B) Мастурбация (istimna), вследствие которого излилась сперма. 8 страница

– А. С. Мисра. Не псих, а уважаемый индийский чиновник.

– Допустим. Но у тебя уйдет как минимум еще сто с хвостиком лет, чтобы набрать столько же тарелок, столько сейчас у меня, даже если ты сам их будешь лепить, но если ты их и наберешь, вряд ли найдется хоть один придурок, который согласится с них есть. Образно говоря. Понимаешь, о чем я?

Значит, оставался только А. С. Мисра. Весной 1981‑го из своего Кембриджского колледжа Самаду написал один из его племянников, Раджну, и между прочим сообщил, что обнаружил книгу, которая может дядю заинтересовать. Автор, говорил он, с жаром защищает их общего предка, некоего Мангала Панде. Единственный уцелевший экземпляр книги хранится в библиотеке его колледжа, автора зовут Мисра. Доводилось ли ему о ней слышать? Если нет, то не может ли данное обстоятельство (осторожно осведомился Раджну в постскриптуме) послужить приятной оказией для их встречи?

Уже на следующий день Самад стоял на платформе и под проливным дождем тепло здоровался со своим тихим и воспитанным племянником; Самад несколько раз пожал ему руку, приговаривая, что этот обычай, должно быть, уже вышел из моды.

– Великий день – твердил Самад до тех пор, пока они не вымокли до нитки. – Великий день для нашей семьи, Раджну, великий день истины.

Мокрыми их бы в библиотеку не пустили, и пришлось все утро обсыхать в душном кафе наверху, где правильные дамы вкушали правильный чай. Раджну, который всегда был хорошим слушателем, терпеливо внимал тарахтевшему без умолку Самаду («Ах, какое важное открытие, ах, как давно я ждал этого момента»), кивая в нужных местах и мягко улыбаясь, когда Самад смахивал с глаз слезы.

– Ведь это великая книга, правда, Раджну? – умоляюще спрашивал Самад, пока племянник отсчитывал щедрые чаевые официанткам, которые с кислыми лицами смотрели на шумных индусов, три часа просидевших за единственной чашкой чая со сливками и оставивших после себя мокрые пятна на мебели. – Она очень известная, да?

В глубине души Раджну знал, что книга эта – не более чем дурной, никчемный, всеми забытый образчик научных умствований, но он любил своего дядю и потому улыбался, кивал и снова расплывался в улыбке.

В библиотеке Самада попросили заполнить страничку посетителя, и он написал:

Имя: Самад Миа Икбал

Название учебного заведения : учился не здесь (в Дели)

Тема исследования : Истина

Последняя строчка очень позабавила Раджну, и он, взяв ручку, приписал: «и трагедия».

– Истина и трагедия. – Библиотекарь с каменным лицом повертел книгу в руках. – Ищете что‑то конкретное?

– Не беспокойтесь, – мягко сказал Самад. – Мы сами справимся.

За книгой пришлось лезть по лестнице, но она того стоила. Когда Раджну протянул ее Самаду, у того стало покалывать в пальцах, а взглянув на обложку, формат и цвет книги, Самад понял, что именно о такой он всю жизнь и мечтал. Это был тяжелый пухлый том в коричневом кожаном переплете, покрытый тонким слоем пыли, как очень ценная, оберегаемая от прикосновений вещь.

– Я заложил закладку. Там много интересного, но, думаю, кое‑что вы захотите прочесть в первую очередь, – кладя книгу на столик, сказал Раджну. Толща страниц тяжело откинулась на столешницу, и Самад увидел отмеченную страницу. Он и помыслить о таком не мог!

– Это всего лишь плод воображения художника, однако сходство между…

– Молчи, не надо ничего говорить. – Самад водил рукой по портрету. – Это наша кровь , Раджну. Я и представить себе не мог, что увижу… Какие брови! А нос! У меня его нос!

– Ты вообще на него поразительно похож, дядя.

– Там еще внизу что‑то написано. Черт! Я забыл очки… слишком мелко, прочти мне вслух, Раджну.

– Подпись под картинкой? Пуля, пущенная Мангалом Панде, послужила сигналом к событиям 1857 года. Его самоотверженный поступок заставил соотечественников с оружием в руках восстать против чужеземных правителей, что в итоге вызвало движение народных масс, не имеющее аналогов в мировой истории. Хотя восставшие вскоре потерпели поражение, они своим примером заложили основы будущей независимости, окончательно достигнутой в 1947 году. За свой патриотизм Мангал Панде заплатил собственной жизнью. Но до последнего вздоха он так и не назвал имена тех, кто был организатором и идейным вдохновителем этого величайшего восстания.

Самад сел на нижнюю ступеньку лестницы и расплакался.

– Так, давай по порядку. Теперь ты меня уверяешь, что без Панде не было бы Ганди. Что без твоего безумного деда не было бы этой чертовой независимости…

– Пра‑деда.

– Не перебивай, Сэм. Ты серьезно думаешь, что мы, – Арчи хлопнул по спинам равнодушных Кларенса и Дензела, – в это поверим? Вот ты в это веришь? – спросил он у Кларенса.

– А почему бы и нет? – отозвался Кларенс, понятия не имея, о чем идет речь.

Дензел высморкался и сказал:

– Я, по правде сказать, не люблю ни во что верить. Моя хата с краю – вот вам мой девиз.

– Он просто дернул льва за хвост, Арчибальд. В это я верю.

Повисла пауза. Арчибальд смотрел, как в чашке с чаем растворяются три кусочка сахара. Затем неуверенно произнес:

– У меня на этот счет своя теория. Не как в книжках, а другая.

Самад наклонил голову.

– Не соблаговолишь ли нам ее изложить?

– Ты только не злись. Но я тут подумал… Почему Мангал Панде, такой глубоко религиозный человек, употреблял банг? Знаю, я не раз тебя этим дразнил. Но все‑таки почему?

– Я тебе уже объяснял. Он не был пьян. Он не пил. Это выдумки англичан.

– И он был хорошим стрелком…

– Бесспорно. А. С. Мисра приводит копию записи, согласно которой Панде год проходил учение в специальной охране, специально обучаемой стрельбе из мушкета.

– Хорошо. Тогда почему он промазал? Почему?

– Думаю, только потому, что оружие было неисправно.

– Да, да… Но, может, дело не в этом. Может, его науськивали другие, ну, подстрекали поднять шум. А он, скажем, не хотел никого убивать. И притворился пьяным, чтобы ребята в казармах подумали, будто он промахнулся.

– Это самая глупая теория, которую мне доводилось слышать, – со вздохом заключил Самад. Длинная стрелка заляпанных яичными пятнами часов Микки приступила к отсчету последних тридцати секунд, оставшихся до полуночи. – Такое мог выдумать только ты. Абсурд полнейший.

– Почему?

– Да потому, Арчибальд, что все эти англичане, эти капитаны Херси, Хавлоки и прочие, были для индийцев заклятыми врагами. К чему щадить того, кого презираешь?

– А вдруг у него просто рука не поднялась? Вдруг он был не способен убивать людей?

– Ты что, действительно полагаешь, что есть люди, способные убивать, и люди, не способные на это?

– Кто знает, Сэм, кто знает.

– Ты говоришь, как моя жена, – простонал Самад, поглощая последний кусочек омлета. – Вот что я тебе скажу, Арчибальд. Человек – это человек, и точка. Когда жизнь его родных под угрозой, когда вера его под запретом, привычный уклад нарушен и мир вокруг катится в бездну – он станет убивать. Не надо заблуждаться. Он не позволит новому порядку вот так сразу подмять его под себя. Он будет убивать людей.

– И щадить их, – сказал Арчи Джонс и бросил на друга необъяснимый взгляд, которого тот никак не ожидал от его дряблого, круглого лица. – Поверь мне.

– Пять! Четыре! Три! Два! Один! Ямайка Айри! – прокричали Дензел и Кларенс, чокнувшись кружками с горячим ирландским кофе, и тут же вернулись к своим костяшкам.

– С НОВЫМ ГОДОМ, МАТЬ ЕГО ТАК! – гаркнул Микки из‑за стойки.

АЙРИ

1990, 1907

В нашем чугунно‑решетчатом мире причин и следствий не могло ли содрогание, мною выкраденное у них, отразиться на их будущем?

В. В. Набоков. «Лолита»

Глава 11