Падшему естеству человеческому

Придет ли тебе какая благая мысль? остановись; никак не устремись к исполнению ее с опрометчивостию, необдуманно. Ощутишь ли в сердце какое благое влечение? остановись; не дерзай увлечься им. Справься с Евангелием. Рассмотри: со­гласны ли со всесвятым учением Господа благая мысль твоя и твое благое влечение сердечное. Вскоре усмотришь, что нет никакого согласия между евангельским добром и добром пад­шего человеческого естества. Добро нашего падшего естества перемешано со злом, а потому и само это добро сделалось злом, как делается ядом вкусная и здоровая пища, когда пе­ремешают ее с ядом. Хранись делать добро падшего естества! Делая это добро, разовьешь свое падение, разовьешь в себе самомнение и гордость, достигнешь ближайшего сходства с демонами. Напротив того, делая евангельское добро, как ис­тинный и верный ученик Богочеловека, соделаешься подоб­ным Богочеловеку. Любяй душу свою, сказал Господь, погу­бит ю: и ненавидяй души своея в мире сем в живот вечный сохранит ю[97]. Иже хощет по Мне ити, да отвержется себе, и возмет крест Свой, и по Мне грядет. Иже бо аще хощет душу свою спасти, погубить ю: а иже погубит душу свою Мене ради и Евангелия, той спасет ю[98]. Господь повелевает полное отвержение падшего естества, ненависть к его побуж­дениям, не только к явно злым, но и ко всем без исключения, и ко мнимо добрым. Великое бедствие — последовать правде падшего естества: с этим сопряжено отвержение Евангелия, отвержение Искупителя, отвержение спасения. Кто не возне­навидит душу свою, не может Мой быти ученик[99], сказал Господь. Объясняя вышеприведенные слова Господа, великий Варсонофий говорит: «Как отрекается от себя человек? — Лишь тем, что оставляет естественные желания и последует Господу. Посему-то и говорит Господь здесь собственно о ес­тественном, а не о неестественном; ибо если кто оставит только неестественное, то он не оставил еще ничего своего соб­ственного, ради Бога, потому что противоестественное не при­надлежит ему. А тот, кто оставил естественное, всегда взыва­ет с апостолом Петром: се, мы оставихом вся и вслед Тебе идохом, что убо будет нам?[100] и слышит блаженный глас Господа, и обетованием удостоверяется в наследовании жиз­ни вечной[101]. Что оставил Петр, будучи не богат, и чем хвалил­ся, если не оставлением естественных своих желаний? Ибо если человек не умрет для плоти, живя духом, он не может воскреснуть душою. Как в мертвеце вовсе нет желаний есте­ственных, так нет их и в духовно умершем для плоти. Если ты умер для плоти, то как могут жить в тебе желания есте­ственные? Если же ты не достиг меры духовной, а еще мла­денчеству ешь умом, то смирись пред учителем, — да нака­жет тя милостию[102], и без совета ничего не делай[103], хотя бы что и казалось тебе по видимому добрым; ибо свет демонов обращается впоследствии во тьму»[104]. Точно то же должно ска­зать и о свете падшего человеческого естества. Последование этому свету и развитие его в себе производит в душе совер­шенное омрачение и вполне отчуждает ее от Христа. Чуждый христианства чужд Бога: всяк, отметаяйся Сына, ни Отца иматъ[105] — безбожник.

В наш век, гордый своим преуспеянием, большинство че-ловеков, провозглашающее себя и христианами и делателями обильнейшего добра, устремилось к совершению правды пад­шего естества, отвергнув с презрением правду евангельскую. Это большинство да услышит определение Господа: прибли­жаются Мне людие сии усты своими и устнами чтут Мя: сердце же их далече отстоит от Мене. Всуе же чтут Мя, учаще учением, заповедем человеческим[106]. Делатель правды человеческой исполнен самомнения, высокоумия, самооболь­щения; он проповедует, трубит о себе, о делах своих, не обра­щая никакого внимания на воспрещение Господа[107]; ненавистию и мщением платит тем, которые осмелились бы отворить уста для самого основательного и благонамеренного противо­речия его правде; признает себя достойным и предостойным наград земных и небесных. Напротив того, делатель евангельских заповедей всегда погружен в смирение: сличая с возвышенностию и чистотою всесвятых заповедей свое испол­нение их, он постоянно признает это исполнение крайне не­достаточным, недостойным Бога; он видит себя заслужившим временные и вечные казни за согрешения свои, за нерасторг­ну тое общение с сатаною, за падение, общее всем человекам, за свое собственное пребывание в падении, наконец за самое недостаточное и часто превратное исполнение заповедей. Пред каждою скорбию, посылаемою Промыслом Божиим, он с по-корностию преклоняет главу, ведая, что Бог обучает и обра­зует скорбями служителей Своих во время их земного стран­ствования. Он милосердствует о врагах Своих и молится о них, как о братиях, увлекаемых демонами, как о членах еди­ного тела, пораженных болезнию в духе своем, как о благоде­телях Своих, как о орудиях Промысла Божия.

Глава 8