Стася широко раскрыла свои невозможные глаза.
- Но ведь последняя война была очень давно, - недоуменно сказала она. - Да и то между этими... как их... французами и этими... как их... пруссаками. Мы же не воевали. Там у них был такой бешеный цзайсян со смешной фамилией... похоже на насморк...
- Бисмарк, - уточнил Баг. - Только у них это называется не цзайсян, а канцлер...
“Или премьер? - сразу засомневался он. - Или госсекретарь?” Он не поручился бы ни за один из этих вариантов. Ну и пес с ними. Поговаривают, что великий аглицкий сыскарь прошлого века по имени Холэмусы не знал даже, что Земля вращается кругом Солнца. И не то чтобы он был птолемианцем и полагал, будто Солнце вращается кругом Земли - просто подобные вопросы его вообще не беспокоили, ибо не имели отношения к работе. Холэмусы всегда был весьма симпатичен Багу. Судя по его целеустремленности, он был весьма достойным человеком.
- Это истинная правда, но видишь ли, Стася, - от застенчивости несколько более напыщенно, чем сам хотел бы, проговорил Баг, - война за лучшее в человеке против худшего в нем не прерывается никогда. А я как раз боец этого... как бы это поскромнее... невидимого фронта.
- Но разве побеждать в подобной борьбе людям помогают не священнослужители?
- Что тебе сказать... Когда борьба между плохим и хорошим происходит внутри одного человека - тогда да. Когда борьба между плохим и хорошим происходит на границе двух государств - это забота военных. А когда такая борьба происходит между разными людьми, каковые в равной мере являются подданными нашего государства, - вот тогда в дело вступаю я.
Девушка смотрела на него восхищенно.
- Я по первым же твоим словам поняла, что ты достоин всяческого уважения, и только от женщины зависит, сумеет ли она выказать его в достаточной мере, - тихо проговорила она, снова заслоняясь веером и тоже явно стесняясь своей откровенности.
Багу вдруг нестерпимо захотелось подойти к ней, взять за руку - такой трогательной показалась ему смущенная Стася - и сказать что-нибудь ласковое; и, быть может, даже коснуться руки губами. И Баг уж совсем было решился и даже слегка привстал, но тут его озарило: это лицо, это смутно знакомое лицо, это совершенно определенно знакомое лицо - он видел на пароме “Святой Евлампий” незадолго до трагического утопления оного в водах Суомского залива. Правда, тогда над сим лицом возвышалась чалма зеленого цвета... И совсем недавно, буквально две седмицы назад, Баг снова видел его - среди фотографических изображений в базе данных родного Управления внешней охраны. Там обладатель лица значился как Мыкола Хикмет, член Братства Незалежных Дервишей, Зикром Встречающих, а еще про него было сказано, что в иерархии Братства он имеет чин поднабольшего незалежника.
“Ну конечно! Как я мог забыть! - подумал Баг. - “Геть, громадяне”... Три Яньло мне в глотку!”
Баг оглянулся. Четверка за столом у лестницы расправилась с баоцзы и теперь расплачивалась с прислужником; каждый старался опередить других, со смехом звеня чохами и шурша лянами.
- Милая Стася, - Баг наклонился над столом, - ты не сердись на меня и не обижайся, пожалуйста, но я вынужден немедленно тебя покинуть.
- Как же... - начала было Стася, в очередной раз очаровательно подняв брови.
- Я знаю, с моей стороны это совершенно несообразно, - продолжал Баг, на несколько мгновений все же завладев ее рукой. - Но это дело чрезвычайной важности, понимаешь? Мне просто необходимо... - Чувствуя себя самым пренеприятным образом, он выпустил покорную девичью ладонь, встал, добыл из бумажника несколько лянов и, торопливо кинув их на скатерть, придавил палочками. - Я знаю, я порчу тебе прекрасный вечер, и я сам не рад тому, что вынужден вот так уйти, но...
Стася озадаченно глядела на Бага и молчала.
- Я тебе завтра же напишу, - сказал ей Баг и поспешил вослед спускающейся по лестнице подозрительной четверке.
Богдан Рухович Оуянцев-Сю
Харчевня “Алаверды”,