Святитель Игнатий Брянчанинов 32 страница

148. Поведал некоторый старец: «Отцы наши имели обы­чай посещать келлии новоначальных братии, вступавших в жизнь отшельническую, и наблюдали, чтоб кто-нибудь из них не подвергся умоповреждению от демонских искушений. Если когда находили кого поврежденным, они приводили его в церковь, ставили чашу с водою и совершали молитву о под­вергшемся искушению. После этого все братия умывали руки в воде и обливали этою водою брата, подвергшегося искуше­нию, и брат тотчас очищался от впечатления, произведенного искушением[1893].

149. Брат сказал некоторому старцу: «Если увижу брата, о котором я слышал что-нибудь худое, то не могу принудить себя, чтоб ввести его в мою келлию; если же увижу хорошего брата, — ввожу его охотно». Старец: «Если делаешь добро доброму брату — этого мало: сделай сугубое добро тому, ко­торый подвержен немощи».

150. Некоторый брат прислуживал некоторому отцу. Слу­чилось, что на теле старца образовалась рана, из которой раз­ливалось большое зловоние. Брату, который прислуживал, говорило помышление его: «Уйди отсюда, потому что ты не мо­жешь выносить смрада, который издает из себя гнойная рана». Брат, чтоб подавить помышление, принес сосуд с водою, вы­мыл ею рану старца и сохранил эту воду в сосуде. Каждый раз, когда ему хотелось пить, он пил из сосуда. Помышление снова начало стужать ему, говоря: «Если не хочешь уйти, то по крайней мере не пей этого смрада». Но брат подвизался, вы­держивал предпринятое и пил воду, которою омывал рану. Бог, видя труд и любовь брата, обратил смешение из воды и из гноя раны в чистейшую воду, а старцу даровал исцеление не­видимым врачевством[1894].

151. Говорили о некотором великом Скитском старце: каж­дый раз, когда братия строили келлию, он выходил с радостию и, заложив основание, не уходил до окончания келлии. Од­нажды он вышел на построение келлии очень печальным. И спросили его братия: «Авва! отчего ты печален?» Он отвечал им: «Разорится это место, чада. Я видел, что огонь возгорелся в Скиту; но братия потушили его. Огонь опять возгорелся, и опять братия потушили его. В третий раз огонь возгорелся, объял весь Скит, и уже не могли погасить его. По этой причи­не я печален»[1895].

152. Был некто великий между прозорливцами. Он утвер­дительно говорил: «Благодать, которую я видел осеняющею при крещении, видел также при пострижении, когда кто при­нимает ангельский образ»[1896].

153. Поведали о некотором старце, что он молил Бога о том, чтоб показаны были ему демоны. Ему последовало открове­ние: «Ты не нуждаешься в том, чтоб видеть их». Но старец продолжал просить о том же, говоря: «Господи! Ты можешь покрыть меня благодатию Твоею от вреда при видении демо­нов». Бог отверз очи старца: он увидел демонов, которые на­подобие пчел окружали человека, скрежеща на него зубами, а Ангелы Божий возбраняли им[1897].

154. Некоторому старцу дана была благодать видеть сокро­венное. Он сказывал: «Я видел в общежительном монастыре, что один из братии занимался в келлии умною молитвою, а пришедший демон стоял вне келлии. Доколе брат занимался умною молитвою, демон не мог войти в келлию; но только что брат перестал заниматься ею, — демон вошел».

155. Поведал некоторый старец: «Два брата жили по сосед­ству его: один — странный, другой — туземец. Иноземец жил немного нерадиво; туземец был великий подвижник. Настало время, — и иностранец скончался в мире. Прозорливый ста­рец, сосед их, увидел множество Ангелов, сопровождающих душу его. Когда он приблизился ко входу в небо, сделан был о нем вопрос; но пришел свыше глас: «Ясно, что он был не­много нерадив, но за странничество его отворите ему вход в небо». После этого скончался и туземец, и пришли к нему все знакомые его. Упомянутый старец, увидев, что Ангелы не при­шли для сопровождения души его, удивился. Падши на лицо свое пред Богом, он сказал: «Почему иноземец, живший нера­дивее, сподобился такой славы, а этот, будучи подвижником, не удостоен ничего подобного?» И последовал старцу глас: «Под­вижник, умирая, видел плачущих родственников своих, и этим утешена была душа его, а странник, хотя был нерадив, но не видел никого из своих; находясь в таком состоянии, он плакал, и Бог утешил его»[1898].

156. В пустыне Никополиса жил отшельник, а прислужи­вал ему мирянин, весьма благочестивый. В городе жил богач, утопая во грехах. Настало время, — умер этот богач; сошел­ся весь город и с епископом своим для сопровождения тела, которому предшествовали возжженные свечи. Свидетелем по­хорон был прислуживавший отшельнику. По обычаю, он по­нес хлебы в пустыню и нашел, что отшельника съел зверь. Он пал на лицо свое пред Господом, говоря: «Не встану с земли, доколе Бог не покажет мне, что это значит?» Один, утопавший во грехах, похоронен с таким великолепием; другой, служив­ший Тебе и день и ночь, подвергся такой смерти!» И вот явил­ся ему Ангел от Господа. Ангел сказал: «Грешник, о котором ты говоришь, имел немного добрых дел, принадлежавших веку сему, и получил награду за них здесь, но зато там не обрел никакого упокоения. Отшельник же был украшен всеми доб­родетелями, но, как человек, имел за собою немного погрешно­стей и наказание за них понес здесь, чтоб предстать пред Бога чистым». Утешенный этими словами, благочестивый мирянин пошел в дом свой, прославляя Бога о судьбах Его, яко правед­ны суть[1899].

157. Некоторый старец Скита пришел в Теренуф и тут оста­новился для отдыха. Братия, видя, что он изможден постным подвигом, поднесли ему немного вина. Другие, узнав о прише­ствии его, привели к нему человека, одержимого бесом. Демон начал злословить старца, крича: «К этому винопийце привели вы меня!» Старец по смирению своему не хотел изгнать беса, но по причине произнесенного злословия сказал демону: «Ве­рую Христу моему, что ты выйдешь прежде, нежели я окончу питие этой чаши». Старец начал пить, а демон закричал: «Опа­ляешь меня!» И прежде нежели старец кончил чашу, демон вышел из бесноватого по благодати Христовой[1900].

158. Сказывали о некотором брате, что он жил отшельни­ком в пустыне и в течение многих лет был обольщаем демона­ми, думая, что это были ангелы. По временам приходил к нему для посещения отец его по плоти. Однажды отец, отправляясь к сыну, взял с собою топор с намерением на обратном пути набрать для себя небольшое количество дров. Один из демо­нов, предупреждая пришествие отца, явился к сыну и сказал ему: «Вот диавол идет к тебе в подобии отца твоего с целию убить тебя; у него и топор с собою. Ты предупреди его, вырви топор у него и убей его». Отец пришел по обычаю, а сын, схватив топор его, нанес ему удар и убил его. Немедленно напал нечистый дух на отшельника и удавил его[1901].

Многие из прельщенных бесами совершили ужаснейшие преступ­ления, особливо убийства и самоубийства. Явной бесовской прелести подвергались и подвергаются наиболее отшельники и затворники.

159. Два великие старца шли по пустыне, соседней со Ски­том. Они услышали тихий говор кого-то из-под земли и уви­дели небольшую пещеру; вошедши в пещеру, они нашли ста­рицу, святую деву: она лежала больною. Старцы, не найдя ничего в пещере, кроме болящей, спросили ее: « Старица! Ког­да пришла ты сюда, и кто прислуживает тебе?» Она отвечала: «Тридцать восьмой год я живу в пустыне, в этой маленькой пещере, служа Христу и находясь в полном довольстве: в те­чение этих годов, до сего дня, не видела человека; вас же по­слал Бог, чтоб вы похоронили тело мое». Сказав это, она почи­ла в мире. Отцы прославили Бога и, предав тело земле, возвра­тились в свои келлии[1902].

160. Поведали о некотором старце, что он вышел в пусты­ню, облаченный в одну льняную одежду. Проходив по пусты­не три дня, он взошел на камень, увидел под камнем зеленею­щуюся траву и человека, подобного зверю. Сошедши тихонь­ко с камня, он схватил этого человека: то был нагой старец; он вырвался из рук схватившего и побежал. Брат побежал за ним и кричал вслед его: «Подожди меня, потому что я бегу за тобою ради Бога». Тот, обратясь к нему, отвечал: «И я ради Бога убегаю от тебя». Брат скинул с себя льняную одежду и продолжал бежать за старцем. Старец, увидя, что он сбросил с себя одежду, остановился и стал ожидать его; когда же он приблизился, сказал ему: «Ты отверг вещество мира, и я оста­новился, чтоб дождаться твоего прихода». Брат просил его сказать слово спасения. Старец сказал: «Убегай людей, мол­чи—и спасешься»[1903].

161. Некоторый старец пришел однажды в город для про­дажи корзин своего рукоделия. Распродав их, он сел — так случилось ненамеренно — у входа в дом некоторого богатого человека, который уже умирал. Сидя тут, старец увидел чер­ных коней, на которых были черные и страшные всадники. Каждый из этих всадников имел огненный жезл в руке. Когда они достигли до дверей дома, соскочили с лошадей, оставили их у входа, а сами поспешно вошли один за другим в дом. Умирающий богач, увидя их, воскликнул громким голосом: «Господи! помоги мне». А они сказали ему на это: «Теперь-то вспомнил ты о Боге, когда солнце померкло для тебя? Почему же до сего дня не взыскал ты Его, доколе светил для тебя день? Но ныне, в этот час, уже нет тебе части ни в надежде, ни в утешении»[1904].

162. Некоторый великий старец ходил по пустыне и увидел двух Ангелов, сопутствовавших ему, одного с правой, другого с левой стороны. Ходя таким образом, они нашли труп, лежав­ший на дороге. Старец заткнул ноздри свои, чтоб не слышать смрада; то же сделали и Ангелы. Когда они отошли несколько далее, старец сказал Ангелам: «Неужели и вы обоняли смрад?» Они отвечали: «Нет! подражая тебе, мы заткнули ноздри: зло­вония этого мира мы не ощущаем; но тот смрад, который ис­пускают из себя души грешников, мы обоняем»[1905].

163. Воин спросил старца: «Приемлет ли Бог покаяние?» Старец много говорил ему об этом назидательного и наконец присовокупил: «Скажи мне, любезнейший, если твой плащ будет изрублен мечами врагов, кидаешь ли ты его?» Воин отве­чал: «Нет! починив, снова употребляю его». На это старец сказал: «Если ты бережешь свое платье, то неужели Бог не будет милостив к созданию Своему»[1906].

164. Некоторый брат, подвергаясь бесчестию от другого брата, пришел и сказал об этом старцу. Старец отвечал ему: «Успо­кой помышления твои тем, что брат не хочет наносить тебе бесчестий, но твои грехи подвергают тебя бесчестию. Во вся­ком искушении, случающемся с тобою, никого не обвиняй, но всегда говори: это случилось со мною за грехи мои»[1907].

165. Некоторый старец пришел к другому старцу и сказал ему: я умер для мира. Первый отвечал на это: «Не доверь себе, доколе душа твоя не разлучилась с телом. Ты говоришь: я умер; но диавол жив: козни его бесчисленны»[1908].

166. Не в дальнем расстоянии от пустыни, прилежащей к долине, орошаемой рекою Нилом, находится много монасты­рей; в каждом монастыре живут многие сотни монахов, кото­рых все тщание заключается в том, чтоб проводить житель­ство под управлением аввы, ничего не делать по своему произ­волу, но во всем зависеть от его власти и указания. Если кто из монахов поревнует жительства более возвышенного, тот перемещается в пустыню на отшельничество, но не иначе как с соизволения своего аввы, потому что у них первая добродетель — послушание. Тем, которые удалились на жительство в пустыню по повелению аввы, доставляется из монастыря хлеб и что-либо еще из пищи. Случилось, что в те дни, как я пришел в один из упомянутых монастырей, авва послал хлеб с двумя отроками одному из отшельников, недавно отшедшему в пус­тыню и поставившему себе хижину не более как в шести ми­лях от монастыря. Старшему из отроков было пятнадцать, младшему двенадцать лет. Когда они возвращались назад, встретил их аспид[1909] необыкновенной величины; они нисколько не испугались его, а он, как бы заговоренный обаянием, пришел к ногам их и подклонил им свою лазуревую шею. Младший из отроков схватил аспида рукою, завернул в мантию и понес с собою; потом, вошедши в монастырь как бы победителем, раз­вернул мантию и не без тайного тщеславия выложил зверя пред братиями. Когда все превозносили веру и добродетель дитяти, авва, руководствуясь высшим суждением, сделал силь­ный выговор отрокам за то, что они огласили совершенное Богом чрез них, и обоих наказал розгами, охраняя юность от превозношения, вразумляя их, что чудо было следствием силы Божией, а не их веры, научая их служить Богу смирением, а не превозношением чудесами и добродетелию, потому что лучше немощная совесть, нежели тщеславная добродетель. Отшель­ник, услышав об этом, и о том, что дети подверглись опасности от встречи с змеем, а сами заслужили большое наказание за победу над ним, просил авву, чтоб ему отселе ни хлеба, ни какой другой пищи не присылали. Таким образом уже протек­ло восемь дней, в которые человек Божий подчинил себя опас­ности голода. Горели члены его тела от поста, но ум, устрем­ленный к небу, не ослабевал; тело изнурялось неядением, — вера пребывала непоколебимою. Между тем Святой Дух из­вестил авву, чтоб он посетил ученика. Авва пошел к нему с чувством благочестивой заботливости узнать, чем питается под­вижник благочестия, не захотевший, чтоб человеки приносили ему хлеб. Отшельник, увидя, что идет к нему сам старец, по­спешно вышел ему навстречу, воздал благодарение и повел в свою хижину. Когда они вошли в келлию оба вместе, увидели корзину из пальмовых ветвей, наполненную теплыми хлеба­ми; она висела, прикрепленная к перекладине. Во-первых, они услышали запах теплых хлебов; когда же взяли хлебы в руки, — хлебы оказались как бы только что испеченными, но по наружному виду это не были хлебы египетские. Оба, приве­денные в ужас, признали дар небесный; отшельник утверж­дал, что дар ниспослан по причине пришествия аввы, — авва приписывал ниспослание дара вере и добродетели отшельни­ка. Оба насладились в великой радости вкушением небесного хлеба. Авва, возвратясь в монастырь, пересказал это братиям; от поведания аввы души всех монахов возгорелись такою ревностию, что все переселились бы немедленно в пустыню, в свя­щенное уединение[1910].

167. Посетил я пустыню в расстоянии от Нила почти на двенадцать миль. Один из братии, твердо знавший местность, руководил меня. Мы пришли к некоторому старцу-отшель­нику, жившему при подошве горы; там, а это в тех местах величайшая редкость, был колодезь. Старец имел вола, кото­рого труд состоял единственно в том, что он приводил в дви­жение машину из колес, поднимавшую воду вверх, потому что колодезь, сказывали, имел более тысячи футов глубины. Был тут и огород, обиловавший множеством овощей, в явное проти­воречие пустынной природе, где повсюду голый песок, где все выжжено солнцем, где никакое семя не может пустить корня. Искусство святого мужа, его общий труд с животным совер­шили это, можно сказать, чудо: учащенное поливание водою доставило песку такую тучность и силу, что и живость зелени и плодородие садика видели мы достойными удивления. Ого­родом пропитывались и вол и господин его; и нам предложил святой трапезу из разных овощей. После ужина, при наступле­нии вечера, он пригласил нас пройти к пальмовому дереву, отстоявшему от его келлии почти на две мили; плоды этого Дерева он употреблял в пищу. В пустыне, хотя изредка, встре­чаются финики; производит ли их исстари почва, или зарож­даются они от действия солнечных лучей, не знаю. Может быть, Бог, провидевший, что впоследствии некоторые святые будут обитать в этой пустыне, приготовил пальмы для питания рабов Своих; приводит к такой мысли то, что в большей части сокровенных пустынь этой страны растут пальмы, производя­щие множество фиников, между тем как плодоносных деревь­ев других пород вовсе не имеется. Приведенные хозяином нашим к пальме, мы нашли при ней льва. Увидев его, я и брат из монастыря, руководитель мой по пустыне, испугались, а свя­той свободно подошел ко льву; хотя с трепетом, но и мы после­довали за святым. По его повелению зверь тихо отошел и стал, ожидая, доколе старец наберет плодов с ветвей дерева. Когда он наполнил руку плодами, зверь подбежал, принял пищу кротко, скромнее всякого домашнего животного. Употребив ее, он ушел; смотря на это, мы все еще дрожали от страха, и зак­лючили из созерцаемого нами зрелища и о силе веры старца и о нашей немощи[1911].

168. Видели мы и другого чудного мужа. Он жил в малень­кой пещере, в которой возможно было помещаться только од­ному человеку. К нему во время его трапезы обыкла прихо­дить волчица, и редко когда зверь этот ошибался, не попадал в обычный час употребления пищи. Ожидала волчица всегда у входа в пещеру столь долго, доколе пустынник не выносил ей остатков от трапезы своей; тогда она лизала его руки и уходи­ла, как бы исполнив долг свой и получив утешение. Случилось, что святой отлучился на довольно продолжительное время из пещеры, провожая посетителя — брата, и возвратился только к ночи. В этот промежуток приходила волчица к обычному часу трапезы. Ощутив, что келлия пуста, что господин ее находится в отсутствии, она вошла в пещеру, тщательно отыскивая обитателя. В пещере висела корзинка из пальмовых ветвей с пятью хлебами. Из этих хлебов один волчица достала и съела; затем, совершив преступление, ушла. Пустынник, возвра­тившись, увидел, что корзинка повреждена и что недостает одного хлеба. По оставшимся крохам от съеденного хлеба он легко угадал виновного. Справедливость подозрения подтвер­дилась последствиями: в следующие дни волчица не приходи­ла по обычаю своему, не решаясь в сознании дерзновенного поступка прийти к тому, кому она нанесла оскорбление. Пре­рванное знакомство с воспитанницею огорчало пустынника. Призванная его молитвами, она, по прошествии семи дней, воз­вратилась и села по обычаю пред пещерою в то время, как пустынник употреблял пищу. Однако, смотрите, какова была стыдливость кающейся! Волчица не осмелилась подойти так близко, как подходила прежде, но сидела вдали, опустив глаза в землю по причине глубокого стыда, чем ясно выражала, что просит прощения. Пустынник, сжалившись над нею, приказал ей подойти ближе и, ласково погладив рукою по голове пе­чальную, угостил ее удвоенным количеством хлеба. Получив прощение, волчица развеселилась и снова начала исполнять принятую ею на себя обязанность — посещать пустынножи­теля. Воззрим и в этом отношении на силу Христа, Которому повинуется все, даже лишенное разума, пред Которым укро­щается все зверское: волчица находится в услужении! волчи­ца сознается в согрешении воровством! волчица подчиняется действию стыда по причине сознания! призванная, она приходит, подставляет голову, понимает, что ей подано прощение, подобно тому, как ощутила стыд от впадения в погрешность. Это — Твоя сила, Христос! Это Твои чудеса, Христос! Тебе принадлежат дивные дела, совершаемые служителями Твоими во имя Твое! То достойно неутешного плача, что звери ощуща­ют Твое величие, — не ощущают его человеки![1912]

169. В пустыне обитали многие, не имея никакого крова, ниже шалаша: они-то по преимуществу и назывались отшель­никами. Они питаются корнями трав и не имеют постоянного местопребывания, но переходят с одного места на другое с целию избежать посещений человеческих. Одного из прово­дивших жительство по такому уставу попытались навестить два монаха из Нитрии, несмотря на дальнее расстояние стра­ны, в которой он находился, от Нитрии; решились они на это по той причине, что прежде, живя в монастыре, он был их знакомым и другом, также потому, что слышали о его доброде­тели. Искав его долго и много, в седьмой месяц труда своего они наконец нашли его в глубине пустыни, сопредельной Мем­фису, где, по словам его, он жил уже двенадцать лет. Хотя он избегал встречи со всеми человеками, но не скрыл себя от знакомых братии и не отказался провести с друзьями три дня. В четвертый день, когда они уходили, а он провожал их, уви­дели идущую навстречу им львицу удивительной величины. Зверь, хотя встретил трех, но не затруднился избрать того, кто был нужен ему: львица упала к ногам отшельника, приглашая его последовать за нею. Она то шла вперед, то внезапно оста­навливалась и смотрела на монахов, из чего легко было по­нять ее желание, чтоб отшельник последовал за нею. Таким образом она привела их к своей пещере, где кормила пятерых уже взрослых львят, которые, родившись слепыми, остались слепыми навсегда. Мать, вынося их по одному из пещеры, полагала к ногам отшельника. Тогда святой догадался, чего просит у него львица, и, призвав имя Христа, возложил руки на закрытые глаза львят: они тотчас освободились от слепо­ты; открывшимся глазам зверей явился свет, которого они столь долго были лишены. Братия, посетив отшельника, которого желали видеть, возвратились в монастырь с обильным плодом труда своего и поведали монашескому обществу виденную ими славу Христа и веру Его угодника[1913].

170. Был в этих странах и другой отшельник, живший в окрестностях Сиены. В первое время своего помещения в пустыне, питаясь травами и кореньями трав — песчаная по­чва производит самые сладкие и благовонные травы — и будучи несведущ в выборе, он часто подвергался болезни же­лудка. Нелегко и было различать достоинство корней по запа­ху: одинаково были они сладки; но в некоторых из них таил­ся смертоносный яд. От такой пищи у отшельника начала повреждаться внутренность, сделались во всем мучительные боли, последовала частая рвота, желудок ослабел; он не смел уже ничего употребить в пищу, получив чувство опасения ко всем травам и корням. Наступил седьмой день неядения, от­шельник едва дышал, как приходит к нему птица, называемая казуар. Когда птица приблизилась, отшельник кинул ей свя­зочку трав, собранных им прежде, но которой он не смел при­коснуться. Птица, отбрасывая в сторону ядовитые травы, вы­брала для своей трапезы безвредные. Таким образом, святой муж, наставленный, что он может вкушать и что должен отвер­гать, избег и опасности голодной смерти и отравления ядови­тыми травами[1914].

171. Сообщаю вам два великие, невероятные чуда, совер­шенные послушанием.

Некоторый брат, отрекшись от мира и пришедши в мона­стырь с великою ревностию, просил о принятии его в брат­ство. Авва начал представлять ему многие препятствия к удовлетворению прошения его: и тяжесть трудов, которые несет братство, и жестокость своего управления, которого ничье тер­пение вынести не может. Он советовал брату избрать какой-либо другой монастырь, в котором устав для жительства легче, а не брать на себя того, чего выполнить не может. Эти угрозы не имели никакого действия на брата; напротив того, он начал обещать такое беспредельное послушание во всем, что согла­шался идти в огонь, если авва прикажет то ему. Услышав такое обещание, авва не остановился испытать его и приказал ему войти в огромную печь, которую тогда топили, приготов­ляя для печения хлебов. Брат, нисколько не отлагая исполне­ние повеленного и нисколько не рассуждая, вскочил в средину пламени. Пламень немедленно побежден был столь дерз­новенною верою, как некогда верою еврейских отроков: он погас; жар в печи тотчас уничтожился. А тот, кто вошел в пламень и о котором полагали, что сгорел, был как бы орошен прохладною росою, к удивлению всех. Что удивительного, Христе, если Твоему воину не коснулся огонь, когда авва, движимый Духом Божиим, не остановился дать такое жесто­кое повеление, а ученик не остановился оказать повиновение этому повелению!

В этот же монастырь к тому же авве пришел другой брат, прося быть принятым. В первое условие ему предложен за­кон повиновения. Когда он обещал совершенную покорность во всем, — авва — у него был у руках случайно стираксо­вый сухой жезл — воткнул этот жезл в землю и приказал вновь пришедшему поливать его водою, доколе сухой жезл не прозябнет, что противоестественно. Исполняя тяжелое за­коноположение настоятеля, брат приносил ежедневно на пле­чах своих воду, которую должно было доставать за две мили в реке Ниле. Протек год, труд трудящегося не прекращался, о плоде труда не могло быть и надежды, но добродетель послу­шания продолжала свой подвиг. И следующий год протек в тщетных трудах брата. В продолжение третьего года, когда брат ни днем ни ночью не преставал от поливки, жезл прозяб. Я сам видел деревцо, образовавшееся из этого жезла; оно сто­ит поныне у входа в монастырь, свидетельствуя зеленеющими ветвями, что заслуживает послушание, что может вера[1915].

172. Некоторый молодой человек, очень богатый, славного рода, имевший супругу и младенца сына, состоял в сане трибу­на в отряде войск, находившихся в Египте. При частых похо­дах против племени бисмеев он имел случай ознакомиться с пустынею, видел многие хижины святых, услышал слово спа­сения от блаженного пустынножителя Иоанна. Он не затруднился оставить суетные почести и воинство по плоти, пришел в пустыню, в короткое время достиг совершенства во всех родах добродетелей. Могущественный в пощении, высокий сми­рением, твердый верою, он легко мог бы сравняться с древними монахами ревностию к добродетели. Но ему пришло помыш­ление, насеянное диаволом, что он поступит правильнее, если возвратится в отечество и озаботится о спасении единственно­го сына, супруги и всего дома, что это будет пред Богом прият­нее, нежели удаление его одного из мира, соединенное с небре­жением о спасении своих. Обольщенный призраком ложной праведности, он оставил келлию и начатое жительство отшель­ника, пробыв в пустыне четыре года; на пути он зашел для рассуждения и совещания о своем намерении в соседний мо­настырь, в котором жило многочисленное братство. Все, в осо­бенности авва монастыря, порицали его замысел; но он не мог или не захотел отвергнуть помышления, глубоко насадившегося в его душу; увлекаемый несчастным упрямством, вышел из монастыря, оставив братство в великой печали. Едва он отошел на такое пространство, что скрылся от них из виду, как подвергся беснованию, начал точить пену из уст и терзать себя зубами. Его принесли в тот же монастырь братия на плечах своих. Так как не было возможности управиться с нечистым духом, вошедшим в него, — по необходимости заковали его в цепи, соединив цепью руки с ногами. Казнь, заслуженная беглецом! По прошествии двух годов он освободился от нечисто­го духа по молитве святых и немедленно возвратился в пус­тыню, которую оставил, будучи сам исправлен и служа приме­ром для других, чтоб никто не дерзал оставить однажды принятого монашеского жительства по увлечению призраком ложной праведности или по необдуманному пожеланию и зло­вредному легкомыслию[1916].

173. Мы знали некоторого брата, который происходил по мнению сего века от знатнейшей фамилии. Отец был комитом[1917] и необыкновенно богат. Сын оставил родителей и с вели­кою ревностию прибежал в монастырь. Старец, чтоб испытать его смирение, немедленно приказал ему возложить на плечи свои десять больших корзин, в продаже которых тогда и не настояло надобности, носить по улицам города и продавать. К поручению присовокуплено было условие, с целию долее удержать новоначального в таком положении, чтоб он не про­давал всех корзин разом, если б кто и пожелал купить их все, но продавал по одной. Брат исполнил это со всею покорностию; поправши всякий стыд ради любви ко Христу, он возло­жил корзины на плечи свои; нося их по улицам, продавал так, как ему было приказано, и вырученные деньги принес в мона­стырь[1918] .

174. Брат принес авве Иоанну в пустыне Скит весьма хоро­ших смокв из Ливии Мареомийской. Авва немедленно послал их с двумя юношами к некоторому отшельнику, жившему во внутренней пустыне, в то время больному. Местопребывание отшельника отстояло от церкви на восемнадцать миль. Юно­ши, взяв плоды, пошли к келлии упомянутого старца; внезапно сделался густейший туман, и они потеряли дорогу. Весь день и всю ночь пробегали они по обширному пространству пустыни, но никак не могли отыскать келлии болящего. Ослабев по причине усталости и голода, они преклонили колени на мо­литву и в молитве предали души свои Господу. Долго искали их по следам, которые в этих песчаных местах напечатлевают­ся, как на снегу и, остаются неизглажденными до того времени, как занесет их тонкий песок, удобно переносимый с места на место дыханием самого легкого ветра. Юноши были найдены в том положении, в каком они молились, и при них смоквы, которые они несли, нетронутыми. Они избрали лучше предать Души, нежели нарушить верность, употребив что-либо в пищу без повеления аввы; они захотели лучше расстаться с времен­ною жизнию, нежели нарушить заповедание старца[1919].

175. Некоторый брат шел по пустыне. День склонялся уже к вечеру. На дороге случилась пещера; брат вошел в нее, чтоб провести ночь. По обычаю он занялся псалмопением; насту­пила полночь. По окончании бдения он присел, чтоб дать от­дых телу; внезапно он начал видеть бесчисленные полки де­монов, которые отовсюду стекались в пещеру: густыми толпа­ми шли они, одни впереди своего князя, другие сзади его. Князь был и выше всех ростом и страшнее взором. Он сел на возвышеннейшем троне и начал подвергать строгому рассмотрению дела каждого из демонов; повелевал изгонять с великим бесчестием от лица своего тех, которые не возмогли обольстить своих противников; называл их нерадивыми, упрекая с страш­ною яростию за то, что они растратили и продолжительное время и труд бесполезно. Напротив того, тех, которые успели обольстить порученных им человеков, он превозносил вели­чайшими похвалами, как храбрейших ратоборцев, служащих образцом для всех, — и вторили все демоны князю общим восторгом и восклицаниями. Между прочими духами пришел в великом веселии некоторый злейший дух, возвещая с вели­ким торжеством, называя монаха, коротко известного всем, и уверяя, что он его поверг этою ночью в блудное падение, бо­ровшись с ним постоянно в течение пятнадцати лет. Собрание, выслушав эту весть, предалось необузданной радости, а князь превознес демона величайшими похвалами. Стало рассветать, и все множество демонов исчезло из взоров монаха. Монах сомневался в справедливости поведанного нечистым духом, помня определение Евангелия, что диавол во истине не сто­ит, яко несть истины в нем: егда глаголет лжу, от своих глаголет, яко ложь есть и отец лжи[1920] По этой причине он пошел в Пелузию, где жил брат, о обольщении которого заве­рял нечистый дух. Там был и другой брат, очень знакомый странствовавшему монаху. Монах осведомился у этого брата и узнал, что в ту самую ночь, в которую страшный демон возве­стил князю своему о гибели несчастного, — этот оставил свой монастырь и в соседнем селении впал в любодеяние. Услы­шав это, странствовавший монах восстенал и восплакал[1921].