Змея, пожирающая свой хвост
Внимательное рассмотрение показывает, что терроризм никогда не был, да и ныне не является сколько-нибудь самостоятельным, изолированным, самопорождающимся и самодостаточным явлением. И в политическом, и в социальным, и в психологическом, и во всех прочих планах терроризм есть всего лишь средство, инструмент для решения каких-то проблем, находящийся в чьих-то руках. Это всего лишь звено в цепочке более сложных проблем.
Известно: терроризм против государства рождает государственный терроризм. В свою очередь государственный терроризм всегда порождает попытки борьбы с ним, в которых, за неимением иных, часто используются и террористические методы. Причем чем сильнее государственный терроризм, тем большее сопротивление он может порождать. И наоборот: чем сильнее терроризм против государства, тем более сильный государственный терроризм может возникнуть в ответ.
Диалектику такого рода демонстрирует сама история. Пелопонесская война в Древней Греции привела к победе спартанской аристократии над афинской демократией. «С другой стороны, следствием спартанской победы было повсеместное торжество аристократической реакции. Спарта последовательно поддерживала близкие ей по духу олигархические режимы... Противодействие демократов порождало олигархический террор, ответом на который являлось новое революционное выступление демократического большинства. Примером могут служить события в Афинах, где летом 404 года при поддержке .Спарты к власти пришла «олигархическая комиссия Тридцати», правившая затем в обстановке совершенного произвола и насилия. Выступление демократов во главе с Фрасибулом привело к падению этого террористического режима, и после ряда перипетий в Афинах была, наконец, восстановлена демократия»[242], Впрочем, это был всего лишь один из циклов истории.
На примере Северной Ирландии хорошо видно, как возникает порочный круг: террор порождает террор, а терроризм порождает терроризм.
Специалисты Центра исследования конфликтов при Ольстерском университете, исследуя с разных сторон многолетние взаимные террористические акции между противоборствующими сторонами в Ольстере, давно выработали так называемую кольцевую схему террора. Эта схема - своего рода «порочный круг», из которого практически невозможно вырваться, поскольку в ней действует известный «принцип домино», когда падение одной пластины неотвратимо влечет за собой падение следующей, и т. д. Действие рождает заранее запрограммированное противодействие, насилие порождает насилие, на удар следует ответ ударом. Причем «принцип домино» подсказывает и другое: формы противодействия, в целом, соответствуют формам действия. Если в игре в домино «на кону» стоит, скажем, «тройка», то вы вынуждены отвечать тоже «тройкой». Если выставили «пятерку» - тоже «пятеркой», хотя желать вы можете чего-то совсем другого. Однако нет «пятерки» - сидите смирно: пропускаете ход.
Согласно этой схеме ирландских конфликтологов, стоит хотя бы однажды, причем как угодно давно, ввести в жизнь общества фактор тотального угнетения, так оно будет пожинать последствия этого, раскручивающиеся по нарастающей, в течение многих десятилетий. Раскручивающаяся спираль не непрерывна - она включает в себя целых десять основных этапов. Беда, однако, заключается в том, что разорвать «кольцевую схему террора» можно исключительно теоретически, для умозрительного выделения этих этапов. На практике разорвать такое «кольцо террора», то есть прервать особую «психологику» его развития, оказывается невозможно. Схема исходит из того, что людям всегда свойственно недовольство. В частности, недовольство угнетением со стороны государства. Уберете недовольство - распадется схема. Не можете - получите «логику домино». И тогда схема неизбежно включает:
1) отдельные проявления протеста единиц - диссидентов, «хранителей огня» свободы; накапливаясь, они порождают лозунги и отдельные групповые акции;
2) групповые акции вызывают волнения - вначале в узкой среде интеллигенции;
3) власти всегда отвечают на это определенным ужесточением порядков;
4) подобные действия властей ведут к беспорядкам и разным формам саботажа, акциям гражданского неповиновения, забастовкам и т. д.;
5) на это власти обычно отвечают активными преследованиями и даже арестами активистов акций протеста;
6) в ответ на это движение сопротивления вынужденно уходит в «подполье» и оттуда организует уже нелегальные акции;
7) власти довольно часто отвечают на такие подпольные акции введением в разных формах военного положения, активным розыском и интернированием своих противников;
8) именно в ответ на это обычно следуют террористические акты: совершаются убийства, гремят взрывы;
9) затем, естественно, следуют суды над захваченными террористами и массовые репрессии;
10) после определенной паузы, это, в свою очередь, вновь ведет к волнениям, маршам и демонстрациям протеста. Появляются новые лозунги, вырастают новые протестанты. Так начинается новый раунд борьбы. Тем самым, порочный круг замыкается. Далее вновь следуют единичные, а затем и групповые акции протеста.
Судя по всему, выявленные в Ирландии звенья терроризма не специфичны только для этой страны. Исследуя причины расовых волнений в Лос-Анджелесе и других городах во второй половине 1960-х годов, повсеместно сопровождавшихся массовыми беспорядками и террористическими акциями, американские эксперты также пришли к очень примечательным выводам. Хотя волнения в разных городах проявлялись по-разному, для «всей негритянской общины было характерно чувство нескрываемого негодования». Основываясь на результатах многочисленных исследований, включая свыше 1200 интервью, взятых вскоре после волнений у различных людей, сенатская комиссия Кернера обнаружила ряд факторов недовольства, которые объединила в три группы в соответствии с их значением и «удельным весом»:
1) действия полиции; полная и частичная безработица; неудовлетворительные жилищные условия;
2) невозможность получить образование; плохое состояние учреждений для отдыха и отсутствие каких-либо программ по их улучшению; неэффективность политической структуры;
3) оскорбительное отношение белых; дискриминационное отправление правосудия; неэффективность федеральных программ помощи; бездеятельность муниципальных служб; дискриминационная практика в торговле и кредитовании; неадекватность программ по улучшению жизни бедняков.
Специальная комиссия Кернера подчеркнула, что действия полиции постоянно вызывают «серьезное недовольство во всех городах и часто оказываются главной причиной жалоб». Жаловались же люди на оскорбление словом и действием, отсутствие надлежащих каналов для подачи жалоб на полицию, на дискриминацию черных, работающих в полиции, и на недостаточную защиту полицией негров.
Существенно, что комиссия решительно отвергла распространенное мнение, будто зачинщиками беспорядков являются аутсайдеры, криминальные преступники или какие-то другие «отверженные» элементы общества. Напротив, было признано, что бунтовщиками и террористами в основном оказывались «подростки и взрослая молодежь, постоянно проживающие в районах, подвергшихся беспорядкам, а также разного рода недоучки (правда, более образованные, чем их соседи-негры), как правило, частично безработные и, кроме того, работники умственного труда. Они гордились своей расой, были настроены исключительно враждебно по отношению как к белым, так и к черным представителям среднего класса, были более сведущи в политике и выражали крайнее сомнение в достоинствах существующей политической системы и политических лидеров»[243].
Это - полное опровержение теории «человеческих отбросов», которой до сих пор пытаются объяснить терроризм некоторые исследователи. Удивительно только одно. Как это, имея такой опыт, а затем еще и опыт успешного урегулирования причин расового терроризма, американцы просмотрели неизбежное нарастание исламского терроризма? По сути, у современного исламского терроризма те же самые корни, что в свое время были у расового, негритянского терроризма. Это все тот же порочный круг.
В свое время Н. Бердяев так описывал порочный круг, сложившийся в России во второй полойине XIX века, в эпоху расцвета терроризма:
«Реакционное настроение сверху и революционные настроения снизу стали нарастать, и атмосфера делалась все более и более нездоровой. Очень скоро и при дворе, и во дворянстве, по которому ударило освобождение крестьян обнаружились реакционные настроения, враждебные реформам. По отношению к интеллигенции победила обычная регрессивная тенденция. Аффект страха стал преобладающим в правящем слое, да он и всегда был преобладающим у русской власти вследствие раскола русской жизни и неорганического характера русского государства. Началось революционное движение, которое выразилось в террористических актах против Александра П. Реакционные настроения командующих классов вызывались их интересами и страстями. Эти настроения реализовывались в репрессиях, которые в свою очередь вызывали революционные настроения и акты. Получался порочный круг»[244]. Причем он усилился появлением фигур типа Нечаева o- известного основателя революционного общества с характерным названием: «Топор или Народная расправа».
Сопоставим с тем, что последовало через сто лет после этого в США. Американцы давно констатировали: «Как мы убедились, добиться «успеха» путем насилия могут даже те, кому решительно закрыт всякий доступ к другим способам его достижения». Из этого и исходили многочисленные американские исследователи в своем понимании насилия, выливающегося в терроризм, внутри своей страны. Однако их выводы были наивны и утопичны. Так, например, они сокрушались: «Если бы удалось подчинить все вихри динамичного развития американского общества какому-то социальному контролю, то, может быть, у нас было бы меньше причин, порождающих паранойю (имеются в виду недавние политические убийства). И если бы государство действительно выполняло свои обещания, то можно было бы навсегда избавиться от того состояния разочарованности, которое приводит людей к бунту»[245]. К сожалению, все это до сих пор продолжает оставаться утопией - хотя, конечно, нельзя не признать, что за прошедшие десятилетия США добились значительных успехов по снижению масштабов терроризма внутри страны. Однако проблемы международного терроризма подчиняются, в общем, тем же закономерностям. И к нему оказались не готовы ни американцы, ни другие развитые страны мира.
Конкретный анализ подтверждает приведенные выше общие выводы - например, в отношении источников внутреннего насилия. Так, теми же американскими исследователями публично было признано: «Случаи ранений со смертельным исходом были результатом применения силы против негритянского населения со стороны полиции и подразделений Национальной гвардии»[246]. Или еще более прямо: «Созданию атмосферы, которая приводит к насилию как форме протеста, способствовал белый террор против ненасильственных действий негритянского населения. Так, например, на Юге наблюдались случаи оскорблений и даже убийств ряда рабочих-негров - защитников гражданских прав; представители власти в штатах и графствах открыто пренебрегали законами и распоряжениями федеральных властей, отказывались принимать меры по десегрегации. Это привело к тому, что некоторые группы участников действий гражданского неповиновения отказались от ненасильственных методов... и прибегли к насилию в надежде заставить власти изменить законы и порядки, с которыми они были не согласны»[247].
Из сказанного следуют, кажется, достаточно однозначные выводы. «Главный вывод становится очевидным, если связать вместе выделенный комиссией фактор белого расизма и глубокое чувство отчаяния и бессилия обитателей гетто: именно они и способствуют беспорядкам»[248]. Отчаяние и бессилие ведут к терроризму.
Еще раз обратимся к истории и сравним то, что происходило в Америке во второй половине XX века, с тем, что за сто лет до этого происходило в России. Обратимся к анализу, проделанному Л. Толстым в его специальной антитеррористической брошюре с примечательным названием: «Не убий!»
Когда венценосцев, писал Л. Толстой, убивают по суду или при дворцовых переворотах, то об этом обыкновенно молчат. Когда убивают без суда, то это вызывает в династических кругах величайшее негодование. Однако никто в таких случаях не задается вопросом о причинах подобного терроризма. Ответ же на него часто лежит на поверхности. «Самые добрые из убитых королей, как Александр II или Гумберт, - продолжал Толстой, - были виновниками, участниками и сообщниками, - не говоря уже о домашних казнях, - убийства десятков тысяч людей, погибших на полях сражений». И далее классик писал: должно удивляться, что их, королей, так редко убивают «после того постоянного и всенародного примера убийства, который они подают людям», Л. Толстой перечислял множество примеров; это ужасные усмирения крестьянских бунтов, правительственные казни, «замаривания» людей в одиночных камерах, ссылках и дисциплинарных батальонах. Эти убийства, утверждал Л. Толстой, «без сравнения более жестоки, чем убийства, совершаемые анархистами». Хотя он и был безусловным сторонником христианских заповедей («Не убий!»), но даже он не мог не понимать вторичность антигосударственного терроризма, как бы порождаемого государственным терроризмом.
Террористы начала XX века следовали простой логике: мирная политическая борьба практически невозможна. Они считали: «за каждый мирный протест нас ожидает наглое издевательство. Выходя на демонстрацию, не поспеем поднять знамя, как на нас сейчас же налетают озверелые казаки, жандармы и шпионы, и начинается дикая расправа; бьют нагайками, бьют шашками, топчут лошадьми, увозя в участок, нагло издеваются над личностью демонстрантов. Кто виноват во всех этих зверствах? Наши министры, генерал-губернаторы и губернаторы. И вот я считаю счастьем, что на мою долю выпало отомстить этому извергу... губернатору. По произволу его было пролито много крови... А за проливаемую кровь должна течь кровь угнетателей»[249].
В свою очередь, царское правительство также считало «вынужденными» все более репрессивные меры, принимаемые против террористов. В итоге змея действительно стала активно пожирать свой хвост, и добилась в этом деле весьма значительных успехов. Как известно, взаимный терроризм вызвал к жизни массовое революционное большевистское движение, которое похоронило и царский режим, и его противников-»бомбистов». Похоже, что такая логика свойственна практически любому терроризму, в любой стране, во все времена.
Вспомним: помимо гигантского потока соболезнований в адрес США в связи с террористической атакой против Америки 11 сентября 2001 года, возникали и совершенно другие реакции. В исламском мире, как известно, была и очень плохо скрываемая (а иногда и откровенно нескрываемая) радость по поводу своеобразного возмездия, которое США, с точки зрения многих, заслужили своей экспансионистской и гегемонистской политикой. По данным многих социологических исследований, люди считали: это была своего рода акция по установлению «исторической справедливости». Даже американские специалисты были согласны с тем, что операции США против Гренады, Панамы и других стран, бомбардировки Югославии и другие аналогичные акции вызвали ненависть к США во многих странах мира. Рано или поздно такая политика неизбежно должна была «аукнуться», обернувшись жесткими акциями против Америки. Так и случилось.
Нет смысла повторять многочисленные упреки, которые заслужили американцы повсеместным внедрением своего образа жизни, своих стандартов и правил игры. На деле, так называемые «универсальные» ценности оказались далеко не универсальными - тот же ислам, например, жестко отвергает не просто американскую демократию, но и культуру, и весь образ жизни. Значит, недовольство вновь породило недовольство, насилие обернулось насилием, а терроризм вызвал терроризм. Вновь повторился тот самый, явно порочный круг. Только, в случае международного терроризма, возникает уже не круг, а расширяющаяся спираль, вовлекающая все новые поколения террористов и постоянно умножающая число их жертв. И вступление США в затяжную войну против мирового терроризма - фактор расширения такой спирали. Начало масштабной антитеррористической операции со стороны США в 2001 году внезапно напомнило ту самую змею, пожирающую свой собственный хвост.
Тем более что и бен-Ладен, и укрывавший его афганский Талибан были выращены и вооружены при активном участии и на деньги США. Только выращивались они в качестве «резервного фронта» в свое время для борьбы против советского вторжения в Афганистан. Потом не понадобились и остались как бы «брошенными». После того как их перестали кормить и поддерживать, они несколько обиделись. Осмотрелись, и решили, что их подлинный враг (как приверженцев ислама) это совсем не безбожный коммунизм, который к тому времени рухнул, а тот самый Великий Сатана - Америка. И главной проблемой для американских летчиков при бомбежках Афганистана осенью 2001 года внезапно стало не столько то, как им попасть в цель, сколько совсем другое: как бы не попасть под прицельный обстрел снизу своими же собственными, совсем «родными» американскими ракетами «Стингер», оказавшимися на вооружении талибов.