное время.

Этот щелчок напомнил Вориану о том, что его отец также произвольно следовал в своих мемуарах предпочтительной для него версии изложения исторических событий. Титаны вовсе не были славными великодушными героями, какими вывел их Агамемнон на страницах своих воспоминаний.

Это Серена Батлер заставила Вориана открыть правду об Агамемноне. Интересно, думала ли она о нем во время его долгого отсутствия? Будет ли Серена теперь уважать его за изменение в мировоззрении? Или она все еще страдает по своему возлюбленному, по человеку, который стал отцом ее ребенка? Вор очень нервничал по этому поводу, терзаясь предчувствиями. В своей упорядоченной жизни он никогда еще не сталкивался с такой неопределенностью, как за последние несколько месяцев.

Должно быть, Агамемнон, как всегда, ожидает его в космопорту. Великое обещание, данное Вориану самым главным из титанов — предоставление права стать неокимеком, расставшись с хрупким человеческим телом, — уже не казалось Вориану таким заманчивым, как прежде.

Вориан бросит вызов своему отцу, обвинит великого генерала в подтасовке фактов и искажении истории, в обмане собственного сына. Где-то в глубине души Вориана Атрейдеса теплилась надежда на то, что у титана найдется на это готовый, успокаивающий ответ, получив который Вор удовлетворится таким объяснением и вернется к прежней жизни доверенного человека.

Однако внутренний голос говорил ему, что Серена не ввела его в заблуждение. Многое он видел сам, он знал, как машины относятся к людям. Вор больше не мог притворяться, но не знал и что ему делать дальше. Он очень боялся возвращаться на Землю, хотя знал, что должен это сделать.

Конечно, Агамемнон заметит перемену в отношении к себе со стороны сына. К тому же Вориан знал, что генерал Атрейдес уже убил двенадцать своих предыдущих сыновей, которые его чем-то разочаровали.

— Что ты можешь сказать по этому поводу, Вориан? — Севрат прервал поток мыслей молодого Атрейдеса, когда они приблизились к космопорту города. — Я улавливаю неустойчивые данные и признаки какого-то физического хаоса.

Капитан-робот показал изображение крупным планом.

Вор был потрясен, увидев очаги пожаров, дым и разрушенные здания. На улицах кимеки и боевые роботы. По тем же улицам пробегают группы вооруженных людей. Сердце его забилось от эмоций, в природе которых он не смог сразу разобраться.

— Землю атаковала Армада Лиги?

Но даже вооруженный своим новым знанием, он не мог себе представить, чтобы рассеянные где-то в глубинах космоса свободные люди могли причинить такие разрушения самой сердцевине машинного Синхронизированного Мира. Омниус никогда не допустил бы этого!

— Сканеры не показывают присутствия вблизи Земли каких-либо человеческих космических кораблей или боевых судов, Вориан. Тем не менее внизу происходит какой-то военный конфликт.

Севрат выглядел не столько озабоченным, сколько озадаченным. Но по крайней мере он не пытался шутить по поводу происходящего.

Вориан настроил оптические сканирующие датчики, направленные на часть города, выступавшую в море, и нашел имение Эразма. Там он увидел огонь, разрушенные дома и статуи, сражения на улицах. Где Серена?

Медленно, очень неохотно он начал понимать, что произошло на Земле в его отсутствие. Люди сражаются с машинами! Сама идея потрясала основы, приводила в смятение мысли, которых он всегда избегал, так как это казалось ему нарушением верности по отношению к Омниусу. Как это вообще оказалось возможным?

Следящая станция «Дрим Вояджера» уловила единый тревожный сигнал, который всемирный разум использовал для экстренной связи с армией роботов. «Все мыслящие машины отзываются на оборонительные рубежи и боевые станции... мятеж людей разрастается... ядро Омниуса пока надежно защищено... во многих секторах ощущается нехватка энергии».

Вор посмотрел на ничего не выражающее зеркальное лицо капитана-робота. Объективы оптических сенсоров сверкали, как звезды.

— Это очень неожиданная ситуация. Наша помощь необходима.

— Согласен, — ответил Вориан. Но на чью сторону надо встать мне? Он никогда в жизни не ожидал, что будет испытывать столь противоречивые чувства. У него было два долга, которые разрывали его на части.

«Дрим Вояджер» подлетел к горящему городу. Рядом с виллой Эразма мыслящие машины организовали кордон, стараясь сдержать напор человеческой массы. Баррикады были воздвигнуты на том месте, куда он подъезжал в карете во время своих визитов к Эразму. Часть фасада была повреждена, но в целом вилла осталась нетронутой.

Надеюсь, что она жива.

Нисколько не расстроенный Севрат кружил над космопортом, выбирая место для посадки. Внезапно он резко поднял машину вверх.

— Наши посадочные площадки и корабли уже захвачены человеческими повстанцами.

Вор продолжал изучать творившийся внизу хаос.

— Куда еще мы можем приземлиться?

— Есть запасная посадочная площадка в старом космопорту на южной окраине города. Она цела, функционирует и находится в руках Омниуса.

Когда корабль подлетел к запасной площадке, Вориан увидел обугленные человеческие трупы и разбитые остовы мыслящих машин по всему периметру старого космопорта. У северных посадочных площадок шел яростный бой между неокимеками и бросавшимися в самоубийственные атаки людьми, вооруженными оружием, отнятым у роботов охраны.

Севрат переключил двигатели и электронное оборудование «Дрим Вояджера» в режим ожидания. Полдюжины вооруженных роботов бежали к площадке, готовые защитить приземляющийся корабль и драгоценные данные, находившиеся на его борту.

— Что мне надо делать, Севрат, как ты думаешь? — спросил Вориан с сильно бьющимся сердцем.

Севрат дал удивительно проницательный ответ:

— Я предлагаю использовать корабль для перевозки обороняющихся роботов в те места, где они больше всего нужны. Тебе же я предлагаю остаться на борту. Для тебя сейчас это самое безопасное место, Вориан Атрейдес.

Но в голове Вориана стучала одна мысль — разыскать Серену Батлер.

— Нет, старый железный умник, я могу помешать. К тому же системы моего жизнеобеспечения будут отнимать драгоценную для вас энергию. Оставь меня в космопорту, я как-нибудь позабочусь о себе.

Робот обдумал ответ Вориана.

— Как хочешь. Однако сложилась такая ситуация, что тебе лучше остаться незамеченным и не бросаться никому в глаза. Избегай ввязываться в сражение. Ты — ценный доверенный человек, сын генерала Агамемнона, но одновременно ты — человек. Ты рискуешь пасть жертвой обеих сторон.

— Я понимаю.

Севрат повернул к нему свое непроницаемое лицо.

— Береги себя, Вориан Атрейдес.

— И ты, старый железный умник.

Пока Вор торопливо спускался по трапу на испятнанную выхлопами космических кораблей площадку старого космопорта, мыслящие машины, передав сигнал тревоги, старались связаться с другими подразделениями боевых роботов. По взлетным площадкам бежали сотни людей. Мгновенно достигнув согласия, десяток солдат-роботов погрузились на борт «Дрим Вояджера», чтобы провести тактическое перераспределение сил.

Спрятавшись за старый вездеход, Вор внезапно ощутил свою полную уязвимость и беззащитность. Он видел, как «Дрим Вояджер» взмыл в воздух. Всего день назад они с Севратом играли в стратегические военные игры и болтали о пустяках. Но прошло всего несколько часов, и весь его мир вывернулся наизнанку.

Прорвав кордоны роботов у северных причальных доков, мятежные люди бросились в здания порта. Очевидно, Омниус решил сократить свои потери, оставив для сдерживания хретгиров всего несколько мыслящих машин. Вориан решил скорее искать убежища, ведь на нем была официальная форма доверенного человека, слуги Синхронизированного Мира. Не так уж много людей занимали столь высокие посты в иерархии мыслящих машин, и если повстанцы обнаружат его в таком виде, то просто разорвут на части.

Сотни мертвых человеческих тел устилали гудрон посадочных площадок. Подумав, Вор схватил за руки мертвеца одного с ним роста и телосложения и потащил его в тень между двумя горящими зданиями. Распрощавшись с частью своего прошлого, Вориан стянул с себя летную форму, в которой он столько лет летал на «Дрим Вояджере», и надел на себя одежду убитого.

Одетый в рваную рубашку и грязные брюки, он выждал удобного момента и присоединился к потоку мятежников. С криками «Свобода!» и «Победа!» они врывались в здания космопорта. На их пути осталось всего лишь несколько боевых роботов.

Вор от души надеялся, что толпа не станет разрушать все строения и службы порта или суда роботов. Если руководители мятежа занимались планированием своих действий, то они должны были прежде всего позаботиться о своем бегстве за пределы Синхронизированного Мира.

Вор на мгновение поразился, поняв, что его представления о долге радикально изменились. Это обрадовало и испугало его одновременно. Он чувствовал, что покидает надежность машинного мира и уходит в неизвестность мира людей, к своим забытым биологическим корням. Но он понимал, что должен это сделать. Слишком многое узнал он за последнее время и смотрел теперь на мир совсем другими глазами. Вокруг него бушевали страсти. Рабы совершенно не заботились о последствиях своих разрушительных действий. Толпа была вооружен чем попало — здесь были самые примитивные дубины и сложные пушки с клеточным смещением, отнятые у боевых роботов. Повстанцы заложили зажигательные шашки в здания космопорта и убили убегавшего неокимека, который пытался спастись. Его убили из клеточной пушки, разрушив мозг в емкости.

Почувствовав себя в безопасности, Вор покинул космопорт. Он несколько раз присоединялся к другим мятежникам на мокрых улицах города. Он ничем не выделялся среди прочих оборванцев, но в отличие от них имел четкую цель.

Ему надо было во что бы то ни стало добраться до виллы Эразма.

В узких ущельях улиц, между горящими зданиями, темнота наступила раньше, чем спустились сумерки. Тьма была гуще, чем обычно, потому что Омниус отключил энергию в секторах города, захваченных людьми. Грозовые тучи нависали над домами, беременные дымом и дождем. Резкий ветер продувал насквозь жалкую одежду Вора, и его бил озноб.

Он надеялся, что Серена еще жива.

Группа решительных по виду рабов сломала железные ворота и проникла в здание. Разбитые остатки мыслящих машин были кучей свалены во дворе. Из услышанных разговоров Вориан понял, что был убит даже титан Аякс. Аякс! Вориан не поверил в это, но потом перестал сомневаться, что это так и было. В следующем квартале ярко горело какое-то здание, отбрасывая зловещие отблески на мокрую от дождя мостовую.

Даже после всего того, что Вориан узнал о преступлениях и злоупотреблениях первоначальных титанов, Вор испытывал невольную жалость к отцу. Если Агамемнон сейчас на Земле, то генерал кимеков, естественно, находится где-то в гуще бунта, стараясь его подавить. Несмотря на всю лживость историй и россказней Агамемнона, он все же был его родной отец.

Ускорив шаг, Вориан поспешил к вилле Эразма. Молодой Атрейдес устал, ноги его горели огнем. На площади перед главным домом группа разъяренных повстанцев пыталась преодолеть наспех возведенную баррикаду. Самые ожесточенные столкновения происходили в центральных кварталах города, но и здесь освобожденные рабы несли какую-то вахту, но Вориан не понимал, зачем им это нужно. Он попытался осторожно это выяснить.

— Мы ждем Иблиса Гинджо, — сказал один человек с жидкой бородкой. — Он хочет лично возглавить штурм этой виллы. Эразм все еще находится там, внутри.

Чтобы выразить свое презрение, мужчина яростно плюнул на землю, потом добавил:

— Женщина тоже там.

Вор почувствовал, что у него подкашиваются ноги. О какой женщине говорит этот человек? Может быть, о Серене?

Прежде чем он успел спросить об этом, из окон виллы раздалось несколько выстрелов. Оборонявшиеся роботы все еще лелеяли надежду разогнать толпу. Но повстанцы продолжали прибывать, постепенно сжимая вокруг виллы кольцо осады. Группа людей, одетых в грязную рабочую одежду, заняла стратегические позиции. Эти люди начали стрелять из самодельных ракетных установок, уничтожив пушки, установленные на крыше виллы.

Небольшой участок площади перед фасадом виллы был огорожен столбиками и натянутой между ними проволокой. Вокруг, как стражники, стояли какие-то люди... хотя скорее они были похожи на паломников, так как проволока была увешана цветами и светлыми ленточками. Охваченный любопытством, он подошел ближе и спросил об этом у пожилой сухопарой женщины.

— Это священное место, — ответила она. — Здесь погиб ребенок, а его мать дралась с чудовищем Эразмом. Серена, которая помогла нам, благодаря которой нам стало чуть легче жить, эта святая женщина восстала на мыслящих машин и показала всем нам, что это возможно.

Чувствуя, что ему становится не по себе, Вориан начал выспрашивать подробности и узнал, что робот сбросил малыша с балкона и мальчик разбился насмерть.

Сын Серены. Убит.

— Что сталось с Сереной? — спросил Вориан, схватив старуху за руку. — Она невредима?

В ответ старая женщина только пожала плечами:

— Эразм забаррикадировался на вилле, и с тех пор Серену никто не видел. Прошло уже три дня. Кто знает, что происходит за этими стенами?

Толпа расступилась, уступая кому-то дорогу. Появился человек в потрепанной одежде, в черной рубашке и с повязкой начальника строительной команды на голове. За ним, словно это был выдающийся вождь, следовали двенадцать хорошо вооруженных людей. Он поднял в знак приветствия руки, и толпа ликующе начала выкрикивать его имя:

— Иблис! Иблис Гинджо!

— Я обещал вам, что это возможно! — крикнул он. — Я все это говорил вам!

Даже без механических усилителей его голос был мощным и одновременно удивительно теплым.

— Посмотрите, чего нам удалось добиться. Теперь мы должны закрепить еще одну нашу победу. Робот Эразм совершил преступление, поднявшее нас на восстание. Он не должен больше прятаться за стенами виллы — настало время наказать его!

Страстный голос этого человека произвел воспламеняющее действие на повстанцев. Люди начали выкрикивать клич мести — и Вориан не выдержал. Встревоженный, он тоже возвысил голос, желая быть услышанным:

— И найти мать! Мы обязательно должны ее спасти!

Иблис посмотрел на него, и взгляды двух мужчин встретились. Харизматический вождь помедлил долю секунды и поддержал Вориана:

— Да, спасите Серену!

Под командованием Иблиса толпа превратилась в организованное оружие, в молот, ударивший в окованные железом ворота виллы. Люди вырывали оружие из рук роботов охраны, которых они победили. Это оружие было использовано для стрельбы по вилле, но скоро в ружьях закончились заряды, так в схватке оружие было повреждено. Тогда люди изготовили импровизированный таран и начали бить им в ворота, сгибая прочный металл, которым те были окованы. Снова и снова ударял таран в ворота, и они наконец поддались. С неба снова хлынул тяжелый маслянистый дождь.

Внутри виллы бронированные роботы попытались укрепить ворота. Вориан догадался, что большинство этих защитников были обычными перепрограммированными на военные цели домашними роботами, от которых вряд ли можно было ожидать долгого сопротивления.

Таран ударил еще раз, потом еще, промежуток между створками стал шире. Машины отступили, оставив поле боя.

Хотя Вориан не знал, как ему относиться к своему новому чувству к машинам, он не доверял и толпе освобожденных рабов. Им в действительности не было никакого дела до Серены, даже если это именно она высекла искру, воспламенившую бочку с порохом. Если же она останется здесь, то, несомненно, станет мишенью возмездия со стороны Омниуса.

Стоя под дождем и наблюдая эту сцену, Вориан Атрейдес выработал свой план действий. Он поклялся себе, что спасет Серену. Он выкрадет космический корабль и улетит с ней далеко отсюда, прочь из Синхронизированного Мира.

Да, он отвезет Серену на дорогую ее сердцу Салусу Секундус, даже если это будет означать, что он сам отдаст ее в руки ее утраченного возлюбленного.

***

Мы обязаны положить новую информацию на чашу весов и изменить наше поведение. Человека отличает одно примечательное качество — он выживает с помощью разума — как индивид, так и вид в целом.

Наиб Исмаил. «Плач дзенсунни»

Ссылаясь на самые древние поритринские законы, лорд Бладд потребовал для Бела Моулая жесточайшего наказания за совершенное им преступление. Большинство рабов получит амнистию, так как Поритрин нуждается в рабочей силе, но вождю мятежников не может быть и не будет прошения.

Исмаил тесно прижался к Алииду. Два мальчика-невольника искали друг у друга молчаливой поддержки в своем горе. Юных рабов увезли из каньона, где они делали мозаичное панно, и заключили в тюрьму для того, чтобы заставить их присутствовать при казни Моулая. В наказание за то, что они испортили картину, лорд Бладд решил отправить их на ту же работу и увеличить длительность рабочей смены. Но это должно было произойти только после того, как они увидят последствия безумного поступка Бела Моулая. Все рабы должны увидеть возмездие.

Голодные и измученные мальчики сбились в тесную кучку. Одежда их была рваной и грязной, от них исходил неприятный запах, так как у них уже много дней не было возможности помыться. Над ними издевались надсмотрщики:

— Если вы ведете себя как собаки, то и обращаться с вами будут как с собаками. Если вы будете вести себя как люди, то, возможно, и мы изменим свое отношение к вам.

В ответ Алиид только ругался сквозь зубы. Он был неукротим в своей ненависти к угнетателям.

Драгуны-гвардейцы провели закованного в цепи Бела Моулая по площади Старды к высокому помосту, на котором должна была состояться показательная публичная казнь. Толпа оцепенела и замолчала. Моулаю сбрили черную бороду и волосы. На черепе и подбородке, там, где раньше были черные, как смоль, волосы, выступали белые уродливые пятна. Но глаза его продолжали пылать неугасимым гневом и верой. Этот человек не примирился с поражением восстания.

Грубо схватив вождя дзеншиитов, одетые в золотые мундиры драгуны сорвали с Моулая всю одежду. Они бросили лохмотья с помоста, оставив Моулая совершенно нагим, наказывая его сначала стыдом. Рабы зароптали, но их предводитель стоял на помосте, по-прежнему гордый и спокойный. Ничто не могло его устрашить.

Над площадью эхом разнеся голос лорда Бладда:

— Бел Моулай, ты совершил тяжкое преступление против всех граждан Поритрина. В моей власти наказать всех мужчин, женщин и детей, принимавших участие в мятеже, но я проявил милость. Ты один понесешь наказание за свое отступничество.

Толпа тихо застонала. Алиид ударил кулаком по раскрытой ладони. Бел Моулай молчал, но само его молчание было красноречивее всяких слов.

Нико Бладд старался выглядеть великодушным.

— Рабы, если вы извлечете урок из сегодняшней казни, то, возможно, со временем снова станете вести полноценную жизнь рабов, чтобы оплатить свой долг перед человечеством.

Теперь рабы просто взвыли от негодования. Гвардейцы на всякий случай сомкнули ряды оцепления, покрепче уперши древки копий в землю. Исмаил понимал, что, несмотря на все свое недовольство, рабы потерпели поражение и были биты, во всяком случае, в этот раз. Они увидели своего вождя публично униженным — в кандалах, бритого и нагого. И хотя он так и не признал себя побежденным, его последователи и сподвижники потеряли все свое воодушевление. Искры мятежа погасли.

Бладд продолжал говорить:

— Древние законы жестоки, некоторые из них можно даже назвать варварскими. Но поскольку твои действия были нецивилизованными и варварскими, то и наказание за них должно быть адекватным.

Белу Моулаю не дали произнести последнего слова перед казнью. Драгуны выбили ему зубы молотом, а потом засунули ему в рот большие клещи. Моулай отчаянно сопротивлялся, но в глазах его была ненависть, а не страх. Клещами палачи вырвали у приговоренного язык и бросили окровавленный комок плоти в толпу рабов.

Потом топорами с алмазным напылением они отрубили преступнику руки и также швырнули их в отпрянувшую толпу. Из культей в воздух длинными фонтанами хлынула алая кровь. Раскаленными железными штырями палачи выжгли ему глаза. Только в этот момент Моулай застонал от боли, но нашел в себе силы подавить стон.

Ослепленный Моулай не знал, что делали дальше заплечных дел мастера до тех пор, пока они не накинули ему на шею петлю и не подвели его к особого рода виселице. Петля медленно затягивалась вокруг его шеи, сдавливая трахею, но не ломая позвонки. Моулай мучительно умирал от удушья, но было ясно, что, несмотря на свое положение и состояние, он был готов продолжать сопротивление, если бы у него появилась для этого хоть малейшая возможность.

Исмаила вырвало. Несколько мальчиков, рыдая, упали на колени. Алиид стиснул зубы, удерживая рвущийся из груди крик.

После казни Норма Ценва чувствовала в груди холодный ком. Она едва могла отвечать Хольцману, который с мрачным видом стоял рядом в своем лучшем белом костюме.

— Он сам навлек на себя такое жестокое наказание, разве нет? — говорил он. — Мы всегда хорошо обращались со своими рабами. Зачем Моулай замыслил злодейство против нас, почему хотел помешать войне с мыслящими машинами?

Глаза ученого горели, ноздри раздувались от праведного гнева. Он посмотрел на стоявшую рядом с ним маленькую женщину.

— Ну а теперь нам пора возвращаться к работе. Думаю, что рабы теперь будут вести себя по-другому.

В ответ Норма лишь отрицательно покачала головой:

— Репрессии по сути своей не мудры.

Она еще раз с ужасом посмотрела на содрогавшееся в агонии обезображенное тело, висевшее в петле под перекладиной виселицы.

— Лорд Бладд преуспел только в том, что сделал из этого человека мученика. Боюсь, что это еще не конец истории.

***