Путешествие вглубь себя: более отдаленные территории сознания
При работе с переживаниями в необычных состояниях сознания, время, затрачиваемое людьми на исследование раннего детства, бывает очень разным. Однако, если они продолжают работать в необычных состояниях, то рано или поздно покидают арену личной истории, следующей за рождением, и продвигаются к совершенно новым территориям. И хотя эти территории еще не признаны западной академической психиатрией, отнюдь нельзя сказать, что они не известны человечеству. Напротив, их с незанятных времен систематически исследовали и высоко ценили в древних и доиндустриальных культурах.
Выходя за пределы биографических событий раннего детства, мы попадаем в сферу опыта, связанного с биологическим рождением. Вступая на эту новую территорию, мы начинаем испытывать эмоции и физические ощущения необычайной силы, которые нередко превосходят все, что мы привыкли считать возможным для человека. Здесь мы сталкиваемся с эмоциями двух полярно противоположных типов — со странным переплетением рождения и смерти, как если бы эти два аспекта человеческого опыта каким-то образом были единым целым. Вместе с ощущением ограничения, угрожающего жизни, приходит решимость бороться за освобождение и выживание.
Поскольку большинство людей отождествляют это переживание с травмой биологического рождения, я отношу его к перинатальной (околородовой) сфере психики. Этот термин является греко-латинским словом, состоящим из приставки peri- , что означает «близко» или «около», и корнеобразующего слова natalis , которое переводится как «относящееся к родам». Слово перинатальный обычно применяется в медицине для описания биологических процессов, происходящих незадолго до рождения, во время рождения и сразу после него. Однако, поскольку традиционная медицина отрицает тот факт, что ребенок обладает способностью фиксировать в памяти переживания, связанные с рождением, этот термин не используется в традиционной психиатрии. Уподребление термина «перинатальный» по отношению к сознанию отражает мои собственные открытия и является абсолютно новым.
Исследования в необычных состояниях сознания позволили получить неопровержимые доказательства того, что мы храним в своей психике, нередко на глубинном клеточном уровне, воспоминания об околородовых переживаниях. Люди, не обладавшие интеллектуальным знанием о своем рождении, могли с удивительной точностью воскрешать в памяти такие факты, касающиеся их рождения, как, например, использование щипцов, ягодичные роды и самые ранние реакции матери на новорожденного. Такие подробности вновь и вновь объективно подтверждались больничными записями или взрослыми людьми, присутствовавшими при родах.
Околородовые переживания включают в себя такие примитивные эмоции и ощущения, как тревога, биологическая ярость, физическая боль и удушье, обычно связанные с процессом рождения. Кроме того, люди, переживающие опыт рождения, обычно проделывают соответствующие движения, в точности воспроизводя положением конечностей и вращением тела механику определенных родов. Это можно наблюдать о даже у тех, кто никогда не изучал процесс рождения и не наблюдал его в своей взрослой жизни. Кроме того, на коже в тех местах, где были наложены щипцы, где стенка родового канала давила на голову или где пуповина обвивалась вокруг шеи, могли неожиданно появляться кровоподтеки, припухлости и другие сосудистые изменения. Все эти подробности можно было подтвердить при наличии подробных записей о рождении или заслуживающих доверия личных свидетельств.
Этот ранний околородовой опыт не ограничиваются процессом рождения. Глубокие околородовые воспоминания могут открывать путь в сферу, которую Юнг назвал коллективным бессознательным. Воскрешая в памяти муки прохождения через родовой канал, мы можем отождествляться с такими же событиями, которые переживали люди из других времен и других культур, или даже с процессом рождения, переживаемым животными или мифологическими персонажами. Кроме того, мы можем чувствовать глубокую связь со всеми, кого оскорбляли, лишали свободы, пытали или подвергали какому-либо иному насилию. Как будто наша собственная связь с универсальным опытом эмбриона, борющегося за свое рождение, почти мистически объединяет нас со всеми существами, которые находятся или когда либо находились в аналогичных обстоятельствах.
Околородовые феномены образуют четыре отчетливых эмпирических паттерна, которые я называю Базовыми Перинатальными Матрицами (БПМ). Каждая из четырех матриц тесно связана с одним из четырех последовательных периодов биологического рождения. На каждой из этих стадий ребенок испытывает переживания, характеризующиеся специфическими эмоциями и физическими ощущениями, и каждая стадия, судя по всему, ассоциируется со специфическими символическими образами. Они представляют собой строго индивидуальные психодуховные программы, которые управляют тем, как мы переживаем свою жизнь. Они могут находить отражение в индивидуальной и социальной психопатологии или в религии, искусстве, философии, политике и других сферах жизни. И, разумеется, мы можем получать доступ к этим психодуховным программам через необычные состояния сознания, что позволяет нам гораздо яснее видеть движущие силы нашей жизни.
Первая из матриц, БПМ-I, которую можно назвать «амниотической вселенной», относится к нашему опыту в утробе матери до начала родов. Вторая матрица, БПМ-II, или «космическая поглощенность и отсутствие выхода», относится к переживанию того момента, когда схватки уже начались, но шейка матки еще не раскрылась. Третья матрица, БПМ-III, «борьба смерти и возрождения», отражает опыт прохождения по родовому каналу. Четвертая и последняя матрица, БПМ-IV, которую мы будем называть «смерть и возрождение», относится к нашим переживаниям в тот момент, когда мы действительно покидаем тело матери. Каждая перинатальная матрица имеет свои характерные биологические, психологические, архетипические и духовные аспекты.
В следующих четырех главах мы будем исследовать перинатальные матрицы в том порядке, как они естественным образом развертываются во время рождения. Каждая глава начинается с личного описания тех переживаний, которые характерны для данной матрицы; затем идет обсуждение биологической основы такого опыта, того, как он переводится в нашей психике на язык специфических символов, и того, как эти символы воздействуют на нашу жизнь.
Вероятно, следует заметить, что при эмпирическом самоисследовании мы не обязательно переживаем каждую из матриц в их естественном порядке. Напротив, околородовой материал отбирается нашим внутренним радаром, что делает порядок доступа к этому материалу строго индивидуальным для каждого человека. Тем не менее, ради простоты полезно рассматривать их в том порядке, как они описаны в следующих четырех главах.