Эта тяжкая обязанность быть здоровым

Мотивы самовредительства. Все равно или не все равно

Как странно, однако. Тысячи жаждущих приба­вить хоть каплю здоровья ждут... Ждут и жаждут — где-то там, далеко... А вот тут, рядом, под боком, живет существо, н е желающее быть здоровым. Не могу вытащить на прогул­ку. Отказывается от воздуха, поглощает яды, дуреет, костенеет от неподвижности...

Я бессильно бешусь, *я проклинаю тот день и час... Но в иные минуты мне это понятно. Потому что и мне тоже не всегда хочется быть здоровым.

Кратчайший конспект философии нездоровья. Самовредители — три разряда:

невежды (не знающие, что благо и что зло); рабы (знающие, но не могущие); самоубийцы (знающие, но не желающие).

Помыслим о разряде самоубийц. Воля к нездоровью — откуда она?..

Самоубийства бывают быстрые и медленные. Отчаянные и равнодушные. Злобные и стыдливые. Жалкие и величествен­ные. Способов столько же, сколько способов жизни. Некото­рые возникают как производные от определенной жизненной философии, другие сами вырастают в своеобразное мировоз­зрение.

Один из наиболее примитивных мотивов, почти рефлекс — «да ну его к черту!». Отвращение к обязательному, ненависть к необходимому, ненависть до тошноты, до судорог — аллер­гия на слово «надо». Надо то, надо се, надо это! Еще со школы, еще с пеленок: не давите на меня. Хватит! Не хочу и не буду. Я не хочу ничему и никому подчиняться! Я никому ничего не должен, в том числе и себе! Я хочу жить, как хочу, и умирать, как хочу. И катитесь...

Рефлекс глобального отвращения и сопротивления — сово­купный рефлекс на воинствующий идиотизм — рефлекс про­стой и понятный, рефлекс жалкий, трагический. Из-за него (плюс, конечно, всякие побочные обстоятельства) одни целе­устремленно кончают жизнь самоубийством, другие яростно плюют на диету, третьи доканывают сердце изуверской мало­подвижностью, четвертые вдохновенно не чистят зубы. Кто-то принципиально обжорствует, а кто-то наоборот.

Еще один мотивчик, вполне понятный: всем нам хорошо известная выгодность — быть больным. В некоторых ситуаци­ях, в некоторых пределах... Ну давайте начистоту. Быть здоро­вым — это все-таки тяжело, трудно, ну согласитесь же, это немалая на земле ответственность. С тебя спрашивают, с тебя требуют, от тебя ждут... А с больного какой спрос? Пока болеешь, к тебе какое-никакое внимание, с тобой как-то счи­таются, за тобой ухаживают, с тобой носятся (если есть кому, разумеется). Ну и больничный не повредит опять же, и путе­вочка кое-куда, и...

Внимание! Прошу точности восприятия! Я не против льгот больным, я вместе с вами за всемерное внимание к стражду­щим и заботу об инвалидах. Но надлежит все-таки по мере возможности отличать нездоровье, как несчастье от нездо­ровья как воли к нездоровью, и тем более — от спекуляции нездоровьем.

Отличать — хотя бы в себе самом. Этого и достаточно.

Разглядеть в себе волю к нездоровью и, если не уничто­жить, то хотя бы нейтрализовать пониманием, уже значит получить 51 шанс из 100 в пользу здоровья.

Болезнь как способ привлечь внимание. Когда мы боле­ли — еще там, далеко, еще в детстве, — ах, было, было... За нами ухаживали, над нами тряслись, нас любили, как никогда, и мы это запомнили. За это — о да, за такое заплатить можно и кашлем, и насморком, и температурой, и сыпью, и даже болью, да, настоящей болью, лишь бы не слишком и лишь бы вот так же опять посмотрели, погладили. И ни в детский садик, ни в школу... Ну а теперь? Где-то там, в глубине, мне запомни­лось, что болеть — может быть и хорошо, славно, а быть здоровым бывает и скучно, и грустно... Я не хочу болеть, нет, сознательно не хочу, упаси Боже. А вот подсозна­тельно — тем, детским своим нутришком...

Воля к здоровью воспитывается сызмальства. Слышу тре­вожный вопрос: «Что же, как же?.. Не надо, значит, и ласкать детишек больных, не надо ухаживать?..» Почему же, надо. Но только не слишком. Но только в меру. Не до той степени, чтобы болезнь давала ощущение каких-либо преимуществ. Вы меня понимаете? Пусть чувствует, что болеть плохо, невыгод­но. Пусть развивает волю к здоровью.

Слишком очевидное. Любой мало-мальски квалифициро­ванный врач легко отличит болезнь от сознательной ее симу­ляции. Но сознательная симуляция есть не воля к нездоровью, а воля производить впечатление нездоровья. Как правило, симулянты крайне плохие артисты, крайне вульгарны. Но вот от симуляции подсознательной, неведомой самому человеку, от невротической имитации, способной в серьезнейшей форме воспроизводить картину любой болезни, со всеми сим­птомами и последствиями и, сверх того, рождать много новых, досель неизвестных, — от такой псевдоболезни отличить истинную можно уже не иначе как путем лечения, да и то не всегда. Ибо это уже она сама и есть — воля к нездоровью, осуществившаяся, воплотившаяся.

До такого дело доходит, конечно, не часто. Просто «невоз­ражения» подсознания в соединении с сознательным пренеб­режением к самоконтролю достаточно, чтобы открыть дорогу недугу. Ну, а там уже...

Вот и «высокие аргументы». Ну, а в конце концов: ЗАЧЕМ быть здоровым?..

«Жизнь вредна, от нее умирают». У пятидесятилетнего творческого работника, излеченного внушением и ОК от мно­жества хворей и многолетней несостоятельности, рождаются от юной жены один за другим двое детей. Вопроса «зачем быть здоровым» для него нет. Но вот шестидесятилетняя мать взрослых детей, уже давно живущих своей жизнью, живущих далеко... Вот девятнадцатилетний философ с законченно пес­симистической концепцией бытия как наказания, которое ос­тается терпеть. А если терпеть невмоготу, то... ЗАЧЕМ? Вот одинокая сорокатрехлетняя. Шансов стать матерью уже нет, родных никого, предмет любви разочаровал, другие интересы не развиты...

Гениальная шутка Юрия Олеши «Жизнь вредна, от нее умирают» могла бы стать эпиграфом к томам превосходнейших сочинений, философских и поэтических, обосновывающих волю к нездоровью простым фактом конеч­ности телесного существования.

ЗАЧЕМ? ВСЕ РАВНО. От судьбы не спрячешься. Всего не предусмотришь, не переборешь, не перелечишь. Все равно какая-нибудь болячка тебя достанет, расковыряет, разрушит. Все равно жизнь — та или иная разновидность самоубийства, более или менее растянутого, все равно впереди старость...

Ну а если ВСЕ РАВНО — то не все ли равно?.. Десятью годами пораньше, пятью годами попозже... Что значат какие-то жалкие четверть века, даже и полтора века, в масштабах вечности? Зачем, кому нужно это микроскопическое долголе­тие? Вот Н. Н. — вел исключительно правильный образ жизни, не пил, не курил, моржевал, йожился, бегал по утрам крос­сы — ну и в одно распрекраснейшее утро, едва успел набрать скорость, столкнулся с выскочившей из-за угла поливальной машиной, набравшей скорость чуть раньше. А вот М. М. — ест за четверых всевозможнейшую требуху, пьет, как лошадь, дымит, как паровоз, и не пропускает ни одной дамы, в чем единственно и состоит его физзарядка. Позавчера сей поч­тенный юноша отпраздновал восьмидесятилетие, причем, как всегда, шумел, ко всем придирался и рассказывал неразборчи­вые анекдоты. Ну-с, так что же насчет физзарядки? А вот Т. Т., великий спортсмен, еще совсем молодой, — за два месяца «съеден» раком, неизвестно откуда взявшимся. Так как насчет физзарядки?.. А может, лучше опохмелиться? Пока времечко еще есть, а, как вы считаете?..

Таков примерно общий ход рассуждений приверженцев философского самовредительства. Опровергать таковые нет нужды, да нет и возможности, если не исходить из принципи­ально иной системы координат.

ЗАТЕМ, ЧТО НЕ ВСЕ РАВНО. Всех сознательных самовре­дителей, ведающих, что творят, и творящих себе бесполезный вред, я бы сам с прискорбным удовольствием подвергал обще­ственно-показательной гигиенической порке. Да-да, именно по местам, безвредным для организма. Чтобы почувствовал, что жизнь полезна, что от нее оживают.

А если всерьез, то отношение к своему здоровью — дело не только личное. Жизнь едина, и каждый на этом свете, до последнего калеки включительно, нужен не только себе. Имен­но так, хоть не все это понимают. Миру нужны и здоровые, и больные. Но здоровые не имеют права делать себя больными, потому что в мире и так слишком мало здоровья. Наше здоровье, и духовное прежде всего, есть общечеловеческое и общевселенское, космическое достояние. И нездоровье на­ше — проблема вселенская, никак не меньше. Убийство же есть убийство — важно ли, чьими руками оно совершается? Убивающий себя — такой же убийца, как и убивающий друго­го. Самоубийство в любом виде, совершаемое не ради другой жизни, есть преступление перед жизнью.

И значит — НЕ ВСЕ РАВНО.

И пора нам опять вспомнить о детях.