Предостережение тем, кто поддается унынию

Все эти знамения времени крайне негативны. Они означают, что в мире происходит катастрофа, что близок конец света и приход антихриста. Очень легко при виде всех этих негативных знамении времени впасть в такое настроение, когда мы только и будем искать все отрицательное. Можно при этом самому превратиться в весьма отрицательную личность. Когда приходит какое-то новое известие, такой человек говорит: "Да, конечно, так и должно быть, а будет еще хуже". Приходит еще одно известие, и он говорит: "Да-да, очевидно, и это должно быть, но будет еще хуже". Этот человек во всем мире, на что смотрит, видит лишь зловещее исполнение ужасов нашего времени.

Это правда, что мы должны знать об этих вещах и не проявлять чрезмерного оптимизма по поводу современных событий, так как в наше время редко происходит что-нибудь хорошее. Но в то же время, однако, мы не должны забывать о главной цели наших наблюдений знамений времени. Мы наблюдаем знамения времени не только для того, чтобы увидеть, когда должен придти антихрист. Это не главное. Мы наблюдаем знамения времени, чтобы знать, когда придет Христос. Это самое главное, о чем мы всегда должны помнить, чтобы не поддаваться унынию, отчаянию или прятаться, запасшись едой, перед великим бедствием. Это не мудро. Мы должны скорее и полнее проникнуться христианским духом, то есть думать о других людях, стараясь помочь им. Если мы сами будем холодны, мрачны, пессимистичны, то сами и будем участвовать в одном из знамений конца - этой холодности. Мы должны тепло относиться друг к другу, помогать друг другу. Это черта христиан.

Если вы вспомните историю (и это еще одна основательная причина для чтения истории Церкви), то увидите, что на протяжении всей истории человечества - через Ветхий Завет, Новый Завет, и все христианские государства, существовавшие впоследствии, а также и в языческом мире - проходит непрерывная цепь страданий. Где дело касалось христиан, были испытания, гонения и через это христиане обретали Царствие Небесное.

Поэтому, когда приходит время испытаний, мы должны радоваться. В газете отца Димитрия Дудко рассказывается об одном случае. Некую женщину в России поместили в психиатрическую больницу за то, что она в открытую крестилась и носила крест. Отец Димитрий со своими духовными чадами приехал в Москву, пошел в эту клинику, договорился о встрече и беседе с доктором, и им удалось убедить его, что ей здесь не место. Отец Димитрий рассказывал: "Они нас на самом деле боятся, потому что, когда вы прямо говорите с ними, они отвечают, что в действительности у них нет права, по которому они могут держать ее здесь". В конце концов, они согласились ее отпустить после того, как она пробыла у них неделю. Во время пребывания в больнице ей давали разные лекарства и делали прививки, пытаясь сломить ее и заставить отказаться от веры. Когда она вышла, была немного взволнована. Сев на скамейку недалеко от клиники, начала говорить. "Вы знаете, - сказала она, - когда я была там и со мной так ужасно обращались, я была спокойна, потому что чувствовала: там был Кто-то, Кто защищал меня, но когда я вышла оттуда, то совершенно неожиданно испугалась. И сейчас переживаю, что за мной снова придут, что за мной следят". Понятно, почему это так. Когда вас преследуют, Христос с вами, потому что вы страдаете за Него. Когда же вы выходите из этого положения, то начинаете бояться вновь в него попасть, испытываете неуверенность. Вы возвращаетесь к своим обычным человеческим понятиям. Когда вы в беде, то вам не на кого больше уповать, кроме Христа, и Он у вас в душе. Если же у вас нет Христа, то у вас нет ничего. Когда же беда прошла, вы начинаете рассчитывать и полагаться на себя, и тогда теряете Христа.

Человек наизнанку

ФИЛОСОФИЯ АБСУРДА

Настоящая статья основана на материале незавершенной книги о. Серафима "Царство Божие и Царство Человеческое. "
Нынешний век недаром называют веком абсурда. Поэты и драматурги, живописцы и скульпторы изображают наш мир бессвязным хаосом, а нас самих - бездушными хаотическими частицами. Политика, независимо от направления и оттенка, стала всего лишь ширмой, временно придающей вселенскому развалу жалкое подобие порядка. Борцов за мир и проповедников насилия объединяет абсурдная уверенность, что человечество способно исправить невыносимое положение своими собственными жалкими силами и губительными средствами. Серьезные философы, ученые, государственные и религиозные деятели, либо молчат, прячась за безответственными масками специализации и бюрократии, либо, рассуждая о нашем неустройстве, рекомендуют нам такие убеждения как обветшалый оптимизм "веры в человека", безнадежный стоицизм, иррационализм слепого поиска, или же просто "убеждения" как таковые, самоубийственную веру "во что бы то ни было".
Однако искусство, политика и философия суть всего лишь отражения современности; они абсурдны постольку, поскольку абсурдной стала сама жизнь. У всех в памяти самый страшный пример реального абсурда - гитлеровский "новый порядок", когда свиду вполне нормальный, цивилизованный человек, умелый и тонкий исполнитель музыки Баха (как Гимлер), мог быть в то же время хладнокровным убийцею миллионов, и чередовать инспекции лагерей уничтожения с концертами и художественными выставками. Да и сам Гитлер был воплащенным абсурдом: он взмыл из небытия к мировому господству и канул обратно в небытие за десять с чем-то лет, оставив за собой лишь обломки цивилизации, благодаря одному тому, что он, пустейший из людей, олицетворял пустоту своих современников.
Гитлеровский сюрреализм остался позади, но эпоха абсурда отнюдь не миновала. Мир просто вступил в новую фазу той же самой болезни, до поры не столь бурную. Ясней, чем фашистское евангелие гибели, свидетельствует о нашем нигилизме и растерянности наше новейшее оружие; парализованные невиданным внешним могуществом и внутренним бессилием, мы беспомощны под его грозной сенью. Тем временем неимущие и "угнетенные" всего мира пробуждаются к самосознанию и начинают требовать богатства и власти; имущие же прожигают жизнь в суете, или гибнут от разочарования и скуки, или совершают отчаянные преступления. Кажется, мир раскололся надвое: одни ведут бессмысленную и бесцельную жизнь, не сознавая этого, а другие вполне осознанно идут к безумию и самоубийству.
Нет нужды продолжать список очевидных и типичных примеров. Достаточно сказать, что даже самые вопиющие из них - не более, чем симптомы одной и той же болезни, которая окружает нас на каждом шагу и проникает в самое сердце, если не знать как с нею бороться. Мы живем в эпоху абсурда, когда несовместимые начала сосуществуют бок о бок в пределах одной человеческой души; когда ни в чем не видно смысла; когда исчез цементирующий центр, и мир разваливается по частям. И пусть будни, хоть и в лихорадочной спешке, все же катятся своей чередой, и нам удается жить-поживать как ни в чем не бывало: это возможно лишь потому, что мы не думаем или не хотим задуматься. И недаром - обстановка вокруг не из приятных. Но только тот, кто думает, кто хочет понять подлинный ход вещей под пестрым покровом будней, - только тот способен найти себе хоть какое-то место в этом странном сегодняшнем мире, обнаружить в нем хоть какую-то "норму".
Но наша эпоха не нормальна; поэты, художники и мыслители современного "авангарда", несмотря на все их преувеличения и заблуждения, на нелогичность их аргументов, на вычурность их мировоззрения, правы по крайней мере в одном: с нашим миром происходит что-то угрожающее. Таков первый урок философии абсурда.

КАК ПОНЯТЬ АБСУРД

Склонность к абсурду в значительной мере характеризует духовное состояние нашего современника; можно узнать много интересного, если суметь разобраться в абсурде. Но тут мы сталкиваемся с очень серьезной трудностью, не преодолев которую мы не сумеем даже начать разговор. Возможно ли в принципе его понять? Становясь предметом изучения, по самой природе своей, абсурд оказывается легкой добычей небрежности и зауми. В этом повинны не только художники, черпающие в нем вдохновение, но и серьезные исследователи, пытающиеся понять и объяснить его. Создается впечатление, что в большинстве работ о современном "экзистенциализме", изобразительном и театральном искусстве, разум и логика совершенно отброшены, а критические стандарты подменены неопределенным "сочувствием", "причастностью" и вне-логическими доводами о "духе времени", "творческом импульсе" и "осознании"; однако это вовсе не доводы, а в лучшем случае - просто размышления, в худшем же - пустословие. Следуя таким путем, мы, быть может, сумеем лучше "оценить" искусство абсурда, но уж никак не понять его. И действительно, абсурд невозможно понять изнутри, пользуясь его собственными средствами; ведь понимание есть нахождение смысла, а смысл и абсурд несовместимы.
Стало быть, если мы хотим понять абсурд, мы должны выбрать точку зрения вовне, дающую смысл самому "пониманию". Только так можно пробраться сквозь дымовую завесу, в которой скрывается абсурд, защищаясь от разумного и последовательного наступления собственными контратаками на логику и разум. Короче говоря, нужно открыто исповедовать веру, противоположную абсурдной, и истину, отрицаемую абсурдом в принципе. Ниже мы увидим, как философия абсурда невольно свидетельствует об этой вере и истине, которые, скажем со всей ясностью, открываются нам в христианстве.
Ведь философия абсурда - не новость; она состоит в отрицании, и от начала до конца определяется тем, что именно подлежит отрицанию. Абсурдное возможно лишь по отношению к чему-либо НЕабсурдному; идея о мировой бессмыслице может прийти в голову только тому, кто веровал в смысл бытия, и в ком вера эта не умерла. Философию абсурда нельзя понять в отрыве от ее христианских корней.
Христианство по существу есть высшее согласие, потому, что Господь Бог, в Ком начало и конец всякого творения, устроил всю вселенную, согласовал все ее части и Самого Себя в ней; всякий христианин, хранящий истиную веру, неизменно видит это согласие вокруг себя и в себе самом. Для исповедующего абсурд все распадается на части, включая его собственную сиюминутную философию; для исповедующего христианство все собрано воедино и согласовано, включая и то, что беспорядочно само по себе. Абсурд с его хаосом оказывается элементом более общей и согласованной картины; если бы это было не так, вряд ли стоило бы о нем говорить.
Другое препятствие на подходах к абсурду состоит в неточности некоторых употребляемых нами понятий. Если мы хотим разобраться в вопросе, мы не можем попросту объявить абсурд противоречием и заблуждением: хотя так оно и есть, но этим он далеко не исчерпывается. Серьезный философ конечно не станет рассматривать его претензий на истину: философия абсурда, с какой стороны к ней не подойди, противоречит сама себе. Чтобы утверждать всеобщую бессмысленность, нужно вкладывать какой-то смысл в саму эту фразу, чем отрицается исходное положение; когда говорят "истины нет", подразумевают истинность этого высказывания, снова себе противореча. Совершенно ясно, что философия абсурда на самом деле никакая не философия; ее тезисы нельзя воспринимать без известной доли воображения и субъективизма. Как мы увидим ниже, она вообще порождена не столько разумом, сколько волей.