Развитие пути внимательности по методу Сунлуна-саядо 4 страница

Психические состояния и материя имеют множество разновидностей; мы, обычные люди, не можем анализировать их – и никогда не будем способны на это, если не разовьем прозрение, не поймем принципов, управляющих этим видом развития, не приобретем правильной цели. Только благодаря наличию правильной цели мы сможем преодолеть препятствия на пути к просветлению. Иначе мы уступим влиянию страстных желаний, капризов воображения или ошибочных суждений, которые увековечивают цикл рождения и смерти.

Правильная цель – это понимание важности прозрения, которое уничтожает болезненный цикл рождения, старости, плохого здоровья и смерти, а также всех меньших страданий, встречающихся в повседневной жизни. Если мы хотим заниматься практикой в надежде приобрести какую-то заслугу, создать какие-то сверхъестественные события или добиться чего-то необыкновенного, – мы не обладаем правильным пониманием основных принципов.

До настоящего момента я говорила о результатах развития прозрения и до сих пор не касалась самой практики. Во время действительного развития прозрения мы должны постоянно осознавать состояния психики и материю, чтобы можно было постичь их характерные особенности. Только после того, как мы полностью поймем эти состояния и материю, мы сможем углубить развитие их осознания. Такое психическое развитие должно соответствовать последовательности, указанной в проповеди Будды о «применении внимательности». В этом тексте находятся четыре классификации объектов для развития прозрения, а именно: физическое тело, чувства, сознание, дхарма. Эти объекты можно свести к психическим состояниям и материи.

Поняв основы теории медитации прозрения, мы должны начинать действительное его развитие при помощи осознавания четырех фундаментальных положений тела и сопутствующих психических состояний. Не забывайте, пожалуйста, что цель осознавания положения тела состоит в том, чтобы ясно видеть присущие ему страдания и несчастья. Иными словами, требуется постоянно осознавать любое положение и движение тела. Если мы не обладаем таким осознанием, мы никогда не уясним истинных размеров и природы страдания. Мы должны проявлять осознание каждого движения тела, когда оно имеет место, – когда мы движемся, чтобы сесть, лечь или встать, когда мы идем; мы должны осознавать любое такое движение.

Когда мы сидим, стоим, лежим или идем, мы должны быть внимательными к этому положению тела, как к материи. Положение при ходьбе – это движение тела, а не ноги, касающиеся пола. То же самое относится к положению при сиденье. Мы должны тщательно следить, чтобы сохранять внимательность по отношению ко всему сидячему положению, а не только к той части тела, которая соприкасается с местом сиденья. Материя, которая испытывает прикосновение, и сидячее положение – не одно и то же. Иногда практикующий намерен проявлять внимательность к сидячему положению, но вместо этого оказывается внимательным к прикосновению; а поэтому он не осознает сидячего положения. Если же практикующий внимателен к прикосновению, он должен быть внимателен и тогда, когда сам к чему-то прикасается. Если он внимателен к сидячему положению, ему нужно быть внимательным в то самое время, когда он сидит. Положения сиденья и прикосновения имеют разные характерные свойства; они представляют собой разную материю и имеют разные двери для познания. Это различные во всех аспектах положения. Когда бы мы ни пожелали увидеть какую-то материю, нам нужно быть внимательными по отношению к соответствующему объекту.

Мы должны также осознавать все виды психических состояний и физических действий в каком-то отдельном положении – осознавать то, что мы делаем, и то, о чем думаем. Предположим, например, что мы сидим. Мы должны знать и осознавать сидячее положение, должны понимать, что это сидячее положение есть материя, а осознание этого положения есть психическое состояние. Мы должны отделять материю от состояний психики. Глядя на психическое состояние или на материю, мы должны также понимать, к какому типу психических состояний или материи относится наблюдаемое нами явление. Понимая, что существуют разные положения тела, мы затем узнаем, что каждое переживание материи является особым. Если мы не знаем, что материя данного типа – это «сидячая материя», а знаем, что это «просто материя», мы практикуем неправильный метод. Потому что, если мы просто знаем, что это только материя, и не воспринимаем отдельные свойства или изменения материи, мы будем ошибочно думать, что существует лишь одна непрерывная материя, что эта «одна» непрерывная материя сидит, стоит, ходит и т. д. Когда мы видим только неизменную материю, тогда возникает ошибочный взгляд, вера в неизменное «я». Поэтому во время практики прозрения нам необходимо осознавать в любой момент, на какой в точности тип материи или на какой тип психического состояния мы смотрим. Как только мы начнем исследовать какую-то одну форму существования, мы окажемся способны понемногу определять, какое это состояние: психика или материя.

Ситуация здесь та же, что и при начале обучения письму. Сперва нам нужно научиться тому, какая перед нами буква – «а» или «б». Нам приходится заучивать и запоминать форму каждой буквы. Если мы не запомним эту форму, тогда мы не сможем читать. Некоторые дети без труда повторяют весь алфавит, но если вы попросите их указать одну какую-то букву, они не смогут этого сделать, потому что не усвоили форму каждой буквы. Точно так же, если практикующий развитие прозрения не понимает, например, характерных свойств сидячей позы, а просто говорит или думает: «сижу, сижу», его практика неправильна. Практика прозрения без понимания различных типов психических состояний и материи подобна попытке прочесть алфавит, не выучившись различать форму каждой буквы; это все равно, что смотреть на ряды букв, не умея читать. По этой причине мы должны стараться осознавать положения материи и каждый тип психического состояния, чтобы знать особые характерные признаки каждого из них, знать, чем оно отличается от других, поскольку всякое имеет свои собственные свойства. Тогда мы сможем видеть непрерывные изменения этих состояний. И если мы будем таким способом культивировать мудрость, мы постигнем истинные характерные свойства психических состояний и материи.

Будда говорил, что мы должны практиковать прозрение, чтобы ясно видеть то, что есть. Для этого нам прежде всего следует разрушить привязанность или отвращение к данному объекту. Поэтому, будучи внимательными к психическим состояниям и материи, мы должны тщательно наблюдать, сохраняя бдительность ума. Развитие осознания, свободного от желаний, и есть правильное понимание применения внимательности. Оно сходно с наблюдением за актерами, играющими в пьесе. Что касается актера, который еще не появился на сцене, мы не желаем его видеть; равным образом мы не испытываем желания следовать за актерами, покидающими сцену, не склонны как-то удерживать их. Мы удерживаем свое внимание на том актере, который сейчас играет. Наш интерес привлекают только актеры, занятые в пьесе, и мы не желаем управлять ее ходом. Мы состоим из агрегатов – это материя и ум, или чувства, восприятия, элементы ума и сознание, – которые подобны картинам кинофильма, беспрерывно продолжающегося днем и ночью, даже тогда, когда мы спим, сидим или дышим. Кинофильм продолжается с каждым нашим вдохом и выдохом, пока мы не умрем; а затем начинается исполнение другой пьесы – и эта игра продолжается без конца. Такой процесс называется сансарой.

Нет необходимости искать где-то возможность узнать психические состояния и материю. Во время практики мы должны сохранять нейтральное чувство по отношению ко всему, что возникает; эти чувства подобны нашим чувствам по отношению к роли, которую играет актер, к его появлению на сцене, которое может произойти в любой момент. Нам нужно сохранять осознание, оставаясь зрителями с нейтральными чувствами. Так, если наш ум блуждает, а нам не понравилось его блуждание, такое отношение будет неправильным. Правильный подход заключается в осознании самого блуждания. Нам надо также понимать, что мы осознаем психическое состояние, которое являет собой блуждание ума. Мы должны понять, что блуждающий ум есть состояние психики; иначе мы будем ошибочно полагать, что это блуждает «я»; таким образом сохранится идея личности, от которой необходимо избавиться.

При подобном анализе и осознании блуждающего ума нам следует остановиться для проверки и посмотреть, нет ли у нас желания добиться исчезновения этого блуждания.

Во время медитации о блуждающем уме мысль о том, что цель практики прозрения состоит в том, чтобы блуждание прекратилось, будет совершенно неверной; таким путем никак нельзя достичь прозрения. Почему? Потому, что в подобном случае мы ошибочно пытаемся подчинить природу; мы впадаем в заблуждение, полагая, что существует некое «я», способное подчинить ум или вынудить его прекратить блуждание. И вот если вследствие больших усилий это блуждание прекратится, как нам того хотелось бы, результатом окажется не мудрость; вместо нее просто возникнет причина ложных взглядов и стремление к появлению некоторых мирных состояний ума. Как только прекратится блуждание ума, мы почувствуем себя счастливыми, ощутив уверенность, что наша медитация была очень действенной, таким образом подкрепляя иллюзию «я», или деятеля. После исчезновения блуждающего ума его место займет сосредоточенный, спокойный ум. В этом пункте мы чувствуем себя способными подчинить себе весь мир – и теряем возможность понять тот факт, что психические состояния и материя безличны и в конечном счете неподвластны нашим силам и нашему контролю.

Никто не может управлять психическими состояниями и материей, никто не способен приказать им вести себя каким-то особым образом. Если человек ошибочно думает, что он может управлять психическими состояниями и материей, такое представление принесет только непонимание. Фактически же, несмотря на то, что человек не медитирует, даже не хочет, чтобы его блуждающий ум исчез, последний так или иначе исчезнет, потому что все возникающее должно исчезнуть. Всевозможные состояния психики и материи обладают тремя характерными свойствами. Когда мы не смотрим на них с достаточной мудростью, появляется непонимание, возникают оскверняющие чувства удовольствия, неудовольствия или «я». Когда существуют эти оскверняющие чувства, они создают препятствия для прозрения. Когда ум блуждает, а практикующий не хочет допускать этого блуждания, в результате появляется чувство неудовольствия. Когда же налицо чувство неудовольствия, практикующий старается сильнее сосредоточиваться, так чтобы приобрести «сосредоточенный ум» и остановить «блуждание ума». Иными словами, его ум нацелен на мирное состояние, на удовольствие. Он обнаруживает в себе связанность, привязанность к спокойствию. А практикующий, который медитирует правильно, не должен создавать привязанности и отвращения.

Есть одна причина, почему практикующий нередко оказывается неспособным выработать уменье применять внимательность; она заключается в том, что он не имеет правильного понимания того, как быть внимательным. Например, когда он внимателен по отношению к какому-то положению тела, рано или поздно в этом положении должна возникнуть болезненность; при ее возникновении он должен осознавать болезненное чувство, не стараясь подавить его. Точно так же обстоит дело и в случае осознания блуждания ума. Если мы сосредоточились на боли для того чтобы подавить ее, внимательность подобного рода есть объект желания, а не просто наблюдение объекта. Это означает, что здесь отсутствует надлежащий фактор для срединного пути умственного равновесия, потому что наше сознание направлено в сторону чувств удовольствия и неудовольствия. Когда мы хотим исчезновения боли, это будет привязанностью; а когда нам неприятна боль, когда она все еще не исчезла, это будет отвращением. Если бы боль исчезла, как только нам этого захотелось, за этим последовала бы дальнейшая привязанность. Такая практика не будет правильным применением внимательности; такое осознание не будет ясным виденьем, виденьем «нынешнего» объекта, так как мы желаем, чтобы он был иным в будущем. Тогда мы осознаем не «нынешний» объект; тогда наша практика сошла со срединного пути. Мы можем видеть, что установить срединный путь нелегко. По этой причине чрезвычайно важно прежде всего иметь правильное понимание. Мы должны увидеть, что прозрение зависит не только от усилия или сильной сосредоточенности. Оно не зависит также от нашего желания узнать или понять; прозрение скорее зависит от правильного осознания . Если мы не добьемся острого осознания, хотя бы и проявляя при этом большие усилия и сосредоточенность, мудрость все же не появится.

Возьмем, к примеру, эту лекцию. Когда вы слушаете, те из вас, кто ни разу в жизни не практиковали внимательность, поймут лишь какую-то часть лекции. Те же, кто практиковали внимательность, возможно, достигнут некоторого понимания сущности прозрения; а если вы очень внимательны, внутри вас во время слушанья может возникнуть мудрость прозрения. Потому что, обладая правильным пониманием и осознанием, вы можете в любом месте медитировать о «реальности данного момента», о том, что существует независимо от наших желаний. Эта реальность происходит в каждое мгновенье; и когда мы правильно осознаем реальность данного момента и правильно ее понимаем, мы в любое мгновенье способны достичь первой ступени просветления. Такая точно ситуация случалась при жизни Будды. Часто, когда он кончал объяснения своего учения, большое число людей достигало различных ступеней просветления. Таким образом, прозрение зависит от правильного мышления, а не от усилия и не от энергичного сосредоточения.

Сделаем шаг назад для обозрения того, что было уже сказано. Зачем нам осознавать свои позы? Таким путем мы можем постичь природу страдания, боли. Если мы не будем осознавать этих положений тела, как тогда смогут эти положения показать нам истину страдания? Далее, если мы не понимаем, каким должно быть правильное осознание, мы не будем способны постичь боль. Если мы, не осознав болезненность прошлого положения тела, изменим его, новое положение может скрыть истину боли. Поэтому нам следует быть бдительными и разумно находить причину, по которой мы изменяем положение своего тела. Если мы откроем эту причину до перемены положения, тогда уже новое положение не скроет причину и истину боли. Когда мы осознаем положение своего тела во всякое время, мы находим, что боль возникает через некоторый промежуток времени; и только тогда мы испытываем желание переменить это положение. Когда в какой-то позе заключена боль, эта поза нам не нравится; а когда поза не нравится из-за того, что более не является для нас удобной, у нас исчезает какое бы то ни было желание принимать это положение. Когда исчезает желание какого-то положения тела, наша первоначальная привязанность к нему может смениться отвращением. Эмоция же отвращения возникает при болезненных чувствах.

Итак, при перемене положения тела, хотя это прежнее положение нам когда-то нравилось, у нас исчезает стремление к нему, а вместо него возникло неудовольствие. Когда внутри ума оказывается неудовольствие, желание привязывается к новому положению, потому что оно удобно. Таким образом, мы можем увидеть, что во всевозможных положениях наличествуют проявления привязанности и отвращения; однако практикующий обычно не признает этого факта. Для того, чтобы осознать некоторое положение тела, практикующему следует понять, что прежде, чем менять его, в каждом случае необходимо выяснить, почему приходится производить такую перемену. Если мы не знаем причины перемены положения своего тела, не знаем, чем она вызвана, тогда мы не можем и не желаем признавать боль как боль. Иногда я спрашиваю какого-нибудь практикующего, знает ли он, почему ему приходится менять положение тела. Один из ответов гласил, что он, мол, слишком долго сидел, и ему просто «захотелось» сменить положение Конечно, такое рассуждение неправильно; подобная причина ни в малейшей степени не показывает ему истинную природу боли. Поэтому я должна спрашивать дальше, почему ему приходится менять положение тела после длительного сиденья; для этого должна существовать какая-то другая причина. Дело здесь не в том, что после долговременного сиденья просто «хочется» переменить положение; нужно найти более точную причину – что именно побуждает нас «захотеть» переменить его. Если расспросить таким образом практикующего, он увидит, что оказался вынужден переменить положение тела под влиянием страдания, боли. Именно боль всякий раз заставляет его сделать это.

Теперь разрешите мне задать контрвопрос. Может ли человек принять какое-то одно положение и совсем не двигаться, не менять его? Конечно, ответ на этот вопрос будет отрицательным. Даже если бы мы не хотели менять положение, разве нам не пришлось бы сделать это независимо от нашего желания? Ранее мы говорили, что сидим потому, что хотим сидеть, а стоим потому, что хотим стоять; но как мы можем сказать, что встаем или меняем положение потому, что хотим это сделать? Следовательно, как мы уже видели, мы меняем положение тела вследствие боли, страдания, потому что чувствуем неудобство. Вот почему для того, чтобы развить прозрение, практикующий должен всякий раз находить причину, в силу которой он меняет положение. Когда он ложится в постель перед тем, как заснуть, ворочается и меняет положение, ему надо найти причину, узнать, что каждый раз, когда приходится менять положение, эта перемена положения тела совершается вследствие боли, страдания. Если всегда будет таким образом установлена причина, и мы осознаем объект данного момента, мы узнаем основное свойство существования. И вот когда мы поняли, что вынуждены менять положение тела всякий раз вследствие боли, мы должны исследовать этот вопрос и дальше, чтобы выяснить, нет ли здесь каких-либо других причин. Если ответ дается в том смысле, что мы меняем положение, так как хотим почувствовать себя удобнее, это будет неправильным ответом – неправильным потому, что он искажает понятие счастья. Правильный ответ гласит: мы меняем положение тела для того, чтобы «излечиться от боли», а не для того, чтобы обрести счастье. Неправильный ответ проистекает из непонимания; если же мы, меняя положение, не обладаем правильным пониманием, могут возникнуть – и обязательно возникнут – дальнейшие недостатки.

Изменения положения тела с целью «излечиться от боли» указывают на то, что нам необходимо все время как-то исправлять ситуацию. Нам не следует выносить по этому поводу ошибочное суждение и думать, что причиной является достижение счастья, поскольку все время пытаться излечиться от боли – то же самое, что постоянно принимать лекарства; это напоминает вынашивание непрерывной болезненности. Следовательно, мы никоим образом не должны считать вынашивание болезненности и постоянное лечение болезни – счастьем.

Легко понять боль в прежнем положении; но понять ее в новом – затруднительно. Однако при помощи мудрости можно усмотреть ее и в глубинах нового положения. При отсутствии мудрости, несомненно, возникают желания. Вот почему мы должны иметь способ обнаруживать страдание, или боль, также и во всяком новом положении. Что же это за способ? Понять, почему же мы меняем положения тела. Когда мы поймем, что меняем их из-за чувства болезненности, мы должны будем далее признать тот факт, что в действительности боль присутствует во всех положениях тела. Становится больно сидеть; становится больно стоять; и вот мы меняем положение тела; но все положения тела делаются болезненными, и возникает необходимость повторно менять их. Мы ложимся на некоторое время, но и тогда появляется боль. Сначала мы думаем, что лежать – это счастье; но, полежав немного, мы обнаруживаем, что и лежанье болезненно. Поэтому нам надо понять, что истина страдания обнаруживается во всех положениях тела. Таким образом иллюзия, провозглашающая себя счастьем, несомненно, исчезнет. Как только мы подумаем, что какое-то положение является счастливым, возникают иллюзии, и мы не будем в состоянии от них избавиться.

Как я сказала раньше, легко понять страдание в прежнем положении, потому что там болезненное чувство очевидно; но трудно понять страдание в новом положении. Мы должны признать различные виды страдания и необходимость постоянной смены положений, или «исцеления от страдания»; понять, что всем формам – уму и материи – внутренне присуща болезненность, – это мудрость.

Практикуя прозрение, мы не должны привязываться к какому-то особому состоянию. Чтобы уяснить это, мы можем снова работать с положениями тела. Если мы спросим кого-нибудь, кто практикует медитацию, какая поза будет для него излюбленной, он, возможно, ответит, что ему больше всего нравится сидячее положение, или положение стоя, или положение при ходьбе. Тогда нам придется задать ему следующие вопросы: почему он чаще медитирует в одной позе, нежели в другой? Он может ответить, что эта поза просто ему нравится. Поэтому мы опять должны спрашивать его, почему это так. Он, вероятно, ответит, что предпочитает одну позу другой потому, что в этой позе его ум более способен сосредоточиваться и не так сильно блуждает. Некоторые люди могут сказать, что когда они сидят, их ум сильно блуждает, а поэтому им приходится ходить, так как им «хочется» сосредоточиться и устремить ум на один пункт. Все эти мотивы созданы под влиянием желания. Представление о том, что мы ходим потому, что тогда ум станет способным к сосредоточенности, ошибочно; если у нас существует подобное отношение, наше понимание неправильно; мы будем думать, что хождение хорошо или полезно; мы подумаем, что хождение принесет нам счастье, принесет что-то желаемое, так как мы убеждены в том, что сосредоточенный ум обладает способностью принести мудрость. Если мы шагаем в силу этих причин, это неправильно. Мы не можем шагать с каким-то желанием и в то же время обладать мудростью. Если мы будем придерживаться сосредоточенности во время ходьбы, возникнет желание – и скроет истину положения при ходьбе; в силу ошибочного представления о том, что положение при ходьбе хорошо и полезно, нам захочется находиться в этом положении.

Если возникнет вопрос о том, почему мы не можем сперва сосредоточить ум, а затем уже впоследствии практиковать прозрение, я бы только сказала, что если сосредоточенность имеет своим объектом предмет прозрения, т. е. ум и материю, тогда у нас все в порядке. Но если, с другой стороны, сосредоточенность возникает вследствие вашего желания или потому, что вы создали какой-то объект, тогда с этим объектом вы не будете способны практиковать прозрение. Искусственный объект не может быть объектом прозрения; мы не в состоянии найти истину в искусственном объекте, потому что здесь непосредственное переживание оказывается скрытым. Мудрость прозрения должна постигать истину во всех видах повседневной деятельности, которые суть «реальности»; она не рассматривает какой бы то ни было специальный объект, созданный искусственно и отличный от повседневной реальности, от нашей повседневной деятельности.

Иногда кто-нибудь, культивируя развитие прозрения, знает, что от него ожидают признания трех характерных свойств бытия. Тогда он может подумать о том, что состояния психики и материя непостоянны, или полны страдания, или безличны; он станет повторять эти мысли в уме, не обладая непосредственным осознанием их нынешнего существования. А признание факта непостоянства состояний психики и материи является результатом осознания в процессе практики. Если мы не знаем, как приходит это понимание, тогда мы просто размышляем о характерных свойствах психики и материи вместо того, чтобы осознавать их нынешнее существование. Это значит, что мы думаем только об идее; мы верим, что для практики медитации прозрения нам нужно лишь размышлять таким образом, пока не возникнет мудрость. Однако такое понимание ошибочно; ибо знание, полученное при помощи размышления, а не переживания, не является путем к приобретению прозрения. Мы должны культивировать надлежащие причины, чтобы появились надлежащие результаты. Тогда мы сами увидим, как связаны друг с другом непостоянство, страдание и безличность. Мы увидим, что все непостоянное оказывается в конце концов неудовлетворительным и безличным, не поддающимся контролю.

Важнейшее место в практике применения внимательности занимает способность быть внимательным к нынешнему существованию, а не к желанию чего-то в будущем. Такой подход предотвращает возникновение оскверняющих факторов во всех положениях. Если мы сидим для того, чтобы наш ум мог стать мирным, если мы стоим для того, чтобы ум мог стать спокойным, мы не вырабатываем прозрения; желание не будет уничтожено. Желание мира есть привязанность. Невзирая на положение, к которому мы внимательны, мы должны тщательно выяснить в каждое мгновенье, нет ли здесь факторов скверны. Это ясное знание состояний психики и материи и есть правильная практика. Не принуждайте себя сидеть в течение долгого времени, не стойте в течение определенного периода; если вы практикуете прозрение подобным образом, ваша практика неправильна. Мы не должны принуждать себя. Если мы так поступаем, наша практика в целом осуществляется в связи с иллюзией «я», и эта иллюзия последует за всеми положениями тела. Такие старания контролировать действия не в состоянии привести нас к мудрости прозрения. Для того, чтобы иметь эту мудрость, нет необходимости в контроле или в особом распорядке времени (например, в том, чтобы удерживать какое-то положение тела в течение предписанного периода или отводить особые часы на выполнение некоторых видов деятельности). Просто осознавайте соответствующую причину, которая вынуждает вас изменять положение тела.

Если мы по-настоящему поразмыслим, мы поймем, что нам постоянно приходится менять положения тела, и в этом нет никакого счастья. Когда мы поймем эту истину, обнаружим ее во всех положениях тела, тогда мы разрушим иллюзию, скрывающую страдание. А после разрушения этой иллюзии будет разрушена также и ошибочная точка зрения, принимающая страдание за счастье; тогда возникнет мудрость. Постичь это – значит иметь правильное понимание. Истина о страдании – первая из четырех благородных истин; и тот, кто постиг страдание, как утверждают, узнал истину существования. Уничтожение препятствия, мешающего постичь страдание, есть один из путей к пониманию истины. Далее, нам следует познакомиться еще с одной причиной, в силу которой нам необходимо осознавать все положения тела. Эта причина – понимание истины безличности. Когда мы не осознаем, скажем, сидячего или лежачего положения, мы и не знаем, что именно сидит или что лежит. Если же мы не знаем, что сидит или что лежит, получается, что это должно сидеть или лежать «я». И, соответственно, когда в каком-то положении возникнет страдание, мы вообразим, что страдаем «мы». Это потому, что мы все еще верим в то, что страдает «я». Продолжая чувствовать, что «мы» страдаем, что страдание охватывает «нас», мы все еще не устранили понятия «я». Кто страдает? Страдает ли материя? или состояние психики? Если рассмотрение состояний психики и материи еще не показало нам подлинные свойства вещей, мы продолжаем оставаться привязанными к иллюзии «я». В таком случае, проявляя внимательность к положениям тела, мы должны тщательно наблюдать за тем, имеется ли здесь нечто, кроме материи или состояний психики, имеется ли нечто постоянное, или «я». Очень важно запомнить этот пункт.

Внимательность ко всем состояниям материи и психики – это основная практика вместе с особым вниманием к положениям тела. Необходимо также сохранять постоянную внимательность ко всем ощущениям – зрения, слуха, обоняния, вкуса и осязания. Поступая таким образом, узнав объект при помощи глаз, мы должны осознавать то обстоятельство, что видит его особое состояние психики. Когда мы узнаем объект при помощи ушей, мы должны осознавать, что слышит особое состояние психики. Нет необходимости проявлять внимательность к звуку; скорее следует быть внимательным к слуху. Если учитель не обладает правильным пониманием, он (или она) может указать практикующему, что не имеет значения, будет ли тот внимателен к звуку или к слушанью. Поэтому учитель может посоветовать изучающему быть внимательным по отношению к звуку, если звук более заметен или ясен. Если мы практикуем внимательность таким образом, эта практика неправильна.

Внимательность к цвету или звуку не может вести к прозрению, потому что если мы более внимательны к звуку или цвету, мы будем в большей степени обладать сосредоточенностью, нежели прозрением. Как я указала ранее, это не является правильной практикой, потому что желание, ошибочные взгляды и самообман продолжают поддерживать веру в «я». Именно слушанье заставляет нас думать, что «мы» слышим, чувствуем и т. д. Вот почему нет необходимости быть внимательными к звуку, поскольку желание и ошибочные взгляды не примут звук за «я», когда возникнет слушанье. Везде, где существуют желание, заблуждение и ошибочные взгляды, перед нами здесь же находится место, где нужно удалить их при помощи внимательности. Соответственно мы должны быть внимательными к слушанью, когда слышим; нам необходимо также знать, что слушанье есть состояние психики, ибо иначе мы будем принимать слушанье за «я», которое слышит. Мы должны быть внимательными к слушанью, так, чтобы нам можно было устранить из слушанья иллюзию «я», или «личности». Из этого следует, что чрезвычайно важно понять следующее: когда мы слышим или видим, это слышит или видит просто состояние психики, или процесс. Точно так же, когда блуждает ум, нам необходимо быть внимательными к состоянию психики, которое блуждает. Не будьте внимательными потому, что вы хотите остановить блуждание ума, потому, что вы желаете иметь мирный ум. Пусть такие понятия не проникают в практику даже тайком. Нам нужно настроить ум на наблюдение за блуждающими состояниями психики, но при этом сохранять равновесие. Опять-таки ситуация должна быть такой же, как и во время наблюдения за драмой или кинофильмом, причем актером оказывается блуждающий ум. Когда мы наблюдаем за блуждающим умом, мы не пытаемся остановить его. Сам блуждающий ум тоже способен показать истину трех свойств существования. Нельзя сказать, что блуждающий ум не обладает этими тремя свойствами, которые нам надо увидеть; нельзя сказать, что эти три свойства существуют только внутри мирного ума. В действительности мы можем понять их внутри блуждающего ума с гораздо большей легкостью, нежели в мирном. Это потому, что нам можно легко усмотреть бесконтрольный характер блуждающего ума, отсутствие в нем «я», а также его болезненность.