Лекция №3. Евангелисты-синоптики, синоптическая проблема. Особенности Евангелия от Матфея
Итак, сегодня мы хотели с вами закончить пророчества о Христе и приступить к синоптической проблеме. В прошлый раз мы говорили о том, что Новый завет нельзя оторвать от Ветхого завета, это есть продолжение и исполнение первого во втором, и поэтому Христос в Евангелии от Иоанна говорит: «Читайте писания, они говорят обо Мне». Особенно ярко и подробно о грядущем Христе говорили пророки; мы с вами вспомнили пророчество Исаии о девственном рождении, пророчество Даниила о времени пришествия Христа в мир, вспомнили особенно яркие пророчества Захарии о невинном страдании Христа, пророчества Оссии. Нужно помнить, что часто пророчества имеют не только прообразовательное значение, но и должны рассматриваться в собственно историческом контексте, и поэтому в литературе иногда можно увидеть различное истолкование одних и тех же пророчеств. Для нас важно сейчас не различие в толкованиях, а то, что Новый завет исполняет Ветхий завет. Я позволю себе на этом о пророках закончить, и не возвращаться больше к ним, а начать сразу большую тему, которую назвал "Евангелисты-синоптики и синоптическая проблема". Если мы с вами возьмем Евангелие, вернее четыре Евангелия, и начнем их читать, то найдем, что макро- и архи- система Евангелий совпадают: все Евангелия говорят о пришествии Христа, о начале Его проповеди после Крещения от Иоанна, о том, как Христос собирал и учил Своих последователей, назвав их апостолами, о том, как Христос пришел в Иерусалим, чтобы пострадать, о Его распятии и Воскресении. И это собственно и есть жанр Евангелия, как мы говорили, Евангелие как жанр письменной литературы, Благовестие. Но, если мы внимательно будем читать Евангелия, то увидим, что между различными Евангелиями встречаются немало и различий, и особенно много таких различий мы найдем между тремя первыми Евангелиями и Евангелием от Иоанна. Не надо быть большим ученым, чтобы увидеть, что Евангелие от Иоанна разительно отличается от трех первых Евангелий. Не в том, что они повествуют о Христе, вернее, не в богословии, а в том, какие события, какие речи Христа, как эти речи Христа передаются, какие чудеса описывают Евангелисты. Вот этот все - набор событий, речений, проповедей Христовых, которые мы находим в трех первых Евангелиях, разительно отличается от того, что мы находим в четвертом Евангелии. Было замечено это очень давно, и в отношении к трем первым Евангелиям был принят термин "синоптики". Это слово греческого происхождения состоит из двух частей, слов "sun" - вместе, и "opto" - смотрю. Смотрю вместе. И действительно, если положить тексты трех первых Евангелий и расположить их в колонку, то мы увидим, что очень часто колонки идут одна параллельно другой; такое расположение текста называется "синопсисом", иначе говоря, смотрение на тексты, как бы, с одной стороны, с одной точки зрения, выявление параллельных отрывков. Так вот, оказывается, что в первых трех Евангелиях таких параллельных отрывков очень и очень много; я вам зачитаю некоторые цифры: так в Евангелии от Матфея 1068 строк, у Марка 661, гораздо меньше, и у Луки 1149 строк. И интересно, что около 80% содержания Евангелия от Марка мы находим в Евангелии от Матфея. И в Евангелии от Луки мы найдем около 65% Евангелия от Марка. Кажется, что Евангелия пересекаются между собой больше чем на половину своего содержания. Вот когда все три синоптика-Евангелиста говорят об одном и том же, это называется тройная традиция, те места, которые повторяются во всех трех Евангелиях. Но бывают такие места, когда только два Евангелиста между собой согласны, и чаще всего Марк согласуется либо с Матфеем, либо с Лукой, реже Матфей согласуется с Лукой и не согласуется с Марком, такая двойная традиция; и есть места, которые являются уникальными для того или иного Евангелия. Они так и называются "уникальные места". Меньше всего уникальных мест в Евангелии от Марка. Само собой разумеется, что издревле возник вопрос: почему же так много совпадений между Евангелиями? Но еще больше интересовал исследователей вопрос: почему есть различия между Евангелиями, причем не просто в наборе событий, не просто в наборе проповедей Христовых, а иногда одни и те же события описываются Евангелистами по-разному. Ну, пример - знаменитая притча, которая встречается у всех трех Евангелистов - синоптиках, это притча о злых виноградарях. Она вам известна: о том, что Христос уподобляет Себя сыну владельца винограда, которому злые виноградари не хотят отдавать урожай, а более того убивают его. Ну, например, Евангелист Лука говорит, что сына убивают вне града, а Евангелист Марк - что в пределах виноградника. Вот такое различие. Или знаменитое исповедание апостола Петра. Христос спрашивает: «за кого принимаете вы Меня?» и Петр, выступая от лица всех апостолов, говорит: «Ты Христос, Сын Божий». И, вот Марк на этом заканчивает, Христос говорит: «блажен, ты, Петр», а Матфей в этом месте прибавляет еще целых три стиха, в которых Христос ублажает Петра и говорит: «не плоть и не кровь открыли тебе, Петр, а Отец Мой Небесный». Вот и само собой, возникает у исследователей вопрос: как же можно объяснить эти различия, гораздо больше интересует их этот вопрос, чем как можно объяснить совпадении. И уже отец пятого века Августин Иппонский, который является по определению Пятого Вселенского собора, избранным отцом, отец, на которого ссылаются Восточная и Западная, особенно Западная церковь, и уже в пятом веке, так вот в своем труде "Согласование Евангелий" Августин предложил ту схему, которой мы, в конечном счете, и придерживаемся: он предположил, что первым писал Евангелист Матфей, затем писал Евангелист Марк, как собственно и идет в нашем порядке, он пользовался Матфеем и сократил для удобства повествования, а третьим писал Лука, он использовал и Марка, и Матфея и что-то дополнил. Ну, вот, по большому счету, та схема, которую предложил бл. Августин. И эта схема продержалась почти что тринадцать веков. До тех пор пока в протестантском мире не началось активное изучение Священного писания, не начались активные библейские исследования. И именно в западном протестантском мире родились те теории, которые пытаются объяснить суть синоптической проблемы. Итак, подытожим: синоптическая проблема состоит в том, как же можно объяснить вот это сочетание Евангелистов, их совпадения, а, с другой стороны, чем можно объяснить различные толкования Евангелистов одних и тех же сюжетов, одних и тех же слов Христа.
Так вот, в настоящее время существует четыре теории, с большим или меньшим успехом изъясняющих синоптическую проблему. Первая теория принадлежит немецкому ученому Лессингу, и это теория, как он ее назвал, теория Протоевангелия. Суть этой теории состоит в том, что существовал некий текст, записанный текст, который до нас не дошел, но которым пользовались все евангелисты, и каждый из них выбирал из этого протоевангелия то, что отвечало потребностям той общины, той церкви, в которой писал Евангелист. Предполагал Лессинг, что это протоевангелие было написано на сиро-халдейском языке, а евангелисты, когда пользовались этим источником изначальным, писали свои Евангелия на греческом языке. Такая теория довольно-таки быстро исчезла, потому что она не объясняет того, каким же образом, черпая из одного и того же источника, различные Евангелисты получали различные материалы. Почему один и тот же источник давал такие моменты, которые кажется друг другу противоречат, как это в притче о злых виноградарях, где умирает сын в винограднике и вне виноградника. Ну, можно привести ряд других таких эпизодов. Поэтому эта теория отошла, она долго не просуществовала, а на ее место пришла другая теория, которая называется "теория устной традиции". Вот эта теория была более проработана, чем теория Лессинга, и заключалась она в том, что существовал не письменный источник, а существовали устные традиции. И действительно мы знаем, что в древности тексты, даже очень большие, заучивались наизусть; тексты важные передавались из уст в уста, и ученик заучивал слова учителя наизусть. Известно, что первые христиане в первохристианских общинах так же относились к Священному писанию - заучивали наизусть, так было удобно, книг было мало, и заучивали наизусть. Вот, теория устной традиции говорит о том, что существовала эта устная традиция, которая передавалась из уст в уста, и объясняют сторонники этой теории, что Евангелисты, которые жили и проповедовали в разных частях Римской империи, могли, при том, что общая традиция, основной массив традиции был общий, могли услышать те устные предания, которые в других частях Римской империи были неизвестны. Само собой разумеется, что можно запомнить там главу, две, три, а когда речь идет уже о тексте в тысячу строк, то, конечно, что-то забывается. Поэтому и пытаются объяснить то, что, например, совпадения объясняются общей традицией, а различия объясняются тем, что один и тот же устный источник либо отсутствовал в каких-то частях империи, например, Марк писал в Риме, поэтому ему были недоступны какие-то традиции, которые были доступны Матфею, писавшему в Святой земле. Ну и так далее. Но при кажущейся стройности эта теория не дает ответа на тот же самый вопрос: как же объяснить различия? Сторонники этой теории говорят, что объяснить это можно тем, что в устную традицию все-таки вкрадываются ошибки. Человеку свойственно ошибаться, что-то забывать, ему кажется, что он помнит, а на самом деле память дает сбой, и в некую единую общую традицию вкрались некие изменения, постепенно накопившиеся, которые дошли до того или иного Евангелиста. Вот таким образом пытаются объяснить эту традицию. И кроме всего прочего, подобно первой теории сторонники вот этой второй теории устной традиции говорят о том, что изначально эта устная традиция существовала на арамейском языке, на том языке, на котором говорили Христос и апостолы, а поскольку Евангелия писались уже по-гречески, то естественно могли переводиться одни и те же арамейские слова по-разному; вот таким образом пытаются объяснить различия.
Эта теория просуществовала довольно таки долго, и именно она дала рождение следующей, третьей теории. Дело в том, что сильным положительным моментом вот этой теории устной традиции является акцент на довольно таки длительном существовании устной традиции. Мы говорим о том, что новозаветный корпус стал формироваться не с наших Евангелий, как бы нам это казалось, а с писаний апостола Павла, и апостол Петр в своем послании первым об этом свидетельствует. И действительно, исторически первыми были записаны и написаны первые послания апостола Павла, и лишь потом стали появляться Евангелия. Действительно между смертью крестной и Воскресением Христа и записью первых Евангелий прошло некоторое время. Вот именно об этом и говорит теория устной традиции. В это время Предание развивалось, дополнялось, как-то обогащалось из различных источников. Так вот, третья теория, которая была выдвинута, называется теория фрагментов. Если вы слышали имя такое - Шлеермахер, вот это он выдвинул такую теорию. И она попыталась объединить сильные стороны, сильные моменты первой и второй теории. Она заключалась в том, что устное предание постепенно начало записываться, но записывалось не сразу в виде целого Евангелия, а записывались какие-то отрывки, те отрывки, которые были в ходу у той или иной общины. Шлейермахер говорил, что кроме этого в различных общинах обращали особое внимание на различные стороны учения Христа; в некоторых общинах больше говорили о чудесах Христа, в других общинах больше записывали проповеди Христа; таким образом, накопилось достаточно большое количество различных фрагментов письменных, из которых наши евангелисты уже и создали свои Евангелия. Шлейермахер говорит, что именно этим и можно объяснить различия, потому что традиции были разные, записи были разные, помимо всего прочего они были на разных языках, в переводе на греческий могли вкрадываться изменения. Начал Шлейермахер свои исследования с Евангелия от Луки, и опирался он в своих исследованиях на начало Евангелия от Луки, где евангелист говорит, что уже много накопилось писаний, в которых говорится о Христе. Давайте прочитаем, чтобы не говорить по памяти: "как уже многие начали составлять повествования о совершенно известных среди нас событиях, как передавали нам то бывшие с самого начала очевидцами и служителями Слова, то рассудилось и мне, по тщательном исследовании всего сначала, по порядку описать тебе, достопочтенный Феофил, чтобы ты узнал твердое основание того учения, в котором был наставлен" - Евангелие от Луки, первая глава, первый и третий стихи. Вот и Шлейермахер сделал вывод, что Евангелист Лука систематизировал доступные ему отрывки, фрагменты, чтобы отсечь те, в которые вкрались человеческие измышления, и оставить только те, которые он знал наверняка, или, как он говорит, очевидцами, служителями, которого он и был. Но, начав с Евангелия от Луки, постепенно Шлейермахер распространил эту теорию на все прочие Евангелия, начиная от Евангелия от Матфея, и кончая Евангелием от Марка. С его точки зрения наши Евангелия есть компиляция различных письменных отрывков. Он, этот ученый, говорил, что с этой точки зрения евангелисты-синоптики есть евангелисты суммирующие, в отличие от Евангелиста Иоанна, который есть Евангелист библиограф. Иоанн, с его точки зрения, дает биографию Христа, а синоптики лишь суммируют доступные им отрывки. И действительно, когда мы с вами дойдем до особенностей Евангелия от Иоанна, мы с вами увидим, что только по Евангелию от Иоанна мы можем восстановить хронологию трех с половиной лет служения Господа. Если опираться только на синоптиков, сделать это будет весьма сложно, и только евангелист Иоанн дает нам такую возможность. Евангелист Иоанн приводит нам такие отрывки, которых нет у синоптиков.
Ну, надо сказать, что и эта теория продержалась недолго, и возникла другая, четвертая, теория, которая живет и существует до нашего времени в различных своих модификациях, и она называется теория использования одних евангелистов другими. Но надо сказать, что уже сам Августин Блаженный был как бы протоизобретателем этой теории, он говорил, что Марк пользовался Матфеем, а Лука пользовался Марком и Матфеем. В восемнадцатом веке жил такой Иоанн Гризбах, но не важно его имя, но важно то, что он предложил. Он несколько модифицировал теорию Августина, и он предложил следующую схему: если у Августина все следует нашему каноническому порядку, то Гризбах предложил следующую схему... Так вот, он предположил, что первым был Матфей, Марк работал по Матфею, а вот Лука тоже опирался непосредственно на Матфея и он оказал воздействие на Марка - вот какая теория существовала. Она, с одной стороны, восстанавливает нашу каноническую последовательность, Матфей, Марк и Лука, а, с другой стороны, что для нас важно, оставляет приоритет Матфею. Вот сейчас я скажу совершенно страшную для вас новость, что теория эта была модифицирована и развита в так называемую теорию двух источников. И прежде чем говорить, что это плохо, нужно знать, что это такое. А то, знаете, по принципу: книги Вашей я не читал, но мнение свое я Вам скажу. Апостол Павел сказал, что нам все можно, но не все полезно.
Так вот, теория двух источников. Было замечено, что между Лукой и Марком есть совпадения, а есть и различия; и когда Матфей и Лука совпадают друг с другом, они всегда совпадают с Марком, и наоборот: когда Матфей и Лука не совпадают друг с другом, когда идет различный порядок событий или различные притчи в одних и тех же ситуациях употребляют Матфей и Лука, то они не совпадают с Марком. То есть каждый раз, когда они совпадают между собой, то они совпадают с Марком, а когда они не совпадают между собой, то они не совпадают и с Марком. Вот это было замечено, и это развилось в теорию "двух источников", что якобы существовал Марк, который первый написал свое Евангелие, и существовал некий источник, который обозначают буквой Q («ку»), от немецкого quelle - источник, то есть здесь тавтология - это источник по имени источник. Источник Q до нас яко бы не дошел, он содержал в себе изречения Христа, он вычленяется на основе Матфея и Луки; говорят, что в нем было приблизительно двести тридцать строк, и состоял он из изречений Христа. Если в наших Евангелиях есть и изречения Христа, и описание чудес, то, по мнению ученых, этот источник состоял в основном из изречений Христа, и там было только три описания событий, а именно искушение Христа в пустыне, исцеление сына сотника и посещение учениками Иоанна Крестителя Христа, а вот весь остальной материал - это слова Христа, по-гречески изречения "логия". И вот существовал этот источник, и якобы Матфей и Лука пользовались двумя источниками. Вот теория двух источников, что Матфей, когда писал свое Евангелие, он опирался и на Марка, и на недошедший до нас источник. Эта теория объясняет очень многое; она объясняет как совпадения, потому что от Марка они происходят, так и различия, потому что еще эта теория говорит, что различия возникают тогда, когда Матфей брал что-то из Q, а Лука это описание из Q не брал. Но, однако, со временем стало понятно, что эта теория имеет свою слабость, потому что есть такие места, уникальные для Марка, которых нет ни у Матфея, ни у Луки. Непонятно, почему Матфей и Лука, если они опирались на Марка так согласно, например, опустили притчу, например, о невидимо растущем семени? Притча о Царствии небесном. У Матфея в тринадцатой главе семь притч о Царствии небесном, а восьмой нет, а восьмая есть только у Марка. Почему и Матфей, и Лука так единогласно опустили момент с юношей, который следовал за Христом в Гефсиманском саду, а потом убежал из-под стражи, оставив свою одежду, убежал нагим? Для того, чтобы сгладить эту шероховатость, эту схему разбили, использовав известную схему, уже известную и вам, протоевангелия. Теперь говорят, что существовал протоМарк, которого использовал Матфей и Лука. А наша редакция Марка есть более поздняя редакция, которая якобы произошла после того, как Матфей написал свое Евангелие, поэтому сюда что-то бралось, то, чего нет здесь и здесь. Я не зря так подробно остановился на этой теории, потому что эта теория наиболее распространенная в наше время. Если вы откроете любые учебники, в том числе и православные, то вы увидите, что теория двух источников принимается очень многими, причем принимается и в части приоритета Марка. Сейчас практически все исследователи считают, что первым свое Евангелие написал именно Марк. Не Матфей, не Лука, а Марк. Именно этим объясняется такое совпадение Евангелия от Марка, как мы видели, около 65% Евангелия от Марка содержится в Евангелии от Луки, и около 80% в Евангелии от Матфея.
Ну, и уже совсем неприятную теорию, которую я бы не стал называть пятой, а которая является развитием теории двух источников, в середине прошлого теперь уже века сформулировал ученый Бультман. Он говорит, что изучать надо не только источники, из каких источников вытекло то или иное Евангелие; но, говорит он, нужно еще принимать во внимание, для какой общины писал тот или иной Евангелист. Действительно, мы с вами увидим - сегодня у нас еще особенности Евангелия от Матфея, - что евангелисты, конечно же, принимали во внимание, кому они писали. Если я сейчас начну читать вам лекцию по-французски, то вам будет трудно меня понять, поэтому евангелист, естественно, не мог говорить людям то, что им было совсем непонятно; естественно, он приспосабливался. И вот Бультман говорит, что нужно исследовать не только источники, но и позднюю редакцию: как изначальный материал, слова Христа, переосмыслялись общиной, как эти слова Христа жили в общине, как община понимала эти слова, и как это понимание фиксировалось в письменном уже виде. Теория сама по себе имеет ряд преимуществ, но она ведет к совершенно неприемлемым с православной точки зрения переборам. Я вам говорил, что издаются сейчас Евангелия, раскрашенные разными цветами, это как раз "творческое" развитие теории Бультмана, когда одним цветом раскрашивается то, что мог сказать Христос, другим цветом раскрашивается то, что Христос сказал, но это переосмыслено общиной, третьим цветом то, что уже община додумывала за Христа, четвертым - более поздняя редакция Евангелия, вот такая красочная книжка получается. Теряется, собственно, слово Божие, за всем этим многообразием. Поэтому на этой теории мы останавливаться не будем, а ну вот теория двух источников, без нее мы никуда не пойдем. И прошу вас запомнить вот это наименование, источник Q. Само название, термин Q был предложен в 1890 году, таким исследователем Бейсом, немцем.
- А православие как считает?
- Православие... ну, если вы хотите православную точку зрения на этот счет. В восемнадцатом веке православные учились на латыни в семинариях и академиях, по западным учебникам, в девятнадцатом веке стали появляться протестантские учебники, то, что прот. Георгий Флоровский назвал "западным пленением" православного богословия. И лишь в конце девятнадцатого века стали появляться оригинальные исследования по библеистике, поскольку мы именно о библеистике говорим. Они стали проистекать из того, что начали переводить святых отцов, в том числе и толкования святых отцов на Священное писание; это дало возможность по-новому взглянуть на известные тексты, потому что один и тот же текст толкуется различными святыми отцами по-разному. В конце позапрошлого теперь уже века возникает российская традиция библейской науки, которая была прервана революционными событиями в самом-самом начале; так что говорить о русской библеистике нельзя. Нет русской библеистике по сей день. Говорить о других традициях православных мы можем в части греческой библеистике, она во многом следует тем схемам, которые приняты сейчас во всем мире. Но вот русской библеистики пока нет. Есть ряд исследователей - о. Леонид Грилихес, о. Януарий в Петербурге, но школы нет. Поэтому мы вынуждены повторять то, что дают нам западные источники.
Засим мы с вами ставим точку на синоптической проблеме, и переходим к особенностям конкретных отдельных Евангелий, и сегодня я хотел бы с вами поговорить об особенностях Евангелия от Матфея. В развитие того, что я сказал, Евангелии, они, при всем том, что говорят о Христе, передают Его слова, описывают Его чудеса, но передают и описывают это по-разному. Эта разность происходит и из разности характеров апостолов-евангелистов, и потому что они писали различным общинам. Ну, начнем с евангелиста Матфея.
Что нам известно о Матфее? Отец второго века Паппий Иерапольский, его произведения до нас практически не дошли, мы знаем о нем со слов Евсевия Кесарийского, церковного историка уже четвертого века. Вот Паппий Иерапольский утверждал, что Матфей написал свое Евангелие на арамейском языке для христиан, обращенных из иудеев. Я обращаю на это внимание. Очень часто можно прочитать, услышать, что Матфей написал свое Евангелие для иудеев. Вот эта неточность, которую нужно сразу исправить. Не для иудеев - иудеи отвергли Христа, а для христиан из иудеев. Вообще, все евангелисты писали для христиан. Вот Матфей писал свое Евангелие для христиан из иудеев. И этот факт, как бы мал он не казался, дает ключ для понимания очень и очень многих особенностей Евангелия от Матфея, а именно... Символом Евангелия от Матфея традиция усваивает Ангела, не человека, а Ангела. Хотя в древней церковной традиции были и иные атрибуции, но в основном Евангелист Матфей имеет своим символом Ангела, поскольку как говорят, описывает наиболее подробно человеческую сторону Христа, Его жизнь по-человечески. Евангелист Марк имеет своим символом льва, царя, поскольку описывает царское служение Христа, Лука - тельца, поскольку его Евангелие начинается с описания жертвы, которую совершал отец Иоанна Предтечи, Захария, в Иерусалимском храме, и Иоанн- орел, потому что как орел парит над землей и дает нам высоту учения. Ну, на самом деле, эти четыре символа взяты из апокалиптических видений Исаии, и, особенно, из Иезекииля, у них мы встречаем, что Господь Саваоф восседает на троне, который поддерживают четыре апокалиптических животных, как раз эти четыре лика - человеческий, орлиный, львиный и лик тельца.
Так вот, евангелист Матфей пишет для христиан из иудеев; и именно этим определяется тот факт, что в его Евангелии мы находим наибольшее количество цитат из Ветхого завета, около шестидесяти цитат ветхозаветных прямых либо косвенных. Почему? Потому что для Евангелиста Матфея важно было показать своим соплеменникам, что во Христе, в проповеднике из Назарета Иисусе исполнились слова древних пророков, именно Он и является обетованным Христом, именно Он и есть тот Мессия, которого ждали пророки. Поэтому так часто он указывает, как написано у пророка такого-то, как у пророка такого-то. Именно об этом говорил Христос, я сегодня вспоминал слова Христа: «изучайте писания, они говорят обо Мне». Евангелист как раз этим занят, он показывает своим соплеменникам, что Священное писание Ветхого завета говорило о Христе, и во Христе оно исполнилось. Так особо частая, по сравнению с другими евангелистами, цитация Ветхого завета – яркая отличительная черта Евангелия от Матфея. Что еще у евангелиста Матфея можно заметить? Если сравнить с прочими евангелистами, то мы увидим, что евангелист Матфей по-особому располагает материал. Надо вам заметить, что Евангелия - это не диктофонные записи того, что знал Матфей, а все-таки осмысление тем или иным евангелистом, в данном случае Матфеем, того, что он получил от Христа. И Матфей, может быть, это происходило из особенностей его характера, может быть, из-за того, что он писал людям, которые привыкли к систематическому изложению, систематизирует материал. Что я имею в виду? Я имею в виду, что евангелист Матфей группирует события, переставляет их местами. Какие-то события по хронологии происходили в разное время, например, Христос притчи о Царстве Небесном сказал в разное время, а у евангелиста Матфея они в одной главе (13 гл.). Точно так же евангелист Матфей собирает - правда, в три главы, в пятую, шестую и седьмую то, что мы называем Нагорной проповедью. Есть у него и потрясающие вещи. Например, молитва «Отче наш» относится к самому концу служения Господа, она дается Господом уже в самом конце его служения (последние полгода Его служения), а евангелист Матфей переставляет местами события и дает ее в шестой главе. Не потому что он такой не внимательный, а потому что ему важно было в шестой главе изложить целостное учение о молитве. Там есть как молится, как молиться не нужно, и какими словами нужно молиться, кому нужно молиться, с каким настроением молиться - это целостное учение. Так же мы имеем у евангелиста Матфея и другие особенности. Его Евангелие, надо сказать вам, простроено ну, не побоюсь этого сказать, иногда кажется, что евангелист следовал особой схеме. Вот, например, схема Страстной седмицы; только у евангелиста Матфея мы имеем такую стройную схему - красивая стройная схема. Начинается все с того, если вы помните, что евангелист Матфей описывает вход Господень в Иерусалим. После входа Господня в Иерусалим - это начиная с двадцать первой главы, - мы имеем искусительный вопрос: какой властью Ты это делаешь? Фарисеи и саддукеи очень недовольны, потому что Христа приняли как Мессию, «Осанна в вышних»- это мессианское приветствие. «Какой властью Ты это делаешь? Кто дал Тебе право так делать» - они задают Христу вопрос. В ответ на этот вопрос Христос произносит три обличительные притчи. Притча о злых виноградарях, притча о брачном пире и притча о двух сыновьях. В ответ на три обличительные притчи сказано, что поняли те, кому говорил эти притчи Христос, фарисеи и саддукеи пытаются в глазах народа обличить Христа и задают три искусительных вопроса: о подати кесарю, о семи мужах одной жены и об большей заповеди в законе Божьем. Христос отвечает на эти искусительные вопросы так, как не ждали, и в ответ задает свой вопрос: «откуда было крещение Иоанново?» Получается такая вот странная схема: вопрос Христу, три притчи, три искусительных вопроса задано Христу, и в свою очередь Христос задает вопрос. Больше нет ни у кого из евангелистов такой схемы. И более того - в притчах о двух сыновьях и о брачном пире, она не общесиноптическая, одной притчи нет у Луки, а второй притчи нет у Марка. Или эпизод с проклятием смоковницы, который приводит Евангелист Матфей. Евангелист Матфей говорит о том, что в понедельник Страстной седмицы Христос проклял смоковницу; действительно, наша литургическая традиция говорит, что в понедельник мы вспоминаем проклятие смоковницы, в понедельник Страстной седмицы. А вот у Евангелиста Луки нет этого чуда на Страстной седмице. Зато у евангелиста Луки есть притча о безплодной смоковнице, и произносится она Христом вовсе не на Страстной седмице, а произносит ее Христос во время пути на Страсти. Исследователь делает вывод, что опять Матфей переносит события из одного места в другое - для чего? Не потому, что ему это захотелось, а потому что эта притча в деле, не притча, а притча в деле. Страстная седмица, конфликт достиг своего апогея, фарисеи готовы распять Христа, народ следует за Христом, и здесь Христос на деле показывает, что те, кто не принимает Его учения, они подобны безплодной смоковнице, они иссохнут. И Матфей переносит события в это место.
Итак, Евангелист Матфей систематизирует материал. Он собирает материал в отдельные группы, и в связи с этим возникает такая стройная структура всего Евангелия, смотрите: ну, если опустить первые главы, когда он говорит об истории рождения Христа, Крещении Христа, и начав с того момента, когда Христос выходит на проповедь. Христос, по Матфею, начинает проповедь с того, что мы называем Нагорной проповедью, пятая, шестая и седьмая главы. Дальше в главах восьмой и девятой идут десять Галилейских чудес, помещенные евангелистом Матфеем в две главы, у Луки и у Марка они расположены в разных главах и разных местах. Зачем? Здесь мы видим великую мудрость евангелиста; евангелист показывает, что Христос делом подтверждает проповедь, и дела Христа свидетельствуют о Его Богосыновстве. Только что Христос в Нагорной проповеди произнес слово, сейчас Он подтверждает это чудом, Он не только в слове силен, но Он и обладает властью над естеством, Он может воскрешать, Он может творить великие чудеса, которые говорят, что это не просто один из проповедников, а это Сын Божий. И так далее; вот таким образом Матфей систематизирует. Еще у Матфея мы находим пять больших речей Христа: к ним относится Нагорная проповедь, учение в одиннадцатой главе апостолам как им себя нужно вести во время проповеди, сюда же относится эсхатологическая беседа, которая у евангелиста Матфея гораздо более длинная, чем у Марка или Луки, она занимает две главы; сюда же относится тринадцатая глава...
- что значит - эсхатологичекая?
Простите, я может быть, не поясняю. Эсхатология - учение о конце мира; "eskhato" - по-гречески "конец", эсхатология - учение о конечных судьбах мира. Эсхатологическая речь Христа - в Евангелии от Матфея это двадцать четвертая и двадцать пятая глава, притчи о Страшном суде, посмотрите, это все есть. Христос говорит о конечных судьбах мира, о том, что будет перед концом мира, какие знамения последуют перед Пришествием Сына Человеческого. Еще одна большая речь по Евангелию от Матфея, это тринадцатая глава, семь притч о Царствии небесном - я об этом рассказал; эти семь притч у Марка и у Луки разбиты по разным главам, и более того, у Марка есть еще отдельная восьмая притча о невидимо растущем семени. Ну, и, наконец, прощальная беседа, но не прощальная беседа Иоаннова, а прощальная беседа с учениками Христа у Матфея. Пытались в Евангелии от Матфея видеть в этих пяти беседах соответствие с пятью книгами Моисеева закона, но слишком искусственная схема, вряд ли Матфей пытался иудеям показать, что Христос новый Моисей. Так что опустим.
Еще одна особенность Евангелия от Матфея, кроме названных мною, кроме обильного цитирования Ветхого завета, систематизации материала, особенностью Евангелия от Матфея является, как не странно, его родословие. Родословие Господа Иисуса Христа мы встречаем в двух Евангелиях - в Евангелии от Луки, и в Евангелии от Матфея. И вот Евангелие от Матфея несет – родословие- несет ряд особенностей, которые можно объяснить только тем, что евангелист Матфей писал людям в иудейской традиции. Что я имею в виду? Если вы посмотрите, то Евангелист Матфей, в отличие от евангелиста Луки, во-первых, начинает родословие от Авраама. Если Лука ведет от Бога к Адаму, то Матфей начинает от Авраама и заканчивает Христом. Почему? Да потому что для любого иудея было важно происхождение от Авраама, мы дети Авраама, говорят иудеи Христу - почитайте Евангелие от Иоанна; вот Матфей и показывает, что Христос есть истинный потомок Авраама. Он есть Тот, Кого обетовал Бог Аврааму, когда сказал: «от семени твоего». Вот оно - обетованное семя Авраама; поэтому Матфей берет только часть родословия; но больше того, он не просто его берет, а разбивает его на очень красивые три отрезка по четырнадцать родов, три по четырнадцать. Если вы помните, это от Авраама до Давида, от Давида до переселения в Вавилон, и от переселения в Вавилон до Христа Спасителя; всего родов, говорит он, сорок два. Если вы теперь сравните с евангелистом Лукой, то увидите, что у евангелиста Луки в эти же самые периоды перечислено больше имен. Матфей в том, что соответствует царскому периоду от Давида до переселения в Вавилон, не называет нечестивых царей, а называет только тех царей, которые были истинными почитателями Бога. Такая особенность. Но в то же время евангелист Матфей единственный, который называет среди родословия Христа женщин, говорит о четырех женщинах, причем называет среди четырех Раав - блудницу. Святые отцы, толкуя в это место, говорят: «вот, как он смиряет гордость иудеев!» Что Христос не погнушался иметь Своею праматерью ту, которая была блудницей. А почему три по четырнадцать, почему это Матфею нужно? А оказывается, что у иудеев была такая традиция, разбивать родословие такими отрывками по четырнадцать; Матфей следует этой традиции, потому что это было понятно людям, которые читали.
Что еще? В Евангелие от Матфея мы не находим того, что найдем, например, у Марка; Марк, если говорит о каком-то географическом названии, или употребляет какой-то термин, то непременно объяснит его, что термин иудейский, он объяснит его, что же это значит; а вот Матфей совершенно это опускает, потому что он писал для людей, которым это было понятно, они знали, что такое жертва, какие жертвы бывают - зачем им это объяснять? Они знали географию Палестинскую, поэтому Матфей не объясняет географию Палестинскую, он это оставляет как бы само собой разумеющимся. Вот еще одна особенность, которую мы находим у Матфея, и которая проистекает как раз из-за того, что Матфей писал для совершенно определенной категории, для совершенно определенной общины людей, для христиан из иудеев.
Еще какая особенность Евангелия от Матфея? У евангелиста Матфея мы встречаем ряд таких описаний, которых нет ни у одного из Евангелистов, это вполне естественно, уникальные места есть даже у Марка, но, тем не менее, на эти места обращают внимание толкователи, на некоторых из них и я остановлюсь. А именно: например, евангелист Матфей, он один-единственный говорит, что при чуде воскрешения Христа воскресли праведники, и явились в Святой город и проповедовали о Христе. Кажется, такая незначительная особенность, но святые отцы обратили на нее внимание, и может быть, поэтому это Евангелие читается первым на службе Страстных Евангелий на Великий Четверток. Матфей первым возвещает радостную весть о будущем воскрешении, воскрешении Христа есть залог нашего воскрешения. Этого нет ни у кого, это такая особенность, на которую обращают внимание. Что еще у евангелиста Матфея нам важно? Как и у прочих синоптиков, это особенность всех синоптиков, в отличие от Иоанна, мы найдем описание Тайной Вечери. Подробное описание Тайной Вечери, причем не слов Христа, которые мы встретим и у евангелиста Иоанна, а того что делал Христос. А именно - установления Евхаристии. Матфей описывает установление Евхаристии, как и прочие синоптики, в отличие от евангелиста Иоанна. Про Страстную седмицу я уже сказал. Евангелист Матфей делит свое Евангелие на два равновеликих, если хотите, отрывка, а именно до исповедания апостола Петра у Кесарии Филипповой, это шестнадцатая глава Евангелия от Матфея, и после события. Совершенно неслучайно я воспринимаю это событие, потому что это событие явилось переломным во всей евангельской истории, мы об этом в свое время скажем. Именно евангелист Матфей наиболее подробно приводит слова апостола Петра и ответ Христа. Почему это событие важно? Потому что после него начинается особый период в жизни Господа, который мы назовем период пути на Страсти, об этом мы будем говорить подробнее. Если первый период называется Галилейским, потому что Христос в основном проповедовал в Галилее, на севере Святой земли, то после этого периода Христос идет в Иерусалим, чтобы пострадать, период пути на Страсти. И вот евангелист Матфей особое внимание обращает на этот перелом, Христос не просто ублажает Петра, но и говорит те слова, которые опускают все прочие евангелисты, а именно что «не плоть и не кровь открыли тебе, а Сам Отец Небесный», когда Иисус сказал ему: "блажен ты, Симон, сын Ионин, потому что не плоть и кровь открыли тебе, но Отец Мой, Сущий на небесех", и что «имя Петр есть камень», и "на сем камне Я созижду Церковь Мою, и врата адовы не одолеют ю". Именно с этим отрывком связана очень большая экзегетическая проблема, вы, наверное, знаете, что западная церковь католическая именно на этом отрывке строит свою теорию примата Римского папы, поскольку они говорят, что Римский папа есть наследник и преемник Петра, а Христос говорит Петру, что ты Петр, и на сем камене я созижду Церковь Мою, и вот якобы в этом отрывке Христос дает Петру особую власть. Но на самом деле восточные отцы, которые читали Евангелие не на латыни, где падежи и роды существительных несколько изменены, а по-гречески, то для восточных отцов такая проблема не существовала. Но обращаю внимание, что именно на Матфее основывает западная церковь свой примат папы Римского.
- Пожалуйста, если цитируете, главу и стих говорите.
- Шестнадцатая глава, семнадцатый, восемнадцатый, девятнадцатый стихи.
Что еще нам важно вспомнить у Матфея? Вот такая немаловажная особенность, на которую может быть вы не обращали внимания, но теперь обратите. Евангелист Матфей никогда не употребляет термин Царствие Божие, а всегда говорит Царствие Небесное. Есть какие-то теории, что вот Лука и Марк говорят якобы о том, что будет после второго пришествия, а Матфей говорит о том, что сейчас есть до Второго пришествия, но ларчик открывается гораздо проще, и объясняется он именно тем, что Матфей пишет для людей иудейского происхождения. Как вы знаете, в позднем иудаизме имя Божие почиталось как нечто особо священное, его нельзя было произносить; имя Божие произносил первосвященник один раз в год, в Святой Святых, когда громко трубили трубы медные, так что никто не слышал. Это была великая святыня, поэтому не произносили имя Божие всуе, нельзя было просто так произносить. И видимо для Матфея это была привычка с детства воспринятая. Он говорит Царствие Небесное. Марк, который не был воспитан в иудейской среде, ничуть не стесняется говорить Царствие Божие, а Матфей только Царствие Небесное. Вот такая особенность, которая говорит нечто о евангелисте в том числе. Что еще мы встречаем? Матфей особенно безпощаден по отношению к фарисеям и саддукеям. Именно у Матфея мы найдем особенно грозные слова, обращенные против фарисеев и саддукеев. Марк и Лука на это обращают меньшее внимание. Почему это важно для Матфея? Матфей сам происходил из этой среды; Матфей был сборщиком налогов, мытарем, а по-современному мы бы сказали, налоговым инспектором. И в должности налогового инспектора он знал все общество изнутри, со всеми его слабостями, недостатками, со всей показной напыщенностью фарисеев, что говорят они одно, а делают другое, поэтому евангелист Матфей наиболее безпощадно обличает все язвы иудейского общества. Марк и Лука обращают внимание на другое. Именно у Матфея обличительная речь Господа против фарисеев и саддукеев займет целую главу.
Ну, наверное, надо было сказать в начале. Я предлагаю вам запомнить некоторые цифры, в Евангелии от Матфея двадцать восемь глав. Нужно помнить, давайте еще раз повторим. У Матфея двадцать восемь, у Марка шестнадцать, у Луки двадцать четыре, у Иоанна двадцать одна. Но по количеству стихов Евангелие от Луки все-таки длиннее Евангелия от Матфея, потому что у него главы длиннее, по семьдесят стихов в главе. Евангелие от Матфея по количеству стихов второе самое длинное. Самое длинное - Лука, потом Матфей, потом Иоанн, потом Марк.
Число глав на самом деле традиция очень запутанная, разделение на главы, она довольно-таки поздняя и связана она с тем, что нужно было как-то ориентироваться в Евангелии, чтобы, когда Евангелия перестали писать на свитках - помните, мы говорили о свитках? И стали писать в книгах, кодексах, чтобы быстрее найти нужное место, текст разбили на некоторые отрывки, которые получили название главы. Но если посмотрите, то часто разделение на главы не соответствует смыслу. События переходят из главы в главу; у Евангелиста Иоанна гораздо более четкое разделение на главы, а у синоптиков события часто переходят. Это связано только с удобством пользования текстом. Следующим шагом было разбиение на стихи, которые еще более таинственно и в котором нет никакого смысла, кроме удобства, чтобы найти сразу цитату. Традиции были в разных церквях совершенно разные разбиения на главы. И только к шестнадцатому веку выстроилась более-менее общая традиция, которую с началом книгопечатания приняли все. До того как книги печатались, были разные традиции разбиения на главы. Поэтому вопрос чисто технический, и не несет на себе никакого богословского смысла; так удобно, гораздо более удобно, чем, если бы текст был сплошной. Гораздо больше смысла имеет разбиение Евангелия на так называемые служебные зачала. Те зачала - я об этом говорил, которые читаются в Церкви за богослужением. Обычное зачало содержит в себе законченный отрывок, либо какую-то притчу, либо описание чуда, либо какое-то описание деяния Христа. И если вы посмотритесь, то обнаружите, что зачало может переходить из главы в главу, зачало может начаться в одной главе и закончиться в другой. Зачало - это литургическое явление, связанное с использованием Евангелия за богослужением.
Евангелие от Матфея - что еще мы можем сказать? Евангелие от Матфея читается в период предшествующий Рождеству Христову. Это очень важно, потому что каждое Евангелие читается в тот или иной период, Евангелие от Иоанна читается в дни Пятидесятницы, сейчас читается Евангелие от Марка, до Великого Поста; Великим Постом будет читаться Евангелие от Луки. Евангелие от Матфея читается с Пятидесятницы до практически до Рождества Христова. Может быть, поэтому, в том числе евангелисту Матфею присваивается символ человека - он говорит о Христе в Его человеческом облике.
В следующий раз мы с вами переходим к Евангелиям от Марка и от Луки, к их особенностям, там есть о чем поговорить, и увидим, что синоптики, несмотря на схожесть, большую схожесть все же отличаются друг от друга.