Мать хлеба и хлебная дева в северной европе

Первая часть имени Деметра, если верить В. Маннхардту, является производной от гипотетического критского слова deai ("ячмень"). Следовательно, имя Деметра имеет значение Мать Ячменя или Мать Хлеба, потому что корень этого слова у разных арийских народов, видимо, применялся для обозначения различных видов зерна. Нет ничего удивительного в том, что имя этой богини имело критское происхождение, так как одним из древнейших центров культа Деметры был остров Крит. Впрочем, эта этимология далеко еще не является чем-то окончательно установленным и ее лучше особенно не подчеркивать. Мы нашли для отождествления Деметры с Матерью Хлеба независимые от нее основания. Из двух зерновых культур, которые связывались с Деметрой в греческой религии, – мы имеем в виду ячмень и пшеницу первый, по всей вероятности, с большим правом может претендовать на первопричастность к богине. Ячмень не только был основной пищей греков в гомеровскую эпоху. Есть основания полагать, что он был если не первой, то одной из первых зерновых культур, которую начали возделывать арийцы. Использование ячменя в древнегреческих и древнеиндусских религиозных обрядах является сильным аргументом в пользу древности выращивания этой культуры. Его возделыванием, как известно, занимались уже в каменном веке строители свайных построек в Европе.

Из фольклора современных народов Европы В. Маннхардт почерпнул огромное количество мифических персонажей, аналогичных древнегреческой Матери Зерна или Ячменя. Приведем лишь некоторые примеры.

В Германии зерновые культуры часто олицетворяются в образе Матери Хлеба. Так, весной, видя, как всходы колышутся на ветру, крестьяне приговаривали: "Идет Мать Хлеба". Или: "Мать Хлеба бежит по полю". Или: "Мать Хлеба идет по посевам". Детям, желавшим собирать в поле голубые васильки или алые маки, запрещали делать это, потому что там их могла схватить Мать Зерна, скрывающаяся в хлебных колосьях. В других случаях ее в зависимости от вида посеянного зерна ЗОВУТ Матерью Ржи или Матерью Гороха. Этими образами пугают детей, чтобы они не ходили по полям, засеянным рожью или горохом. Посевы, по поверью, растут благодаря Матери Зерна. Так, жители деревень в окрестностях Магдебурга иногда говорят: "В этом году леи уродится хорошо – видели Мать Льна". Жители одной деревни в Штирии говорили, что в их полях в полночь можно видеть Мать Хлеба в виде одетой в белое платье куклы, сделанной из последнего снопа; проходя по полям, она оплодотворяет их. А если крестьянин чем-нибудь ее обидит, она погубит его урожай.

Важную роль Мать Хлеба играет и в жатвенных обрядах. Считается, что она скрывается в последних стеблях, остающихся в ноле после жатвы. Сжать эти стебли – значит либо поймать Мать Хлеба, либо ее прогнать, либо убить. В первом случае последний сноп с радостью приносят домой и оказывают ему божеские почести. Его кладут в амбар, а когда приходят время молотьбы, хлебный дух появляется вновь. В округе Хадельн (земля Ганновер) жнецы обступают последний сноп я колотят по нему палками для того, чтобы изгнать из него Мать Хлеба. Они кричат друг другу: "Вон она Бей ее Гляди, как бы она тебя не схватила!" Продолжается это избиение до тех пор, пока не окончен обмолот зерна. Когда обмолот окончен, считается, что Мать Хлеба изгнана. В окрестностях города Данцига крестьянин, срезав последние колосья, делает из них куклу, которую называет Матерью Хлеба или Старухой и привозит в родное селение на последней телеге. В некоторых областях земли Шлезвиг-Гольштейн последний сноп обряжают в женское платье и называют Матерью Хлеба. Его привозят домой на последнем возу и вымачивают в воде, что, несомненно, представляет собой дождевые чары. В районе Брука, в Штирип, из последнего снопа – его называют Матерью Хлеба фигурку женщины делает пожилая замужняя женщина в возрасте от пятидесяти до пятидесяти пяти лет. От снопа отрывают самые красивые колосья и сплетают из них вперемежку с цветами венок, который самая красивая девушка в селении песет местному фермеру или помещику. Саму Мать Хлеба кладут в амбар для того, чтобы она отгоняла мышей. В других деревнях того же района два парня в конце жатвы уносят с поля Мать Хлеба (то есть последний сноп) на острие шеста. Они шествуют за девушкой, увенчанной венком, к помещичьему лому. Помещик принимает венок и вешает его у себя в зале, а Мать Хлеба кладут на кучу поленьев, так что во время ужина и танцев, посвященных окончанию жатвы, она оказывается в центре внимания. После этого ее подвешивают в амбаре, где она .остается до окончания молотьбы. Крестьянина, который сделал последний удар цепом во время молотьбы, называют сыном Матери Хлеба. Его привязывают к Матери Хлеба, колотят и проносят по деревне. В ближайшее воскресенье венок, сделанный из колосьев последнего снопа, освящают в церкви, и он хранится до весны. А в канун Пасхи семилетняя девочка выковыривает из этих колосьев зерна и раскидывает их среди молодых всходов. На Рождество солому от венка подкладывают в ясли для того, чтобы скотина хорошо плодилась. Все это недвусмысленно указывает на то, что в сознании крестьян Мать Хлеба связывалась с плодородием и изобилием. Славяне также называют последний сноп Матерью Ржи, Пшеницы, Овса, Ячменя и т.д. в зависимости от засеваемой культуры. В Тарновской области, в Галиции, венок, сплетенный из последних колосьев, называют Матерью Пшеницы, Матерью Ржи или Матерью Гороха. Его хранят до весны, после чего часть зерна из вплетенных в венок колосьев подмешивают к семенам. Этот обычай – еще одно свидетельство веры в оплодотворяющую способность Матери Хлеба. Во Франции, близ города Оксерра, крестьяне также называют последний сноп Матерью Пшеницы, Матерью Ячменя, Матерью Ржи или Матерью Овса. Местные жители оставляют его в поле до тех пор, пока в селение не отправляется последняя телега, груженная снопами. Тогда они делают из него куклу, которую обряжают в крестьянские одежды и украшают короной и шарфом голубого или белого цвета. В грудь куклы, которая теперь носит имя Церера, втыкают ветку дерева. Вечером Цереру ставят посредине танцевальной площадки, и самый искусный жнец танцует вокруг нее с самой красивой девушкой. По окончании танцев складывают погребальный костер. Девушки с венками на голове раздевают чучело, разрывают его на части и вместе с цветами, служившими ему украшениями, бросают на костер. После этого девушка, которая первой окончила жатву, зажигает костер, и все присутствующие обращаются к Церере с молитвой о хорошем урожае на будущий год. Древний обычай, замечает Маннхардт, сохранился здесь в неприкосновенности, хотя имя снопа, Церера, несколько отдает школьной премудростью. Жители Верхней Бретани придают последнему снопу форму человека. Если крестьянин, сжавший последний сноп, женат, чучело делают в виде матрешки, вкладывая в него куклу поменьше. Называют это сооружение Матерью Снопа. Чучело отдают жене крестьянина, которая его развязывает и дает принесшим деньги на выпивку.

В некоторых случаях последний сноп зовут не Матерью Хлеба, а Матерью Жатвы или Великой Матерью. В Оснабрюкском округе земли Ганновер он носит название Матери Жатвы. Этот сноп делают в виде женщины, и жнецы танцуют вокруг него. В некоторых районах Вестфалии, для того чтобы сделать последний сноп ржи потяжелее, к нему привязывают камни. Местные жители привозят его в селение на последней подводе и зовут Великой Матерью, хотя не придают снопу какой-либо определенной формы. В Эрфуртском округе Великой Матерью называют очень тяжелый сноп (не обязательно последний). На последней телеге его подвозят к амбару, где крестьяне все вместе стаскивают его с воза под градом шуток.

В других местах последний сноп зовут Бабушкой и украшают цветами, лентами и женским передником. В Восточной Пруссии во время жатвы пшеницы или ржи жницы кричат женщине, связывающей последний сноп: "Тебе досталась старая Бабушка!" В окрестностях города Магдебурга батраки и батрачки соревнуются за право связать последний сноп по имени Бабушка. Тот (или та), кому это удастся, женится (или выйдет замуж) в следующем году. Если последний сноп свяжет девушка, то она выйдет замуж за вдовца; если вязать сноп достанется неженатому мужчине, он женится на старой карге. В прошлом в Силезии Бабушке, огромной связке из трех или четырех снопов (изготовлял ее тот, кто вязал последний сноп), придавали черты сходства с человеком. В окрестностях города Белфаста последний сноп иногда называют Бабусей. Срезают его своеобразным способом: жнецы бросают серпы, стараясь срезать стебли. Сноп связывают и хранят до следующей осени. Тот (или та), кому достанется связать этот сноп, в течение года женится (или выйдет замуж).

Последний сноп часто называют также Старухой или Стариком. В Германии его нередко делают в форме женщины и одевают в женское платье. О срезавшем или связавшем его человеке говорят, что он заполучил Старуху. В Альтисгейме (Швабия), когда, за исключением единственной полоски, весь урожай уже собран, жнецы становятся перед этой полоской в ряд и каждый стремится возможно быстрее сжать свою часть, а тот, кто в этом состязании оказывается последним, получает Старуху. Когда снопы складывают в копны, тот, кто хватает Старуху (самый большой и самый тяжелый сноп), становится предметом шуток со стороны остальных жнецов, которые кричат ему: "Заполучил Старуху, теперь не отвертишься". Часто Старухой зовут женщину, которая вяжет последний сноп. При этом уверяют, что на следующий год она выйдет замуж. В Нейзассе (Западная Пруссия) Старухой называют и последний сноп – на него надевают куртку, шляпу и ленты, – и жницу, которая его связала. Их привозят в селение на последней подводе и окатывают водой. В некоторых областях на севере Германии последнему снопу придают сходство с человеком и называют его Стариком. О женщине, связавшей последний сноп, говорят, что еп достался Старик.

Когда жатва в Западной Пруссии близится к концу, работа так и спорится в руках у женщин и девушек, потому что никто не хочет остаться позади и заполучить Старика, то есть куклу, сделанную из последнего снопа, нести которую выпадает на долю тому, кто окончит жатву последним. Жители Силезии называют последний сноп Стариком или Старухой и также де лают его предметом шуток. Сноп этот бывает необычайных размеров, иногда к нему подвешивают камень. У вендов о том, кому выпало связать последний сноп, говорят, что ему (или ей) достался Старик. Чучело делают из пшеничных колосьев и соломы, придают ему сходство с человеком и украшают цветами. Тот, кто связал последний сноп, должен под смех и шутки остальных крестьян нести его в селение. Чучело вешают в жилище и оставляют его там до тех пор, пока во время следующей жатвы не будет сделан новый Старик.

В некоторых из этих обычаев человек, которого зовут так же, как и последний сноп, и который сидит с ним рядом на последней телеге, по замечанию Маннхардта, явно с ним отождествляется, то есть он или она воплощают дух хлеба, пойманный в последнем снопе. Другими словами, дух хлеба воплощается в человеке и в снопе одновременно. Еще более явно отождествление человека с последним снопом проявляется в обычае заворачивать в сноп человека, который срезает и вяжет его. Так, в Гермсдорфе, в Силезии, когда-то бытовал обычай привязывать к последнему снопу женщину, которая его связала. В Вейдене (Бавария) к последнему снопу привязывали не того, кто его связал, а того, кто его сжал. В таких случаях этот человек воплощает дух хлеба, подобно тому как человек, обвязанный ветками и листьями, символизирует дух дерева.

Как уже было сказано, часто последний сноп, называемый Старухой, отличается от других снопов своим размером и весом. Так, жители некоторых селений в Западной Пруссии делают Старуху вдвое длиннее и вдвое толще, чем обычный сноп, а к середине снопа привязывают камень. Иногда сноп этот настолько тяжел, что человек может поднять его с трудом, В Альт-Пиллау, в Самландии, Старуха нередко вяжется из восьми-девяти снопов, так что человек, которому приходится ее поднимать, кряхтит под такой тяжестью. В Ицгрунде (Саксен-Кобургское княжество) Старуху также делают огромных размеров явно с намерением получить таким путем на следующий год обильный урожай. Из этого можно сделать вывод, что изготовление последнего снопа необычайно большим или тяжелым является колдовским приемом, направленным на сбор обильного урожая в будущем году.

Когда в Шотландии после дня Всех Святых срезали последние колосья, то сделанную из них в форме женщины фигуру иногда называли Карлин или Карлица, что значит Старуха. Если же это происходило до дня Всех Святых, сноп называли Девой. Если последний сноп вязался после захода солнца, его звали Ведьмой и видели в этом дурной знак. Шотландские горцы звали снопы из последних колосьев либо Старой Женушкой (Cailleach), либо Девой. Первое название распространено в западной, а второе – в центральной и восточной частях Шотландии. Нам в скором времени предстоит поговорить о Деве. Теперь же нас интересует Старая Женушка. Вот как списывает этот обычай преподобный Д.Д. Кампбелл, священник на одном из отдаленных Гебридских островов, Тирее, исследователь внимательный и хорошо информированный. "Во время жатвы люди боролись за то, чтобы не оказаться в этом деле последними. Когда обработкой земли занималась еще вся община, были случаи, что последняя полоска оставалась несжатой, так как никто не хотел за нее браться. Все боялись "голода в доме" в виде воображаемой Старухи (Cailleach), которую нужно будет кормить до следующей жатвы. Этот страх перед Старухой порождал разные состязания и развлечения... Жнец, окончивший жатву первым, изготовлял из хлебных колосьев куклу, которая называлась Старая Женушка, и передавал ее следующему. Окончив жатву, тот передавал ее еще менее проворному жнецу. Тот же, кто кончал жатву последним, должен был хранить Старуху в течение года".

На острове Айлей последний сноп также назывался Старая Женушка. После того как во время жатвы эта Женушка сыграет свою роль, ее подвешивают на стену и сохраняют до следующей пахоты. Во время пахоты Женушку сникают со стены, и хозяйка дома распределяет ее между пахарями. Те кладут колосья себе в карманы и, придя на поле, скармливают их лошадям. Считается, что это приносит удачу во время следующей жатвы, к чему, как полагают, Старая Женушка и стремится.

Отмечено существование подобного рода обычаев и в Уэльсе. Так, на севере графства Пемброкшир из стеблей, сжатых на последней полосе, длиной от 6 до 12 дюймов жители делали чучело, звавшееся Ведьмой. Еще на памяти людей нынешнего поколения с участием этого чучела проводились затейливые старинные обряды. Жнецы приходили в большое возбуждение, когда оставалась последняя несжатая полоска. Они по очереди бросали в нее серпами, а тот, кому удавалось ее срезать, получал в награду кувшин домашнего пива. Затем эти валлийцы спешно изготовляли Ведьму и несли ее на соседнее поле, где жнецы еще продолжали заниматься своим делом. Делалось это обычно тайно, чтобы крестьяне, работавшие на соседнем поле, ничего не заметили. Если бы у них возникло хоть малейшее подозрение, что им хотят подсунуть Ведьму, они тут же прогнали бы несшего ее крестьянина прочь. Поэтому, спрятавшись за изгородью, последний просиживал в засаде до тех пор, пока первый из жнецов не оказывался прямо перед ним. Тут он одним махом перебрасывал Ведьму через забор, стараясь, чтобы она угодила на серп первого жнеца. После этого он со всех ног пускался наутек и мог считать, что ему повезло, если в его спину не вонзился один из брошенных разгневанными соседями вслед ему серпов. В других случаях Ведьму приносил в дом крестьянина один из жнецов. Он делал все возможное, чтобы протащить чучело в дом незаметно. Ведь если бы хозяева заподозрили его в намерении подкинуть Ведьму, они могли задать ему хорошую взбучку. В одних случаях они раздевали его почти что догола, в других – окатывали водой, которую специально для этой цели держали в ведрах и мисках. Зато, если удавалось пронести в дом сухую Ведьму, оставшись незамеченным, хозяин дома должен был заплатить небольшой штраф. Иногда принесший Ведьму запрашивал с него кувшин пива из ближайшего к стене бочонка, в котором, как считалось, было самое лучшее пиво. После этого Ведьму бережно вешали на гвоздь в сенях или в другом месте и хранили в течение года. Обычай внесения в дом Ведьмы существует до сих пор на некоторых фермах на севере Пемброкшира, хотя только что описанные древние обряды там уже исчезли.

Сходные обряды соблюдают славяне. Так, поляки называют последний сноп Бабой, то есть Старухой. "В последнем снопе, – говорят польские крестьяне, – сидит Баба". Бабой называют и сам этот сноп, связанный иногда из двенадцати более мелких снопов. В некоторых частях Богемии Бабу делают в виде женщины в громадной соломенной шляпе. Ее привозят в селение на последней телеге, груженной снопами, и две девушки вместе с венком передают Бабу крестьянину. При вязке снопов женщины прилагают все силы, чтобы не остаться позади, так как считается, что у женщины, связавшей последний сноп, на следующий год обязательно родится ребенок. В иных случаях жнецы кричат женщине, связывающей последний сноп, что у нее Баба или что она Баба. Когда жнец в Краковском воеводстве вяжет последний сноп, местные жители говорят: "В нем сидит Дедушка". Когда то же самое делает жница, они говорят: "В нем сидит Баба". Такую женщину заворачивают в сноп, так что из него торчит только голова, сажают на последнюю телегу и везут в селение, где вся семья окатывает ее водой. Она остается в снопе до окончания танцев, и за ней сохраняется на год прозвище Баба.

Литовцы называют последний сноп Бобой или Старухой (это слово перекликается с польским словом "баба"). Боба, говорят литовцы, скрывается в последних несжатых колосьях хлеба. Лицо, связывающее последний сноп или вырывающее последний клубень картофеля, становится объектом многочисленных подшучиваний, и за ним на долгое время сохраняется прозвище Ржаной Старухи или Старой Картофелины. Бобе придают форму женщины, на последнем возе ее торжественно провозят через всю деревню, а у дома чучело обливают водой. После этого все крестьяне по очереди пускаются с ним в пляс.

В России последний сноп также часто делают в форме женщины, обряжают в женское платье и с песнями и плясками приносят в деревню. Болгары из последнего снопа изготавливают куклу, которую называют Королевой или Матерью Хлеба. На нее надевают юбку, таскают ее по всей деревне, а потом бросают в реку для того, чтобы добиться обилия дождя и росы для урожая следующего года. В других случаях куклу сжигают, а пепел рассеивают по полям, несомненно в целях их оплодотворения. Королевой титулуют последний сноп также в Центральной и Северной Европе. Так, в Зальцбургской области Австрии по окончании сбора урожая крестьяне устраивают многолюдное шествие, во время которого молодые парни тащат на себе лежащую в маленькой карете Королеву Хлебных Колосьев. В прошлом обычай изготовления Королевы Урожая был распространен и в Англии. С ним, вероятно, был хорошо знаком Джон Мильтон, который пишет в поэме "Потерянный рай":

Тогда Адам, Ее возврата ждущий в нетерпеньи, Венок сплел из прелестнейших цветов, Чтоб ей украсил косы. Он трудов Наградой стал той сельской юной деве, Как сноп наградой хлебной королеве.

Часто подобные обычаи связываются не с жатвой, а с обмолотом зерна на гумне. Спасаясь бегством от серпов, дух хлеба ищет прибежища в последнем обмолачиваемом на гумне снопе и либо находит смерть под ударами цепов, либо укрывается на соседнем гумне в еще не обмолоченном снопе. Последнюю подлежащую обмолоту порцию злаков называют Хлебной .Матерью или Старухой. Иногда этот термин применяют и к человеку, нанесшему последний удар цепом. Его заворачивают в солому, оставшуюся от последнего снопа, или привязывают пучок соломы к его спине. Под всеобщий хохот его провозят но деревне в телеге. Жители некоторых районов Баварии, Тюрингии и других областей говорят о человеке, которому досталось обмолотить последний сноп, что он заполучил Старуху или Хлебную Старуху. Такого человека обвязывают соломой и носят на руках или возят на телеге по всей деревне, а в заключение сажают в навозную кучу или ведут на гумно к соседу, который еще не закончил обмолот. В Польше человека, который нанес последний удар цепом на молотьбе, называют Бабой (то есть Старухой). Его убирают колосьями и возят по деревне. Литовские крестьяне иногда вообще не обмолачивают последний сноп, но придают ему форму женщины и отвозят на гумно к соседу, еще не окончившему обмолот.

Когда во время молотьбы на гумне появляется незнакомая женщина, жители некоторых частей Швеции обвязывают ее туловище цепом, вокруг шеи обматывают хлебные колосья, на голову возлагают корону из колосьев, и молотильщики кричат: "Смотрите на Хлебную Матушку!" Незнакомку, неожиданно появившуюся во время молотьбы, в этом примере принимают за хлебного духа, только что изгнанного ударами цепа из колосьев. В других случаях эта роль отводится жене фермера. Так, в общине Салинье (Вандея) жену одного из местных крестьян заворачивают вместе с последним снопом в простыню, кладут на соломенную циновку и несут к молотилке. Там ее протаскивают под молотилкой, после чего извлекают из простыни, а сноп обмолачивают. Прежде чем освободить эту женщину из простыни, ее трясут так, будто веют хлеб. Трудно выразить отождествление женщины с хлебом, более наглядно, чем с помощью столь явного подражания обмолоту и веянию зерна.

Участники приведенных обрядов представляют себе дух спелого зерна старым или, как минимум, пожилым человеком. Отсюда клички Старуха, Мать, Бабушка и т.д. Однако в других случаях дух хлеба представляется молодым, так, жители селения Зальдерн, близ города Вольфенбюттеля, по окончании жатвы ржи связывают веревкой три снопа, так что получается чучело с колосьями ржи вместо головы. Зовут это чучело Девой или Хлебной Девой. Иногда хлебный дух предстает в образе ребенка, отделенного от матери ударом серпа. Это представление находит выражение в польском обычае, когда к человеку, который срезает последние несколько колосьев, обращаются со словами: "Ты перерезаешь пуповину". Жители некоторых районов Западной Пруссии называют чучело, сделанное из последнего снопа, Выродком и заворачивают в него мальчика. О женщине, которая вяжет последний сноп и олицетворяет тем самым Мать Хлеба, местные жители говорят, что в скором времени она родит. Она стонет как во время родов, а кто-нибудь из старушек выступает в роли повитухи. Наконец по случаю рождения на свет ребенка поднимается шум, и в подражание новорожденному завернутый в сноп мальчишка принимается ныть и орать. Вместо пеленок повивальная бабка заворачивает мнимого младенца в мешок и песет на гумно, чтобы он не простудился на воздухе. В некоторых селениях в Северной Германии последний сноп или сделанное из него чучело крестьяне зовут Ребенком, Жатвенным Ребенком и т.д. Женщине, вяжущей последний сноп, они кричат: "А, получила ребеночка!"

В некоторых районах Шотландии, а также на севере Англии последние несколько колосьев, оставшиеся стоять в поле, называли Кирн, а о срезавшем их человеке говорили, что он заполучил Кирна. Эти колосья связывали, наряжали, как куклу, и звали Младенцем-Кирном, Куклой-Кирном или Девой. В шотландском графстве Беруикшир вплоть до середины XIX века жнецы азартно соревновались друг с другом за право сжать последний пучок колосьев. Они обступали его со всех сторон и по очереди бросали в него серпами. Победитель дарил срезанные колосья девушке, к которой был неравнодушен. Девушка делала из них Куколку-Кирна и одевала ее. Куклу эту вносили в дом и хранили до следующей жатвы, когда ее место занимала новая Куколка-Кирн. В Споттисвуде (графство Беруикшир) жатву последних колосьев называют уборкой Королевы или уборкой Кирна. Только срезают их здесь по-другому. Одному из жнецов завязывают глаза, после чего, вложив ему в руку серп и заставив его немного покружиться, предлагают срезать Кирн. Попытки жнеца вслепую сжать Кирн, его отчаянные удары серпом по воздуху вызывали всеобщее веселье. После того как первый жнец уставал от тщетного махания серпом и отказывался продолжать это безнадежное дело, его место занимал другой. Продолжалось это до тех пор, пока кто-нибудь все же не срезал Кирн. Собратья-жнецы с радостными криками подбрасывали победителя в воздух. Для украшения комнаты, в которой происходил праздничный ужин по случаю окончания жатвы, и амбара, где устраивались танцы, две женщины каждый год делали Куколок-Кирнов или Королев. В домах также можно было видеть много подобных грубых изображений хлебного духа, вывешенных в ряд.

В некоторых частях Горной Шотландии последние колосья носят название Девы (или на гэльском языке Maidhdean-buain – "срезанной Девы"). С этой Девой связано множество суеверий. Если ее заполучает юноша (или девушка), горцы считают это предзнаменованием того, что до следующей жатвы он (или она) женится (или выйдет замуж). Жнецы состязаются между собой за право срезать Деву, прибегая для этого ко .всякого рода ухищрениям. Некоторые, к примеру, оставляют несжатым пучок колосьев и прикрывают его землей, чтобы скрыть от других жнецов до тех пор, пока не завершится жатва на остальной части поля. А так как к этой хитрости одновременно прибегают несколько жнецов, то желанная победа остается за самым выдержанным и хладнокровным из них. Сжатую Деву наряжают, украшают и прикрепляют к стене дома. На севере Шотландии эту Деву хранят до Рождества, после чего она идет на корм скоту, "чтобы он весь следующий год хорошо плодился". По соседству с Балкухиддером, в графстве Перт, последние колосья срезает самая юная из жниц. Она делает из них куклу, одевает ее в платье из бумаги и украшает лентами. Эту куклу зовут Девой и продолжительное время (иногда до следующей жатвы) хранят в доме, обычно над камином. В 1888 году автор этих строк присутствовал при совершении обряда срезания Девы в Балкухиддере. Одна дама рассказала мне, что, будучи еще совсем юной девушкой, она несколько раз по просьбе жнецов в окрестностях Перта срезала Деву. Называли Девой последние несколько колосьев, оставшихся в поле, и, когда она их сжинала, жнец держал пучок колосьев за верхушку. Затем колосья сплетали, украшали лентами и до следующей жатвы вешали на видном месте на стене а кухне. Девой в этих краях именовался также ужин по случаю окончания жатвы, на котором жнецы плясали до упаду.

Приблизительно в 1830 году в некоторых селениях на реке Гарелох, в графстве Думбартоншир, последний оставшийся в поле пучок колосьев также называли Девой. Его разделяла на две части, сплетала и затем срезала серпом девушка. Местные жители считали, что этой девушке выпало большее счастье и скоро она выйдет замуж. После срезания Девы жнецы собирались и подбрасывали в воздух серпы. Деву же украшали лентами, прикрепляли к ней табличку с датой и подвешивали в кухне под потолком, где она находилась в течение нескольких лет. В иных случаях можно было видеть висящими на крюках одновременно шесть или семь таких Дев. Жители других селении на реке Гарелох звали пучок последних колосьев Непорочной Девой или Головой. Срезанные колосья аккуратно заплетали, иногда украшали лентами и на целый год вешали в кухне, после чего зерно из этих колосьев шло на корм птице.

В графстве Абердин (Шотландия) "последний сноп или Деву вносят в деревню в сопровождении веселой процессии жнецов. Его отдают хозяйке дома, которая, нарядив сноп, хранит его до тех пор, пока не ожеребится первая кобыла. После этого Деву сразу же скармливали кобыле. Считалось, что пренебрежение этим предписанием имело бы неблагоприятные последствия для жеребенка и губительно отразилось бы на всех сельскохозяйственных работах в этом году". На северо-востоке графства Абердин последний сноп обычно срезала и одевала в женское платье самая юная жница. Его торжественно вносили в дом и хранили там до Рождества, после чего скармливали жеребой кобыле, а если таковой не оказывалось, то старшей из стельных коров. В других местах колосья из последнего снопа раздавали на ферме коровам и телятам или лошадям и рогатому скоту. Жители графства Файфшир, в Шотландии, поступают с последними колосьями или Девой следующим образом: юная девушка срезает их, придает им некоторое сходство с куклой и обвязывает лентами, за которые сноп до следующей весны подвешивают на стену в кухне. Аналогичный обычай соблюдают жители графств Инвернесс и Сатерленд.

Прозвища последнего снопа или вяжущей его жницы в Германии – Невеста, Невеста Овса, Невеста Пшеницы – заставляют предположить, что там хлебный дух представляли себе не столь юным, но все же достаточно молодым существом. В Мюглице (Моравия) во время сбора пшеницы оставляют несжатым маленький клочок поля. Под веселые возгласы жнецов его сжинает девушка, голова которой украшена венком из пшеничных колосьев. Это – Невеста Пшеницы. Считается, что ей предстоит до истечения года стать настоящей невестой. Близ городов Рослин и Стонхевен, в Шотландии, пучок последних сжатых колосьев назывался Невестой и клался на дымоход. Под колосьями и посередине этот пышный сноп обвязывали лентой.

В иных случаях благодаря персонификации плодородных сил растительности в образах жениха и невесты та же идея получает более полное выражение. Так, на празднике урожая в Форгарце вместе пляшут Овсяный Мужик и Овсяная Баба, обернутые соломой. В Южной Саксонии в празднике урожая принимают участие Жених Овса и Невеста Овса. Жених Овса с головы до ног завернут в овсяную солому, а в роли Невесты выступает мужчина, одетый в женское платье. Молодых на телеге везут в пивную, где устраиваются танцы. В начале танцев их участники выдергивают из сопротивляющегося Жениха пучки овса, пока наконец под насмешки и шутки собравшихся не раздевают его совсем. В Австрийской Силезии молодые люди по окончании сбора урожая совершали обряд Пшеничной Невесты. Роль Пшеничной Невесты исполняла женщина, связавшая последний сноп. На голове у нее была корона из колосьев пшеницы и цветов. В этом убранстве она становилась рядом с Женихом на телеге, запряженной двумя быками, и, сопровождаемая подружками, направлялась к таверне, где участники праздника плясали до утра. Несколько позже местные крестьяне с такой же помпой отмечали обручение Овсяной Невесты. В районе реки Нейссе, в Силезии, Овсяного Короля и Овсяную Королеву, одетых в довольно причудливый брачный наряд, усаживали на борону и втаскивали в деревню с помощью упряжки быков.

В последних из приведенных примеров олицетворениями духа зерна являются мужчина и женщина. Однако в других случаях тот же дух выступает в образах старой и молодой женщин, которые, если принять мое истолкование этого обычая, и точности соответствуют греческим богиням Деметре и Персефоне. Мы уже заметили, что в Шотландия – особенно у той части ее населения, которая говорит по-гэльски, – в одних случаях последний сноп звали Старой Женушкой, а в других – Девой. В некоторых областях Шотландии во время жатвы срезают и Старую Женушку, и Деву, Хотя сообщения об этом обычае не совсем ясны и последовательны, как правило, в местах, где из сжатого хлеба жители изготовляют и Старую Женушку и Деву, последняя делается из самых последних оставшихся на поле колосьев и остается у того, на чьей земле они были сжаты, а первая изготовляется в отдельных случаях из первых срезанных при жатве стеблей и переносится на поле менее проворного соседа, который еще не кончил жатву. Итак, каждый фермер оставляет у себя Деву, воплощение юного и плодородного духа хлеба, а Старую Женушку как можно быстрее сплавляет соседу, так что, прежде чем найти подходящий кров, почтенная дама может перебывать на всех фермах в округе. Фермер, у которого она в конце концов находит себе пристанище, конечно, тот, кто закончил жатву последним. Его, по поверью, ждет незавидная участь: в следующем году он наверняка впадет в бедность. Мы уже имели возможность убедиться, что в графстве Пемброк последний сноп крестьяне зовут не Левой, а Ведьмой и как можно быстрее перебрасывают его к соседу, еще не окончившему полевые работы, и тот оказывает "старухе" не очень ласковый прием. Если, в противоположность Деве, Старая Женушка олицетворяет прошлогодний дух хлеба, вполне естественно, что для земледельца ее увядшие прелести обладают куда меньшей притягательностью, чем прелести ее пышногрудой дочери, которая на следующую осень станет матерью золотистого зерна. Желание избавиться от престарелой Матери Хлеба, подсунув ее другим, находит выражение и в обрядах, соблюдаемых по окончании молотьбы, особенно в обычае подбрасывать отвратительное соломенное чучело фермеру-соседу, который еще не окончил обмолот зерна,

Эти обычаи, связанные с уборкой урожая, имеют разительное сходство с весенними обрядами, рассмотренными в начале данного труда. Подобно тому как воплощением древесного духа в обрядах весеннего цикла служит дерево и человек, так и в жатвенных обрядах дух хлеба воплощается и в последнем снопе, и в человеке, который сжинает, вяжет или обмолачивает его. Эта тождественность проявляется, в частности, в том, что и человек и сноп наделяются одним прозвищем, в обычае заворачивать такого человека в солому из последнего снопа. Когда сноп зовут Матушкой, он олицетворяется в образе самой пожилой из замужних женщин, а когда его зовут Девой, та же роль отводится самой юной девушке. В таких случаях возраст человека, воплощающего дух хлеба, соответствует воображаемому возрасту хлебного духа, подобно тому как возраст человеческих жертв, которые древние мексиканцы приносили для того, чтобы способствовать росту маиса, изменялся в зависимости от степени созревания самого маиса. И это неудивительно: ведь как в мексиканских, так и в европейских обрядах подобные люди были скорее представителями духа хлеба, чем просто жертвами. Итак, оплодотворяющее воздействие, которое якобы оказывает на растительность, скот и даже на женщин дух дерева, приписывают и духу зерна. Это гипотетическое воздействие духа на растительность реализуется, в частности, при разбрасывании весной части зерен, взятых из последнего снопа (в котором дух хлеба якобы находит себе постоянное пристанище), среди молодых ростков или в подмешивании их к семенному зерну. На животных он оказывает влияние через солому из последнего снопа, которую скармливают перед первой вспашкой жеребой кобыле, стельной корове или рабочим лошадям. Наконец, о вере в то, что дух хлеба влияет на женщин, говорит обычай подносить Сноп-Матушку, напоминающий по форме беременную женщину, жене фермера, а также убеждение, что женщина, которая вяжет последний сноп, в следующем году родит ребенка или что лицо, которому достался этот сноп, в ближайшем будущем женится или выйдет замуж.

Итак, все эти посевные и жатвенные обычаи, как явствует из вышесказанного, основываются на одной и той же первобытной логике и являются составными частями древнего языческого ритуала, который наши предки справляли задолго до начала исторической эпохи. Отметим следующие черты этого первобытного ритуала:

1. Нет особой группы лиц, которой вменяется в обязанность исполнение этих обрядов. Когда того потребуют обстоятельства, эти обряды может отправлять любой человек.

2. Нет особых мест, специально отведенных для отправления этих обрядов, другими словами, нет храмов. Обряды, смотря по обстоятельствам, можно отправлять в любом месте.

3. Вера не в богов, а в духов. А) В отличие от богов, сфера влияния духов ограничивается конкретными областями природы. У духов нет собственных имен; они родовые. Свойства духов также скорее родовые, чем индивидуальные. Другими словами, имеется бесконечное число духов любого вида, а отдельные представители вида весьма схожи между собой. У них нет четко очерченной индивидуальности, общепризнанных преданий об их происхождении, жизни и чертах характера. Б) В отличие от духов, деятельность богов не ограничивается конкретной областью природы. Правда, имеется, как правило, какая-нибудь одна область, которая отдана на откуп тому или иному богу, но его влияние распространяется на самые различные сфе