Беседа 1. О святоотеческом богословии

Высшая религиозно-философская школа

Санкт-Петербург

ББК 86.37

Б 46

Беневич Г. И., Шуфрин А. М. Беседы о православном догматическом богословии. – СПб.: Изд-во Института «Высшая религиозно-философская школа» (ВРФШ), 2004.- с. 128

ISBN 5-900291-24-3

Рецензент: доктор философских наук А. Г. Черняков

Редактор: Д. С. Бирюков

Изданию этой книги способствовали: Р. А. Мишин, А. Ю. Созонова,

студенты ВРФШ и ИБиФ

В открытой диалогической форме в книге обсуждаются ключевые понятия святоотеческого догматического богословия: ипостась, природа, энергия, воипостасирование, «tantum-quantum». В центре книги православное учение об обожении и те трудности, которые оно представляет для современного секулярного, а также либерального и консервативного церковного сознания.

Книга адресована всем, кто интересуется учением святых отцов, его догматическим содержанием и смысловой направленностью.

Grigory Benevich & Arkadi Choufrine. Problem Issues in Eastern Orthodox Dogmatic Theology. – St. Petersburg: SRPh, 2004.

Written in the form of an open dialogue, the book introduces the key concepts of Byzantine theology: hypostasis, nature, energy, enhypostasis, «tantum-quantum.» The authors focus on the Eastern Orthodox dogma of theosis, viewed in the context of the challenges posed by today’s secular humanism, as well as ecclesiastical liberalism and conservatism.

This book is a resource for anyone who investigates the dogmatic contents of patristic teaching and its message for our time.

ISBN 5-900291-24-3

© Беневич Г. И., Шуфрин А. М., 2004.

© НОУ «Высшая религиозно-философская школа (Институт)», (ВРФШ), 2004.

Совсем простая молитва: «Господи, сподоби нас без греха сохранитися в сей день, в сию ночь», на которую способны даже дети, – это есть истинный путь. Тогда мы смотрим на науку как подобает: наука сама по себе никак и никого не спасает, и не дает бытийного познания о Боге, а только toujours autour du pot – «всегда вокруг да около».

Архимандрит Софроний (Сахаров).

Содержание

Беседа 1. О святоотеческом богословии 5

Беседа 2. Учение об обожении 10

Беседа 3. О любви 20

Беседа 4. О двух заповедях и грехопадении 39

Беседа 5. Об ипостаси 46

Беседа 6. О личном и индивидуальном:

а) уникальность ипостаси 53

б) гномическая и природная воли 59

в) ипостась и произволение 64

г) Пятидесятница 75

д) обожение и характир 87

е) спасение и творчество 93

Беседа 7. О воцерковлении истинном и ложном:

а) Церковь и тоталитаризм 106

б) «историчность» ипостаси и ипостасные идиомы 108

в) воцерковление идиом 112

г) партийность и церковность 119

д) о «внутреннем» и «внешнем» человеке 130

е) еще раз про «любовь» и … воздержание 135

Беседа 8. Апории догматического богословия:

а) апория триединства 138

б) апория обожения и пределы понятийного мышления 144

в) «единая энергия Бога и святых» 152

г) святость, творчество и свобода 162

д) приснодвижный покой 169

Приложение: Суббота у преподобного Максима Исповедника 174

Каждая новая эпоха ставит свои вопросы перед Православной Церковью, учение которой неизменно, но должно по-новому освещаться в ходе истории. Публикуемые ниже «Беседы»1 представляют собой попытку ответить на вопросы, возникающие у современного человека в Православной Церкви или на ее пороге. В последнее время целым рядом авторов были выпущены новые курсы по догматическому богословию. Настоящие «Беседы» не представляют собой систематического курса, но являются опытом открытого, проблемного обсуждения некоторых наиболее острых и важных с нашей точки зрения богословских вопросов, встающих перед православным человеком.

Форма «Бесед» до некоторой степени передает атмосферу православных интернет-конференций и форумов, на которых обсуждаются такие вопросы. Составители «Бесед» в особенности обязаны одному из этих форумов: http://webforum.land.ru/wb.php? board=12871&fs=0&ord=0.

Целый ряд формулировок, встречающихся в «Беседах», принадлежит участникам этого форума, а также нашим виртуальным оппонентам в «Живом журнале»: http://www.livejournal.com – или выработался в диалоге с ними, за что мы хотели бы им выразить глубокую признательность. Кроме этого, хотелось бы с благодарностью сказать и о студентах Санкт-Петербургской Высшей религиозно-философской школы и Института Богословия и Философии, в диалоге с которыми были впервые «обточены» многие идеи наших «Бесед». За все погрешности несем ответственность, разумеется, мы сами. Участники «Бесед» – вымышленные и не являются выразителями каких-либо течений в современной мысли.

Беседа 1. О святоотеческом богословии

Софроний: Константин, откуда у Вас берется эта уверенность, когда Вы говорите о христианском учении и вере? А у меня вот одна мысль борется с другой. Только, кажется, что-то узнаешь, поймешь, тут же возникает новая проблема, новые сомнения. Да и может ли быть иначе, мы же не святые. И между тем, глядя на Вас, я удивляюсь: Вы так тверды в своих мнениях.

Константин: Если я в чем-либо тверд и последователен, то только потому, что у меня нет своего мнения.

Софроний: Только не говорите, что у Вас нет своего мнения потому, что Вы основываетесь на вере Церкви. Я ведь тоже верующий человек, но я знаю, что понять, чему учит Церковь, не так просто. Достаточно сравнить катехизисы, учебники по догматическому богословию за последние 150 лет – тут мы увидим такое разнообразие точек зрения... А сейчас эта «пестрота», расхождения не только по второстепенным, но и по основным вопросам еще больше увеличились. Похоже, что не только, как сказал один историк, «Православная Церковь на перепутье», но и православное богословие «на перепутье».

Константин: Расхождения эти лишь по видимости касаются догматического содержания – в отличие от богословских споров в Византии они вызваны, главным образом, внешними причинами. После падения «Второго Рима» в русском и новогреческом догматическом богословии постепенно сложилось двухголосье протестантствующего и латинствующего направлений. Их спор был вторичен по отношению к спорам католиков и протестантов. В современном «экуменизированном» инославии спорят между собой уже не католики и протестанты, а модернисты и фундаменталисты. И опять, сходная картина наблюдается в православной мысли, разве что, наряду с агрессивным по отношению к современной цивилизации фундаментализмом, здесь сильны позиции более умеренного «консерватизма» (отстаивающего не возвращение к «Домострою», но всего лишь сохранение стиля жизни 19-го века). В любом случае, позиции участников жарких, порой, современных богословских споров во многом определяются степенью их неприятия нынешней цивилизации – или, наоборот, желания приспособить к ней свою религию – а вовсе не степенью понимания ими незыблемых догматов веры.

Софроний: Какой же выход?

Константин: Главным сейчас является возвращение к святоотеческому Православию. Без укоренения в Предании, в святоотеческом учении, мы не сможем обрести твердую почву. Церковь наша – это Церковь святых отцов. Их писания в том, что касается важнейших истин веры и спасения, имеют тот же статус, что и Священное Писание; они были движимы тем же самым Святым Духом, что и Апостолы. Чтобы успешно миновать нынешнее «перепутье», надо вернуться к истокам.

Родион: Ну, Константин, Вы Америку открыли. Теперь это знает, как говорится, каждый школьник. Вот в недавно изданном Свято-

Тихоновским Богословским институтом двухтомном курсе «Догматическое Богословие» о. Игоря Давыденкова мы прямо читаем (со ссылкой на 19-е правило Пято-шестого Собора), что слово Писания должно исследоваться не иначе как его «изложили светила и учителя Церкви в своих писаниях»1.

Константин: Да, я знаю этот курс по догматике, он не лишен отдельных достоинств, но беда в том, что декларированный принцип автор сам же не проводит последовательно. Например, говоря о творении человека и толкуя соответствующее место из Писания, он оспаривает понимание разделения полов св. Григорием Нисским, опираясь на толкования лидера современной греческой «неоортодоксии» Х. Яннараса2 и русского канониста С. Троицкого. Так и во многих других вопросах. То есть дело не в декларации верности отцам, а в том, чтобы это стало принципом догматического богословия.

Софроний: А что Вы скажете о монографии по догматике исповедникa недавнего времени преп. Иустина (Поповича)3? В глубоком знании святоотеческих первоисточников ему не откажешь.

Константин: Не всякий даже прославленный святой является отцом Церкви. Например, я глубоко почитаю святого Иоанна Шанхайского как чудотворца и подвижника благочестия. Но, скажем, когда в его писаниях я нахожу мнение, что у Богородицы были грехи, с этим я не могу согласиться. Не потому, что это мое мнение, а потому, что Церковь в целом учит, что Пресвятая Дева была совершенно без греха. То же относится, mutatis mutandis, и к учению о так называемом «первородном грехе», излагаемом в монографии преп. Иустина (Поповича). Оно, правда, встречается уже у св. Киприана Карфагенского4 (как и мысль, что у Богородицы были грехи, встречается уже у св. Иоанна Златоуста5), но Церковь в целом учит иначе. Важен, что называется, consensus patrum.

Родион: Это тоже все знают, но не ясен принцип, по которому мы причисляем того или иного церковного писателя к святым отцам. Тот же о. Игорь, со слов латинских догматистов, предлагает такие три критерия: 1) Sanctitas vitae – святость жизни; 2) Sanitas doctrinae – здравость, истинность, верность учения; 3) Ecclesiae declaratio – свидетельство Церкви. Согласны ли Вы с этим?

Лично я не понимаю, как, пользуясь этими тремя критериями, понять, можно ли считать святым отцом, скажем, преп. Силуана Афонского или св. Иоанна Кронштадтского, митрополита Филарета (Дроздова), свт. Игнатия Брянчанинова, других подвижников благочестия 19-20 ве­ков? Большинство современных догматистов ссылается на них наряду с отцами Церкви, процветшими в Византии.

Константин: Для того чтобы судить о богословии (именно о нем, не о святости, я повторяю) сравнительно недавно просиявших святых, необходимо, опять же, сравнивать их учение со святоотечес­ким. А для этого нужна кропотливая работа. Русское, да и гречес­кое, богословие 17-20 веков находилось под сильным влиянием като­ликов и протестантов (поскольку они доминировали в культуре и политике). Это влияние по-разному испытали на себе и такие богословы, как митр. Филарет, и многие другие. Вышед­ший из крестьян преп. Силуан Афонский этого влияния, я думаю, не испытал. Св. Иоанн Кронштадтский, как известно, не слишком хорошо учился в Духовной Академии. Он, можно сказать, чудом (и, конечно, благодаря святой подвижнической жизни) избег влияний, царивших в духовных школах его времени.

И все-таки с того времени, как православное богос­ловие начало испытывать на себе влияние латинского и, в целом, за­падного мышления (а процесс этот начался незадолго до падения Византии), даже у прославленных святостью церковных писателей и богословов появляются те или иные отклонения от веры св. Григория Паламы и других византийских отцов. Поэтому опираться следует прежде всего на писания отцов, процветших до падения Византии. Что касается догматических споров, возникавших позднее, то здесь следует предпочесть мнения святых, которые не противоречат отцам Церкви византийского и раннехристианского периода.

Родион: Но не приведет ли такой подход к превращению православного богословия в удел ученой элиты, патроло­гов, знающих древние тексты лучше простых благочестивых христиан, которые, тем

не менее, могут оказаться лучшими хранителями Пра­вославия, чем эти ученые.

Константин: Ученые ученым рознь, но и народ народу рознь. Пренебрегать ролью церковных ученых так же оши­бочно, как и ролью «простого» церковного народа. Са­мо противопоставление «народа» и «интеллигенции» нецерковного происхождения (это пережиток русского почвенничества и народничества 19 века); впрочем, это противопоставление было ха­рактерно и для времен схоластики и Реформации. В ранней Церкви и в Византии его не было, там все мерилось не «ученостью», а святостью и верностью Преданию. Во Святом Духе «пропасть» между образованными и необразованными людьми преодоле­вается. Ведь, скажем, преп. Симеон Новый Богослов – один из вели­чайших Византийских отцов, не был философски образован, а св. Григорий Палама в философии был сведущ, но вера у них одна, как одна она у ученого апостола Павла и неученого Петра.

В конце концов, важна именно суть, а не слова. Как заметил один из современных исследователей Предания, «меняются формулировки, которыми Церковь выражает свое учение, но само учение никогда не меняется. А формулировки должны ме­няться, потому что, как меняются какие-нибудь фрески, картины, церковные здания, все это ветшает, – а вместе с формулировками ветшает и наше понимание вечного смысла божественных догматов, т.е. человеческие концепции, с помощью которых мы, т.е. Церковь, этот смысл выражаем. Концепции человеческие, конечно, ветшают не так быстро, как всякие фрески, но, тем не менее, и они осыпаются, поэтому их надо все время подновлять, а для этого надо все время знать суть этого учения, а не только слова. Для этого надо, чтобы все время действовала благодать Святого Духа, и чтобы не перево­дились в Церкви святые отцы (чего, конечно же, и не будет до скон­чания мира)»1.

Родион: Я не совсем Вас понял, Константин. То Вы говорите об ориентации на Византийских отцов, то Вы утверждаете, что святые отцы не переведутся в Церкви до скончания мира. Скажите прямо, были или нет святые отцы в России и Греции, скажем, в 18 и 19 веках?

Софроний: Да-да, меня это тоже интересует. Вот католики утверждают, что одним из условий того, чтобы именовать того или иного святого отцом Церкви, является его «древность» (antiquitas).

Константин: Нет, конечно, дело не в древности. Святоотеческая мысль не прекращалась и в эпоху после падения Византии, хотя сияние ее было уже менее зримым для мира (в том числе и православного). Мы не можем сейчас останавливаться на еще недостаточно подробно изученном вопросе о преемстве этой мысли, вспомним лишь не таких уж далеких от нас по времени отцов 18-19 вв. – преп. Никодима Святогорца, преп. Паисия Величковского, преп. Серафима Саровского, их окружение и последователей. Конечно, эти святые отцы известны в первую очередь не как «догматисты», а как учителя аскетики, но ведь православная аскетика вытекает из догматики, а догматика из аскетики.

Знаменитая беседа преп. Серафима Саровского с Мотовиловым – небольшой по объему текст, но мы находим в ней всю суть Православия. Учение о стяжания Святого Духа как цели христианской жизни у преп. Серафима – то же, что учение о божественных энергиях св. Григория Паламы. Беседа преп. Серафима – пример того поновления «иконы Православия», которое постоянно происходит в Церкви на всем протяжении ее истории. Уже в Византии новым языком было сказано о том, что имели в виду апостолы, говоря о «жизни во Христе» как о «причастии божеского естества» (2 Пет. 1, 4). Так было разработано учение об обожении, выражающее самую суть христианства.

Софроний: Давайте теперь и перейдем к этой сути.