О работе духовника над душами людей. пользы говорить об этом падшему

пользы говорить об этом падшему. Часто, видя, что в ду­ховной жизни человека что-то произошло, догадываясь или зная, что он что-то сделал, я — уважая его — ниче­го не говорю ему об этом, если он сам не скажет. Я счи­таю насилием, бесчестием сказать человеку о чем-то в тот момент, когда он сам не хочет, чтобы я об этом узнал. Это тонкий вопрос, поскольку, сказав человеку о чем-то про­исшедшем с ним против желания, ты выставишь его на посмешище. Разве можно насиловать другого? Существует человеческая свобода. Я скажу человеку, что знаю о нем что-нибудь только в том случае, когда увижу, что он нахо­дится в опасности и иной возможности помочь ему нет. Или же я сделаю это, видя, что он пребывает в неведении и может потерпеть полную неудачу и погибнуть.

Лучше — если сам человек попросит тебя об этом — дать ему понять, в чем он виноват, чтобы он сам начал бить своего ветхого человека, поскольку тогда он будет испытывать меньшую боль. Погляди: ведь если малыш упадет сам и ударится, то он плачет не так сильно, как если бы упал, оттого что его толкнул другой ребенок. Чтобы один человек сказал другому, что ему нужно де­лать, слышащий должен быть смиренным, а говоря­щий — в десять раз смиреннее его, и, кроме этого, он сам должен стараться применять в своей жизни то, чему учит другого. Если я советую сделать что-то на сто про­центов, то это значит, что сам я делаю это на сто пять­десят процентов. Но даже и в этом случае я все равно подумаю, стоит ли ему об этом говорить.

Конечно, в любом случае обличать можно только близ­ких и знакомых людей. Духовник должен учитывать, ка­кие права над собой дал ему человек и какую ответствен­ность он за него несет. Если духовник взял на себя ответ­ственность за чью-то душу, то он обязан ее обличать — ес­тественно, с рассуждением. Однако нет пользы в том, что ты становишься чьим-то учителем и обличаешь дурные

привычки человека, который не давал тебе на это прав. Это все равно что кто-то зашел бы ко мне в келью и стал бы переставлять в ней все по-своему: переставил бы лам­падку, кровать передвинул бы вон в тот угол, а четки пе­ревесил бы вон на тот гвоздь, не спрашивая меня об этом.

Любовь духовника к исповедующемуся

Благодатный духовник любит душу и болеет за нее, потому что ему известно ее великое достоинство. Он по­могает душе в покаянии, облегчает ее посредством испо­веди, освобождает ее от душевной тревоги и ведет ее в Рай. Духовник называется «духовным отцом» — поэтому он должен постараться быть отцом истинным: настав­лять своих чад с божественной любовью и нежностью. Он должен ставить себя на место каждого приходящего к нему на исповедь человека и переживать его боль так, чтобы тот видел свою собственную боль отображенной на лице духовника. Это особенно необходимо в нашу эпоху, когда людям требуется свежая вода, а не крепкий уксус. Большинство людей, подвергаясь бесовским воз­действиям, с трудом принимают духовный совет или за­мечание. Поэтому даже ругать людей надо с любовью: указывать им на ошибку тонко, тактично, растворяя это смехом или шуткой.

Если в ком-то есть любовь, то она видна людям; если же кто-то имеет душевные страсти, то они выдают его. Если у нас нет любви, то, когда мы делаем какому-то человеку «красивое» замечание, он ерепенится, встает на дыбы. Тогда как, если мы ругаем человека с болью и лю­бовью, он может расстраиваться, однако в глубине это его не ранит, потому что он чувствует любовь. Я знаю од­ного духовника — очень тучного телосложения. Конечно, одна из причин его тучности в его сложении, но, кроме этого, может быть, батюшке стоило бы быть немножко