Исповедание надежды Воскресения

«Отхожу в путь — и не страшусь, потому что зовет меня Господь: «Приди, и увенчаю тебя». Венец славы возлагает Он на главу мою и исполняет меня веселием».

– Появшие тебя от нас Ангелы ведут тебя в Едем, возносят в дар Тому, Кто сотворил тебя. Иди с миром! Уготовь рабу Твоему великое, исполненное благ сокровище и с миром упокой дух его в Царствии.

Труба звучит, раздался и призывный глас рога, пробуждаются мертвые и восстают из гробов своих. Праведники на облаках летят во сретение нашему Господу и с Ним входят в исполненный радостей брачный чертог. Тебе, блаженный, соплетен уже венец в Едеме из цветов, вечно не увядающих во Царствии. Хвала животворящему гласу, который возгремел в шеоле, и слышат его мертвые, и восстают из гробов своих.

«И меня, Господи, как скоро воззовет труба, сподоби воспеть Тебе достодолжную хвалу в день воскресения».

– Иди с миром, вожделенный плод, пожатый смертью! Во сретение тебе исходит Авраам и приемлет тебя. Отверста райская дверь и ожидает, чтобы ты вошел, упокоился и блаженствовал вовек.

«Хвалу Тебе, Господи, возносит вся тварь, потому что отвсюду собираешь ты прах Адамов!»

На кончину наставника

Хвала Тебе, Всевышний, сошедший к дольним, вочеловечившийся и воскресший, чтобы Твоей Плотью воскресить и наши тела!

Великую печаль причинил нам день кончины твоей, отец наш, и бесконечно прискорбен нам день разлучения с тобой. В каком пристанище будем искать тебя, сокровищницу нашей славы, венец главы нашей, — искать тебя, чье слово услаждало сонм наш?

Иссяк прекрасный и чистый источник, который так приятно тек и наполнял сонм наш. Светом озаряло нас учение твое и веселило нас, подобно солнцу, которое светом своим озаряет вселенную. А теперь сильно огорчает нас и самая любовь твоя, с какой назидал ты нас и преподавал нам добрые наставления.

На брак жизни призывал ты нас и внушал нам уготовлять себе приличные сей вечери одежды. В себе самом показывал ты нам прекрасные образцы; в собственной своей непорочности давал нам славное оружие.

Блажен ты теперь, отец наш, а мы — в великой опасности: кто даст нам подобное тебе зерцало? Не о том скорбим, что упокоился ты, но о том, что умолк глас твой, что удалился ты, оставил нас, и теперь — не с нами. Кто умудрит нас, юных, как уцеломудривал нас ты уздой страха и любви?

Плач обители о кончине клирика

Призри на меня, потому что была я жилищем блаженного, его присутствие украшало меня. Во мне раздавался звук цевницы его и, внимая ей, утешалась я.

Да подастся мне врачевство Твое, Восставляющий печальных и Исцеляющий болезни!

Не слышу более гласа хвалений его. Возвесели меня светом его! Призри на меня. Сокровище утешений, потому что оставлена я блаженным. Да возрадует меня мир Твой!

Вот и очи, и руки уверяют, что нет во мне блаженного, ради которого прославлял меня сонм. Вот и ухо, слышавшее глас его, свидетельствует, что нет его во мне. Кто обвяжет рану мою? Много возвеличил он меня, и он же много уничижил меня, потому что не стало уже его у меня. Прихожу в ужас и содрогаюсь от страха, ибо оставил меня мир его.

Когда увидела я, что разлучается он со мной, — в мучительную болезнь повергло меня то, что отнимается у меня слава моя. Умолкли ублажавшие меня присные, потому что не стало похвалы моей. В день, который разлучил его со мной, мир его оставил меня и ушел с ним, а в наследие мне остался плач!

Размышление при гробах

Вопрошал я однажды правду: «Чей это здесь гроб? Кто такой в нем положен? Ничто не объясняет мне этого». И правда, которую вопрошал я, дала мне такой ответ: «Славный царь погребен здесь. Приди и посмотри, каково уничижение его. Подле лежит нищий, и ничто не различает их».

Подошел я к дверям гроба и сперва увидел нищего. Глубоко опущен он был в землю, обезображен его череп. Обвитое паутиной во прахе лежало тело его; не закрыты кожей зубы, праха полны уста, обнаженные от плоти кости представляли только тление и прах. Увидев нищего в таком глубоком уничижении, подумал я тогда: «Конечно, не унижен так обладатель народов. Как здесь, — рассуждал я, — превознесен царь пред нищим, так и во гробе тело его славнее, нежели тело нищего».

Однако же и его вместо горделивой славы покрывала мерзость, и тело его лежало не на престоле величия, но во прахе. От черепа его вместо всех благоуханий исходило одно зловоние, а взамен всех пышных украшений только гной был в могиле.

Тогда воздохнул и сказал я: «Увы, как глубоко падает все величие! Какое страшное уничижение ожидает всякую славу! Царь ли кто, или нищий, — во гробе ни один из них не выше другого».

Поэтому, человек, не полагайся на богатство: оно останется здесь. Не полагайся на то, что имеешь у себя: это не пойдет за тобой в шеол. Не полагайся, человек, на красоту свою: она истлевает во гробе.

Видел я, как алчный шеол наполняется, — и всегда не полон. Чем большее число мертвецов входит в него, тем обширнее делается его зев.

Неисчислимые тысячи лежат там и богатых и бедных, бесчисленные сонмы видел я лежащих там, и они не смешаны друг с другом. Тихо лежат они в могиле; нет у них ни гласа, ни чувства; никто не может восстать и освободиться вместе с другом своим.

И сильные не могут в шеоле ничем возобладать; и могучие, и гордые не в состоянии там возвыситься перед другими. Не могут там сластолюбцы предаваться удовольствиям, корыстолюбивые — заниматься приращением своего богатства.

И царь, и золото его лежат во фобе и не доставляют пользы друг другу; и богатый, и сокровище его лежат там, и один не пользуется другим.

Лежит во гробе грешник, а с ним — неправда его, соблюдаемая для геенны; лежит во гробе праведник, а с ним — все страдания его, за которые ожидает его рай. Лежит во гробе бедный, а с ним — милостыни его, и ожидает его Царство.

Внимательно всматривался я в кости богатых и бедных — точно ли кости богатых красивее, нежели кости бедных?

Исчезла там красота прекрасных; исчезли пышность и слава. Те, которые облекаемы были в виссон, там обнажены и черны, как уголь.

Совершенно обезображенными лежат намывавшие (украшавшие) некогда лицо свое; молью источены глаза, для которых не жалели прежде прикрас. Там лежат предававшиеся забавам, и обратились они в отвратительный гной; там лежат любившие великолепие, — и стали как бы ничто.

Там лежат возлюбившие гордость, — и ненавистен их вид; любившие первенствовать — ниц повержены на лице свое. Друзья суетной учености лишены ума; любители презренного богатства не имеют у себя и насущного хлеба. Вместе лежат там враги, и смешаны кости их!