Вот моя обязанность здесь. 28 страница

О том, какое воздействие производит на слушателей проповедь, произнесённая без участия сердца, рассказывается в одной святоотеческой повести.

«В некий сельский храм пришёл однажды известный своей прозорливостью старец и видит, что бес, нарядившись проповедником, произносит перед народом поучение с амвона. Народ внимательно слушал. Прислушался и старец к словам, которые произносил переодетый проповедником бес, намереваясь уличить его тотчас во лжи. Но сколько ни говорил бес — всё в его словах было на удивление православно. После окончания проповеди, когда, отпустив народ, бес сошёл с амвона, старец обратился к нему со следующими словами:

— Ведь ты бес, я узнал тебя, — сказал старец.

— Точно так, — ответил бес.

— Я искал поймать тебя на слове, но не нашёл ничего неправославного, — сказал старец.

— Я старался, — ответил польщённый бес.

— Для чего же ты это делал? — удивился старец.

— Я говорил с холодным сердцем, — пояснил бес, — и знаю, что люди, которые меня слушали, поступать по моим словам не будут. А этого для меня уже достаточно».

У Серафима «учительство» переходит в «свидетельство» и само движется им как присущим ему началом.

Память у преподобного Серафима была совершенно поразительная. Всю свою речь он перемежал цитатами из Ветхого и Нового Завета, из псалмов Давида, из Добротолюбия — речений святых отцов. Это придавало его словам совершенно особую убедительность и указывало на полное слияние его сознания с высокими Источниками божественной Мудрости. И его речи сливались в единый поток с ними. «Его необыкновенный дар слова лучше всего охарактеризовать словами философа как ''способность обыкновенным языком говорить необыкновенные вещи''».

Серафим чтил святых, брал с них пример для подражания, поучал народ по житиям святых.

«Чтение святого Писания отец Серафим считал чрезвычайно важным делом в духовном совершенствовании и называл ''снабдением души''». Надо «так обучить себя, чтобы ум как бы плавал в законе Господнем, по руководству которого должно устроять и жизнь свою».

С самых юных лет Серафим занимался чтением Священного Писания. Но «это было не простое чтение, а именно особый духовно-молитвенный метод, вникание, внедрение в читаемое. Чтение было одновременно и исполнением читаемого, согласно словам Апостола Иакова: ''Будьте же исполнители слова, а не слышатели только''. И всю свою жизнь Серафим занимался чтением Священного Писания, для того, по его словам, ''чтобы дать духу своему свободу возноситься в небесные обители и питаться от сладчайшей беседы с Господом''».

С великой сердечной радостью и воодушевлением совершал святой Серафим последнее из своих великих деяний — служение людям. «Грядите ко мне, грядите!» — радостно звал он, видя толпы людей, идущих к нему. Он не тяготился ни количеством посетителей, ни их душевным состоянием. Он принимал всех, как отец детей, и для каждого находил особое слово. И «всякого приходящего к преподобному Серафиму касалось пламя заключённого в нём божественного огня, и зажигалось сердце человеческое». Его помощь была так же многообразна, как многообразны были те нужды и беды, с которыми обращались к нему тысячи посетителей. Он служил им и наставлениями, и конкретной помощью, и молитвой. Особо хочется остановиться на его молитвенной помощи. Житие повествует, что, «вступив на новую ступень сотрудничества — служения людям, — он избрал молитву особым подвигом своей жизни. Положены были ему и видимые знаки от Господа во время его молитвы за людей: если свеча, возжжённая им за какого-либо человека (а он имел обычай делать это), падала — это было знамением, что человек тот впал в грех, и тем пламеннее тогда становилась молитва подвижника. Это неотступное огненное борение с грехом человеческим, неустанное стояние на страже за души людские пред Богом, духовное водительство этих душ на пути к спасению возводило отца Серафима на новый и трудный подвиг старчества, которым Господь положил завершение жития своего дивного избранника».

«Особенно поразительны были в святом Серафиме смирение и любовь. Всякого, праведника и изболевшего грехами, трепещущего перед святостью его грешника, богача-вельможу и бедняка — он одинаково встречал земным поклоном, часто целовал посетителям руки. Как ни много бывало у него посетителей, никто не отходил от него неудовлетворённым: он часто одной фразой, одним словом охватывал жизнь человека, наставлял его на нужный путь.

Святой образ его действовал так сильно, что иногда перед ним плакали гордые, самонадеянные люди, пришедшие к нему лишь из любопытства. С людьми же, искавшими его для пользы духовной, искренно стремившимися к спасению, — старец был особенно ласков».

Пример преподобного Серафима словно говорит каждому из нас:

Если ты хочешь помочь —

Слов не затрачивай зря,

Ровным лучом обернись

В тёмную ночь;

Всеми огнями зажгись,

Сердцем как солнце горя —

Если ты хочешь помочь!

Н.Д.Спирина. Капли

Серафим указывал, что «с ближними надобно обходиться ласково, не делая даже и видом оскорбления». «Дух смущённого или унывающего человека надобно стараться ободрить любовным словом». «Он со всеми был очень приветлив, кроме тех лиц, которые, прикрываясь маскою благочестия, были полны всякого коварства. Таких он грозно удалял от себя».

Наставления, даваемые Серафимом приходившим к нему, являлись великой духовной помощью, «руководством к действию», имеющим целью помочь людям на их жизненном пути. Следование его заветам было всегда спасительным; всегда облегчало их существование и способствовало улучшению их дальнейшей судьбы.

Особое внимание уделял Серафим благому значению радости и вредоносности уныния. Сам он был всегда радостен и учил этому других. Ещё «в отрочестве любил он собирать детей, сверстников своих, говорить с ними о Боге и вместе читать духовные книги. И дети любили чудного отрока и с охотой приходили послушать его, потому что всегда бывал он весел и радостен». «Весёлость не грех, — говорил он, — она отгоняет усталость, а от усталости ведь уныние бывает, а хуже его — нет». «Нет нам дороги унывать», — утверждал он.

Также и великий святой средневековой Италии Франциск Ассизский в Уставе своего монастыря указал: «Радоваться должны братья всегда». Он считал, что дьявол теряет власть над радостными людьми, тогда как человек «жалующийся, огорчённый и печальный» сильно рискует стать добычей зла. Постоянная печаль нужна дьяволу: «Ему самому и порождениям его надлежит печалиться, а нам всегда ликовать и радоваться о Господе», — призывал Франциск.

Вивекананда говорил: «Истинно религиозный человек должен быть радостным. Бог — это океан Блаженства».

В Учении Живой Этики сказано: «Мы знаем, как ценна каждая крупица радости, в ней ступень победы...»1«Радость есть здоровье духа»2.

«Бодрость духа есть залог преуспеяния, — писала Елена Ивановна Рерих. — Именно радость жизни не в роскоши и изобилии, но в проникновенном осознании глубокого смысла и назначения жизни, как таковой»3. В Добротолюбии об унынии сказано: «Из восьми предводителей зла дух уныния есть самый тягчайший». «Блажен, кто ежечасно возделывает в себе прекрасные и добрые мысли и надеждою победил лукавую страсть уныния».

Серафим учил распознавать качество возникающих в себе мыслей. Он говорил: «Когда человек примет что-либо божественное, то в сердце радуется; а когда дьявольское, то смущается...» Хотя бы дьявол и «представлял мысли благородные, однако сердце всё чувствует какую-то неясность и волнение в мыслях». В связи с этими высказываниями вспоминается восточная притча, которую приводит Н.К.Рерих в своей статье «Китаб-Эль-Иган»4. «Вабиса бен Мабад повествует: ''Я предстал однажды перед пророком. Он угадал, что я пришёл, чтобы спросить его, что есть добродетель? Он сказал: спроси своё сердце; добродетель это то, на чём успокаивается душа, на чём успокаивается сердце; грех — это то, что возбуждает беспокойство в душе и что поднимает бурю в груди, что бы ни думали об этом люди''. ''Положи руку на сердце и спроси его, что доставляет беспокойство твоему сердцу, — того не делай''».

Отец Серафим сам не носил вериг и власяницы и не указывал другим носить их. Он говорил: «Кто нас оскорбит словом или делом, и если мы переносим обиды по-евангельски, — вот и вериги наши, вот и власяница». Сам Серафим явил удивительный пример прощения обид, не только простив напавших и жестоко искалечивших его на всю жизнь разбойников, но и помолившись за них и заступившись за злодеев, когда они были обнаружены.

Так же смиренно переносил святой Серафим клевету и поношения. «Подвиг старчества», взятый на Себя под конец жизни преподобным Серафимом, вызвал среди Саровской братии неодобрение и прямое осуждение. «Странной и соблазнительной» находили жизнь его иноки и упрекали его, что принимает он к себе всех без различия и ведёт частые беседы с дивеевскими сёстрами. «Тобою соблазняются», — сказал ему игумен Нифонт, встретив преподобного по дороге из пустыни в монастырскую келию. Упав ему в ноги, преподобный ответил: «Ты пастырь, не позволяй же всем напрасно говорить, беспокоить себя и путников, идущих к вечности».

Среди наставлений Серафима есть указание, что нужно говорить по сознанию собеседников. «С человеком душевным надобно говорить о человеческих вещах; с человеком же, имущим разум духовный, надобно говорить о небесных. Когда случится быть среди людей в миру, о духовных вещах говорить не должно; особенно когда в них не примечается и желания к слушанию». Также предостерегает Серафим от многословия. «Одного многословия с теми, которые противных с нами нравов, довольно расстроить внутренность внимательного человека». Также он предостерегал не открывать без нужды своего сердца другим. «Из тысячи найти можно только одного, который бы сохранил твою тайну».

Относительно употребления пищи Серафим советовал: «Пищи употреблять должно каждый день столько, чтобы тело, укрепясь, было другом и помощником души в совершении добродетели; а иначе может быть то, что изнеможет тело и душа ослабевает».

Говоря о старчестве преподобного Серафима, надо отметить, что у него «не было учеников в тесном смысле этого слова. Так и он сам, в этом же смысле, никогда не был учителем. От всех настоятельских мест он всегда наотрез отказывался». Так, например, Серафим получил предложение быть настоятелем Алатырского монастыря, с возведением в сан архимандрита. Он отказался; отказался по смирению и от другого такого же предложения. Также отказался он стать настоятелем Саровской обители, когда был избран братией. Это напоминает случай из жития преподобного Сергия, когда он отказался от престола митрополита, который настоятельно предлагал ему митрополит Алексий.

Обе заповеди Христа, о любви к Богу и к ближнему, святой Серафим выполнил в полной мере. И не только во время своего старчества, но и после своего ухода с земли продолжал он помогать обращающимся к нему. Велик его пример тем, кто думает о высоких духовных достижениях, не имея любви в сердце своём.

Ты можешь прочесть тысячи книг

И на всё получить ответ;

Но знай: ты ещё ничего не достиг —

Без любви продвижения нет.

Н.Д.Спирина. Капли

Серафим входил во все беды и нужды людей, и в большие и в малые, всё понимал, во всё вникал. Не мерил, где большое и где малое горе и нужда. Помогал поверх этих условных мер.

Святой старец исцелял самые тяжкие, не поддающиеся лечению болезни, заживлял раны; вернул матери потерянного сына; бедным крестьянам — украденных лошадей, без которых их семьи не имели бы средств к существованию; детям, уверовавшим в него и помолившимся ему, вернул их пропавшую любимую птичку. Он соединил разошедшихся супругов, давал благие советы — кому надлежит вступать в брак и с кем, а кому идти в монастырь и там обрести мир душевный. Отвечал на вопросы раньше того, как они были заданы; издалека послал ответ на тайные помыслы; отвечал во время беседы на мелькнувшую у собеседника мысль. Его советы всегда были во благо тем, кому он их давал; и один из обратившихся к старцу за советом и не исполнивший его потом горько в этом раскаивался.

Невозможно перечислить всё содеянное дивным старцем за короткий период его старчества. О многих чудесах его можно прочитать в его Житии и в книгах о нём.

И после своего ухода Серафим не оставлял своею помощью обращающихся к нему с верою людей. Сама кончина его была необыкновенно прекрасна. Накануне, 1 января 1833 года, Серафим вечером в своей келье пел пасхальные песнопения. Утром следующего дня его нашли мёртвым, стоящим на коленях с закрытыми глазами, руки его были крестообразно сложены, на лице было счастье.

2 января, после кончины Серафима, выходил от заутрени настоятель Глинской пустыни подвижник Филарет и, указывая на необыкновенный свет, появившийся на небе, сказал: «Вот так души праведных возносятся на небо. Это душа отца Серафима возносится!»

Хочется упомянуть и об отношении Серафима и к братьям нашим меньшим. «Благодатные токи исходившей от него святости осеняли не людей только, но и зверей. Многочисленные свидетельства из самых разнообразных источников — все говорят за то, что отношение преподобного к зверям было совершенно особым, выходящим за пределы как дикой свирепой войны, так и рабского приручения. Звери, оставаясь дикими, никем и ничем в своей свободе не ограниченными, тем не менее ''добровольно'' приходили к хижине подвижника, чтобы получить от него корку хлеба. Медведи, зайцы, волки, лисицы и прочее зверьё — прибегало и приползало к келье святого, окружало преподобного. ...Хлеб и ласку получали они от него. Старица Дивеевской обители сама видела, как преподобный Серафим из своих рук кормил пришедшего к нему медведя. Она свидетельствует: ''Особенно чудным показалось мне тогда лицо великого старца: оно было радостно и светло, как у ангела''». Так проникновенно пишет об этом в своей книге «Преподобный Серафим Саровский», изданной в Париже в 1930 году, В.Н.Ильин.

Подобные эпизоды были даны и в жизнеописаниях Сергия Радонежского и Франциска Ассизского. «Любовь — самый мощный магнит!»

Неоднократно сподобились видеть необыкновенное сияние, исходившее от святого. Ярче всего это проявилось при беседе отца Серафима с Мотовиловым, когда Серафим явился ему «в Духе Божием». Тот не мог смотреть на преподобного, потому что, как сказал он тогда, «из глаз ваших молнии сыпятся. Лицо ваше сделалось светлее солнца, и у меня глаза ломит от боли».

Вспоминается Моисей после беседы его с Богом на горе Синайской. Люди не могли смотреть на него, так сиял он необыкновенным светом, окружавшим лицо его. Он даже принуждён был являться народу не иначе как под покрывалом. И с особой силой описан великий свет во время Преображения Господня на горе Фавор. «И были ризы Его блещущие как снег», и пали ниц ученики Его, ослеплённые этим неземным сиянием.

Учение о стяжании даров Духа Святого как цели нашей жизни было важнейшим моментом учения преподобного Серафима. Стяжание, то есть приобретение, Духа Божия есть капитал, благодатный и вечный. Средства к стяжанию: молитва, бдение, пост, милостыни и другие добродетели. Но более всего даёт эти дары молитва, «потому что она как бы всегда в руках наших, как оружие для стяжания благодати Духа». Сам Серафим пребывал в постоянной молитве, что бы он ни делал. И сам он был средоточием чрезвычайных даров Святого Духа.

Учение Серафима о дарах Святого Духа, о их стяжании или накоплении и растрате дано в мощном и подробном изложении применительно к нашей земной жизни и нашей эпохе в Учении Агни Йоги, Живой Этике. Там близко и понятно для нашего поколения говорится о великом Ауме, о психической энергии, которая есть Дух Святой, которая есть любовь и устремление, которая есть всё. Этой всеначальной энергией проникнуто всё, от атома до звезды, и всё движется ею. Она «теплее огня и питательнее хлеба», она «панацея от всех болезней». Ею исцеляются и исцеляют других. На примере великого чудотворца Серафима мы видим, что возможно тому, кто накопил в изобилии дары Святого Духа. Всеначальная энергия может применяться решительно во всех случаях. Любовь к Богу и устремление к служению ближним открыли Серафиму «провод к потоку Благодати», дары которой он щедро и безотказно раздавал и людям, и всем тварям.

Серафим утверждал, что более всего молитва стяжает благодать Святого Духа. Вот что говорит Живая Этика о молитве: «Молитва есть возношение и восхищение»5. «...Устремлённый сердечный обмен умножает великую Благодать»6. «Раздувается пламя сердца, устремляясь к единению с Миром Высшим»7. «Молитва образовалась от достоверности опознания связи живой с Высшим Миром. Само понятие такой связи делает человека сильным и устремлённым»8. «Существует мнение, что молитва есть нечто отличное от обихода, между тем она есть основа жизни. Без связи с Высшим Миром немыслимо человечество — оно будет хуже зверей! Так можно рассматривать связь с Высшим Миром как основу Бытия»9. «Так нужно в Новом Мире утвердить истинные реальности»10.

Эту истинную реальность воочию являл преподобный Серафим. Проявлялась она и в бесчисленных чудесах и прозрениях великого старца, и в ослепительном сиянии мощных излучений, исходивших от него.

Серафим говорил: «Раздавайте дары благодати Духа Святого. (...) И если богатство земное, при раздавании его, оскудевает, то богатство небесное Божией благодати чем более раздаётся, тем более приумножается у того, кто его раздаёт». И вся жизнь Серафима была раздачей приобретённых им путём великих подвигов этих даров Святого Духа.

Неземной красотой и торжественностью веет от повествования в Житии преподобного Серафима о том, что «часто во время служения видел Серафим ангелов, сослужащих и поющих с братией. Они имели вид молниеобразных юношей, облачённых в белые и златотканые одежды, а пению их не было ничего подобного на земле. И сердце Серафима таяло, как воск, от неизреченной радости». Невольно вспоминается дивное стихотворение Лермонтова «Ангел». Когда поэтов посещает «огонь святого вдохновенья», на них нисходят высокие прозрения.

По небу полуночи Ангел летел,

И тихую песню он пел;

И месяц, и звёзды, и тучи толпой

Внимали той песне святой.

Он пел о блаженстве безгрешных духо'в

Под кущами райских садов;

О Боге Великом он пел, и хвала

Его непритворна была.

Он душу младую в объятиях нёс

Для мира печали и слёз;

И звук его песни в душе молодой

Остался — без слов, но живой.

И долго на свете томилась она,

Желанием чудным полна;

И звуков небес заменить не могли

Ей скучные песни земли.

«Знаменательно, что при пострижении Прохору (так от рождения звали преподобного) было дано имя Серафим, что в переводе значит ''пламенный''. Серафимы, как носители чистого огня божественной любви, занимают первое место в первой степени ангельских чинов».

И может быть, в связи с этими его видениями Серафима называют в акафисте «собеседником ангелов»?!

В Житии говорится, что сам Серафим в жизни сей как бы уже не существовал, весь изменившись в любовь к Богу, став живым пламенником, горящим светильником и носителем небесного огня на земле. Сила молитвы его была такова, что сама собой зажигалась лампада в его келии, и не раз видели его во время молитвы стоящим в воздухе.

В Бхагавад-Гите (Песне Господней) описывается это состояние праведника, в своей любви к Богу слившегося с Ним. (Дано в стихотворном переводе Н.Д.Спириной.)

Тот, кто видит Тебя во всём,

Никогда не будет один;

И тот, кто видит Тебя везде,

Навсегда с Тобою един.

Тот, кто радость обрёл в Тебе,

В ином её потеряв,

Освобождается от цепей,

Оковы земли поправ.

И тот, кто знает, что лишь любви

Дано созерцать Тебя,

С Тобой сольётся в сердце своём,

Во всех Тебя возлюбя.

И тот, кто в час кончины своей

Думает лишь о Тебе,

Своё запредельное бытие

Находит в Твоём Существе.

«Одному иноку выпало на долю счастье слышать рассказ отца Серафима о возношении его в райские обители. ''Только не знаю: с телом ли, или кроме тела, — повествовал он. — Бог весть: это непостижимо. А о той радости и сладости, которые я там вкушал, сказать тебе невозможно''. Отец Серафим замолчал. Он поник головой, водя рукой около сердца. Лицо его до того просветлело, что нельзя было смотреть на него. Потом он снова заговорил: ''Если бы ты знал, какая радость ожидает душу праведного на небе, ты решился бы во временной жизни переносить всякие скорби, гонения, клевету... чтоб только не лишиться той небесной радости''».

Непрерывная, чудесная духовная связь была у Серафима с Божией Матерью. «Этот нашего рода!» — сказала о нём Владычица во время одного из своих чудесных посещений святого Серафима, а являлась Она ему на протяжении его жизни 12 раз и неоднократно исцеляла и спасала его от смерти. Серафим отличался, как и многие святые, безграничным, умилительным благоговением к Богоматери. Единственная икона, находившаяся в его келье во время затвора, была икона Божией Матери «Умиление». Святой называл её «Радость всех радостей».

О Ней поётся во время богослужения: «О Тебе радуется, Благодатная, всякая тварь: ангельский собор и человеческий род».

На этой самой высокой ноте хотелось бы закончить наше небольшое сообщение, сделанное в память о святом Серафиме. Да поможет он всем нам выполнить его священный завет: «Радость моя! Стяжи себе мирный дух, и тысячи вокруг тебя спасутся».

1 августа 1993 г.

Тропы необычности

Слово на «круглом столе»

Сибирского Рериховского Общества

Вышла в свет первая книга Записей Бориса Николаевича Абрамова «Грани Агни Йоги». Те, кто уже хоть отчасти были знакомы с этими Записями, ожидали эту книгу с особым нетерпением. Даже по отрывкам этого труда они сумели оценить и понять значимость его. Я имела счастье не только знать Бориса Николаевича, но и много лет заниматься с ним в группе его учеников в г. Харбине (Китай), где мы все тогда проживали. С его биографией вы ознакомитесь, получив эту книгу, а сегодня хотелось бы сказать несколько слов лично о нём и о значении его трудов, как это понимали мы, участники занятий с ним.

«Там, где кончаются дороги, исхоженные множеством ног, начинаются тропы необычности». Так говорится в Записях Б.Н.Абрамова.

Скажем немного о его «тропе необычности», о подвиге его жизни, принятом им на себя добровольно и безоговорочно.

Одинокое пламя

под всеми ветрами горит;

Под грозой,

под ударами волн озверевшего мира

победно стоит.

Ночь темна,

но Лампада пустыни

во мраке бесстрашно горит.

Это моё стихотворение посвящено Б.Н.Абрамову.

Внешний облик его был очень гармоничен. Внутренняя собранность отражалась и на всех его внешних действиях. В его ровных, размеренных движениях не было никогда никакой торопливости, интонации голоса были ровные, и тембр голоса благозвучен. Его манеры были красивы, и сквозь оболочку его формы светилось благородство духа.

«Чистое явление спокойствия духа испытывается мелочами жизни»1. Мы никогда не видели Бориса Николаевича «не в духе, не в настроении». Он заменял это, такое присущее обычным людям, состояние понятием настроя. «Дракон повседневности» не имел доступа к его сознанию. Он всегда был спокоен, собран и твёрд. Делая любую повседневную работу тщательно и умело, он был внутренне свободен от тесноты и тягости быта и бдительно берёг эту внутреннюю свободу. Среди любых житейских дел он мог начать говорить о вещах духовных и говорил всегда чётко, кратко и вразумительно, без лишних слов. И всегда о самом на данный момент существенном.

Борис Николаевич был всегда устремлён в будущее и настолько переносил в него своё сознание, что как бы был уже в нём. Отсюда проистекал его несокрушимый оптимизм, его уверенность в наступлении «заповеданной сказки», и этот настрой, эта несокрушимая вера в непреложный приход Эпохи Света передавались и всем, с кем он беседовал.

Ничто, даваемое в Учении Живой Этики, не было для него отвлечённостью, всё находило применение в жизни каждого дня, и на его примере мы учились понимать реальность и актуальность того, что мы постигали.

Борис Николаевич не просто жил, он всегда находился в состоянии Служения, что бы он ни делал, что бы ни происходило вокруг. В этом состоянии полного самоотвержения заключалась какая-то особая духовная красота.

И она привлекала и укрепляла.

Учение различает преданность условную от преданности безусловной. В условной преданности присутствует слово «если». Строить на такой преданности — значит строить на песке. Что произойдёт — описано в Евангелии от Матфея: «И пошёл дождь, и разлились реки, и подули ветры, и налегли на дом тот; и он упал, и было падение его великое»2. Дом же, построенный на камне безусловной преданности, — устоит. Таких устоев мало, но именно на них будет построен Чертог Нового Мира. Из них образуются будущие сотрудники Великого Братства.

Два подвига нёс он в своей жизни — зримый и незримый. И оба — поразительно достойно, уже этим одним служа нам наглядным примером, что нередко воздействует гораздо больше, чем слова. «Помогайте друг другу, слышите! Помогайте и в малом и в великом. (...) Помогайте везде, где может рука проникнуть. Везде, где мысль может пролететь»3. По этому завету Учения он поступал сам и приучал учеников к тому же. Учил мыслить во благо, указывая, что мысль, дисциплинированная и целенаправленная, есть великая сила; учил делиться своей психической энергией, делать посылки больным и нуждающимся. Люди инстинктивно тянулись к нему за помощью, но редко когда кто-то стремился и ему что-то принести, помочь, порадовать его. Он учил, лечил, помогал в неизбывной щедрости сердца, не нарушая этим свой внутренний гармонический строй.

Но главным подвигом его жизни было неустанное укрепление духовного прямого провода с Иерархией Света, посредством которого он получил записи и указания. (Необходимо добавить, что подлинность его восприятий была неоднократно подтверждена Еленой Ивановной Рерих, которой Борис Николаевич посылал образцы своих записей.) Эта работа требовала полного отрешения от себя, исключения всяких личных мыслей и перенесения всего сознания в сознание Учителя. Только таким путём можно было достичь таких огромных результатов, выразившихся в количестве и качестве оставленных им манускриптов.

У Бориса Николаевича в своё время открылась способность к восприятию мыслей и сообщений из Высших Сфер. Такие способности не падают нам с неба в качестве подарка. Они нарабатываются большими духовными усилиями, долголетними трудами на усовершенствование себя, на приведение себя в соответствие с вибрациями Учителя и, после достижения такой степени духовного слуха, на постоянное удержание себя на этом уровне. А жизнь земная не скупится на способы отвлечения путника духа с его пути. И ухищрения тьмы, не выносящей таких проявлений света, изощрённы и непредсказуемы. Человеку нужно победить в себе всё, что только может нарушить высокий строй его духовного восприятия. Hи дня, ни часа без труда над собой, без бдения над своими помыслами, чувствами и действиями. Так проводит подвижник жизнь, незаметно для внешнего глаза, и эти труды его ощущаются только по напряжению окружающей его духовной атмосферы. Людей созвучных это привлекает, несозвучных отталкивает и настраивает враждебно. Понимающих мало, но их понимание поддерживает и ободряет; но даже если бы никого из единомышленников рядом и не было — подвиг продолжался бы. Такова преданность безусловная.

В какой степени нужны нам эти Записи — покажет лишь будущее, и в будущем их значимость будет неуклонно возрастать. По мере того как мы будем углубляться в изучение текстов Живой Этики, мы будем обогащать и расширять наше сознание; и все жизненно необходимые понятия, которые мы встречаем на страницах книг Учения, будут расти в своей многогранности. Мы будем учиться погружаться в смысл даваемого, и для этого, как сказано в книге «Мир Огненный», «Учитель всегда должен вращать понятие, чтобы оно коснулось сознания ученика во всей своей сфере»4. И Записи Бориса Николаевича продолжают вращение этих понятий, выявляют их новые грани в соответствии с настоящим временем, с приближающейся небывалой Новой Эпохой, выявляющейся ежедневно на наших глазах. То, что было в 1930-е годы, несравнимо с тем, что происходит сейчас; и люди, пришедшие в этот мир давно, могут подтвердить это в качестве очевидцев. Эволюционное движение неслыханно ускорилось, и время сжалось до предела выносимости. В мир входят новые обстоятельства, которые надо понять, учесть, разъяснить. И этому помогают сообщения, данные через ближайшего к нам посредника доступно для нашего уровня сознания. За исключением некоторых эзотерических Записей, сказанных Абрамову как близкому ученику или касающихся его лично, большинство текстов нам понятно в той мере, в какой мы с этими понятиями уже встречались в книгах Живой Этики. И они приносят немалую пользу на нашем духовном пути продвижения. Много лет те, кто имели фрагменты этих Записей раньше, питали ими своё понимание, своё углублённое проникновение в Живую Этику.

Из Записей Б.Н.Абрамова