Азиз ад-дин ибн мухаммад насафи 3 страница

В ходе духовных исканий ал-Халладж пришёл к выводу, что истинная любовь к Богу требует от человека страданий, принесения ей в жертву своего «я», дабы избавиться от последней преграды, отделяющей «влюблённого» от «возлюбленной». Этим объясняется вызывающее поведение ал-Халладжа — его жажда страданий, стремление к насильственному уходу из жизни. В своём сочинении Китаб ат-Тавасин ал-Халладж изложил свои представления о роли прототипической сущности Мухаммада в мироздании: её предвечном явлении в виде «светильника», озарившего мрак небытия. В «вознесении» Мухаммада ал-Халладж видел эталон мистического переживания, прообраз взаимоотношений между божеством и человеком.

Легенда об ал-Халладже стала темой множества художественных произведений в прозе и в стихах на арабском, персидском, турецком, малайском и других языках.

	До каких пор ты стенаешь и жалуешься, Мол, где Друг (Бог)?
	Весь мир полон только Им, а где же иное, не-Друг?!
Если ты чуток, сведущ в тайнах Его сущности,
	Увидишь Друга во всём мире очевидным.
	Из Вселенной сделал завесу себе,
	Но за завесой являешься очевидным Ты.
	Говори же языком Хусейна, Что мир — это форма, а Ты — содержание.
	Мир как зеркало, чьи яркость и блеск — от Тебя,
	Весь мир — тело, а Ты — только единственная душа.
	В обличии каждой красавицы Ты покажешь Свой лик,
	В глазах каждого влюблённого сидишь и наблюдаешь Ты.

*

Люди этого мира стараются творить добро. Я посоветовал бы вам искать то, малейшая частица чего ценнее всей вашей доброты. Это знание того, что действительно реально, — истинная наука.

*

Я глубоко размышлял над всеми религиями и нашёл, что они многочисленные ветви ствола, имеющего один корень. Не требуй от человека, чтобы он исповедовал определённую веру, ибо в этом случае он лишь отделится от своего прочного корня. А ведь сам корень ищет человека и указывает ему величие и значение всего, и лишь тогда человек их осознаёт.

*

	Единый именуемый проявит себя для определения,
	И ты увидишь многообразие форм и множество имён.
	Весь мир полон знаков Твоих,
	И при этом Ты чист от всяких знаков.
	Как освободится сердце от плена тщеславия и ханжества,
	Так и найдёт себе обитель в царстве великого Бога.
Если порвёшь одежду бытия своего,
Найдёшь одежду из вечного Бытия.
Если ты являешься потонувшим в море единства,
Если не остаётся тебя, — то ты являешься Им и самим.

*

Бабочка не удовлетворяется ни светом, ни теплом, исходящим из свечи — божественного источника, бросается в пламя и сгорает в нём. Некоторые ждут, что она вернётся и объяснит им то, что видела, поскольку она не удовлетворилась тем, что ей рассказывали. Но она сама в тот момент… исчезла в пламени, где не оставила ни следа, ни тела, ни имени, ни опознавательного знака. И потому, зачем ей возвращаться, когда теперь она владеет любимым?

*

«Возможно ли преодоление препятствий и постижение сущности Истины путём логических умозаключений и традиционной религии?» — «Ни один мудрец не постиг Его пониманием. Тот, кто говорит: “Я познал Бога…”, ставит этой претензией своё существование выше, чем существование Бога, которого он якобы познал. Мудрость (познание Истины) находится по ту сторону особой границы, по ту сторону намерения интеллекта, по ту сторону сознания, по ту сторону существующих традиций и по ту сторону восприятия».

*

	Оставь ты, Хусейн, науку тела
	И принимай науку души своей.
	Не бери разума в путеводители на пути к Любимой,
	Ибо любовь к Ней есть путеводитель к самой Любимой.
Если молишься ради вознаграждения в раю,
По законам влюблённых, не праведный ты, а неверный.
Желание и страдание — удел беззаветно влюблённых,
На базаре любви молитве и набожности — грош цена!
	Эй, друг, постарайся, чтобы людям ты делал добро,
	Если хочешь сказать: не зря прожил я свою жизнь.

*

Мудрость находится по ту сторону актуальной данности… по ту сторону намерения интеллекта, по ту сторону сознания, по ту сторону полученных традиций и по ту сторону восприятия.

Аш-Шибли

Аш-Шибли, Абу Бакр Дулаф б. Джахдар (б. Джа’фар) (861–946) — багдадский суфий, ближайший сподвижник и ученик ал-Джунайда и ал-Халладжа. Родился в Самарре. В возрасте 40 лет принял суфизм в собрании известного багдадского суфия Хайра ан-Нассаджа. Поначалу симпатии аш-Шибли в силу его экзальтированного характера склонялись к крайнему суфизму, который проповедовал ал-Халладж. Однако преследования, а затем жестокая казнь последнего, вероятно, заставили его изменить свои взгляды и занять осторожную позицию, свойственную ал-Джунайду и его окружению. Есть сведения, что аш-Шибли обвинил ал-Халладжа в разглашении тайн, которые должны быть достоянием избранных. После казни ал-Халладжа поведение аш-Шибли стало крайне необычным. Его эксцентрические поступки (сжигание дорогих одежд и благовоний, самоистязания и пр.), повышенная эмоциональность привели к тому, что его сочли сумасшедшим, поэтому багдадские власти, активно боровшиеся в это время с инакомыслием и «непозво­ли­тель­ными новшествами», не принимали его всерьёз. Аш-Шибли спасло, видимо, также его знатное происхождение.

В экстатических высказываниях и аллегори­ческих намёках аш-Шибли, записанных в основном в конце его жизни, в завуалированной форме говорилось о страданиях и радостях божественной любви, о необходимости отказа от мирской жизни ради высшей цели — сближения с божеством, о самоконтроле и о самонаблюдении, которые должен практиковать истинный суфий. Мистические стихи, приписываемые аш-Шибли, не лишены художественных достоинств. Наиболее известными его учениками были ‘Али ал-Хусри и Абу-л-Касим ан-Насрабази. Сюжеты из биографии аш-Шибли, его высказывания и стихи можно встретить во всех авторитетных суфийских трактатах. Своей широкой известностью он обязан парадоксальности мышления, незаурядности поведения, причастности к судьбам великих людей и знаменательным событиям в истории суфизма.

Его могила в Багдаде сохранилась и почитается по сей день.

*

Внешнее в слушании — соблазн, внутреннее — назидание. Тому, кто познал направление, позволено слушать произносимое, а кто не познал, тот поддаётся соблазну и повергает себя в пучину бед.

*

Существует три вида смерти: смерть ради этого мира, смерть ради мира загробного и смерть на Пути Господа. Тот, кто умирает с любовью к этому миру, есть лицемер. Тот, кто умирает с любовью к миру загробному, является благочестивым. Но тот, кто умирает с любовью к Господу, есть суфий.

*

Шейх Шибли сказал: «Никто не познал Бога». Спросили: «Как это понимать?» Он ответил: «Если бы познали Его, то не спрашивали бы о Нём».

*

Страх — это когда ты боишься, что Аллах не вернёт тебя самому себе.

*

Надеяться — значит просить Аллаха не отделять тебя от Него.

*

Служение есть освобождённое состояние сердца.

Ас-Сулами

Ас-Сулами, Абу ‘Абу ар-Рахман Мухаммад б. Хусайн (937 или 942–1021) — крупный представитель хорасанской школы суфизма, автор многих класси­ческих суфийских сочинений. Родился в Намапуре в семье, связанной с суфизмом давней традицией. Хирку, духовное знание, ас-Сулами получил от своего отца, однако наибольшее влияние на формирование его как суфия оказал его дед по матери Исма‘ил б. Нуджайд — умеренный маламати. Среди его суфийских наставников были известные суфии ас-Саррадж, ан-Насрабази, ас-Су‘луки и другие. Ас-Сулами много путешествовал. Посетил Ирак, Сирию, Хиджаз и восточные области Халифата. Подолгу жил в Багдаде. Вернувшись в Нишапур, предоставил свой большой дом и библиотеку в распоряжение суфиев, которые продолжали пользоваться ими и после его смерти. Основанная им суфийская обитель (дивайра суфийа) получила его имя.

Ас-Сулами приписывают более 100 сочинений, из которых сохранилось около 30. Наибольшую известность получил его свод суфийских биографий Табака ас-суфийа — самое раннее из дошедших до нас сочинений подобного жанра, содержащее ценные сведения об аскетах и мистиках IX–X вв. На этом труде основывались более поздние суфийские биографы. В суфийских кругах были также популярны трактаты ас-Сулами по суфийской этике и пси­хологии: Уйуб ан-нафа ва мудкватуха, Адаб ас-сухба, Рисалат ал-маламатийа и другие.

Ас-Сулами стал одним из зачинателей и классификаторов зарождавшейся суфийской науки (‘улум хазахи-т-та’ифа, ‘илм ат-тасаввуф). Отстаивая правомочность существования суфизма в исламе, он обращался за доказательствами к Корану, сунне Пророка, высказываниям и образу жизни ранних суннитских авторитетов. Описывая суфийскую традицию, ас-Сулами предпочитал умалчивать о наиболее смелых теософских положениях ал-Бистами и ал-Халладжа, чтобы избежать критики со стороны традиционалистов. В то же время он достаточно терпимо относился к экстатическому поведению во время радений (сама‘), что не преминули поставить ему в вину противники.

Ас-Сулами оставил множество учеников, среди которых выделяются продолжатель его дела ал-Кушайри и знаменитый хорасанский учёный-историк ал-Байхаки, слушавший у него хадисы. Как идеолог «умеренного», практического суфизма, ас-Сулами стал связующим звеном между ас-Сарраджем и ал-Кушайри. От последнего его традиция привела к ал-Газали.

*

Знание, не обладающее качествами уверенности, — это сомнительное знание.

Баба Кухи Ширази

Баба Кухи Ширази, Мухаммад Али (948–1050) — поэт и философ. Много путешествовал (Иран, Аравия, Индия и др.). Долгое время жил в Нишапуре и Ширазе, где и умер. Баба Кухи написал на персидском языке Диван. Ему принадлежат также фрагмент под названием Начало и конец Халладжа Мансура, Ахбар ал-Гафилин и Ахбар ал-Арифин.

Утка алчности моей околела и стала соловьём,
Петух сладострастия моего стал райским соколом.
Я был в страхе перед вороном желания,
Убил я ворона, и страх перешёл в покой.
Я выщипал перья у павлина богатства и сана,
Словно Иисус, душа моя поднялась на небо.
* Пусть похвала и порицание не составляют для тебя разницы,
Нет различия между водой чистой и мутной.
* В основании мироздания Ты явен как солнце,
Эй, необходимо-сущее, Ты — душа возможно-сущих.
Необходимое и возможное связаны друг с другом,
Словно роза и шип, растущие на одной ветке.
* Куда я ни обращал свой взор, всё явное и тайное — Он,
Бесстороннее солнце не имеет лицевой и тыльной сторон.

*

В царстве бытия, кроме Истины — Бога, ничего нет.

*

Оба мира существуют благодаря Его бытию.

*

Нет в чистом море волны и пены.

*

Не доходит никогда до Именуемого тот,

Кто довольствуется на пути Его именами.

*

Вымой сердце от страстей тела, как Кухи,

Чтобы входил в реку «моря» безбрежного.

*

Всеобщий разум бессилен в понимании сути Твоей,

Если направишь его на Тебя, возгласит: спасите, умираю.

Разум не способен постигнуть Его сущности,

Он ограничивается знанием Его имён и атрибутов.

*

Будь подобно небу высоким, благотворительным,

Чтобы из твоего сердца восходили солнце и луна.

*

Когда ты начисто освободился от двойственности,

Вера и неверие, добро и зло — все идентичны.

*

В школе посланника Божьего все

Только дети Пути, застрявшие на изучении азбуки.

*

Все — ученики Его начальной школы,

И малые, и великие, и добрые, и злые.

*

Тело живое — из земли, а душа — из солнца.

*

Так как никто воочию не видел ушедшей души,

То все люди мира уходят с воплями и криками.

*

Остерегайся ума и чувственности своей.

*

В науке видения ум подобен невежде и глупцу.

*

Необходимое и возможное взаимосвязаны, шипы и роза произрастают от единой ветки; без необходимого бытия нет возможного, они таким образом связаны с необходимой сущностью, <…> знай, нет существования без необходимого.

*

Хотя цифры бесчисленны, все они есть единица.

*

Друг мой, иногда на челе абсурда проявляется Истина.

*

Избегай понятий «плохое» и «хорошее», «хорошее» и «плохое».

Унсури

Унсури, Абу-ль-Каим Хасан ибн Ахмед (970/80–1039) — персидский поэт. Выходец из Балха, впоследствии перебрался в Газни, где добился расположения султана Махмуда Газневи и получил звание царя поэтов (малек аи-шоара). Автор 3 эпических поэм, две из которых не дошли до нас. Из лирики известны примерно 50 касыд, 10 газелей, 70 рубаи и одно кит’а. Творчество Унсури продолжает поэтические традиции Рудаки, однако для произведений Унсури характерна крайняя усложнённость форм.

*

	Нельзя приготовить патоку из тыквы,
	Ни скроить из дикообраза беличью шубу.
* Тот, от кого в восхищении мудрость,
Достоин порицания за вспыльчивость.
	* Вероломный сшит двумя нитями,
	Непорядочный является дровами для ада.

*

Если хлопнешь рукой по шилу,

Зло причинишь себе непременно.

*

Вода и огонь не совмещаются,

Ласточка избегает земли.

*

Глина превратится в золото от блеска солнца,

Человек станет бессмертным от света души.

*

Бездарный не станет тянуться к таланту,

Кто ждёт от яда вкус сахара?!

*

Бесчестный поступок оскверняет род,

Из уксусного кувшина потечёт уксус.

Там, где род дурной, появляется зло,

Как может бесчестный вести порядочную жизнь?!

Зло происходит от бесчестных,

Каждый творит то, что от него исходит.

*

Если брать у горы и не класть на место,

В конце концов исчезнет и гора.

*

Когда бедро не согласуется с шагом,

Поступь будет беспорядочной.

*

В тяжёлых оковах страдает человек,

Когда же задвигается, становится счастливым.

*

Камень без влаги и вода без прибавления

Подобны невежде в украшениях.

*

Если человек валяется в пыли (всю жизнь),

Чего он страшится, когда земля забирает его?!

*

От собирания в большом количестве драгоценностей

Не получал никто ни жемчуга, ни дирхема.

*

Мир такой мошенник, что даже у дива

Не хватает сил вынести обман.

*

Если во время битвы бросишь в кого-нибудь сахар,

Мудрецы не воспримут это иначе, как камень.

Когда на огонь сверху сыплешь камень,

Твой камень не отличат от сахара.

*

Слово может сделать голову венценосной,

И слово же может увенчать виселицу венцом из головы.

*

Когда бодрствующий стремится к чему-либо,

Ночью его душа явит это во сне.

Когда трезвый имеет склонность к чему-либо,

В опьянении не помнит ничего, кроме этого.

*

Когда в любовь закрадывается сомнение,

Не подавить его, если даже засыпать камнями.

*

Если смертью разрешаются мои затруднения,

Какой смысл для меня в этой жизни?

*

Кто скоротать себе захочет путь,

Должен сначала выбрать себе попутчика.

Ал-Маари

Ал-Маари, Абу-ль-Ала Ахмад ибн Абдулла ибн Сулайман ат-Танухи (973–1057/8) — арабский поэт и мыслитель. Родился в семье филолога в г. Мааррет-эт-Нуман в Сирии. Там же и умер.

В трёхлетнем возрасте ал-Маари ослеп. Считал себя учеником великого суфия ал-Мутанабби; написал комментарий к дивану его стихов под названием Чудо Ахмеда. В книге стихов Обязательность необязательного ал-Маари выступает как философ-гуманист. Он считал, что несправедливость вообще свойственна бытию, т. к. она присуща деяниям Бога-Творца. Ал-Маари писал усложнённым языком, часто обращаясь к игре слов. Его прозаические сочинения — Послания о прощении (1033) и Послание об ангелах.

Ты в обиде на жизнь, а какая за нею вина?

Твой обидчик — ты сам. Равнодушно проходит жена,

И у каждого сердце палящей любовью объято,

Но красавица в этом пред встречными не виновата.

Говорят, что — бессмертная — облика ищет душа

И вселяется в плоть, к своему совершенству спеша.

И уходит из плоти.…По смерти — счастливым награда

В благодатном раю, а несчастным — страдания ада.

Справедливого слова не слышал питомец земли,

Истязали его, на верёвке по жизни влекли.

Если мёртвая плоть не лишается всех ощущений,

То, клянусь тебе, сладостна смерть после стольких мучений.

*

Мы на неправде сошлись и расстались, и вот — на прощанье

Понял я нрав человека: его драгоценность — молчанье.

Лжёт называющий сына: «Живущий». Зато никогда ещё

Не был правдивее тот, кто ребёнка назвал: «Умирающий».

*

Человек исповедует веру не по своему собственному убеждению, но вследствие того, что его родные обучают его определённой вере. Ребенка из персидской семьи родители учат поклоняться огню…

Я вижу, что религиозный закон с течением времени изнашивается, как изнашивается плащ.

Вероучение становится обычаем, и старик живёт по тем правилам, к которым привыкает ребёнком.

*

Человек благородный везде отщепенец

Для своих соплеменников и соплеменниц, —

Он вином тёмно-красным их не угощает

И неопытных девственниц не обольщает.

Наилучшая доля на свете — смиренье:

Даже хлеб наш несытный — благое даренье.

Рассыпается пеплом сгоревшая младость,

И чертоги средь звёзд человеку не в радость.

*

Молюсь молитвой лицемера, прости, мой Боже!

Но лицемерие и вера — одно и то же.

Порою человек бывает приятен с виду,

А слово молвив, заставляет глотать обиду.

Твердить без веры Божье имя и лгать о Боге —

Нам с лицемерами такими не по дороге.

*

Побольше скромности! Я людям не судья.

Не покриви душой — себя судил бы я.

*

Добивается благ только тот, кто привык

И в горячке держать за зубами язык.

Обернётся грехом торопливая речь,

А молчанью дано от греха уберечь.

Если низкий вознёсся превыше горы,

То высокий — посмешище смутной поры.

Ты, что хочешь бежать от невзгод, не спеши!

Что ни дом — ни одной беспечальной души.

*

Довольствуй ум досужий запасом дум своих,

Не обличай порока, не укоряй других.

Своей бедой не надо судьбе глаза колоть,

Когда преступно сердце и многогрешна плоть.

Хоть привяжись он втайне верёвкою к звезде,

От смерти злой обидчик не спрячется нигде.

*

Восславим Аллаха, кормильца земли!

Отвага и стыд от людей отошли.

Для щедрого сердца в смертельной болезни

Могильный покой всех бальзамов полезней.

Опеку возьму я над опекуном —

Душой, обитающей в теле моём.

И денно и нощно в толпе правоверных

Искал я молящихся нелицемерных.

Нашёл я, что это бессмысленный скот,

Который вслепую по жизни бредёт.

А кто половчей, тот с повадкой пророка

В гордыне великой вознёсся высоко.

Посмотришь, одни — простецы и глупцы,

Другие — обманщики и хитрецы.

Безропотность за благочестье сочли вы?

Тогда и ослы ваши благочестивы,

Чесоточные, под ветрами степей,

Они, безглагольные, вас не глупей.

Мы нищие души: то рвань, то заплаты…

Но всех на поверку беднее богатый.

Мы смерть ненавидим и в жизнь влюблены,

А радостью любящих обойдены.

При жизни мы верных друзей не встречали,

По смерти мы внемлем притворной печали.

Познало бы солнце, что блещет впотьмах,

Жалело бы о расточённых лучах.

*

Так далеко зашли мы в невежестве своём,

Что мним себя царями над птицей и зверьём;

Искали наслаждений в любом углу земли,

Того добились только, что разум растрясли;

Соблазны оседлали и, бросив повода,

То вскачь, то рысью мчимся неведомо куда.

Душа могла бы тело беречь от всех потерь,

Покуда земляная не затворилась дверь.

*

Рассудок запрещает греховные поступки,

Но к ним влечёт природа и требует уступки.

В беде житейский опыт не может нам помочь:

Мы доверяем кривде, а правду гоним прочь.

*

Мы сетуем с утра и жизнь спешим проклясть:

Разуверением чревата наша страсть.

Для каждого из нас у жизни есть в запасе

Обиды, бедствия и горечь в каждом часе.

Двух царств поборники сошли во прах, и вот

Нет больше этих царств. Нам только смерть не лжёт.

Развей мирскую жизнь иль на неё не сетуй.

Но редко следуют разумному совету.

*

Под власть небытия страшимся мы подпасть,

Но, может быть, не столь опасна эта власть?

*

Взгляни на собственную веру: в её пустыне

Увидишь мерзость лицемерья и срам гордыни.

*

Земная жизнь — война. Мы тягостное бремя

Несём, покуда нас не остановит время.

Абу Са‘ид

Абу Са‘ид Майхани (Михани, Михи) Фадлаллах б. Аби-л-Хайр Ахмад (987–1049) — один из создателей восточной (хорасанской) школы суфизма. Абу Са‘ид родился в семье аптекаря в Майхане — небольшом городке провинции Хорасан, там же и умер. Его отец был связан с суфийскими кругами; он и приобщил Абу Са‘ида к мистической практике. На одном из суфийских собраний Абу Са‘ид был представлен поэту Абу-л-Касиму Бишру б. Йаси­ну (ум. в 990 г.), который стал первым его наставником в суфизме и стихи которого Абу Са‘ид постоянно цитировал впоследствии в своих проповедях и наставлениях.

Юношей он отправился в Мерв, где в течение пяти лет слушал курс шафи‘итского права у Абу ‘Абдаллаха Мухаммада ал-Хисри, а затем столько же лет — у Абу Бакра ‘Абдаллаха ал-Каффала. В 997 г. в Серахсе «божий человек» Лукман Сарахси привёл Абу Са‘ида в суфийскую обитель (хакаках) к Абу-л-Фадлу Мухаммаду ас-Сарахси, который убедил его оставить богословские науки, стал его наставником и разрешил ему вернуться в Майхане с наказом отправлять зикр, повторяя лишь одно слово «Аллах». 15 лет Абу Са‘ид провёл в Майхане, из которых почти семь — в полном затворничестве, предаваясь строгим аскетическим и мистическим упражнениям, избегая людей и живя впроголодь.