Когда преобладают слова, поступки обесцениваются. Когда преобладают поступки, слова становятся свидетельством. 2 страница
Размышляя над этой проблемой, я вспомнил, что Соломон столкнулся с похожей (см. 3 Царств 3:16—28). К нему привели ребенка и двух женщин, притязавших на то, что именно она, а не другая, его мать. Чтобы "справедливо" разрешить этот спор, Соломон приказал принести меч и рассечь ребенка надвое. Одна из женщин запротестовала, прося сохранить жизнь младенцу и отдать его другой. Соломон знал, что говорившая и была настоящей матерью. Почему? Потому что она любила своего ребенка настолько, что предпочла его благополучие своему.
Эта библейская история очень походила на случай с Джоном. Поняв, что служение будет существовать "без его руководства, Джон сделал все от себя зависящее, чтобы "убить" его. Это была чрезвычайная ситуация, но к счастью, служение выжило, когда новое руководство взялось за его восстановление.
Легко судить Джона за его поведение, но если мы будем честны, то обнаружим похожие семена и в своем сердце. Какова будет наша реакция, когда мы встанем перед выбором: лишиться значимости своего положения для того, чтобы сохранить само служение или позволить кому-нибудь другому занять наше место? Примем ли мы решение уступить или будем упорствовать, до последней капли самодовольно упиваясь престижным положением, пока нас не выставят силой?
Бывают периоды в жизни, когда Бог призывает нас "умаляться", чтобы вознести других. Принятие такого решения требует безоговорочного доверия Богу. Мы должны признать, что, в конечном итоге, Он управляет нашей жизнью. Если мы действительно верим, что Бог вершит наши судьбы, то мы легко сможем отложить в сторону свое себялюбие и неуемную страсть все "организовывать" на свой лад, которые так коварно вкрадываются в жизнь христианского наставника.
Один из самых сильных страхов человеческой психики, в частности, у лидеров – страх не оказаться на руководящем посту. Такой страх жестоко противоречит одному из основных принципов служащего руководства: служащий руководитель – это тот, кто принимает решение "умаляться", сознательно отвергая свое "я", чтобы возвысилось служение других.
Я не говорю о том, что являясь лидерами в служении, мы должны постоянно капризно отказываться от своей Богом данной руководящей роли. Тем не менее, я убежден, что мы должны находиться в постоянной готовности уйти в сторону, если Бог сочтет это необходимым. Это может повлечь отказ от выгодного положения, от прочной финансовой защищенности "базы власти" или добровольное умаление собственной значимости для того, чтобы кто-нибудь другой получил возможность занять видное положение.
Истинный слуга, ничего не доказывая, оставляя свои права, радуется, когда другие растут выше его. Как сказал Генри Ноуэн: "Начало и конец всякого христианского руководителя – отдача своей жизни за других"
Верховная власть Бога не допускает случайностей. И не было случайным то, что начало народного служения Иисуса было возвещено человеком, чье собственное служение начало постепенно отходить на второй план. Вот, где встречаются теория и реальность. (Гладкие призывы "умереть для себя", провозглашаемые на утренних сужениях по воскресеньям, переходят в суровую реальность утра понедельника со внезапной утратой своего веса в обществе.
Правда ли Бог ищет наставников, знающих, когда им следует занять место на скамейке запасных? Действительно ли живой пример самоотверженности стал бы вкладом в распространение новозаветного стиля руководства большим, чем наше красноречивое пустословие и природная человеческая склонность к решительным действиям?
Подчинение себя запланированному производству вышедших из употребления автомобилей бессмысленно, но осознанная готовность оказаться ненужным в определенный момент воспитывает настоящих служащих наставников. Конечно же, истинные слуги никогда не бывают ненужными. Просто влияние благочестия возрастает в прямой зависимости от нашего стремления остаться непризнанными и невознагражденными. Готовы ли мы идти этим узким путем, зная, что он может стоить нам наших мечтаний о славе, известности и достижения цели?
Бог, в Своей вышней мудрости, постоянно испытывает духовных наставников в том, насколько прочно они отождествляют себя со своим положением. Проще говоря, это испытание заключается в следующем: согласны ли мы в полноте принять Божью волю, даже когда это требует сокращение нашего личного влияния как лидера? Связана ли наша сущность настолько тесно с положением начальствующего, что потеря этого положения влечет за собой глубокую эмоциональную травму?
Иоанну Крестителю пришлось пройти через это испытание. Ему пришлось увидеть, как многие его ученики "переметнулись" к Иисусу. А затем вскоре ему предстояло тюремное заключение и – смерть. И все же Иоанн остался верен своим словам: "Ему должно расти, а мне умаляться." Это, пожалуй, напоминает детские качели: только один из двух может быть вверху. Если мы возвышаем себя, даже непреднамеренно, то автоматически принижаем Христа. Наступает час, когда мы должны сделать такой же выбор, какой сделал Иоанн.
Глава вторая
Уходя прочь (Марка 1)
Когда Симон страдал бессонницей, он обычно выходил во двор и вбирался по лестнице на крышу. Он провел там много ночей, глядя на город. Капернаум всегда был беспокойным, созвучным душе Симона. Но в эту ночь все было по-другому.
Сегодня он не мог залезть на крышу. Если бы он только шагнул за порог дома тещи, его бы засыпали вопросами. По тому, что было видно из выходившего на запад окна, нельзя было сказать точно, но он предположил, что на улице разместились, по крайней мере, около трехсот человек. Некоторые сидели на свернутых постелях. Нищие из храма тоже были там. Заплакал маленький ребенок, но быстро утих у груди матери. Многие из живших по соседству мужчин собирались маленькими группами и возбужденно разговаривали.
Симон в точности знал, что они переживают. Хотя он путешествовал с Господином уже несколько недель, он не был готов к такому дню, который был слишком будоражащим, слишком ошеломляющим. Он вспомнил о том, как оказался среди последователей Господина.
Симон и трое его друзей ощутили тогда какое – то переполняющее их чувство уверенности в Господине. И когда Он сказал: "Идите за Мною и Я сделаю, что вы будете ловцами человеков", Симону показалось это единственно верным. Никто из них не представлял себе точно, что такое "ловец человеков". Тогда это не имело особого значения.
Но то, что случилось сегодня... воображение Симона не вмещало. Он перебирал события прошедшего утра. В синагоге Господин поднялся учить. Он учил так же, как и позвал их за Собою: убежденно и властно. Как не походило это на проповеди книжников, обладающих поразительной способностью десятью способами не сказать ровным счетом ничего!
Внимание всех было приковано к Иисусу, и никто не заметил, как в синагогу проскользнул одержимый Галал. Теща Симона рассказывала, что только несколько мужчин могли усмирить Галала, когда тот начинал буйствовать, и что фарисеи запретили ему вообще появляться в синагоге.
Как только проповедь Учителя достигла решающего момента Галал начал вопить: "Что Тебе до нас, Иисус Назарянин? Ты пришел погубить нас!" Симон стоял рядом с Господином и видел Его лицо. Без испуга и раздражения Господин посмотрел на Галала и сказал повелительно и спокойно: "Замолчи и выйди из него!"
Тело бесноватого вдруг изогнулось, и он упал, будто ломаемый огромной невидимой рукой. Наконец, леденящие кровь вопли и стоны Галала стихли.
И вот он поднял голову и огляделся, будто очнувшись от глубокого сна. И вдруг... мирно улыбнулся. Учитель пристально посмотрел в глаза Галалу, принимая улыбку, и продолжил читать из пророка Исайи.
Симон уже едва различал слова Господа. Кем же был этот Человек, за которым они следовали? Что Он сделает в следующий раз? И главное, что Он потребует, если они останутся с Ним? Воображение Симона было настолько потрясено, что он не был уверен, что сможет что-то еще воспринимать.
Симон выскользнул из синагоги и отправился просить свою тещу разрешить всем им переночевать в ее доме, но нашел ее в немощи и сильной лихорадке. Ее глаза глубоко запали, а одежда пропиталась потом. Он не представлял, сколько времени она пролежала так одна, но в доме не осталось ни воды, ни хлеба.
Симон ринулся назад, протискиваясь через толпу к Господину, который сразу же последовал за ним в дом. Господин вошел и поприветствовал тещу Симона. Когда Он взял ее руку в Свою, сила, казалось, потекла к ней, и она сразу же встала на ноги и подала им воды.
День клонился к вечеру, и молва о деяниях Господина быстро распространялась. К дверям дома стали стекаться больные, немощные и одержимые, и вскоре улица стала походить на большое праздничное сборище.
В тот вечер сила Божья была явлена жителям Капернаума невиданным доселе образом. И правда, даже те, кто хорошо знал Писание, не могли припомнить подобное во времена их праотцов. Конечно же, Писание говорило об исцелении Неемана от проказы, продлении жизни Езекии, но то, что люди переживали сейчас, не было сравнимо ни с чем. К тому же, в городе не осталось ни одного человека, чей родственник или друг не был бы затронут этим Равви.
И теперь, когда солнце скрылось за западными холмами, казалось, что весь Капернаум собрался возле дома Симоновой тещи. И что также было причиной беспокойства, терзавшего Симона.
Неудивительно, что он не мог заснуть. Столько нужно было предусмотреть! Учитель, похоже, не очень ясно представлял, как управляться с большим скоплением народа. Сегодня вечером люди ныли почти неуправляемы. Симон решил, что будет лучше, если он взмет роль организатора на себя.
Он размышлял о том, как умно было со стороны Господина избрать Капернаум "штаб–квартирой" Своего служения. Расположенный на берегу Галилейского моря, этот город являлся торговым и общественным центром окрестных земель. Это было отличное место, да и Господин, безусловно, произвел сильное впечатление на горожан. Случай в синагоге явил Его великую силу как священникам, так и простому люду. Этого не отрицал никто.
Симон, подперев голову руками, обдумывал значение событий минувшего дня. Сон был далек от него.
Господин проснулся задолго до рассвета. Он свернул свою постель, вошел в комнату, где сидел Симон, и посмотрел в окно.
"Подай Мне свой плащ, Симон. Я не хочу, чтобы Меня узнали. Я должен идти и побыть наедине с Моим Отцом."
Озадаченный, Симон поднял голову. "Конечно, Равви,” – произнес он, протягивая плащ.
Учитель завернулся в просторное черное одеяние и поднял капюшон. "Если тебе понадобится плащ, можешь взять Мой,” – сказал Он, указывая на серую одежду у двери. Затем Он тихо отворил дверь и, никем не замеченный, скрылся в темноте.
Утро, наконец, настало. Несмотря на краткий сон, Симон был очень бодр, подстегиваемый необходимостью упорядочить наступающий волнующий день. На улице толпа начала возглашать имя Господина, призывая Его выйти и служить им.
Многие немощные заволновались, не видя выходящего Господина. Симон сочувствовал им. И где же Он? Ему так много предстояло сделать: изгнать бесов, исцелить людей.
Иаков и Иоанн спросили, где Господин. "Ты хочешь сказать, что позволил уйти Равви одному?" – отчитывал Иаков Симона, узнав, что Учитель покинул дом еще до рассвета.
"Откуда я мог знать, что Он не вернется к этому часу? – оправдывался Симон. – "Что, по-вашему, я должен был сделать? Удержать Его здесь?"
Иоанн, заметив, что атмосфера накалилась, предложил: "Ладно, мы могли бы пойти поискать Его. Может быть, Он уже собрал людей где-нибудь на рынке."
"Я пойду, – предложил Симон, – я позволил Господину уйти одному, я и приведу Его назад."
Прошло больше времени, чем предполагал Симон, пока он нашел Господина. На самом деле, не узнав свой собственный плащ, он, возможно, и не остановился бы около Человека, одиноко сидящего под оливой. "Господин, нам нужно возвращаться, – настоятельно сказал Симон. Его лицо зарумянилось от радости: "Все ищут Тебя."
Вместо того чтобы кинуться в водоворот кипучей деятельности, сознавая, что слишком долго задержался, Господин жестом предложил Симону сесть.
"Пойдем в ближние города и селения, чтобы Мне и там проповедовать, ибо Я для того пришел".
Симон был поражен. В Капернауме все двери были открыты. Почему бы не остаться? Будет еще время побывать в других городах.
Господин поднялся и двинулся на юг в сторону Геннисарета. Симон не знал, возвращаться ли ему за остальными или остаться с Господином. Как Он мог так поступить? Чего Ему еще нужно? Лицо Симона скривилось, когда он вспомнил, что его теща сейчас ожидает их к обеду, и что множество людей жаждут поговорить с Господином и увидеть, как Он творит чудеса.
Какое–то мгновение Симон колебался. Затем разочарованно зашагал по следам Равви. Возвращаться в город было бессмысленно. Что он скажет? Как объяснит странное поведение Господина? Чего же, в самом деле, хотел Учитель? Все так чудесно устраивалось вчера, а сегодня вдвоем, не узнанные, они брели через оливковую рощу.
Послушание и смирение – Божьи стражники-близнецы, охраняющие от чумы суетного тщеславия, которое гнездится в сердце каждого руководителя, мечтающего стать "звездой".
Автор послания к Евреям говорит: "Ибо мы имеем не такого первосвященника, который не может сострадать нам в немощах наших, но Который, подобно нам, искушен во всем, кроме греха" (Евреям 4:15). Как часто мы применяем этот стих, чтобы избавиться от искушения грешить "внешне": лгать, обманывать, прелюбодействовать и тому подобное. Но это место отчетливо говорит о том, что Иисус был испытан всеми искушениями, с которыми сталкиваемся и мы.
Представьте себе, что вы – Иисус в Капернауме. Что бы вы сделали? Вы только что своим служением привлекли к себе целый город. Вы совершили умопомрачительные чудеса и находитесь в центре всеобщего внимания. Чудесная возможность перейти от неизвестности к славе, сделав всего лишь шаг!
Вы или я могли бы утверждать, что Божье помазание и благословение, без сомнения, пребывало на нас, поэтому все, что нужно сделать – это просто "поймать момент". Но Иисус отказался подчиниться расхожей мудрости. Его же ученики были ослеплены подвигами Своего Господина и не остановились бы ни перед чем, только чтобы поддержать растущую популярность.
Вы или я, вероятно, поступили бы так же. Являясь членами Церкви в условиях западной цивилизации, мы обольщены прагматизмом этого мира. На этот раз, обвиняемый – корпоративный стиль руководства, американский стиль.
Очень трудно, действительно, спорить с системой, которая удовлетворяет трем столпам успеха в Америке – размаху, скорости и всеобщему признанию. Горя нетерпением объявить о "плодах" своего служения, мы делаем уступку этой нечистой троице. Мы оправдываем методы, которые оказывают Богу плохую услугу — Тому, во имя Которого мы служим. Несомненно, среди нас нет ни одного человека, которому бы не было знакомо искушение предпочесть свое "я" послушанию!
Двери благоприятных возможностей очень быстро могут превратиться в капкан для лидера, обуреваемого стремлением развить свое служение. Приманка успеха и популярности может легко заставить служителя поверить в заблуждение о том, что Божье водительство и благоприятная возможность – синонимы. Прибавьте к этому восторженные надежды последователей, и почти неотразимый натиск нарастает, легко совращая руководителя с пути осуществления истинной Божьей воли.
Убежден, что Иисус подвергался искушению "продаться" ради скорых побед. В то же время, кажется, будто Он почти не обращал внимания на рост Своего служения. Не то, чтобы Он говорил об этом, но всякий раз подтверждал это отказом извлекать выгоду из возникающих благоприятных ситуаций и возможностей.
Почему так? Что за сила в жизни Христа хранила Его от искушения стать заложником успеха? Более того, мы понимаем, что та же самая сила может спасти и нас от падения в канаву материализма и показухи. Ответ прост. В любых обстоятельствах Иисус руководствовался единственным принципом: "Пославший Меня есть со Мною; Отец не оставил Меня одного, ибо Я всегда делаю то, что Ему угодно" (Иоанна 8:29).
Почитая волю Отца выше Своей, Христос обретался в том безмятежном месте, где себялюбие, престиж и положение не имеют никакой власти. Иаков напоминает нам, что человек с двоящимися мыслями нетверд во всех своих путях. Иисус не был человеком с двоящимися мыслями. Он был решительно нацелен на одно: исполнить волю Своего Отца.
Каждый из нас должен просить Святого Духа исследовать наши сердца и обличать нас в тех делах, которые зачастую вершатся во имя Его, но не соответствуют Божьему водительству для нашей жизни. Удерживаемые любовью к Иисусу, мы должны стремиться все устраивать согласно Его воли, даже если это будет означать утрату чудесных возможностей дальнейшего усиления нашего руководящего положения. Мы должны иметь мужество сказать "нет" соблазнительному случаю, даже зная, что тем самым позволяем другому занять наше место и пожинать "награды". Почему же нам так трудно подражать Иисусу в сфере руководства? Достаточно лишь бегло просмотреть заголовки "христианских" статей за последние пять лет, чтобы любой верующий убедился в том, как часто наставники оставляют свое чистое призвание Божье ради "игры в деньги и славу".
Думаю, существует несколько причин, по которым мы столь часто пренебрегаем примером Иисуса – наставника.
Во-первых, естественное мышление западного человека обременено "формулой" и "технологией". Методы наставничества. Иисуса настолько отличаются от наших, что мы не можем подобрать для них устраивающую нас замену, которая бы соответствовала нашим представлениям о руководителе. Наше, очень человеческое, стремление оградить для себя зону комфорта заставляет нас выдумывать упрощенные формулы бытия. Также мы склонны рассуждать о руководстве, как о даровании, дерзновении или природной способности, которые отнюдь не обязательно имеют отношение к служению как образу жизни.
Во-вторых, сама природа служащего руководства глубоко противоречит стремлениям человеческого "я". В своем тщеславии мы овладели способностью скрывать истинное положение вещей и напускать на себя "духовность" до такой степени, что можем лишь красиво говорить о гордыне, отрицая факт ее коварного действия в собственных сердцах.
Очень легко говорить "языком" слуги. И вправду, сейчас стало модным употреблять фразы вроде "я хочу просто послужить тебе" или "я не хочу себе славы, только Христу". Их произносят с благочестивым видом несчетное количество раз каждый день. Берегитесь! Толи кому-то приходится говорить об этом, то он, вероятно, этого не делает! Скрытые намерения обычно прикрываются очаровательными выражениями. Вполне реально при правильном употреблении христианской лексики приобрести себе некоторую известность, да только в тяжком труде служения отсутствует блеск славы.
В-третьих, внешнее сосредоточение на "успехе" заставляет нас стараться производить хорошее впечатление. Лихорадочно работая, мы жертвуем будущим ради того, чтобы выглядеть хорошо сегодня. Мы даем обещания и объявляем о великих планах, которые, скорее всего, не сможем выполнить, зато звучим и выглядим потрясающе. Но дело в том, что служащий наставник не может быть втиснут в смирительную рубашку скороспелых результатов, потому что подлинное служение всегда требует времени.
Мы с моим близким другом однажды шутили о том, как легко иногда произвести впечатление на окружающих. И пришли к выводу, что до тех пор, пока вы много говорите о своих великих планах и видении, люди будут считать вас преуспевающими, несмотря на отсутствие реальных результатов. В Америке внешность ценят больше, чем сущность. У нас даже есть книги, советующие, как правильно одеваться, чтобы выглядеть успешным, подразумевающие, что пока вы производите впечатление победителя, истинное положение вещей не имеет значения.
Исходя из этого, должен ли будущий лидер иметь призвание и целеустремленность? Мой ответ: да, если он понимает свое призвание, как Божье водительство и видение.
Однако, и призвание может стать испытанием. Человек, стремящийся доказать свою избранность Богом, может легко лишиться помазания руководителя. Это призвание, действительно, может быть от Бога, но помазание, запачканное человеческим себялюбием, превращается в зловонное строительство собственного "эмпайербилдинга", а все строители таких "эмпайеров", к сожалению, склонны заканчивать лжепророками! Иными словами, пустое тщеславие может настолько легко выдавать себя за видение, что пропагандирующий это видение бывает просто обманут собственными доводами.
Наставник, стремящийся подражать Христу, противостоит великому искушению построить служение вокруг самого себя. Он предпочитает постоянно предавать себя Божьей воле. Таким образом, общение с Богом торжествует над выгодой, а повиновение – над благоприятной возможностью. Угодны Богу те наставники, которые охотно подчиняются божественному диктату, часто жертвуя возможностями для продвижения к успеху.
Всю свою сознательную жизнь мой дорогой друг Боб Огл хотел быть миссионером. Он пришел в наш миссионерский центр в Такоме, штат Вашингтон, и вскоре стал очень ценным членом команды наставников. Спустя некоторое время Бог привел Боба в район Карибского залива, где "Молодежь с миссией" разрабатывала несколько новых проектов. И снова способности Боба были замечены, он стал директором Карибского региона.
Через несколько лет Боб почувствовал, что Господь понуждает его оставить миссию и позаботиться о накопившихся к тому времени долгах. Некоторые из его друзей пытались отговорить его от принятия этого решения. Он занимал очень ответственный пост. Разве он не знает, что служение в Карибском регионе очень быстро развивается? Если Боб покинет миссию, он потеряет право на руководство и, вероятно, никогда снова не восстановится. Некоторые противостали Бобу. Неужели он не может доверить свои нужды Богу? Но Боб был решительно настроен следовать Божьему водительству, несмотря на потерю отличных возможностей для продвижения к успеху.
Четыре года спустя Господь открыл новые двери для Боба. Сейчас он помощник пастора одной из самых растущих церквей деноминации, он оплатил все долги и пользуется уважением среди прихожан. Боб следовал за Богом, хотя ему и пришлось отказаться от того, за что он боролся и о чем мечтал.
Библия намного реальнее, чем мы сами, оценивает состояние человеческого сердца. Пророк Иеремия говорит, что "лукаво сердце человеческое более всего и крайне испорчено; кто узнает его?" (Иеремия 17:9). После того, как мне долгие годы приходилось иметь дело с собственными заблуждениями, мне удается распознать, по крайней мере, некоторые "сигнальные" признаки, указывающие на неправедные побуждения моего сердца. Позвольте мне выделить четыре основных:
Упоминание имен –человек, постоянно сообщающий окружающим о полученных им приглашениях или об "именитых" людях, с которыми знаком, является человеком крайне уязвимым. Его незащищенность и определяет его устремления.
Отказ делиться подробностями своей жизни –человек, неприступный для исправления или замечания, настроен руководить только согласно своим желаниям. Он придет к тому, что окружит себя лишь слепо преданными людьми.
Суетное тщеславие – руководитель, охваченный таким побуждением, всячески стремится продвинуть свое служение. Люди становятся "пешками" или "каналами", используемыми для процветания дела, репутации руководителя, придания ему "веса". Такое манипулирование людьми не всегда осознанно, но обязательно проявляется, когда руководитель неистово суетится, основывая свое служение на зыбучих песках человеческих усилий.
Использование цели для оправдания средств –компромисс с честью и этикой начинается с "малого", особенно, в финансовых делах. Спекулируя на необходимости проповеди Евангелия, человек подавляет слабый голос совести ради того, чтобы его служение продолжалось любой ценой.
Одно из самых трудных испытаний для любого ревностного служащего руководителя уйти, как Иисус, прочь из Капернаума. Можем ли мы последовать Его примеру, или крючья амбиций и гордости слишком глубоко в нас засели? Да будет наш взор устремлен на Геннисарет и ближние города и селения, чтобы нам не оказаться уловленными собственными Капернаумами и неспособными освободиться для исполнения воли Того, Кто называет нас Своими детьми.
Глава третья Видеть сокрытое (Луки 19)
Негу посадил Ездру себе на плечи. "Сейчас видно?" – спросил он, превозмогая голосом гул толпы.
"Нет, папа. Та смоковница все равно мешает", – ответил Ездра.
Негу решал, что ему сейчас предпринять. Вообще-то, он бы охотно продолжил работу, но это было невозможно. Он не мог понять, из-за чего возникла вся эта суета. Ожидали прихода святого человека. Святые люди и раньше бывали в городе. Но Негу никогда не приходилось из-за этого закрывать свою лавку. До него все утро доходили обрывки слухов. Этот Святой Человек явно мог творить великие чудеса. Он не был ни священником, ни раввином, но часто читал и учил в синагогах.
Негу разочарованно вздохнул. Почему этот Человек не пришел в субботу? Сегодня был такой занятой торговый день. В конце концов, Негу пришлось закрыть лавку. Собравшаяся толпа так сильно напирала на нее, что не было надежды продать что-либо из ткани. Кроме того, никто не хотел сегодня делать покупки. Все с нетерпением ожидали прихода Святого Человека.
Поворачивая к дороге, Негу заметил мытаря. Закхей выделялся из толпы, так как был ниже и толще всех, а одевался ярко и безвкусно. Негу презрительно сплюнул на землю. Несколько бросавшихся в глаза перстней сверкали на пальцах Закхея, а массивную фигуру, подчеркивая живот, обрамляла дорогая парчовая одежда.
Негу знал ее немалую цену. Она была пошита из самой изысканной ткани в его лавке. Он проклял тот день, когда вовремя не заметил Закхея, чтобы спрятать самый дорогой товар. Естественно, Закхей захотел этой материи, и стало ясно, что он не намерен уходить, пока ему не "подарят" кусок размером как раз на смену одежды.
Негу выругался про себя. Неужели в этом мире не осталось никакой справедливости? Римляне не только господствовали над евреями, но и натравливали их друг на друга: иудей был против иудея, один замышлял зло против другого. Некоторые даже были готовы доносить на свою родню, стараясь выслужиться у своих покровителей за жалкую мзду.
Глядя на Закхея, Негу скривил рот в усмешке. Видимо, слишком долгое стояние на полуденном солнце сделало толпу слишком дерзкой. Негу показалось, что на людей нашло какое-то всеобщее опьянение, и они нещадно толкали и Закхея.
В другое время никто из них не осмелился бы коснуться начальника мытарей, но сейчас один пихал его локтем, а другой подставлял подножку. Толпа не давала Закхею занять удобное для обзора место, которое хотя бы немного отвечало его малому росту и большому самолюбию.
Негу расплылся в широкой ухмылке, наблюдая эту сцену. Увидеть такое стоило половины дневной выручки. Наконец, сборщик налогов был доведен до белого каления, его лицо выражало злобу, а в уме, по-видимому, строились планы отмщения.
Немой спектакль закончился. Негу снял малыша с плеч: "Нам нужно пройти дальше по дороге. Весь город как будто прирос к месту из-за прихода Этого Человека." Они стали огибать толпу. Жара, исходившая от полуденного солнца, усиливалась. Нежный ветерок, овевавший город все утро, теперь стих, и пыль, вздымаемая тысячами ног, стеной стояла в знойном воздухе.
Наконец, Негу отыскал место в тени огромной смоковницы, откуда мог видеть приход Святого Человека. Он подсадил сынишку на плечи и стал ждать. "Этот Человек наверняка очень знаменитый", – размышлял Негу, замечая в толпе многих знатных горожан.
Вдруг в народе произошло какое-то движение. Негу стал тянуть шею, пытаясь разглядеть что-нибудь поверх голов двух женщин, стоявших перед ним. Святой Человек приближался. Он шел медленно, останавливаясь и разговаривая с людьми. Негу был слишком далеко, чтобы расслышать Его слова, но сомнений не оставалось: этот Человек был необычайно известен.
По мере того, как Святой Человек подходил ближе, волнение охватывало Негу. Он поймал себя на мысли, что ему очень хочется рассмотреть Его.
Казалось, кто-то прочел его мысли. Святой Человек остановился прямо напротив Негу, и его сердце замерло. Какое–то мгновение Человек смотрел Негу в глаза. Его взгляд был теплым и глубоким, в нем не было ни злости, ни лицемерия. Негу почувствовал себя странно уязвимым и обнаженным под этим взглядом. Затем Святой Человек поднял глаза вверх, к ветвям дерева, под которым стоял Негу.
"Закхей!"
Негу обернулся и проследил за взглядом Святого Человека. И тогда он увидел. Закхей отчаянно и упорно цеплялся за одну из нижних ветвей. Негу недоумевал. Неужели у Закхея совершенно нет достоинства? И как Святой Человек узнал его имя? Наверняка Он прослышал о мерзкой репутации этого мытаря.
Второй раз за сегодняшний день Негу ожидал публичного унижения для толстого коротышки. Теперь это уже были не просто толчки и пихания нескольких уличных торговцев, а сама Знаменитость собиралась обратиться к напыщенному римскому прихвостню. И снова Негу улыбнулся. Он понял все.